Уголовное право и уголовный суд в Древнем Риме: этапы исторического развития.
Уголовное право Древнего Рима прошло длительный и достаточно сложный путь своего развития. Изменения, происходившие в нем, напрямую были связаны с политическими переменами, имевшими место в Римском государстве, начиная с кризиса и отмены институтов царского Рима и становления республиканского строя до падения республики и утверждения императорской власти. По существу оно зеркально отражало ход политической и социальной борьбы и являлось орудием экономически господствовавших классов, использовавших уголовную репрессию для защиты и укрепления рабовладельческих порядков и частной собственности.
По своему характеру и императивному методу правового регулирования, основанному на отношении власти и подчинения, уголовное право должно было относиться к публичному праву, которое, согласно суждениям римских классических юристов, призвано было выражать и защищать общественный интерес. Однако так было не всегда. В древнейший период истории Римского государства большинство правонарушений – деликтов (от delinquere – отклоняться) – еще не считалось нарушением общественного интереса, а рассматривалось как посягательство на права частных лиц. Таким образом, правонарушение, несмотря на свой уголовно-правовой характер, изначально выступало как частный деликт – delictum privatum, который ставил правонарушителя в положение должника потерпевшего. Согласно Законам XII таблиц частный деликт мог возникать в результате кражи, личной обиды, которая включала и членовредительские действия, а также вследствие причинения материального вреда, такого как неосторожный поджог строения или скирды около дома, порубка чужого леса.
На заре своего становления нарождавшееся Римское государство еще не вмешивалось в частные конфликты, оно не реагировало на причинение обиды отдельным лицам, предоставляя это самим обиженным. Об этом говорит известный не только римлянам, но и всем древним народам институт мести, согласно которому лицо, совершившее преступное деяние, как бы отдавало себя на произвол обиженного. Вне зависимости от содержания преступления, а это могло быть как причинение личной обиды, так и нанесение ран и имущественного ущерба, личность преступника становилась объектом для мщения. Таким образом, факт того, что личность обидчика отвечала за преступление, можно расценивать как зарождение понятия ответственности, но ответственности не перед обществом и государством, а одного лица перед другим.
Но даже такой частный характер ответственности еще не ставил обидчика в положение должника потерпевшего, о чем недвусмысленно говорится в Законах XII таблиц. По общему правилу в результате мирного соглашения между потерпевшим и обидчиком, когда последний соглашался что-либо уплатить первому, фиксированной обязанности как ответственности за содеянное для него не возникало. Понятие долга как ответственности появляется только тогда, когда государство берет на себя вопросы регулирования частных конфликтов и сначала ограничивает, а затем и вовсе запрещает месть. Вместо этого оно устанавливает штрафы в пользу потерпевшего и гарантирует их силой своего принуждения. С этого момента можно говорить о возникновении юридической ответственности как обязанности для обидчика претерпеть определенные неблагоприятные последствия, ответить за содеянное – он уже обязан уплатить poena (штраф). Однако это положение вошло в практику не сразу, и поэтому в Законах XII таблиц еще находим положение о мести.
Следует отметить, что delictum privatum еще долгое время носили характер переходности, смешанности, что наглядно прослеживается в XII таблицах. Так, одним из старейших частных деликтов являлось физическое посягательство на личность – injuria, которое имело три степени тяжести. Самым тяжким правонарушением считалось членовредительство (membrum ruptum), которое в случае отсутствия добровольного соглашения между сторонами о возмещении ущерба предусматривало применение к обидчику старой формы ответственности в виде мщения по принципу talio («око за око, зуб за зуб»).
Посягательства на личность с менее тяжкими последствиями, следствием которых являлись физические повреждения в виде незначительных ранений, составляли вторую степень тяжести и влекли за собой обязательную уплату штрафа потерпевшему в размере 300 или 150 ассов в зависимости от того, являлся ли пострадавший человеком свободным или рабом. При этом нанесение телесных повреждений рабу рассматривалось как причинение телесного вреда лично хозяину раба.
