Цивильное право (ius civile)

Римская государственность сложилась на исходе VI и с началом V в. до н. э., с реформой Сервия Туллия, главным достижением кото­рой следует считать признание богатства наряду и в противополож­ность знатности происхождения древних римских патрицианских родов. Признание богатства в качестве факта, дающего право на участие в дележе завоеванных земель и в управлении государством, было, без сомнения, победой плебса - первой и самой важной на его пути к политическому и правовому равенству с патрициями.

Естественным и логическим шагом в том же направлений яви­лась выработка единого свода законов, равно обязательного для всех тех граждан Рима, из которых составился «римский народ». Речь идет о знаменитых Законах XII таблиц (Leges duodecim tabularum), составленных особой коллегией децемвиров (decem viri - десять му­жей) и утвержденных народным собранием в середине V в. до н. э. (451-450). Их содержание (вернее, то, что дошло до наших дней) ох­ватывает все известные в ту пору области правового регулирования: право собственности и владения, семейное и наследственное право, обязательства из договора и из причинения вреда, преступление и наказание.

Поскольку наша задача - изложение римского классического права как оно сложилось на протяжении пяти столетий, обнимаю­щих два последних века республиканского Рима и три первых столе­тия римской монархии, мы, казалось бы, можем обойтись без упоми­нания Таблиц, ибо, по установившемуся мнению, они перестали быть действующим правом уже около середины II в. до н. э.

Верная в своей основе, такая точка зрения нуждается в немало­важной коррекции. Теряя шаг за шагом значение действующего пра­ва в том, что касалось форм и способов регулирования тех новых правоотношений, о которых децемвиры не имели и не могли иметь представления, Законы XII таблиц оставались священным заветом, указующим на авторитет права и законности вообще, ибо уже рим­ляне понимали, что расшатать уважение к закону легко и просто, восстановить же его власть и авторитет трудно и мучительно.

Всякий раз, когда ссылка на древний закон казалась возможной и оправданной, к ней охотно прибегали, как это хорошо видно из сочи­нений Цицерона, Гая и других выдающихся римских юристов, жив­ших в лучшие времена римского классического права. В сочинении «Об ораторе» Цицерон замечает: «Занимает ли кого наука о государ­стве... он увидит, что она целиком заключена в XII таблицах, так как там расписано все об общественном благе и о государственных уч­реждениях» (§43).

Особенно живучими оказались уголовно-правовые нормы Таблиц с их стремлением к возможно более жестокому возмездию за ви­ну. Влияние Таблиц несомненно и для позднего семейного права Ри­ма, в некоторой мере сохранявшего власть отца семейства (pater familias) над всеми его домочадцами, включая древние обряды (на­пример, высвобождения сына из-под отцовской власти). Оно оче­видно для сделок с недвижимостью ввиду их особой роли в общес­твенной жизни, в консервации традиционных форм завещательного распоряжения, в сохранении двухступенчатой формы гражданского процесса и т. д.

По всем этим причинам изучение Таблиц оставалось в Риме не­пременной предпосылкой обучения праву вообще, несмотря на воз­ражения тех, кто считал (как, например, известный оратор Анто­ний), что знакомство с древними законами бесполезно, ибо они перестали применяться и заменены другими. Нельзя не считаться с тем, что римский историк I века н. э. Тит Ливии (умер в 17 г.) счел возможным назвать Законы XII таблиц общепризнанным «источни­ком всего публичного и частного права» Рима («fons omnis publice privatique... iuris»).

Как бы там ни было, Законы XII таблиц кладут начало квирит-скому (ius Quiritium), или (что то же самое) цивильному (ius civile), праву Рима - древнейшей из его систем, возникавших разновремен­но, но действовавших в совокупности. Слово «квирит» происходит, как можно думать, от «Квиринус» - имени обожествленного рекса-царя Ромула (VIII в. до н. э.), распространенного на подвластный ему народ. Поэтому тот, кто ссылался на свое «квиритское право» на вещь, в особенности на землю, имел в виду древнейшее установление собственного римского «национального» права, выросшего на римской почве и не имеющего аналогов ни в какой другой правовой сис­теме. Аналогичное значение получает и выражение «цивильное пра­во» - «ius civile» (от римского civitas - город, политическая об­щность, народ, государство). Отсюда, кстати, происходит утвердившееся в русской юридической терминологии понятие «ци­вилистика», которое означает в одном случае «гражданское право», а в другом - науку о нем.

