В объекте и предмете посягательства
Под ошибкой обычно понимается неправильное представление лица о юридических или фактических свойствах и последствиях совершенных действий. Следовательно, необходимо различать два вида ошибок: юридические и фактические. В свою очередь, ошибки в объекте и предмете преступления представляют собой определенные виды фактических ошибок, основная суть которых заключается в неправильном представлении лица о фактическом характере или фактических последствиях своих действий70. В этих ситуациях в сознании человека ложно отражается объективная действительность: лицо, совершающее общественно опасное деяние, заблуждается относительно его направленности на определенный объект и предмет преступления. В связи с этим возникают усложненные ситуации для квалификации содеянного, которые не всегда получают однозначную оценку в теории уголовного права и нередко противоречиво решаются на практике.
При квалификации в случаях, когда имеет место ошибка в объекте, необходимо исходить из того, что вред объекту, на который было нацелено преступление, не только не причинен, но данный объект даже не ставится в опасность причинения такого вреда. В то же время причинение вреда другому объекту не охватывалось
сознанием виновного и он не может нести ответственность за это. Иное решение вопроса было бы не чем иным, как объективным вменением. Поэтому очевидно, что действия лица должны квалифицироваться в зависимости от того, на какой объект был направлен его умысел. Именно субъективное намерение является решающим при квалификации совершенного преступления. Однако поскольку ущерб объекту, на который было направлено преступление, практически не причинен, то и квалифицироваться оно должно не как оконченное преступление, а как покушение на преступление.
Чаще всего подобные ошибки встречаются при посягательстве на социалистическую или личную собственность, порядок управления, общественный порядок и общественную безопасность. Изучение судебной практики показывает, что при расследовании уголовных дел и их судебном рассмотрении не всегда выясняются все обстоятельства, характеризующие субъективное намерение виновного (направленность преступления на определенный объект), что и приводит к неправильной квалификации действий виновного.
Известный интерес в этом отношении представляет дело по обвинению В., который был осужден военным трибуналом гарнизона по ч. 1 ст. 119 УК УзССР (ч. 1 ст. 83 УК УССР) за мошенничество, совершенное при следующих обстоятельствах. 23 июня 1971 г. в вагоне поезда Ашхабад — Москва В. нашел три аккредитива с контрольными листами, утерянные Г. Решив воспользоваться ими, В. обманным путем получил из своей части два незаполненных бланка доверенностей с гербовой печатью и подписями должностного лица, подделал их от имени Г. и таким образом получил в сберкассе 1500 р., которые израсходовал.
В протесте Главного военного прокурора ставился вопрос об отмене вынесенного по делу приговора в связи с неправильной квалификацией действий виновного. Такое решение обосновывалось тем, что в результате совершения данного преступления ущерб был причинен не социалистической, а личной собственности, ибо сберегательная касса не несет перед владельцем аккредитива материальной ответственности, если утрачены обе части аккредитива (собственно аккредитив и контрольный лист к нему), как и было в рассматриваемом случае.
Военная коллегия Верховного Суда СССР обоснованно отменила состоявшиеся по делу судебные решения и направила его на новое расследование, так как орга-
нами следствия и судом не выяснены все обстоятельства, имеющие значение для правильной квалификации содеянного.
В этой связи Верховный Суд СССР отметил, что при юридической оценке мошеннического получения денег по утерянному аккредитиву весьма важное значение имеет содержание субъективной стороны содеянного: если виновный сознавал, что материальную ответственность перед собственником будет нести государство, то его действия, по общему правилу, надлежит квалифицировать как хищение государственного имущества; если же его сознанием охватывалось наличие обстоятельств, которые исключают ответственность государства, то он в соответствии с направленностью умысла должен нести ответственность за посягательство на личную собственность71.