Самый легкий вид injuria представляли побои и оскорбительные действия физического характера, в результате которых потерпевшему наносилась обида, влекшая за собой ответственность в виде обязательства уплатить незначительный штраф в размере 25 ассов.
Таким образом, injuria в квиритском праве еще не выступала в качестве преступления, она расценивалась как delictum privatum, несмотря на то, что охватывала круг правонарушений, связанных с посягательством на личную неприкосновенность, в связи с чем носила уголовно-правовой характер. При этом Законы XII таблиц ничего не говорят о понятии вины, здесь мы видим только ущерб, для возмещения которого достаточно было лишь самого факта совершения правонарушения. Однако это был только первый шаг в формировании уголовного права и понятия преступления. В последующем многие из частных деликтов стали рассматриваться в римском праве именно как преступления.
Другим, известным Законам XII таблиц, деликтом частного характера, положившим начало формированию понятия преступления против собственности, являлся furtum – воровство. Мера ответственности за совершение данного деликта дифференцировалась в зависимости от то-го, был ли преступник схвачен на месте преступления или нет. В соответствии с этим, по свидетельству Гая, и сам деликт делился на furtum manifestum и furtum nec manifestum.
В первом случае, т. е. когда вор был пойман с поличным на месте преступления, он подвергался суровой каре в виде телесного наказания. Если он пытался при задержании оказывать вооруженное сопротивление или совершал кражу ночью, то мог быть безнаказанно убит на месте преступления. Правда, закон оговаривал такое убийство обязательным присутствием свидетелей, для чего схвативший вора должен был криком созвать народ. Если кража совершалась днем, то убивать преступника на месте преступления закон запрещал, его в таких случаях подвергали телесному наказанию, причем исполнителем этой экзекуции, по словам Гая, являлся сам потер-певший.
Дальнейшая судьба преступника была не вполне ясной. По свидетельству Гая, одни юристы считали, что он отдавался в рабство потерпевшему, другие утверждали, что магистрат ставил вора в правовое положение addictus – приговоренного должника. Ему давалось 60 льготных дней, в течение которых он мог выкупить себя (или это могло сделать третье лицо), в противном случае он продавался в рабство. Если кражу совершал раб, то он подвергался смертной казни путем сбрасывания с Тарпейской скалы.
В случае совершения furtum nec manifestum, т. е. кражи, когда вор не был схвачен на мес-те преступления, ответственность наступала в виде штрафа в размере двойной (poena dupli) стоимости украденного. Такая резкая разница в последствиях furtum manifestum и nec manifestum всегда вызывала у исследователей много вопросов, потому что не могла быть объяснима с точки зрения принятых в современном уголовном праве понятий степени вины и размеров причиненного вреда. По мнению А.И.Покровского, их вообще нельзя учитывать в данном случае, потому что размер наказания здесь зависит не от степени вины, а от случайности (будет ли вор схвачен или нет), а причиненного ущерба как такового вообще нет, потому что вещь остается у хозяина. Для Законов XII таблиц не имеет значения также и различие между тайным хищением – воровством и явным – грабежом, потому что если грабитель убегал, то нес ответственность только как fur nec manifestus.
Как представляется, наиболее приемлемым объяснением разницы последствий furtum manifestum и nec manifestum является тот факт, что государство еще практически не вмешивалось в процесс обнаружения и преследования преступника, этим занимался сам потерпевший. Естественно предположить, что при задержании вора на месте преступления потерпевший, согласно существовавшим тогда моральным нормам, утвердившимся в обычае, тут же стремился совершить акт мести. Государство с этим пока еще ничего не могло поделать, поэтому закон лишь санкционировал такие действия и не вменял в вину обокраденному человеку убийство вора но-чью. Однако в случае дневной кражи государство уже начинает проявлять свою волю, оно стремится уменьшить личный произвол, пусть даже в незначительной степени, путем отдачи преступника в распоряжение потерпевшего, но этим самым оно спасает вора от неминуемой смерти, уменьшая, таким образом, социальное напряжение в обществе.
