Америка: цивилизация среднего класса

В глазах многих Америка 19 века была удивительной страной. Некоторые ее особенности, которые мы, естественно, не замечаем, для человека со стороны являлись в высшей степени замечательными. По сравнению с европейскими странами Америка казалась почти бесклассовым обществом. Даже до революции в Соединенных Штатах существовало большее равенство возможностей, чем в европейских государствах, не исключая и Англию. Необходимо рассматривать это «равенство» в перспективе. Мы, конечно, имели бедных и богатых, и мы имели много черных рабов. Свободные черные не имели возможности избирать и быть избранными ни в какие общественные органы управления, не могли служить в учреждениях. Этих возможностей были лишены и женщины. Действительно, замужняя женщина реально не могла владеть собственностью или заключать какого-либо вида договоры и сделки. Когда женщина выходила замуж, ее собственность автоматически переходила в руки ее мужа. Он становился полновластным хозяином. Замужняя женщина, говоря юридическим языком того времени, имела равные права с психическими больными и малолетними детьми. Такое состояние дел оставалось неизменным до середины 19 века. Первые шаги по изменению законодательства были произведены в Миссисипи в 1839 году; Нью-Йорк предпринял серьезные реформы в 1848 и I860 годах. Но осколки старых «запретов» (юридического неравенства) сохранялись в законе значительное время. Женщины получили право голоса лишь в 20 веке.

С другой стороны, никогда не было ситуации, когда несколько богатых семей владели бы всей землей Америки или хотя бы большей ее частью. Конечно, были и крупные землевладельцы, но ничего подобного огромным поместьям в европейских странах не существовало. В стране не было института крепостных, особенно на Севере, и человек владел своей землей. Аренда была исключением, а не правилом. Только на Юге, после того как рабы были освобождены, возник большой контингент сельскохозяйственных рабочих, существование которых все же скорее можно сравнить с жизнью пеонов или крепостных, чем с жизнью свободных фермеров Айовы или Иллинойса.

Широкое распространение такой формы собственности и хозяйствования, как землевладение, было не случайным. Оно тесно связано с проводимой правительством политикой. Общенациональное правительство, как мы уже говорили, после Революции получило в собственность миллионы и миллионы акров земли. Присоединение Луизианы (1804) принесло еще миллионы. Однако никто не собирался держать эти земли в федеральной собственности. Наоборот, национальная политика и заключалась в том, чтобы продавать землю населению—людям, которые очистили бы ее от валунов, выкорчевали бы деревья, поселились бы на ней и выращивали бы урожай.

В этом заключался основной смысл закона об общественной земле. Суть закона, существовавшего до Гражданской войны, философски была совершенно не похожа на современный закон об общественных землях. Сегодня самой важной, центральной темой является сохранение, защита, уход за землей, ее обработка и использование (если таковое предусмотрено) в общественных интересах, на пользу всему населению. Земельное право до Гражданской войны больше касалось не сохранения, а избавления от земли—ее продажи или выдачи. Даже когда земля продавалась, она продавалась по низкой цене—доллар или два за акр.

Закон об общественных землях являлся запутанным лабиринтом правил, существовала огромная брешь между теорией и практикой. Было огромное количество случаев коррупции на всех этажах местных земельных управлений. Однако в целом политика работала. Действительно, иногда спекулянты приобретали огромные участки земли, но даже эти люди не имели намерения скупить все.

Это были оптовики, но не земельные бароны. Их целью было перепродать эти земли с максимальной выгодой. В любом случае и любым путем земля уходила из рук правительства и попадала в руки мелких землевладельцев— фермеров и торговцев. Вероятно, на 1836 год приходился пик распродажи общественных земель в частные руки. Федеральное правительство продало более 20 миллионов акров и получило около 25 миллионов долларов. Между 1820 и 1842 годами было продано около 74 миллионов акров земли—приблизительно столько, сколько составляют земли Мичигана и Висконсина вместе взятые.