Неверное решение при ошибке лица в объекте было допущено президиумом Орловского областного суда, который указал на необходимость квалифицировать действия Л., совершившего хищение личных вещей из комнаты общежития, как кражу государственного имущества. Было установлено, что осужденный Л. и потерпевшие М. и Б. проживали в одном общежитии, поэтому Л. достоверно знал не только о принадлежности похищенного имущества определенным лицам, но и о том, что государственная организация не несет ответственности за сохранность имущества в комнатах общежития. Следовательно, умысел виновного был направлен на совершение кражи личного, а не государственного имущества. Поэтому преступные действия Л. должны квалифицироваться по ст. 144 УК РСФСР (ст. 140 УК УССР)72.
На практике встречаются случаи, когда, совершая хищение имущества, лицо в силу сложившейся обстановки, особенностей предметов преступления или других обстоятельств с достаточной определенностью не понимает, какому же объекту в результате его действий причиняется ущерб. Иными словами, речь идет о ситуациях, когда при совершении хищения субъект в равной мере (альтернативно) допускает, что имущество является как социалистической, так и личной собственностью. Следовательно, лицо действует с прямым альтернативным умыслом, ибо в равной мере желает причинить ущерб и социалистической, и личной собственности. Здесь совершенное должно квалифицироваться как оконченное преступление в зависимости от фактически причиненного
ущерба тому или иному объекту, т.е. как хищение социалистического или завладение личным имуществом.
В связи со сказанным нельзя согласиться с Н.И. Коржанским, что подобным образом надлежит квалифицировать деяния и при ошибках в других родовых объектах, например, при посягательстве на честь, достоинство и жизнь представителей власти, работников милиции или народных дружинников, если потерпевший таковым не является, а лишь выдает себя за названных лиц73. Однако ни в одном из этих случаев нельзя квалифицировать совершенное как оконченное преступление против порядка управления, ибо здесь не только не причиняется вред соответствующим отношениям в области управления, но и объективно такой вред не может быть причинен. Упускается из виду, что субъектами указанных общественных отношений могут быть только строго определенные лица (например, народные дружинники, работники милиции или другие представители власти). Ущерб же объекту может быть причинен лишь путем непосредственного воздействия на самих субъектов общественных отношений. Так, объектом преступления, предусмотренного ст. 1901 УК УССР, является нормальная деятельность органов милиции и народных дружин по охране общественного порядка74. Очевидно, что субъектами таких отношений могут быть лишь работники милиции и народные дружинники. Ущерб же указанному объекту может быть причинен только путем посягательства на жизнь именно этих лиц, которые являются и субъектами отношений, выступающих объектом рассматриваемого преступления. Поэтому подобные действия, совершенные в отношении других представителей власти или представителей общественности, охраняющих общественный порядок, не причиняют ущерба объекту преступления, предусмотренного ст. 1901 УК УССР, и поэтому подлежат квалификации по другим статьям УК УССР75.
В тех же ситуациях, когда лицо посягает на жизнь или здоровье человека, который лишь выдает себя за работника милиции или народного дружинника, его действия должны квалифицироваться в зависимости от направленности умысла. Однако поскольку такие действия не только не причинили, но и объективно не могли причинить ущерб указанному объекту, они должны квалифицироваться как покушение на это преступление, т.е. по ст. 17, 1901 УК УССР.
Как покушение на преступление в зависимости от направленности умысла следует квалифицировать и случаи, когда лицо заблуждается относительно размера причиняемого преступлением ущерба его объекту. Например, умысел виновного был направлен на хищение государственного или общественного имущества в крупном или особо крупном размере, а фактически похищенное составило незначительную сумму. Сформулированный вывод основывается, в частности, и на том, что здесь общественная опасность совершенного в значительной мере отличается от общественной опасности задуманного преступления. Общественная опасность задуманного преступления значительно выше того, которое фактически было совершено по не зависящим от виновного обстоятельствам, а они, в свою очередь, не должны смягчать ответственности виновного. Поэтому в определении судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР по делу К. правильно указано, что лицо, пытавшееся с целью присвоения получить по поддельным документам государственное имущество в крупных размерах, но по не зависящим от него причинам получившее имущество на меньшую сумму, обоснованно осуждено за покушение на хищение в крупном размере76.
