Понятие экспертизы и основания ее проведения.

По мере развития уголовно-процессуальной науки, взгляды исследователей на сущность экспертизы заметно изменялись. Наиболее ранним представлением, сохранившемся в ряде современных правовых систем, было отождествление экспертизы с свидетельским показанием (показаниями «сведущих лиц»). Такую трактовку находим в трудах английского ученого Стифена и русского процессуалиста Баршева.

В дооктябрьской правовой науке, наряду с такими представлением, Л.Е. Владимиров развивал идеи немецкого ученого К. Миттермайера и утверждал, что выводы эксперта служат научным приговором, не подлежащим критической оценке судьи, т.к. он не обладает специальными познаниями. Сторонники концепции: эксперт – научный судья, имеются и в современной науке.

В первых советских уголовно-процессуальных кодексах экспертиза рассматривалась как часть «сложного осмотра»: деятельность эксперта трактовалась как элемент осмотра трупа, вещественного доказательства, неотделимый от обследования, производимого следователем, чем ограничивался самостоятельный характер деятельности эксперта.

Все эти взгляды либо полностью либо частично не соответствуют современным представлениям о сущности экспертизы, основанным на том, что эксперт – самостоятельный участник процесса, а заключение эксперта – самостоятельный вид доказательств, доступный оценке следователя, прокурора, судьи. Экспертизу, поэтому, следует трактовать как исследование объектов, представленных эксперту следователем, прокурором, судом, производимое экспертом по требованию этих лиц, на основе имеющихся у эксперта специальных познаний. Среди основных понятий, используемых в УПК РФ (ст. 5) определение экспертизы отсутствует. Однако оно дано в Федеральном законе «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ» от 31 мая 2001 г. (далее ФЗ от 31.05.01). Согласно ст. 9 Закона «судебная экспертиза – процессуальное действие, состоящее из проведения исследований и дачи заключения экспертом по вопросам, разрешение которых требует специальных знаний в области науки, техники, искусства или ремесла и которые поставлены перед экспертом судом, судьей, органом дознания, лицом производящим дознание, следователем или прокурором, в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу».

В тоже время остается спорным определение места экспертизы в системе способов собирания доказательств.

Некоторые ученые (Н.С. Алексеев, В.М. Галкин, И.Ф. Крылов, Ю.К. Орлов) считают, что экспертиза, это одно из следственных действий, т.к. назначает и проводит ее следователь и другие лица, управомоченные на проведение следственных действий.

По мнению А.А. Эйсмана и И.М. Лузгина – экспертиза это особая, автономная форма осуществления познавательной деятельности, отличающаяся от следственных действий тем, что знания извлекает не следователь, а эксперт.

Обе эти точки зрения представляются крайними, а поэтому необоснованными, хотя и в той и в другой есть конструктивные элементы. Правильная оценка места экспертизы должна учитывать два важных момента:

1. Экспертизу в целом нельзя считать следственным действием по крайней мере ввиду нижеследующего: а) если в ходе следственного действия знания извлекает сам следователь, то в ходе экспертизы – не он, а эксперт, который передает их в систематизированном виде следователю; б) если методы осуществления следственных действий заранее определены в законе, то методику экспертного исследования в каждом конкретном случае определяет сам эксперт на основе соответствующих научных разработок. Поэтому познавательная деятельность эксперта, в отличие от деятельности следователя лишь в самом общем виде регламентируется уголовно-процессуальным законом.

2. Но было бы ошибкой считать экспертизу полностью автономной формой познания и отрывать познавательную деятельность следователя от познавательной деятельности эксперта, ибо они образуют неразрывное единство, поскольку первая служит средством управления второй.

Управляющая роль действий следователя при назначении экспертизы проявляется в том, что он:

а) определяет в своем постановлении о назначении экспертизы предмет и программу экспертного исследования, представляя эксперту объекты (предметы, документы, иные материалы, требующие исследования) и формулируя вопросы, определяющие границы исследования.

б) обеспечивает объективность и должный научный уровень исследования, подбирая экспертное учреждение или отдельного эксперта, обладающих необходимой компетентностью и специализацией, разрешая отводы, заявленные эксперту и разъясняя права и обязанности эксперту, не работающему в экспертном учреждении.

в) определяет возможные направления экспертного исследования, излагая в постановлении обстоятельства, повлекшие назначение экспертизы и происхождение объектов, направленных на экспертизу.

г) осуществляет контроль за объективностью, полнотой и научностью исследования, присутствуя при проведении экспертизы и запрашивая разъяснения эксперта по поводу производимых им действий. Следователь вправе обратить внимание эксперта на отступления от порядка проведения экспертизы.