Таковы были итоги распродажи земель. В то же самое время правительство раздало миллионы акров. Часть этих земель отошла к штатам; они в свою очередь продавали землю, используя вырученные деньги на содержание школ, дорог, железных дорог и так далее. Во время Революции солдатам в качестве частичной оплаты выдавались специальные документы, которые давали им право на получение части общественной земли—100 акров для рядового, 500—для полковника. Многие штаты также выдавали подобные военные премии. Так называемый «Моррил Акт» (1862) предоставил каждому штату в качестве подарка часть общественной земли, которую надлежало использовать в целях субсидирования высшего образования. На этих «жалованных» землях возникли такие учебные заведения, как Иллинойский университет.

Знаменитый Закон о земле 1862 года был символическим кульминационным моментом в политике, направленной на максимальное облегчение приобретения земли. Этот закон предполагал выдачу 160 акров общественной земли поселенцам совершенно бесплатно. В действительности наилучшие земельные угодья были уже распроданы к 1862 году, а то, что оставалось, лежало в основном на Западе— сухая, скалистая или еще по каким-либо причинам непригодная для хозяйствования земля. Однако этот закон еще раз особенно ярко высветил, какова была одна из главных целей земельной политики.

Главная особенность отличает запутанную историю американского земельного права: частное землевладение, и не малочисленной элитарной группы, а миллионов людей.Не существует монополий в области землевладения. Даже крупнейшие землевладельцы обладают всего лишь малой частью огромного континента. Правовая политика жестко ориентирована на обеспечение массового владения землей. Массовое землевладение в свою очередь несет несчетное множество последствий для правовой системы. Английское земельное право являлось лабиринтом технических уловок. Многие поколения студентов, изучающих юриспруденцию, ломали головы над земельным правом: ни один обыватель не смог бы бродить по лабиринту права, не рискуя безнадежно потеряться в нем. Оно было столь технически сложно, что могло работать только в обществе, где землевладельцев было очень немного, они были достаточно богаты и имели много свободного времени. Они составляли класс, который мог позволить себе иметь высокопрофессиональных адвокатов, умеющих распутывать правовые узлы.

Американское право никогда не могло себе позволить подобную роскошь. Чтобы вообще функционировать в стране с миллионами землевладельцев, земельное право должно было быть пересмотрено, очиститься от наиболее одиозных технических деталей. Оно должно было работать для простых людей, владеющих небольшими количествами земли; людей, которые умели читать и писать, но которые не были богаты и достаточно юридически просвещены, которые не знали и не могли знать всех мелких подробностей земельного права. Право также должно было отвечать нуждам быстро меняющегося, активного рынка,—рынка, на котором участки земли переходили из рук в руки, почти как акции на бирже.

В Англии одна большая семья могла жить на одном месте веками, развивая глубоко сентиментальные привязанности к дому, своей земле, своему «поместью». Само значение земли в Америке было иным. Только на Юге, с его большими

плантациями, присутствовали поместья в английском стиле: Тара в «Унесенных ветром» не имела аналогий в Вермонте или Иллинойсе. На Севере и на Западе человек основывал ферму и развивал ее хозяйство до того момента, пока не мог ее продать с выгодой, и затем довольно часто продавал ее и двигался дальше, чтобы основать новую ферму в еще каком-нибудь месте. Даже если фермер обосновывался крепко, его сын должен был бы по традиции двигаться дальше, а не оставаться на той же земле. Прежде всего существовало много земли и столь же много возможностей. С самого начала американцы были беспокойной нацией.

Земельное право не являлось единственной отраслью права, которую было необходимо создавать заново в Новом Свете. Право никогда не теряло всей своей безумной сложности, но некоторые отрасли права были по крайней мере непосредственней и более приспособлены к уровню, на котором они работали. Это было прежде всего верно для торгового, семейного и наследственного права.

Возникновение закона о разводах является хорошей иллюстрацией данного процесса. Развод был редким и дорогим явлением в Англии, до 1857 года практически развод был возможен только через указ Парламента. Развод был чрезвычайно редок и в колониальной Америке. Здесь развод также был «законодательной процедурой», то есть каждый развод выливался в отдельный акт, проходящий утверждение на ассамблее всей колонии. В 19 веке развод стал более частным явлением и его легче стало получить, особенно в северных штатах. Многие штаты выпустили законы, которые разрешали «судебный» развод,—развод, как мы его знаем теперь, развод через суд.