Наконец, в случаях, когда вор не был схвачен на месте преступления, и прошло некоторое время, давшее возможность улечься эмоциям, в целях сохранения социального мира в римской общине государство уже не могло допустить кровопролития и предоставляло потерпевшему и преступнику возможность договориться о выкупе. При этом закон не только делал этот выкуп обязательным, но и определял его двойной (poena dupli) размер.
Вместе с тем, если вор не был схвачен на месте преступления и ему удалось скрыться, то необходимо было его найти, что также являлось частным делом, так как государство еще не брало на себя выполнение данной функции. Однако вместо осуществления собственных действий государство предоставляло потерпевшему необходимое средство для розыска и изобличения преступника. В Законах XII таблиц таким средством являлся обыск, который давал возможность потер-певшему нарушить святая святых римских устоев – неприкосновенность жилища, потому что для римлянина было немыслимым просто так, без санкции закона, войти в чей-то дом против воли его хозяина. Даже чтобы оповестить ответчика о явке в суд, истец должен был ожидать его перед домом.
Обыск был двух видов. Первый и самый древний – quaestio lance et licio – предусматривал соблюдение особых формальностей и в связи с этим – повышенную ответственность для преступника – он должен был отвечать как fur manifestus. Второй вид представлял собой простой обыск, который проводился без особых формальностей и предусматривал пониженную ответственность в виде штрафа в размере тройной стоимости (poena tripli) похищенной вещи. Такому же наказанию подвергался и укрыватель вещи.
Законы XII таблиц повествуют и о третьем деликте, который, по мнению исследователей, появился несколько позже первых двух, описанных выше. Это деликт damnum injuria datum – повреждение или уничтожение чужих вещей, за отдельные виды которого закон предусматривал уголовное наказание (poena capitalis). Тем самым эти виды деликта вводились в сферу уголовного права и граничили с собственно delicta publica – преступлениями, которые наказывались от имени римского народа, т. е. по инициативе государственной власти, и взыскания по ним шли не частным лицам, а в казну государства.
К таким преступлениям можно отнести умышленный поджог, за который, по свидетельству Гая, преступник сначала подвергался телесному наказанию (его заковывали в кандалы и били кнутом), а затем сжигался. Рoena capitalis, т. е. смертной казни подвергались также нарушители межевых знаков. О том, что данный деликт в большей степени отвечал признакам delicta publica, чем delictа privatа, а следовательно, входит в сферу публичного права, говорит сакральный характер земельной собственности: считалось, что межи находятся под охраной богов, и со-гласно преданию, еще царь Нума установил, что виновный в их нарушении, а также быки, при помощи которых была распахана межа, подлежат каре богов, т. е. последствиям sacer esto.
Аналогичный характер носили преступления, связанные с похищением и истреблением посевов и совершением над ними колдовства. По свидетельству Гая, к damnum injuria datum За-коны XII таблиц относили и порубку чужих деревьев, предусматривая ответственность за такое деяние в виде штрафа по 25 ассов за каждое срубленное дерево.
Наряду с delictа privatа, носившими в древнем праве Рима половинчатый и переходный характер и стоявшими между гражданским и уголовным правонарушением, существовали и собственно delicta publica, которые можно полностью отнести к категории преступлений. Во времена Законов XII таблиц их круг был еще очень узок. В первую очередь это были преступления против государства, которые карались смертной казнью. К ним относились «передача врагу римского гражданина» и подстрекательство «врага... к нападению на Римское государство».
Среди прочих преступлений можно выделить убийство, клевету, которая распространялась путем сочинения и распевания песен, позорящих какое-либо лицо, умышленный поджог, тайное истребление чужого урожая, равно как и его потраву или жатву в ночное время.
