Понятие лингвистической безопасности: разные подходы к феномену. Медийная, лингвистическая, речевая безопасность

«изнутри» и «снаружи»

Безопасность – чрезвычайно актуальная категория современной беспокойной, полной внутренними и внешними событиями жизни. Существует ее универсальное определение с позиций теории систем.

Безопасность - «такое состояние сложной системы, когда действие внешних и внутренних факторов не приводит к ухудшению системы или к невозможности ее функционирования и развития» [Гриценко 2011 URL: www.russian.kiev.ua].

В широком смысле безопасность – это отсутствие опасности, защищенность всех интересов личности, общества и пр. от реальных и потенциальных угроз или само отсутствие угроз. Именно такое понятие закреплено в «Законе РФ 5 марта 1992 года N 2446-1 «О безопасности»: «Безопасность – состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз» (ст.1. «Понятие безопасности и ее объекты» [URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?base=LAW;n=376;req=doc ]

Можно ли говорить о наличии угроз в сфере публичной коммуникации вообще и медийной коммуникации в частности?

Можно, поскольку «современная публичная коммуникация является зоной реализации правовых рисков» [Осадчий 2013: 5], полем борьбы «в глобальном информационном пространстве, насыщенном неконтролируемыми властями социальными сетями», театром активных действий «информационно-сетевой войны» [Бартош 2014 URL: http://nvo.ng.ru/concepts/2014-02-14/1_model.html].

Внешнюю сторону нарушения медийной безопасности страны определяют как «создание условий для скрытого управления культурно-мировоззренческой сферой с целью преобразования ментального поля населения страны-мишени путем переориентации, ослабления, а затем уничтожения традиционных духовных и культурных ценностей народа» [Бартош 2014 Электронный ресурс: http://nvo.ng.ru/concepts/2014-02-14/1_model.html].

Когда говорят об этом виде безопасности, речь идет об изменении / сохранении русского языка на собственном русском и постсоветском пространствах, статусе русского языка как государственного, «анестезии сознания» в сочетании с информационным вторжением, изменении «когнитивной модели» – образа «нужной картины мира», сформированной у населения с помощью целенаправленного воздействия с помощью СМИ [Бартош 2014 Электронный ресурс: http://nvo.ng.ru/concepts/2014-02-14/1_model.html] (см. обсуждение этого в Баженова, Пищальникова 2016: 4-6].

Эту разновидность нарушения медийной и лингвистической (языковой, речевой) безопасности можно назвать внешней. В данном пособии лингвистическая и языковая безопасность понимаются как синонимы.

Внешняя медийная безопасность – это отсутствие в медийном пространстве страны (печатном, телевизионном, радийном, электронном, сетевом) опасности, защищенность этно-культурной среды, этнической картины мира, когнитивных систем личности, общества и пр. от реальных и потенциальных угроз целенаправленного медийного манипулирования со стороны других этно-культурных, когнитивных систем, а также само отсутствие угроз такого типа.

Внешняя языковая / речевая безопасность – это отсутствие в речевом пространстве страны любого уровня опасности «извне», защищенность этно-культурной языковой / речевой среды, языковой картины мира, языковых способов представления когнитивных систем личности, общества и пр. от реальных и потенциальных угроз целенаправленного медийного манипулирования со стороны других этно-культурных, когнитивных систем, а также само отсутствие угроз такого типа.

В противовес ей внутренняя безопасность охватывает процессы, происходящие внутри медийного и речевого пространства страны. Хотя, благодаря сети Интернет и сетевым ресурсам «внешние» и «внутренние» процессы тесно переплелись.

Идеи внешней языковой / речевой безопасности отражены в Доктрине информационной безопасности Российской Федерации. В рамках Доктрины язык интерпретируется в качестве одного из объектов информационной безопасности: «К числу основных объектов обеспечения информационной безопасности Российской Федерации в сфере духовной жизни относятся: <…> русский язык как фактор духовного единения народов многонациональной России, язык межгосударственного общения народов государств – участников Содружества Независимых Государств; языки, нравственные ценности и культурное наследие народов и народностей Российской Федерации» [Доктрина URL: http://infopravo.by.ru/ fed2000/ch03/akt14873.shtm] (см. обсуждение данного вопроса в [Гриценко 2011: 10].