Чем можно объяснить это изменение в законе о разводах? Были ли американские семьи менее счастливы, чем семьи в Великобритании? Распадались ли они чаще? Возможно. Рост числа разводов определенно кое-что говорит об изменениях в структуре американской семьи. Но также ясно, что люди хотели и требовали быстрого и недорогого пути к «легализации» своего положения, то есть строгих законных правил о том, считать себя женатым или нет. Почему? Потому, что правовой статус имел значение для людей, имеющих деньги, дом или ферму. Для таких людей, а их миллионы в Америке, важно было быть уверенным в своем правовом статусе. Это был наилучший способ сохранить свой социальный титул и права собственника. Ясные и четкие права давали человеку уверенность, что его дети являются законнорожденными, что жена унаследует собственность мужа и так далее. Общество безземельных крестьян, или пауперов, может обходиться без законного развода. Американцы не могли.

Существовал также недостаток правовых знаний. Действительно, в стране было много адвокатов, но они не слишком хорошо разбирались в отличие от их английских коллег в технических деталях старого общего права. Американские адвокаты больше прославились своим пониманием бизнеса, хитростей всяческих сделок, чем успехами в проведении судебных дел. В любом случае тот род трудоемкой и казуистической правовой работы, которую английские помещики могли себе позволить оплачивать, оыл слишком дорог для простых американцев. И даже громадного роя адвокатов в стране не хватило бы, чтобы отвечать существующим требованиям, если бы любая сделка по продаже маленького участка земли, каждое волеизъявление, каждое долговое обязательство и т. д. разбирались бы в соответствии с английскими законами. И как следствие, происходило постоянное упрощение законов. Вскоре появились и общедоступные книги, в которых описывалось, как и что делать,—книги типа «Каждый человек—свой собственный адвокат».

Типичным примером подобной литературы (если мы можем назвать это литературой) была книга «Учебное пособие американского адвоката и бизнесмена», опубликованная Делосом В. Биллем в 1850-х годах и не раз переиздававшаяся. Она включала в себя «образцы и инструкции» для составления контрактов, заклад-

ных на движимость, счетов по продаже, по погрузке, договоров, чеков, долговых обязательств, актов, соглашений между домовладельцем и арендатором, фрахта судов, кредитования, брачных контрактов, доверенностей, уставов товариществ и волеизъявлений, а также таблицы, дайджесты законов штатов по различным вопросам и другие материалы. Ее популярность была еще одним отличительным признаком того, каким образом правовой процесс проникал в общественное сознание и обеспечивал общественные потребности в обществе среднего класса.

ПРАВО И ЭКОНОМИКА

Следующий аспект американской правовой системы, в период после Революции и вплоть до Гражданской войны, тесно связан с только что описанным:

доминирующей целью правовой политики было увеличение благосостояния страны. Право служило инструментом для развития страны, для обеспечения экономического роста с целью сделать каждого человека богатым. Дж. Виллард Харст использовал термин «освобождение энергии», для того чтобы описать основные функции права в этот период. Мы часто слышим, как люди говорят, что право консервативно. В первом столетии нашей независимости следовало бы сказать, следуя профессору Харту, что право было динамичным, люди приводили право в соответствие с практикой быстро и смело, когда видели и ощущали реальные знаки улучшения конкретной производительности. Это означает, что люди, влияющие на жизнь страны,—избиратели, владельцы собственности—сознательно использовали право во всех его формах, для того чтобы подтолкнуть экономический рост. Они (и право), конечно же, уважали право собственности, но в основном потому, что собственность являлась главной причиной динамичного движения. Ценили они не старых и толстых, покрытых коростой консерватизма «аристократов» из помещиков, а молодых, быстрых, худощавых и подвижных представителей молодой страны в деле. Правовая система была для дела. Люди желали выбросить прочь старые статьи законов, если они стояли на пути прогресса.