Краткий обзор и анализ системы преступлений или публичных деликтов, а также деликтов частных, носивших переходный характер и имевших уголовно-правовую направленность, позволяет констатировать, что системе древнейшего римского права были присущи простота и не-развитость. Римское право еще либо не знало общих принципов уголовной ответственности, либо они находились в зачаточном состоянии. Так, например, в нормах Законов XII таблиц мы почти не встречаем понятия вины, хотя в некоторых случаях говорится о преступлениях преднамеренных или умышленных и неосторожных, за совершение которых правила XII таблиц предусматривали наступление дифференцированных юридических последствий в виде различных по своей строгости наказаний. Гай в связи с этим приводит положение об умышленном и неумышленном или неосторожном поджоге. В первом случае ответственность наступала в виде смертной казни, во втором «закон предписывал, чтобы виновный возместил ущерб, а при его несостоятельности был подвергнут более легкому наказанию».
Отдельные статьи XII таблиц говорят о том, что древнейшее римское право начинало подходить к пониманию отягчающих и смягчающих обстоятельств. Так, например, несовершеннолетие смягчало наказание за жатву чужого урожая ночью или за кражу с поличным, в то время как эта же самая жатва чужого поля или ночная кража для совершеннолетнего являлись отягчающим обстоятельством.
Не знало римское право и понятия соучастия. Несмотря на то, что ст. 15а правил говорит об укрывателе краденого имущества, наказание для него не дифференцировалось по сравнению с основным исполнителем.
Что касается оценки древней системы наказания, то, по словам Цицерона, она не была жестокой. Он обосновывает это тем, что «XII таблиц установили смертную казнь за небольшое количество преступных деяний…». Однако с этим вряд ли можно согласиться. Анализ преступных деяний и наказаний за них позволяет сделать вывод о том, что средствами уголовного права и уголовной репрессии нарождавшееся Римское государство достаточно жестко охраняло государственные устои, личность и имущество римских граждан, их земельные владения. Покушение на них в большинстве случаев влекло за собой применение рoena capitalis (смертной казни), которая могла принимать различные формы – распятие, отсечение головы, сбрасывание с Тарпейской скалы, утопление.
Наряду со смертной казнью, а зачастую предваряя ее, применялись и другие жестокие наказания, такие как отсечение рук, ног, ушей и т. д., битье кнутом и др. Широко были распространены и штрафные санкции, суд мог приговаривать правонарушителя к наказанию, ограничивавшему его гражданский статус, так, ему запрещалось занимать публичные должности и выступать в суде в качестве свидетеля.
Деление общества на свободных и рабов в полной мере нашло свое отражение и в уголовном праве. По общему правилу рабы подвергались более строгому наказанию, чем свободные люди. Наиболее частым наказанием для них являлась смертная казнь.
В целом, по мнению И.А.Покровского, царский период оставил после себя в области уголовного права полную неопределенность, потому что большинство преступлений не получило никакого должного рассмотрения в римском праве. Как представляется, такое положение с не-большими изменениями сохранилось и в республиканский период. За несколько веков становления и развития республиканской формы правления римская юриспруденция не только не выработала сколько-нибудь определенного уголовного кодекса, но и не смогла даже создать достаточно четкого перечня деяний, которые можно было признать преступными, и определить конкретную систему наказаний за них. Развитие уголовного права Римской республики пошло по пути coercitio магистратов, т. е. их свободного усмотрения при возбуждении и разрешении уголовных дел.
Магистраты, в первую очередь консулы и народные трибуны, в силу данной им власти и выполняемых функций по поддержанию порядка и спокойствия в обществе были вправе привлекать к ответственности лиц за любое деяние, которое, по их представлениям, являлось преступным, и выносить по нему любое судебное решение. Единственным ограничением в этом служили принятые в самом начале республиканского периода законы о provocatio и о пределах штрафования (lex Aternia Tarpeja). Согласно данным законам, если магистрат приговаривал преступника к смертной казни или налагал штраф свыше положенной меры, последний имел право апеллировать к народному собранию.