В связи с этим представляется неточным разъяснение Верховного Суда СССР о необходимости квалификации по ст. 144 УК РСФСР (ст. 140 УК УССР) действий лица, имевшего умысел на кражу личного имущества, но фактически совершившего хищение социалистического имущества77. Очевидно, что подобные действия не могут квалифицироваться как оконченное похищение личного имущества, ибо объективно такое преступление не совершено и ущерб отношениям личной собственности не причинен. Совершены были лишь умышленные действия, непосредственно направленные на совершение этого преступления, но они не были доведены до конца по причинам, не зависящим от воли виновного. Следовательно, имело место лишь покушение на преступление, которое должно квалифицироваться по ст. 17, 140 УК УССР.
В науке уголовного права выделяют также двойную, или, образно говоря, спаренную ошибку в объекте, т.е. ситуации, когда лицо заблуждается относительно существа объекта, которому причиняется ущерб, и одновременно заблуждается относительно ущерба, причиняемого в данном случае охраняемым уголовным законом обще-
ственным отношениям78. Например, лицо намеревалось совершить хищение государственного имущества путем кражи в крупном размере, а фактически было совершено мелкое хищение имущества, принадлежащего гражданину на праве личной собственности. В таких случаях действия виновного также должны квалифицироваться с учетом направленности его умысла, т.е. по ст. 17, 81 ч. 3 УК УССР.
Изложенное дает основание полагать, что, по общему правилу, при ошибке в объекте совершенное должно квалифицироваться как покушение на то преступление, осуществить которое намеревался виновный. В связи с этим В.Ф. Кириченко справедливо замечал, что исключение упоминания о покушении из квалификации рассматриваемых случаев привело бы к созданию юридической фикции, при которой как оконченное преступление рассматривались бы общественно опасные деяния, которые объективно не причинили ущерба охраняемому уголовным законом объекту преступления79.
Исключение из этого общего правила составляют случаи, когда непосредственные объекты преступлений имеют сходное или одинаковое значение, и за посягательство на них предусматривается равная ответственность одним и тем же уголовным законом. Так, отношения государственной и общественной социалистической собственности являются самостоятельными непосредственными объектами группы преступлений против социалистической собственности. Однако поскольку действующим законодательством не дифференцируется ответственность за преступные посягательства на них, то и ошибка в таком объекте при совершении преступления не влияет на квалификацию. Например, как оконченное преступление по ст. 81 УК УССР надлежит квалифицировать действия лица, имевшего умысел на хищение путем кражи колхозного имущества, но фактически по ошибке похитившего имущество, принадлежащее государственному предприятию.
От ошибки в объекте необходимо отличать ошибку в предмете, которая имеет место в случаях, если лицо заблуждается относительно свойств, принадлежности и правовой значимости предмета преступления. Чаще всего ошибки в предмете встречаются при совершении некоторых иных государственных преступлений (например, при разглашении государственной тайны — ст. 67 УК УССР, контрабанде — ст. 70 УК УССР, нарушении правил о валютных операциях — ст. 80 УК УССР), пре-
ступлений против социалистической собственности, многих хозяйственных преступлений и др.
Ошибка в предмете преступления в большинстве случаев неразрывно связана с ошибкой в объекте преступления. Это обусловлено как тем, что многие предметы преступления одновременно являются своеобразными выразителями (носителями) охраняемых уголовным законом общественных отношений (или, иными словами, в них отражается само общественное отношение), так и тем, что многие предметы преступления совпадают с предметами охраняемого уголовным законом общественного отношения. Поэтому здесь ошибка в предмете преступления одновременно порождает и ошибку в объекте преступления со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями.