д) представляет по запросу эксперта необходимую ему дополнительную информацию.

е) обеспечивает права и законные интересы обвиняемого, подозреваемого и других участников процесса (в т.ч. допуская их к присутствию при экспертизе).

Именно комплекс этих операций образуют содержание следственного действия, которое уместно обозначить, как назначение и проведение экспертизы. Последующая же познавательная деятельность эксперта лежит за пределами следственного действия, представляя собой действия эксперта. В целом экспертиза образует сложный познавательный комплекс, обеспечивающий взаимодействие следователя и эксперта, а нормы, его регламентирующие, образуют специфический институт уголовно-процессуального права.

Говоря об экспертизе на предварительном расследовании, законодатель в посвященной ей главе 27 употребляет термин «судебная экспертиза». Такое словосочетание не вполне оправдано, т.к. в большинстве случаев на этом этапе решение о назначении экспертизы принимает следователь (дознаватель, прокурор), но не судья. По-видимому подобная терминология применена для того, чтобы отграничить экспертизу, назначенную следователем, судом от непроцессуальных форм экспертизы.

В связи с этим возникает вопрос, является ли экспертизой в процессуальном смысле деятельность лиц, обладающих специальными познаниями, но производивших исследования не по заданию дознавателя, следователя, прокурора, суда, а по ходатайству обвиняемого. Так, Северо-западный региональный центр судебной экспертизы МЮ РФ по заявлению обвиняемого А.В. Проня подготовил экспертное заключение, однако следователь отказал в удовлетворении ходатайства адвоката о приобщении этого заключения к материалам дела в качестве доказательства. В определении Конституционного Суда от 4 марта 2004 г. по поводу сложившейся ситуации отмечено, что основанием для производства судебной экспертизы в государственном судебно-экспертном учреждении является не заявление обвиняемого или его защитника, а постановление органа дознания, предварительного следствия прокурора или суда[47]. Иной подход фактически означал бы пересмотр действующего уголовно-процессуального законодательства. С учетом этого представленное адвокатом заключение могло быть приобщено к делу не в качестве заключения эксперта, а в качестве иного документа (ст. 84 УПК).

Более общей, и в тоже время, весьма актуальной является проблема проведения состязательной экспертизы в негосударственных экспертных учреждениях. Утверждение принципа состязательности сделало очевидным неравноправность противоборствующих сторон в доказывании: мощному арсеналу познавательных средств, которыми наделено обвинение, противостоят весьма слабые возможности защиты, в т.ч. и связанные проведением экспертизы. В последние годы возникло много негосударственных экспертных учреждений, готовых на договорных основаниях способствовать в этом отношении защите. Однако вряд ли будет правильным представление стороне защиты возможности назначать экспертизу, обращаясь в такие учреждения и минуя государственные органы: дознавателя, следователя, прокурора, суд. Именно на эти органы возложена обязанность обеспечить законность при проведении экспертизы и надлежащее управление с этой целью ходом экспертного исследования, о чем говорилось выше. При иной организации экспертизы весьма отрицательную роль сыграет и игнорирование прав стороны, противостоящей защите – прав потерпевшего, который полностью лишается возможности влиять на ее всесторонность и объективность. Поэтому, для устраненной ситуации неравноправия сторон обвинения и защиты, наиболее оптимальным решением проблемы будет, как представляется, обращение защиты с ходатайством о назначении экспертизы к следователю и суду, при закреплении в законе обязанности этих органов такое ходатайство удовлетворить и дать возможность защитнику присутствовать при экспертизе, проводимой как в государственном, так и в негосударственном экспертном учреждении (об этом подробнее далее).

Заметим также, что не является экспертизой деятельность специалиста связанная подготовкой им заключения, т.е. суждения по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами. Заключение специалиста, в соответствии с ч. 3 ст. 80 УПК, признано теперь одним из видов доказательств по уголовному делу. Это доказательство, задуманное законодателем как средство усиления позиции защиты в ее противоборстве с обвинением, формируется, однако, за пределами процессуальной формы: закон не определяет оснований обращения сторон к специалисту, не представляет участникам процесса прав, обеспечивающих объективность заключения специалиста, подобных тем, какие представлены им при проведении экспертизы, не определяет структуры и содержания заключения специалиста, не требует от специалиста проведения исследований. Все это придает заключению специалиста весьма субъективный характер, превращая, таким образом, этот прием в суррогат экспертизы[48].