В республиканский период развитие уголовного права было тесно связано с развитием преторского права. Преторский эдикт значительно расширил понятие iniuria, оно стала охватывать не только физическое посягательство на личность, но и посягательство на личные нематериальные блага человека – его честь, достоинство, семейные и нравственные устои и т. д. При этом личные нематериальные блага человека могли включать и его имущественные интересы. Таким образом, этому деликту, по мнению Р.Иеринга, стараниями преторов была придана двойная функция: материальная или, как он выражался, «реалистическая», и «идеальная». Первая, как и раньше, служила целям физической защиты личности, вторая предназначалась для охраны личных благ нематериального характера, правда, под ними в значительной степени подразумевались имущественные интересы привилегированных слоев населения, не находившие себе иных способов защиты в системе деликтных обязательств.
С расширением понятия iniuria претор изменил и порядок ответственности за данный деликт. Вместо исков о взыскании твердо установленных размеров штрафа был введен иск iniurianum aestimatoria, по которому сумма штрафа определялась претором или судьей.
В эпоху военных диктатур в Риме, в частности в период диктатуры Суллы, произошло дальнейшее развитие ответственности за iniuria. Так, закон lex Cornelia de iniuriis ввел уголовную ответственность за отдельные виды физических посягательств на личность (pulsare, verberare) и насильственное вторжение в чужое жилище (vi domum introire).
В республиканский период в результате преторских реформ была изменена и ответственность за воровство (furtum). Позорящие римского гражданина телесные наказания за furtum manifestum были отменены, вместо них вводилось три штрафных иска – против вора, задержанного с поличным (actio furti manifesti), и против лиц, у которых либо находили украденную вещь в результате обыска, либо которые оказывали сопротивление обыску (actio furti non exhibiti и actio furti prohibiti).
В I в. до н. э. преторское право стало выделять из furtum грабеж (rapina). Это было вызвано необходимостью усиления репрессии грабежа, потому что долгое время грабитель, ввиду того, что ему, как правило, удавалось скрыться с места преступления, привлекался к ответственности в основном не как fur manifestus, а как fur nec manifestus. В связи с этим в 76 г. до н. э. претор Лукулл ввел особый штрафной иск – actio vi bonorum raptorum, который в имперский период получил уголовно-правовую направленность.
В республиканский период был принят известный закон lex Aquilia, направленный на усиление ответственности в сфере имущественных преступлений. По свидетельству Ульпиана, он предусматривал ответственность за убийство или ранение раба или животного и за повреждение чужой вещи. Закон по-прежнему рассматривал данный вид преступлений как причинение вреда, однако мы видим здесь уже понятие вины, в основном в виде небрежности, а также то, что вред должен был быть причинен обязательно в результате непосредственного действия правонарушителя. Ответственность предполагалась в виде возмещения ущерба в размере высшей стоимости, которую убитый или раненный раб или животное, а также поврежденная или уничтоженная вещь имели в последний год до совершения правонарушения. При этом сумма штрафа могла быть удвоена в случае, если правонарушитель отрицал свою ответственность. Штрафу подвергались не только непосредственный исполнитель, но и соучастники в равной степени.
Как представляется, можно считать, что в конце периода республики к категории преступлений римские юристы стали относить еще один деликт – dolus (обман), когда в 66 г. до н. э. претором Gallusˆом Aquiliusˆом был введен инфамирующий иск (actio doli) заподобного рода деяния. Данный иск, помимо инфамирующих последствий, был направлен на материальное возмещение причиненного обманом вреда, т. е. предполагал не столько уголовную, сколько гражданскую деликтную ответственность. Вместе с тем, понятие actio doli не имело строгой определенности, поэтому под него можно было подвести самые разные отношения. Зачастую во избежание инфамирующих последствий этот иск просто сливался с actio in factum, в результате чего могла возникать уголовная ответственность.