Однако уголовно-правовое значение имеет не любая ошибка в предмете преступлений. Так, на ответственность не влияет то обстоятельство, что лицо при совершении незаконных сделок по поводу валютных ценностей заблуждалось относительно вида природных драгоценных камней. Точно так же не влияет на квалификацию и допущенная виновным ошибка относительно вида и качества товара или его специальных свойств и назначения при его похищении. Например, преступник хотел похитить пистолет конструкции Макарова, а по ошибке при совершении преступления взял пистолет ТТ или вместо огнестрельного оружия взял боевые припасы к нему. Во всех таких случаях ошибка в предмете не имеют юридического значения, поскольку действующим законодательством дифференцируется ответственность в зависимости не от отличительных индивидуальных свойств предметов, а от их родовой принадлежности. Например, для ответственности за нарушение правил о валютных операциях достаточно установить, что лицо совершило незаконные сделки по поводу предметов, которые Указом Президиума Верховного Совета СССР «О сделках с валютными ценностями на территории СССР»80 отнесены к числу валютных ценностей, и на ответственность не влияет его заблуждение относительно их индивидуальных свойств. Точно так же на квалификацию не влияет и то, что лицо по ошибке совершило хищение тех предметов социалистической собственности, которые не охватывались его умыслом, ибо действующим законодательством в равной мере охраняется социалистическое имущество, принадлежащее государственным и общественным организациям.
Ошибка в предмете приобретает уголовно-правовое значение только тогда, когда имеет место заблуждение относительно разнородных предметов, и при условии, что их определенные свойства учтены в действующем законодательстве и поэтому влияют на квалификацию совершенного преступления. Например, в ст. 223 УК УССР устанавливается ответственность только за хищение огнестрельного оружия (кроме гладкоствольного охотничьего), боевых припасов и взрывчатых веществ. Под огнестрельным оружием, в частности, обычно понимается оружие, предназначенное для поражения цели, в котором снаряд (пуля) приводится в движение силой газов, образующихся при сгорании взрывчатых веществ81. Поэтому к нему относятся винтовки, карабины, пистолеты, артиллерийское оружие, нарезные охотничьи ружья, малокалиберные винтовки и т.д. Такое оружие может быть предметом указанного преступления лишь при условии, что оно было пригодным для стрельбы в момент его похищения, поскольку лишь в этом случае указанные действия могут причинить ущерб соответствующим отношениям в области общественной безопасности.
Поэтому, если лицо при хищении огнестрельного оружия из оружейного склада учебного заведения вместо пригодного похитило непригодное оружие, оно допустило ошибку в предмете преступления. Следовательно, здесь в силу заблуждения преступление не доведено до конца по причинам, не зависящим от воли виновного, хотя лицо сделало все, что считало необходимым для хищения огнестрельного оружия. На основании этого его действия должны квалифицироваться не как оконченное преступление, а как покушение на преступление по ст. 17, 223 УК УССР.
Однако, как справедливо замечается в юридической литературе, суды нередко не проявляют должного внимания к анализу и оценке отмеченных обстоятельств, что приводит к неправильной квалификации действий виновного. По этим основаниям судом были ошибочно квалифицированы как оконченное хищение действия Ф., который во время прохождения производственной практики похитил в шахте 6 кг аммонита. В судебном заседании было установлено, что аммонит ввиду неправильного хранения пришел в негодность и подлежит уничтожению, поскольку в пригодное для производства взрыва состояние его привести было невозможно. Это обстоятельство в момент хищения подсудимый не осознавал, фактически
он не совершил хищения боевых припасов и поэтому его действия следовало квалифицировать по ст. 17, 223 УК УССР82.
Аналогично — как покушение на преступление — должны квалифицироваться и ситуации, когда лицо приобретает (например, у мошенника) предметы, ошибочно полагая, что они являются наркотическими. В этом случае заблуждение относительно специальных свойств предмета не позволяет лицу осуществить преступное намерение. Поэтому в п. 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26 октября 1975 г. «О судебной практике по делам о хищении наркотических веществ, незаконном изготовлении и распространении наркотических, сильнодействующих и ядовитых веществ» обоснованно указывается, что действия лица, сбывающего под видом наркотических, сильнодействующих и ядовитых какие-либо иные вещества с целью завладения имуществом или деньгами граждан, следует квалифицировать как мошенничество. Покупатели же в этих случаях при наличии оснований, указанных в ст. 229, 2296 УК УССР, несут ответственность за покушение на незаконное приобретение наркотических, сильнодействующих или ядовитых веществ83.