Е.С. Гриценко полагает, что основными угрозами для русского языка на территории Российской Федерации правомерно считаются:

– «наводнение устной и письменной речи американизмами, гибридными англо-русскими сочетаниями и кальками, используемыми не только в рекламе, названия торговых предприятий, бытовом и профессиональном общении, текстах СМИ, но и в официальных выступлениях общественных и политических деятелей, дикторов телевидения, научной литературе и проч.;

– криминализацию русской речи, ее перенасыщение жаргонными выражениями, характерными для представителей криминального мира (слова «наезды», «разборки» и др. широко используются как представителями молодежи, так и старшего поколения, они часто встречаются в речи официальных лиц; нецензурная лексика становится модной не только в бытовом и он-лайн общении, но все чаще звучит со сцен театров);

– повсеместное снижение уровня грамотности и речевой культуры населения (особенно молодежи), связанное с ухудшением преподавания русского языка в школах и уменьшением количества часов на его изучение» [Гриценко 2011: 10].

Данные процессы и явления опасны, т.к. могут привести к утрате духовной культуры, ухудшению единства нации, уменьшению интеллектуального потенциала страны. Именно поэтому возникает необходимость обеспечения безопасности языка. Его безопасность - условие национальной безопасности. На поддержание статуса русского языка как национального и государственного направлены языковая политика страны, система мероприятий по решению языковых проблем в обществе и государстве [Колин 2007: 141 - 147].

И.В. Баженова думает, что «сохранение стабильности языка как самобытной семиологической структуры – это сохранение специфической ментальности народа, его познавательных моделей и стратегий, без чего невозможно сохранение народа как этнической целостности» [Баженова, Пищальникова 2015: 4].

Данный аспект языковой / речевой и медийной безопасности является социальным и политическим, связан с противодействием инолингвистической экспансии, жаргонизации, нарастающей агрессии, осуществляемых с помощью информационных технологий, электронных средств обработки и передачи информации, языка СМИ, языка Интернета и пр. [см. Баженова, Пищальникова 2015, Гриценко 2011, Барош 2014 и др.].

Насколько этот тип языковой / речевой и медийной безопасности зависит непосредственно от журналистов, блогеров и пр. участников медийного, информационного, Интернет – пространств, в том числе и обычных людей? В той мере, в какой каждый участник перечисленных форматов коммуникации и передачи информации осознанного или неосознанного готов / может / хочет редуцировать иноязычное, манипулятивное, когнитивное и пр. влияние в своей речевой деятельности. Свести на нет такое влияние не представляется возможным и нужным, т.к. невозможно защитить русский язык от его пользователей и носителей.

Ср. точку зрения М. Кронгауза: «Ведь это не американцы или итальянцы … протаскивают в нашу речь свои слова, это мы сами. Тем более если речь идет о жаргоне или брани. То есть защищать русский язык надо от нас, его носителей … Многих сторонников защиты русского языка это должно было бы по крайней мере насторожить» [Кронгауз 2007: 214].

Данный аспект языковой / речевой безопасности связан еще с одним - свободой слова, понимаемой как свободой нарушения разнообразных норм литературного языка, особенно в медийной коммуникации. К культуре слова и демократизации языка, как полагает И.И. Халеева [Халеева 2006], это не имеет отношения.

Должен ли носитель русского языка, особенно участник публичных типов коммуникации, журналист, специалист по рекламе и связям с общественностью и т.п. соблюдать нормы литературной разновидности своего родного языка? Конечно, должен, иначе уровень его речевой культуры будет недостаточным. Хотя многие пытаются оправдать широкое применение жаргонных, просторечных и даже инвективных слов и выражений в публичных форматах общения коммуникативными целями, но публичная коммуникация, особенно в ее медийной разновидности регулируется законодательством, следовательно, применение вышеперечисленных единиц может привести к судебным искам, о чем речь пойдет ниже (см. об этом [Сиротинина 2013: 25-27, 30-31; Осадчий 2013; Горбаневский, Караулов, Шаклеин, 2000]).