В целом следует констатировать, что уголовное право республиканского периода не достигло большого развития по сравнению с гражданским правом. Несмотря на то, что для работы сформировавшихся в этот период постоянных судебных комиссий (quaestiones perpetuae) по рассмотрению уголовных дел создавались уставы, содержавшие нормы уголовного права, они не охватывали всего многообразия существовавших в то время отношений. В связи с этим в их уголовно-правовом регулировании существовала значительная неопределенность, связанная с тем, что закон четко не определял, что дозволено, а что запрещено. От этого страдал принцип законности, так как по большей части в сфере уголовного права продолжало действовать административное усмотрение (coercitio), не связанное никакими правовыми нормами.
К концу республиканского периода перестал отвечать требованиям времени и принцип частной инициативы (accusatio) в деле уголовного преследования. В условиях упадка морали и нравственности, в обстановке разрушения общественных и государственных устоев, основанных на ценностях республиканской политико-правовой культуры, принцип частной accusatio потерял свое нравственно здоровое содержание, присущее полисному общественному строю, и стал источником многочисленных злоупотреблений.
В период империи в области материального уголовного права происходит значительное расширение системы преступлений. В первую очередь – за счет установления уголовных наказаний по delicta privata, которые в республиканский период занимали промежуточное положение между уголовным и гражданским правом и в большинстве случаев давали основание только для гражданского иска. Целый ряд таких частных деликтов, например, квалифицированные виды кражи, связанные с насилием, взломом, осуществлявшиеся на большой дороге и т. д., был включен в категорию crimen publicum.
В эту же категорию стали входить все преступления против личности – iniuria. Раньше по Законам XII таблиц публичными деликтами считались только различные виды убийств, а телесные повреждения рассматривались как личные «обиды». Императорское законодательство также стало относить их к уголовным правонарушениям. По существу это произошло уже в период диктатуры Суллы, когда закон lex Cornelia de iniuriis превратил в delicta publica некоторые виды физических посягательств на личность и насильственное вторжение в чужое жилище. Последующее императорское законодательство распространило уголовную ответственность и на все другие виды iniuria, при этом ответственность носила классовый характер и дифференцировалась в зависимости от того, какую ступеньку социальной лестницы занимал потерпевший.
Императоры с целью стабилизации общества и установления в нем твердого порядка заполняли пробелы республиканского законодательства своими указами, применяя уголовную репрессию там, где республика обходилась без карательных мер. В связи с этим уже в период принципата стала ярко проявляться тенденция расширения составов старых преступлений – crimina legitima. Так, например, в конце республиканского периода под действие закона Юлия от 46 года до н. э. (Lex maiestatis) об «оскорблении величия римского народа» подпадали деяния, направленные против государства и его должностных лиц – магистратов. К ним относились вооруженный мятеж, призыв к беспорядкам, убийство магистрата, сношение с врагом и переход к врагу, возмущение солдат с целью мятежа, нежелание передать должность наместника провинции преемнику, подделка государственных документов. В последующем почти каждый император вносил в этот закон свои дополнения, в результате чего в данный состав преступления дополнительно стал входить широкий круг деяний, направленных лично против императора, который становился полномочным представителем «римского народа» и источником государственной власти.
По свидетельству Светония, уже при императоре Тиберии к уголовным преступлением стали относить не только осквернение изображений императоров или распространение пасквилей против них самих или их матерей, но и переодевание у статуй правителя или наказание здесь рабов, появление с монетой или кольцом с изображением Августа в общественном туалете или публичном доме. Преступным считалось даже празднование семейных торжеств и оказание каких-либо почестей лицу в тот день, когда они были оказаны императору. Подвергались уголовной репрессии лица, осуждавшие высказывания и действия правителя. Особенно суровая уголовная ответственность наступала в случаях совершения преступлений, которые носили характер заговора против императора, покушения на его жизнь или жизнь чиновников его аппарата, а также при отказе от участия в императорском культе.