К цивильному праву относились и все те законы, которые прини­мались народными собраниями после XII таблиц. До 207 г. до н.э. за­коны принимались лишь центуриатными комициями (comitia cen-turiata), созданными реформой Сервия Туллия, а затем, по закону Гортензия, и плебейскими сходками. Законом объявля­лось все «то, что народ приказывает и устанавливает» («lex est, quod populus iubet atque constituit»). К числу законов относи­лись прежде всего те, которые имели своим содержанием «государ­ственное право», но более всего «земельный вопрос»: передел земель и установление максимального размера земельных угодий, находя­щихся в частном обладании; постановления, определявшие статус (правовое положение) завоеванных Римом провинций и горо­дов, и т. д.

Немногие, но важные законы касались частного права. Сошлем­ся для примера на закон Петелия (326 г. до н. э.), которым было за­прещено казнить или продавать в рабство (за границу) неоплат­ных должников; или закон Лициния - Секстия (IV в. до н. э.), которым частное землевладение ограничивалось 500 югерами (125 га) и определялось максимальное количество скота, приходяще­гося на одно хозяйство; знаменитый Аквилиев закон (286 г. до н. э.), которым устанавливалась денежная ответственность за убийство чу­жого раба или животного, за поджог либо иной вред, нанесенный чу­жому имуществу. Прибавим к сказанному законы о судоустройстве и судопроизводстве, тесно связанные с борьбой привилегированных сословий (нобилей и всадников) за право участия в судебных учреж­дениях.

Сравнительный анализ 800 дошедших до нас законов указывает на весьма примечательный факт: только 30 (или около того) из них касаются «частного права».

Нелишне заметить, что наше «закон» - это латинское «fer» (от­сюда слово «легальный»), тогда как «право» - это латинское «ius*, происходящее, скорее всего, от санскритского «/м», что значило «вя­зать», «связывать». Строгого различия между ius и lex во многих случаях не проводилось, и выражение «ex iure* можно было пони­мать и как «по праву», и как «по закону».

К чести римских юристов следует заметить: они отдавали себе от­чет в том, что никакие законы (и порознь, и вместе взятые) не спо­собны охватить все случаи, которые могут возникнуть как теперь, так и в будущем. И потому нужно добиваться того, чтобы законы ре­гулировали главное (большую часть случаев), не вдаваясь в мелоч­ное регламентирование. Так говорил юрист Юлиан, консул в 148 г., советник нескольких императоров (Д. 13.10)*. А юрист Тертуллиан (начало III в.) замечал, что лица и дела, на которые распространяет­ся данный закон, будут - в каком-нибудь не столь отдаленном вре­мени - лишь «подобны нынешним» (Д. 13.27).

Справедливость этих слов несомненна. И потому нельзя не согла­ситься с сентенцией Павла: обходит закон тот, кто, держась за слова, упускает из виду (нарушает) его смысл, его предназначение (Д. 3.29).

В тех же случаях, скажет по тому же поводу Яволен (Д. 50.17.200), когда стесненный законом судья не может найти без­упречное решение, надо стремиться к наименее несправедливому.

И наконец, Гай: надо всегда помнить о том, что могут встретиться случаи, когда решение может быть юридически обоснованным, но в то же время таким, что и исполнять несправедливо, и принуждение неуместно (Гай, V. 16).

Резюмируя сказанное, обратимся к формуле, которую находим в собрании римских юридических «сентенций», так называемых Ди-гестах: «закон либо предписывает, либо запрещает, либо дозволяет, либо наказывает» (Модестин, Д. 1.3.7).

Уже с конца I в. и тем более во II в. значение законов приобрета­ют рескрипты (распоряжения) императоров. К их разработке при­влекались выдающиеся юристы, многие из которых назначались на ответственные должности. Так продолжалось до III в., когда импера­торские канцелярии, бюрократический аппарат империи поглотили как правотворческий процесс, так и само толкование права. Тем и за­вершается история римской классической юриспруденции.

* Имеются в виду Дигесты Юстиниана, см. далее, § 5. Принятое в науке цитирование Дигест Юстиниана см. в § 6 настоящего издания.

Право народов (ius gentium)

Можно полагать, что наряду с неполноправными плебеями, про­исхождение которых неизвестно, в Риме уже при царях или чуть позже проживали иностранцы, перегрины - ремесленники, торгов­цы, учителя, врачи, а затем и банкиры. Они прибывали в Рим из Гре­ции, и особенно из так называемой Великой Греции (юг Италии), Египта, Карфагена, Ближнего Востока и других регионов, ушедших далеко вперед по своей технической и гуманитарной культуре, вклю­чая правовую.