О.Б. Сиротинина отмечает ряд негативных тенденций, которые формируются в узусе благодаря широким воздействующим возможностям СМИ (особенно телевизионных и электронных):

· остаточные явления литературно-жаргонизирующего типа речевой культуры, сложившийся было в самом конце ХХ в.;

· насыщение языка СМИ не только необходимыми заимствованиями;

· активное насаждение штампов СМИ и рекламы;

· агрессивность

Саратовский филолог подчеркивает негативные последствия длительной «свободы» речи - «её огрубление, стилистическое снижение в целом, усиление штампованности, ослабление самоконтроля за речью, сдвиги в ориентирах языковых ценностей (эталонов речи), в соотношении типов речевой культуры» [Сиротинина 2013: 31].

Кроме того, развитая языковая личность (а журналист, блогер, создатель рекламного и пиар-текстов, любой человек, выступающий публично, в идеале должен быть именно такой языковой личностью) характеризуется соблюдением максимального числа норм, свободой владения речевыми жанрами, гибкостью перехода от одного речевого регистра к другому и пр. Указанные особенности далеко не всегда наблюдается в медийной реальности. Именно поэтому О.Б. Сиротинина отмечает: «Недостаточное владение литературным русским языком всё ещё остается бедой (и виной) наших СМИ (ещё встречаются неправильные ударения, формы, неправомерные в когнитивном или стилистическом, да и культурно-речевом аспекте словоупотребления и словорасположения), а на их речь как на эталон до сих пор ориентируется большинство населения. В речи этого большинства, особенно в речи молодёжи, закрепились все «грехи» СМИ 90-х гг.: речь очень агрессивна, в ней много грубой лексики, повсеместно даже из уст девушек звучит мат» [Сиротинина 2013: 30].

Публичная речь (особенно медийная, транслируемая на огромную аудиторию) обладает значительным воздействующим потенциалом. Плохая публичная речь, агрессивная, лишенная разнообразия, насыщенная штампами, речевыми нарушениями, сниженными единицами, регулярно воспроизводимая по разным медийным каналам, не только создает риски ортологической стороне языковой / речевой системы, но и формирует в сознании ее носителей соответствующие когнитивные пространства.

Еще один аспект лингвистической безопасности имеет непосредственное отношение к работникам медийной сферы и их речевым произведениям. Речь идет о проявлениях речевой агрессии, конфликтных текстах разного типа, затрагивающих честь, достоинство, деловую репутацию людей и / или организаций (физических и / или юридических лиц), содержащих искаженную или намеренно негативную информацию, экстремистских текстах и пр. Именно они охватываются понятиями «внутренняя медийная безопасность» и «внутренняя языковая / речевая безопасность».

Внутренняя медийная безопасность – это отсутствие в медийном пространстве страны (печатном, телевизионном, радийном, электронном, сетевом) опасности, защищенность культурной среды, картины мира, когнитивных систем личности, общества и пр. от реальных и потенциальных угроз целенаправленного медийного манипулирования со стороны «своих» этно-культурных, когнитивных систем, а также само отсутствие угроз такого типа, соблюдение законов РФ, регулирующих публичную коммуникацию, деятельность СМИ, принципов журналистской и общечеловеческой этики и пр.

Внутренняя языковая / речевая безопасность – это отсутствие в речевом пространстве страны любого уровня опасности «изнутри, защищенность культурной языковой / речевой среды, языковой картины мира, языковых способов представления когнитивных систем личности, общества и пр. от реальных и потенциальных угроз целенаправленного медийного манипулирования внутреннего типа, а также само отсутствие угроз такого типа, соблюдение законов РФ, регулирующих публичную коммуникацию, общечеловеческой этики и пр.

Соблюдение внутренней языковой / речевой безопасности возможно при условии полного решения следующих задач профессиональной деятельности журналиста: «обеспечение отчетливой и корректно сформулированной ценностной позиции автора медиатекста и издания относительно распространяемых сведений, а также взвешенной оценки потребительских или символических качеств товара в рекламе и предотвращения появления недоброкачественных журналистских и рекламных текстов» [Лисицкая 2009. Электронный ресурс http://cyberleninka.ru/article/n/kommunikativnye-normy-i-lingvisticheskaya-bezopasnost-sovremennyh-mediatekstov].

Текст – конфликтный текст - дискурс – конфликтная речь: