Federico Garcia Lorca Casida del llanto

Mary Elizabeth Frye

Do not stand at my grave and weep
I am not there. I do not sleep.
I am a thousand winds that blow.
I am the diamond glints on snow.
I am the sunlight on ripened grain.
I am the gentle autumn rain.
When you awaken in the morning's hush
I am the swift uplifting rush
Of quiet birds in circled flight.
I am the soft stars that shine at night.
Do not stand at my grave and cry;
I am not there. I did not die.

Не плачь над моей могилой.
Поверь, я не сплю там, милый.
По свету с ветрами бегу,
Я – блик на блестящем снегу.
Согрею поля под солнцем,
Дождем постучусь в оконце.
Когда ты проснешься в тиши,
Я стану желанием жить.
Нырну я и в птичью стаю,
И светом звезды растаю.
Не плачь над могилой моей,
Везде я, но только не в ней.

He cerrado mi balcón
porque no quiero oír el llanto
pero por detrás de los grises muros
no se oye otra cosa que el llanto.
Hay muy pocos ángeles que canten,
hay muy pocos perros que ladren,
mil violines caben en la palma de mi mano.
Pero el llanto es un perro inmenso,
el llanto es un ángel inmenso,
el llanto es un violín inmenso,
las lágrimas amordazan al viento
y no se oye otra cosa que el llanto.

Не желая услышать плач, я закрыл балкон.
Но за крепости серые стены из звуков лишь он проникает.
Мало ангелов нынче, чей в пении глас силён;
Мало нынче собак, тех, что смело и громко лают.
А в ладонь мою тысячу скрипок легко вместить,
Но ведь плач – это ангел огромный, ведь плач – это пёс безразмерный.
И со скрипкой огромной под силу тот плач сравнить.
Ветер заткнут слезами, а плач- звук единственный, первый и верный.

Unknown

He was no one – illiterate good-for-nothing
A poacher from Stratford terrorizing woodmen
And merry friend in company of Flagstaff.
Who else was he? Comedian or king,
An old gray witch with exorcism of spoiling,
A Venice woman, Roman conspirator,
Or all those were an unfinished role?

· Он был никем – невеждой и повесой,
Грозою лесников из Стратфордского леса,
Фальстафу милый в свете дуралей.
Кто был он? Из шутов иль королей,
Седая ведьма, отгоняющая порчу,
Венецианка, римский заговорщик?
Сколь много недоигранных ролей?

Charles Causley
"I'm the great sun"

I am the great sun, but you do not see me,
I am the husband, but you turn away.
I am the captive, but you do not free me,
I am the captain you will not obey.

I am the truth, but you will not believe me,
I am the city where you will not stay.
I am your wife, your child, but you will leave me,
I am that God to whom you will not pray.

I am your counsel, but you will not heed me,
I am your lover whom you will betray.
I am the victor, but you do not cheer me,
I am the holy dove whom you will slay.

I am your life, but if you will not name me,
Seal up your soul with tears, and never blame me.

Чарльз Косли
"Я-великое солнце"

Я-солнце, что не видишь ты столь гордо,
Твой муж за безразличною спиной.
Я пленник без желания быть свободным,
Я капитан, но властен рулевой.

Я-истина, которой ты не ищешь,
Я город без гостиниц для тебя.
Жена твоя, дитя, что ты отринешь,
Я-Бог, не внемлющий молитвам от тебя.

Совет я, что не хочешь ты услышать,
Влюбленный я с растоптанной душой.
Я-победитель, что тобою не возвышен.
Священный голубь, зло подстреленный тобой.

Я-жизнь твоя, но, имя позабыв,
Скрепи слезами дух, меня не осудив.

Креольская песня

Dizem que beijo roubado
Embora seja de amor
É crime na terra,
No céu é pecado
Faz o homem
Criminoso e pecador
Para mim está tudo errado,
Beijo roubado tem mais calor

Quantos beijos
Eu ganhei do meu amor
Eu não contei,
nem ele contou

Mas nem um beijo foi mais beijo
Que o primeiro beijo
Que eu fingi negar
E ele roubou

Говорят: коль украл поцелуй,
Даже если украл по любви,
Для небес то грехом именуй,
А в миру воровством назови.

Станет грешником после любой
И преступник живет в человеке;
Не согласна с такой я судьбой,
Поцелуй жарче всех тот – навеки.

Сколько их мне любимый дарил…
Не считал он, и я не считала.
Но один только истинный был:
Тот, что я, притворясь, удержала.

Тот, что после забрал он с собой,
Тот, который однажды украл.
Не согласна с такой я судьбой,
Пусть украденный – лучшим он стал.

Walt Whitman
"OH CAPTAIN, MY CAPTAIN"

O Captain! my Captain! our fearful trip is done,

The ship has weather’d every rack, the prize we sought is won,

The port is near, the bells I hear, the people all exulting,

While follow eyes the steady keel, the vessel grim and daring;

But O heart! heart! heart!

O the bleeding drops of red,

Where on the deck my Captain lies,

Fallen cold and dead.

O Captain! my Captain! rise up and hear the bells;

Rise up—for you the flag is flung—for you the bugle trills,

For you bouquets and ribbon’d wreaths—for you the shores a-crowding,

For you they call, the swaying mass, their eager faces turning;

Here Captain! dear father!

This arm beneath your head!

It is some dream that on the deck,

You’ve fallen cold and dead.

My Captain does not answer, his lips are pale and still,

My father does not feel my arm, he has no pulse nor will,

The ship is anchor’d safe and sound, its voyage closed and done,

From fearful trip the victor ship comes in with object won;

Exult O shores, and ring O bells!

But I with mournful tread,

Walk the deck my Captain lies,

Fallen cold and dead.

О, Капитан! мой Капитан! Пути пришел конец.
Корабль выдержал шторма, победный взят венец.
Я слышу звон, из порта он, ликует там народ,
Смотря, как беспощадно киль пронзает гладкость вод.

Крик "Ура!Ура!Ура!"
Но, вижу- Кровь бежит рекой
По палубе, где Капитан
Навек обрел покой.

О, Капитан! мой Капитан! Порадуй же зевак!
Вставай- уже трубит горнист, и ввысь взмывает флаг!
Твои букеты и венки- к тебе толпа стремится,
И лишь к тебе обращены их радостные лица.

О, мой Отец, мой Капитан,
Касаюсь лба рукой.
Лишь сон, что ты погиб от ран
На палубе морской.

Мой Капитан... Ответ застыл в бледнеющих губах.
Ладонь Отец мне не пожмет, и пульса нет в руках.
Окончен путь, и якорь наш стрелой летит ко дну.
Корабль в гавани встает с победой на борту.

Греми же, звон! Ликуй, толпа!
Но шаг печален мой
По палубе, где Капитан
Навек обрел покой.

George Gordon Byron
«When we two parted»

When we two parted
In silence and tears,
Half broken-hearted
To sever for years,
Pale grew thy cheek and cold,	5
Colder thy kiss;
Truly that hour foretold
Sorrow to this.

The dew of the morning
Sunk chill on my brow—	10
It felt like the warning
Of what I feel now.
Thy vows are all broken,
And light is thy fame:
I hear thy name spoken,	15
And share in its shame.

They name thee before me,
A knell to mine ear;
A shudder comes o'er me—
Why wert thou so dear?	20
They know not I knew thee,
Who knew thee too well:
Long, long shall I rue thee,
Too deeply to tell.

In secret we met—	25
In silence I grieve,
That thy heart could forget,
Thy spirit deceive.
If I should meet thee
After long years,	30
How should I greet thee?
With silence and tears.