Ошибка в предмете преступления может выразиться и в том, что лицо похищает или приобретает предметы, не осознавая их особых свойств, обусловивших установление самостоятельной уголовной ответственности за преступные действия по поводу них. Например, лицо похищает предметы и не осознает, что они являются взрывчатыми веществами, или приобретает для бытовых нужд предметы, не понимая, что они являются ядовитыми или сильнодействующими веществами. Конечно, такие действия не могут квалифицироваться по ст. 223 или 229 УК УССР, поскольку названные преступления могут быть совершены только с прямым умыслом, а в приведенных примерах лицо не осознавало обстоятельств, которые должны охватываться таким умыслом. Однако если после завладения указанными предметами лицо осознало истинные свойства последних и не сдает их органам власти, оно может быть привлечено к уголовной ответственности за незаконное хранение боевых припасов или ядовитых веществ соответственно по ст. 222 или 229 УК УССР.
По правилам об ошибке в объекте необходимо квалифицировать и случаи, когда лицо в силу заблуждения причиняет ущерб лишь одному из двух намеченных им
объектов преступного посягательства. Например, лицо публично наносит оскорбление гражданину (ошибочно полагая, что он является представителем власти), находящемуся при исполнении служебных обязанностей. Здесь фактически наносится оскорбление гражданину, который не является представителем власти, и поэтому причиняется ущерб чести и достоинству личности. Объектом же преступления, предусмотренного ст. 189 УК УССР, является авторитет органов власти, а также достоинство их работников.
Рассматривая вопрос о квалификации действий в приведенном примере, В.Ф. Кириченко пришел к выводу, что здесь лицо должно нести ответственность за покушение на публичное оскорбление представителя власти при исполнении им служебных обязанностей и по совокупности — за оскорбление личности, т.е. по ст. 17, 189 и ст. 126 УК УССР. Конечно, правильно, что здесь нужно применить ст. 17, 189 УК УССР, ибо умысел виновного направлен на совершение именно этого преступления, а не доведено оно до конца по причинам, не зависящим от его воли. Однако квалифицировать эти действия дополнительно и по ст. 126 УК УССР нет никаких оснований, поскольку отношения, направленные на охрану чести и достоинства личности, входят в состав объекта преступления, предусмотренного ст. 189 УК УССР.
Своеобразным видом анализируемой ошибки является посягательство на отсутствующий предмет. Прежде всего здесь речь идет о случаях, когда предмет отсутствовал на месте совершения преступления (имущество было перемещено в другое место накануне совершения действий, направленных на его уничтожение или похищение). Кроме того, сюда, по нашему мнению, следует отнести и случаи, когда в силу различных обстоятельств предмет к моменту совершения преступления утратил свои свойства (полезные или вредные).
Представляется, что как в указанных, так и во всех подобных случаях действия виновного должны квалифицироваться лишь как покушение на преступление (поскольку оно не было доведено до конца по причинам, не зависящим от воли виновного) с учетом направленности умысла виновного. Ведь из приведенных примеров следует, что совершенные общественно опасные действия не только не причинили, но и объективно не могли причинить ущерб отношениям, охраняемым уголовным законом. Как справедливо замечает В.Ф. Кириченко,
уголовное право интересует посягательство на эти предметы только вследствие того, что оно стоит на страже тех общественных отношений, на которые рассчитывал посягнуть преступник. И будь на месте данного предмета предмет, соответствующий представлению лица, ущерб общественным отношениям был бы причинен84.
Изложенное дает основание заключить, что вопрос об ошибке в объекте и предмете преступления имеет не только теоретическое, во и важное практическое значение, ибо он непосредственно связан с проблемой уголовной ответственности и квалификации совершаемых общественно опасных деяний.
* * *
Автор отдает себе отчет в том, что рассмотренные в настоящей монографии вопросы в силу их специфики и многоплановости не охватывают, да и не могут охватить все многообразие такой комплексной научной проблемы, каковой является проблема объекта и предмета преступления.