В период империи появился целый ряд новых составов преступлений, направленных против государства и порядка управления. К ним относились взяточничество, подлог, расхищение государственных средств, фальшивомонетничество, присвоение государственного имущества, не-уплата налогов, спекуляция продуктами питания (в первую очередь зерном), а также организация и участие в запрещенных объединениях и собраниях.
В этот период в связи с ростом постоянной армии и ее варваризацией значительно расширился круг воинских преступлений, среди которых наиболее характерными были дезертирство, неповиновение командирам, утеря оружия. Наряду с новыми составами были распространены и старые виды преступлений, такие как сношение с врагом, измена в бою и переход на сторону врага.
Становление и развитие христианства оказало значительное влияние на семейные отношения, в связи с чем в Римской империи появился целый ряд новых преступлений против нравственности и семьи. К ним относились супружеская измена, полигамия, мужеложство, сожительство с незамужней женщиной, кровосмешение и др.
Система наказаний в период империи также претерпевает изменения. Наряду со значительным увеличением видов наказания происходит усиление их карательной направленности, они начинают строиться не столько на принципе возмездия, сколько преследуют цели устрашения. За совершение тяжких преступлений императоры стали широко применять квалифицированные виды исчезнувшей в конце республиканского периода смертной казни, такие как распятие, сожжение, повешение, утопление, растерзание дикими зверями и т. д. Смертная казнь относилась к высшей мере наказания (poenae capitales) и влекла за собой в связи с этим дополнительную конфискацию имущества и потерю всех прав.
Широко практиковались пожизненные каторжные работы на рудниках, при этом приго-воренный лишался всяких прав и превращался в раба (servus poenae). За менее тяжкие преступ-ления осужденного могли ждать срочные работы на строительстве дорог, акведуков и т. д. Могли также применяться телесные наказания и конфискация имущества. В последнем случае некото-рая его часть оставлялась жене и детям на прожиток.
Для борьбы с оппозицией императоры применяли ссылку в различных видах: изгнание из отчества (aquae et ignis interdictio) и высылку в определенное место (deportatio in insulam), как правило, с изоляцией на островах. Ссылка могла быть пожизненной и временной. За самовольное оставление места ссылки осужденный подвергался смертной казни.
Уголовная ответственность в Риме во все времена носила достаточно выраженный сословный принцип. Так, представители элиты римского общества смертной казнью наказывались только в исключительных случаях: в период принципата – за убийство родственников и полити-ческие преступления, подпадавшие под категорию «оскорбления величества», при доминате к ним добавились такие составы, как убийство, поджог и колдовство. В то же время к представите-лям низов, особенно рабам, высшая мера наказания применялась в 31 случае. Выбор наказания и его тяжесть в имперский период полностью зависели от судейского усмотрения.
Говоря о наказаниях для рабов, следует отметить, что в императорском Риме они имели тенденцию к ослаблению карательной направленности, что было связано с их (рабов) возрастаю-щим дефицитом. Римское естественное право, по свидетельству Ульпиана, начинает признавать за ними не только говорящее орудие, но и человека. В связи с этим они уже в некотором смысле становятся субъектами права. Подтверждением тому служит закон Петрония, принятый в прав-ление Нерона, по которому было запрещено посылать рабов на борьбу с дикими зверями без су-дебного решения магистрата. Несколько позже император Адриан «запретил господам убивать рабов и приказал, чтобы их осуждали по суду, если они того заслуживают…».
В целом римское уголовное право отставало в своем развитии от частного права, тем не менее, в нем достаточно четко были разработаны основные категории и понятия, например, вины, покушения, соучастия и др., которые оказали определенное влияние на развитие европейского права в средневековую эпоху. Вместе с тем в самой Римской империи в практике императорских судов они использовались очень мало. В большей степени в ней нашли свое применение карательные и репрессивные положения, которые в основном и были заимствованы королевской властью средневековых европейских государств и прочно вошли в их правовые системы.