Спорные случаи, возникавшие в среде того или иного «землячес­тва», решались на основе своего же «национального» права - без вме­шательства римских властей. Это и брачно-семейные отноше­ния, и дела о наследстве, и некоторые другие. Здесь, как и повсеместно в древности, неуклонно соблюдался принцип персо­нального (личного) действия права. И лишь тогда, когда возникал спор между перегрином и римским гражданином, вмешивался ци­вильный претор.

Перегрины были лично свободными, обладали тем, что обнима­лось термином «коммерческое право» (ius commercii), но политичес­ких прав не имели, хотя и для них не исключалось персональное присвоение прав римского гражданина (за особые заслуги).

Лишенные мнимопатриотической мелочности, римские магис­траты (начальники), особенно претор, а вместе с ними и все общест­во охотно черпали тот новый опыт, который притекал с перегринами в римскую экономическую жизнь. И этот опыт много помог Риму, когда завоевания поставили перед ним задачу управления всей той массой земель, которые окружают Средиземное море. Теперь подав­ляющая масса перегринов проживала в завоеванных провинциях, управляемых римскими чиновниками во главе с проконсулами, про­преторами, прокураторами. Экономические связи с провинциями становились все теснее, чему немало способствовал перегринский претор (praetor peregrinus), действующий наряду с претором ци­вильным и, так же как он, наделенный правом издавать эдикты (при­казы) при вступлении в должность.

Поначалу перегринский претор выступал не только как судья, сколько как посредник, дтрем^вшийся найти компромиссное реше­ние, устраивавшее стороны, ибо прежние формы скрепления догово­ров (честное слово, клятвы) сделались уже недостаточными.

Мало-помалу из синтеза естественного права как права всех или многих народов земли с тем, что было наиболее употребительным в обычаях и праве перегринов, и ряда других нормативных и практи­ческих элементов складывается знаменитое ius gentium - право наро­дов, служившее разрешением споров между иностранцами и римля­нами, но так и оставшееся частью единого римского правового комплекса.

В праве народов даже ранее, чем в преторском праве, возни­кло и укрепилось убеждение в том, что мерилом должного права сле­дует считать «добрую совесть» и «справедливость», отказ от ненуж­ных и вредных формальностей, вынесенных из древности, простой и дешевый суд, основанный на принципах состязательности и свободной оценки доказательств. Особого упоминания заслужива­ет принципиально важное положение об обязанности суда доиски­ваться до действительной воли сторон правоотношения, их интере­са, как бы он ни был выражен в документах и прочих доказательствах.

Что же должно было привлекать в перегринском праве, в ius gen- . tium? Укажем на главное:

1) свобода от гнетущих, сковывающих деловую жизнь формаль-
ностей;

2) предпочтение подлинной воли участников правоотношения всем прочим обстоятельствам и формальностям;

3) письменная форма договорных связей;

4) простота судопроизводства - в противовес тяжеловесной архаике цивильного процесса;

5) атмосфера взаимного доверия сторон правоотношения, облегчавшая решение спорных случаев;

6) равенство (и равновесие интересов) сторон правоотношения;

7) третейский суд и т. п.

Теоретическое оправдание рецепции перегринского права римские юристы нашли в тех его чертах, которые оказалось возможными философски, и юридически - представить в качестве естественного права (ius naturale), будто бы «общего всем народам Земли», - как это можно сказать о естественной заботе о потомстве, о самозащите,о праве собственности и т. д.

Стало считаться, что естественное право может быть распростра­нено на сущностные элементы сделки (думал «продажа», а вышла «мена»), на признание идентичности лица (сын заступает место отца), на качество вещи (например, рабыня, в нарушение условий сделки, оказалась не девственницей) и т. д.

Во всех этих случаях естественное право могло служить и игно­рированию ошибки, и признанию сделки оспоримой, а в каких-то случаях и недействительной.

Обращение к праву народов будило мысль, ставило под сомнение сложившуюся традицию, и само «строгое право» XII таблиц как та­ковое позволяло ввести в рассмотрение спора упрощенную процеду­ру, свободную оценку доказательств, внимание к фактическим об­стоятельствам и социально оправданной защите экономических, семейных и прочих интересов. Здесь же обратим внимание на роль эксцепции как средства ревизии старого права и, забегая вперед, упомянем exceptio doli - «возражение из обмана», которое цивиль­ный претор, следуя за перегринским, использовал для пресечения всякого такого притязания, которое, будучи формально безупреч­ным по «строгому праву», находилось в противоречии с принципами справедливости.