Хотя в науке советского уголовного права проблеме объекта преступления уделяется серьезное внимание, далеко не все ее вопросы исследованы в достаточной степени, многие из них решены противоречиво. Причем это касается не только некоторых частных аспектов данной проблемы, но и основополагающих положений теории объекта преступления — сущности объекта преступления, его содержания и структуры общественного отношения как объекта посягательства. Несомненно то, что здесь необходимы совместные усилия ученых-юристов и практических работников. Кроме того, продолжают оставаться дискуссионными вопросы о видах объектов, их классификации и соотношении между собой, об уголовно-правовом понятии интереса, его соотношении с общественными отношениями и возможностью признания интереса объектом преступления и другие. В силу этого, а также вследствие недостаточной изученности таких вопросов в науке уголовного права мы предприняли попытку обосновать свою позицию в отношении их.
Автор намерен продолжить разработку данной проблемы и будет признателен за высказанные в его адрес замечания и пожелания, которые могут способствовать ему в этом.
ПРИМЕЧАНИЯ
Предисловие
1 См.: Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза. М., 1986. С. 61.
2 Революционной перестройке — идеологию обновления: Речь Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева на Пленуме ЦК КПСС 18 февраля 1988 года // Правда. 1988. 19 февр.
Глава 1
1 См.: Пионтковский А.А. Уголовное право РСФСР: Часть общая. М., 1925. С. 129-130. В дальнейшем этот теоретический вывод получил развитие в следующих работах: Трайнин А.Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. М., 1951; Дурманов Н.Д. Понятие преступления М., 1948; Брайнін Я.М. Основні питання загального вчення про склад злочину. К., 1964; Никифоров Б.С. Объект преступления для определения меры наказания по советскому уголовному праву // Тр. ВЮА. 1949. Вып. 10; Кудрявцев В.Н. О соотношении предмета и объекта преступления по советскому уголовному праву // Тр. ВЮА. 1951. Вып. 13 и др.
2 Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. М., 1970. Т. 2. С. 115.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 323.
4 Это мнение преобладает и в науке уголовного права зарубежных социалистических стран (см., напр.: Шуберт Л. Об общественной опасности преступного деяния. М., 1960. С. 23; Реннеберг И. Объективная сторона преступления. М., 1957. С. 30).
5 Трайнин А.Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. С. 176.
6 Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. Т. 2. С. 116-120.
7 См., напр.: Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений. Л., 1979. С. 5.
8 Основы марксистско-ленинской философии. М., 1977. С. 112.
9 См.: Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. Т. 2. С. 119-120.
10 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 227.
11 Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. Т. 2. С. 116.
12 Там же. С. 120.
13 Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963. С. 169.
14 Там же.
15 См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 768.
16 Коржанский Н.И. Понятие непосредственного объекта преступления // Сов. гос-во и право. 1978. № 1. С. 27.
17 См.: Сухарев Е.А., Горбуза А.Д. Традиционные представления о механизме преступного посягательства // Проблемы совершенствования уголовного законодательства на современном этапе. Свердловск, 1985. С. 22-23.
18 См.: Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 144.
19 См.: Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному праву. М., 1960.
20 См., напр.: Фролов Е.А. Спорные вопросы общего учения об объекте преступления // Сб. учен. тр. Сверд. юрид. ин-та. 1969. Вып. 10. С. 184-225; Каиржанов Е.К. Интересы трудящихся и уголовный закон. Алма-Ата, 1973. С. 160; Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступления. Волгоград, 1976. С. 20; Кузнецов А.В. Уголовное право и личность. М., 1977. С. 168; Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений. С. 128.
21 См.: Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному праву. С. 30 и др.
22 Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений. С. 7. См. также: Глистин В.К. Общественные отношения как объект преступления по советскому уголовному праву // Правоведение. 1966. № 2. С. 87-94.
23 Аналогичную позицию по этому вопросу занимает и Е.А. Фролов, хотя и с уточнением, что правомерно не всегда, а лишь в ряде случаев признавать условия существования общественных отношений непосредственным объектом преступления (см.: Фролов Е.А. Спорные вопросы общего учения об объекте преступления. С. 207-208).
24 Там же С. 207-209.
25 Коржанский Н.И. Понятие непосредственного объекта преступления. С. 86-87; Кузнецов А.В. Уголовное право и личность. С. 64.
26 См.: Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному праву. С. 30 и др.
27 См.: Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961. С. 138, 142.
28 См.: Фролов Е.А. Спорные вопросы общего учения об объекте преступления. С. 208.
29 См.: Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. М., 1960. С. 144-145.
30 См.: Кузнецов А.В. Уголовное право и личность. С. 55.
31 См.: Федоров М.И. Понятие объекта преступления по советскому уголовному праву // Учен. зап. Перм ун-та. 1957. Т. 11. Вып 4. Кн. 2. С. 188, 173 и др.
32 Дроздов А.В. В.И. Ленин о проблеме общественных отношений. Л., 1969. С. 5.
33 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 27. С. 402; Т. 46. Ч. I. С. 100, 214; Т. 46. Ч. II. С. 222.
34 См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 137-139.
35 Рожин В.Н. Введение в марксистскую социологию. Л., 1962. С. 52.
36 Пресняков П.В. Исторический материализм об общественных отношениях // Формирование коммунистических общественных отношений. Алма-Ата, 1964. С. 6.
37 Машков А.Ф. Развитие общественных отношений в период перехода от социализма к коммунизму. Л., 1965. С. 8.
38 Келле В.Ж. Роль субъективного фактора в совершенствовании социалистических общественных отношений // Филос. науки. 1968. № 1. С. 15.
39 Порфирьев М.Н. Общественные отношения. Л., 1974. С. 107.
40 Общественные отношения: Вопросы общей теории / Под ред. П.А. Рачкова. М., 1981. С. 33.
41 Социальные и политические отношения развитого социализма / Под ред. Г.А. Белова. М., 1985. С. 8.
42 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 39. С. 174.
43 Подробнее о классификации общественных отношений см.: Явич Л.С. Право и общественные отношения. М., 1971. С. 152; Ткаченко Ю.Г. Методологические вопросы теории правоотношений. М., 1980. С. 84-94.
44 См.: Ведомости Верх. Совета УССР. № 27. Ст. 539.
45 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 192.
46 Подробнее о понятии общественных отношений см.: Строительство коммунизма и развитие общественных отношений. М., 1966; Порфирьев М.Н. Указ. соч. С. 232; Чехарин Е.М. Советская политическая система в условиях развитого социализма. М., 1975; Пивцайкин Г.И. Сущность общественных отношений развитого социализма: Автореф. дис. ... д-ра филос. наук. Минск, 1978. С. 42; Уемов А.И. Вещи, свойства и отношения. М., 1963. С. 184; Общественные отношения: Вопросы общей теории. С. 199.
47 См.: Дроздов А.В. Человек и общественные отношения. Л., 1966. С. 23-29, 63-65, 69 и др.
48 Подробнее о понятии системы и сущности системного подхода в исследовании см.: Афанасьев В.Г. Научное управление обществом: Опыт системного исследования. М., 1968. С. 384; Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. М., 1973. С. 270; Черняк Ю.И. Системный анализ в управлении экономикой. М., 1975; Афанасьев В.Г. Системность и общество. М., 1980. С. 368; Садовский В.Н. Основания общей теории систем. М., 1974; и др.
49 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 6. С. 441.
50 Глистин В.К. Проблемы уголовно-правовой охраны общественной безопасности. С. 25.
51 Афанасьев В.Г. Проблема целостности в философии и биологии. М., 1964. С. 9-11.
52 Афанасьев В.Г. О структуре целостной системы // Филос. науки. 1980. № 3. С. 84.
53 Ляпунов Ю.И. Уголовно-правовая охрана природы органами внутренних дел. М., 1974. С. 44-51. См. также: Сухарев Е.А., Горбуза А.Д. Традиционные представления о механизме преступного посягательства // Проблемы совершенствования уголовного законодательства на современном этапе. Свердловск, 1985. С. 20.
54 Прохоров В.С. Преступление и ответственность. Л., 1984. С. 29-43.
55 См.: Тюхтин В.С. Отражение, система, кибернетика. М., 1972. С. 8-28.
56 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 424.
57 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13. С. 497-498.
58 Плетнев Ю.К. Теория общественных отношений: сущность и актуальные проблемы // Социол. исслед. 1978. № 2. С. 23.