Вот, например, дело о мосте через Чарльз-Ривер. Это крупное дело, рассматривавшееся Верховным судом в 1837 году, технически упиралось в очень узкий вопрос. Легислатура Массачусетса даровала в 1785 году группе людей право на строительство платного моста через Чарльз-Ривер в Бостоне. Они построили этот мост и вполне успешно получали пошлину в течение многих лет. Затем в 1828 году легислатура решила строить параллельно существующему еще один мост; этот мост, после того как он был бы построен, стал бы бесплатным, и за проезд по нему пошлина бы не взималась. Два этих моста находились весьма близко друг к другу, и было ясно, что бесплатный мост выводил платный из дела. Владельцы старого моста подали иск в суд. Они утверждали, что постановление о постройке нового моста противоречит первоначальному положению о старом мосте и находится вне пределов компетенции местной легислатуры.

Дело рассматривалось в Верховном суде. Вопрос этот вызвал горячие обсуждения; но большинство, мнение которого высказал Роджер Брук Тэйни, вынесло решение в пользу легислатуры Массачусетса и бесплатного моста. В первом постановлении, разрешающем строительство платного моста, в нескольких словах говорилось о том, что легистратура обещает не давать разрешения на строительство какого-либо конкурирующего моста. Роджер Тэйни отказался «прочитать» это обещание в акте легислатуры. Этим было отказано в иске владельцев платного моста через Чарльз-Ривер к легислатуре Массачусетса.

В данном случае существовали скрытые технические моменты, но также это было и своего рода критерием, определяющим отношения к собственности и пред-

принимательству. Для Тэйни сущность вопроса состояла в конфликте между старыми, когда-то полученными правами и потребностями нового предпринимательства—требованиями прогресса. Столкнувшись с таким выбором, американское право и американский судья решили выбрать направление, ведущее к изменениям,—направление, которое выглядело как направление к прогрессу.

Мы часто полагаем, что 19 век был веком невмешательства, то есть общественная политика и общественное мнение в целом были абсолютно против правительственного регулирования и вмешательства в частный бизнес. По современным стандартам, правительство того времени действительно было достаточно «слабым». Годовой бюджет штата, подобного Массачусетсу, к концу 18 века был меньше, чем сегодня его столица тратит каждый день. Правительство Массачусетса тратило 215 000 долларов в 1794 году; и более половины из этой суммы ушло на выплату процентов по долгам. Миллионы людей сегодня находятся на правительственном содержании, тогда как в ранние годы существования республики их было раз, два и обчелся. Выплата всех зарплат обходилась Массачусетсу в 1794 году в 54 000 долларов.

Но неправильно думать, что правительство было полностью инертным или что общество в большой степени состояло из людей, которые сегодня бы назывались либералами. Простые люди, напротив, были сильно обеспокоены тем, чтобы помогать государству, пока это им приносит пользу (это бы никого не удивляло);

в частности, они ждали от правительства действия, которые могли бы еще больше оживить национальную экономику. Правительство (федеральное или штата) делает все возможное, чтобы строились дороги, магистрали, мосты и переправы. Позднее возник бум в деле помощи железным дорогам. Пенсильвания истратила более 100 миллионов долларов—астрономическую сумму по тем временам—на содержание и строительство системы магистралей и железных дорог.

Пенсильвания не являлась исключением. Некоторые штаты использовали свои ресурсы для создания банков; все они использовали «дареные» земли, чтобы содействовать предпринимательству, особенно развитию транспортных связей. После 1850 года федеральное правительство выделило огромные участки земли, чтобы помочь строительству железных дорог. Такая форма безвозмездной передачи земли была очень популярной в те времена, чтобы последующие поколения и не думали об этом. Фермер не мог бы процветать, не мог бы торговать своим урожаем, если бы не было способа доставить его на рынок. То, чего хотел типичный землевладелец из Айовы или Канзаса, определялось достаточно просто: удачное время, хорошие цены на его муку или зерно и все возрастающая ценность земли. Фермеры знали, что единственный способ стать богатым состоял в том, чтобы связать свои фермы с рынками Востока страны сетью транспортных артерий. Только стальной конь мог справиться с выполнением этой задачи. Те же самые массы людей, принадлежавшие к среднему классу, которые заставляли упрощать юридические документы и облегчали развод, были ответственны за великую политику,—политику раздачи земли.