59 В связи с этим представляются неубедительными утверждения некоторых юристов о том, что при выделении преступлений против личности, а также должностных и воинских преступлений законодатель якобы руководствовался особенностями субъектов общественных отношений или преступлений, а не их объектов (см., напр.: Сергеева Т.Л. Борьба с подлогами документов по советскому уголовному праву. М.–Л., 1949. С. 34-35; Курс советского уголовного права. М., 1970. Т. 2. С. 124). В.Н. Кудрявцев и Н.А. Стручков считают, что эти преступления необходимо объединять в отдельные группы не только по признакам объекта, но и по характеру антисоциальных побуждений их совершения и общим криминологическим свойствам личности субъекта (см.: Кудрявцев В.Н., Стручков Н.А. Борьба с умышленными нарушениями должностных, профессиональных и гражданских обязанностей // Сов. юстиция. 1972. № 1. С. 8-10).
60 Климентович Н.В. Развитие экономических отношений социализма в условиях научно-технической революции. Л., 1976. С. 7.
61 См.: Глистин В.К. Проблемы уголовно-правовой охраны общественных отношений. С. 34.
62 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 3.
63 Материалы XXVII съезда КПСС. С. 151.
64 Там же. С. 45.
65 См.: Познышев С.С. Очерк основных начал науки уголовного права: Особенная часть. М., 1923. С. 179.
66 СЗ СССР. 1930. № 2. Ст. 9.
67 СЗ СССР. 1933. № 73.
68 См.: Ведомости Верхов. Совета СССР. 1940. № 23.
69 См.: Рад. право. 1973. № 3. С. 100. Аналогичная позиция была сформулирована и в п. 5 – 8 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 12 дек. 1964 г. № 24 «О судебной практике по делам об обмане покупателей» (См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда РСФСР. М., 1967. С. 120).
70 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924 – 1977 гг. М., 1978. С. 226-227.
71 См.: Бюл. Верхов. Суда СССР. 1983. № 2. С. 16.
72 См.: Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступления. Волгоград, 1976. С. 51.
73 Демидов Ю.А. Социальная ценность и оценка в уголовном праве. М., 1975. С. 52.
74 Глистин В.К. Проблемы уголовно-правовой охраны общественных отношений. С. 37.
75 См., напр.: Трайнин А.Н. Учение о составе преступления. М., 1946. С. 93-96; Розенберг Д.Н. О понятии имущественных преступлений в советском уголовном праве (Объект и предмет посягательства) // Учен. зап. Харьк. юрид. ин-та. 1948. Вып. 3. С. 70-73; Кудрявцев В.Н. О соотношении предмета и объекта преступления по советскому уголовному праву // Тр. ВЮА. 1945. Вып. 13. С. 51-60; Загородников Н.И. Понятие объекта преступления в советском уголовном праве // Тр. ВЮА. 1945. Вып. 13. С. 44-50; Кригер Г.А. К вопросу о понятии объекта преступления в советском уголовном праве // Вестн. Моск. ун-та. 1955. № 1. С. 118-119.
76 См., напр.: Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному праву. М., 1960. С. 122-134; Фролов Е.А. Спорные вопросы общего учения об объекте преступления // Сб. учен. тр. Сверд. юрид. ин-та. 1969. Вып. 10. С. 216-225; Глистин В.К. Проблемы уголовно-правовой охраны общественных отношений. С. 43-57; Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. М., 1980. С. 119-133.
77 См., напр.: Розенберг Д.Н. Указ. соч. С. 71; Советское уголовное право: Часть общая. Л., 1960. С. 246.
78 См., напр.: Уголовное право: Часть общая. М., 1948. С. 291.
79 См.: Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 178-179. См. также: Брайнин Я.М. Некоторые вопросы учения о составе преступления в советском уголовном праве // Юрид. сб. Киев. ун-та. 1960. № 4. С. 58-59.
80 См.: Загородников Н.И. Понятие объекта преступления в советском уголовном праве. С. 44; Его же. Советское уголовное право. М., 1975. С. 56‑58.
81 П