Ксх-1288 в свете пронзенной звезды 1 страница
ПУТЬ В РАНУ
НЕПРАВИЛЬНОСТЬ
В первый день тридцать первой недели, выбившись только на одни сутки из графика Максиллы, «Иссин» вырвался в реальное пространство глубоко внутри системы, обозначенной как КСХ-1288. И практически тут же мы оказались в опасности.
Местная звезда оказалась огромным пульсирующим огненным сгустком, докашливающим свои последние несколько миллионов лет жизни. Раздутый и утративший сферическую форму, этот сгусток пылал зловещим розовым светом, вырывавшимся из-под черной корки остывающих областей. Меж трупных пятен остывающей поверхности кружили и вспучивались протуберанцы, срывающиеся брызгами звездной материи и отлетающие к внешним границам системы. Из чудовищной звезды выходила огромная колонна исторгаемого ею раскаленного газа. Длиной она была практически в световой год. Казалось, что в мягкий сгусток светила кто-то воткнул огромную сверкающую иглу.
Как только мы вышли в заданной точке, на мостике завизжали сирены. Уровень излучения за бортом зашкаливал, а наш корабль дрожал и покачивался в волнах раскаленного звездного мусора. Вся система кишела дрейфующими радиоактивными осколками, магнитными аномалиями и пылевыми облаками, исторгающими из себя огонь и обломки материи. Вакуумные щиты были включены, но они не могли уберечь от всего этого бардака.
Максилла ничего не говорил, но напряженно морщил лоб, проводя содрогающийся «Иссин» по ненадежному фарватеру, уворачиваясь от гравитационных ловушек и радиоактивных смерчей.
— Здесь все разваливается на части, — произнес перепуганный Эмос, вглядываясь в главный проекционный экран и стремительно проносящиеся по нему цепочки информации. — Вся эта проклятая система на грани краха.
— Есть какие-нибудь следы? — прокричал я Максилле.
— Мы должны сидеть прямо на их хвосте. Они прошли тут только полдня назад, не больше. Проклятые помехи. Подожди…
— Что?
Мне не удалось расслышать его ответ — снова завыла сирена..
— Повтори!
Максилла выключил аварийное оповещение. Тряска и дрожь продолжались, и теперь мы могли слышать, как стонет и скрипит корпус «Иссина». Капитан указал на экран, отражавший сенсорные операции судна.
— Я собираю вместе следы их двигателей и гравитационное смещение, но в этих условиях действительно сложно их считывать с точностью. Там… — он постучал по экрану пальцем затянутой в перчатку руки, — это, без сомнения, след двигателей, но как бы ты объяснил это?
Я покачал головой:
— Я не настолько разбираюсь в навигации.
— Они разделились, — сказал Мидас, заглядывая мне через плечо. — Большая часть отошла назад, возможно удалилась от системы на безопасное расстояние, а меньшая, главная группа продолжила свой путь. Пять кораблей… самое большее — шесть.
— Мне тоже так показалось, — согласился Максилла. — Разделение флота. Думаю, что они просто не хотели рисковать своими тяжелыми кораблями.
— Даже догадываюсь почему, — пробормотала Биквин, всматриваясь в бурлящее неистовство на главном дисплее.
— Забудь о тех, что отошли. Следуй за ведущей группой, — сказал я.
— Я бы советовал… — начал Максилла.
— Сделай это!
При помощи навигационных сервиторов он выверил курс «Иссина» и отправился по следу двигателей меньшей группы, углубляясь внутрь системы.
— Там! Там, смотри! — внезапно закричал Тобиус, подрегулировав дублирующий дисплей, чтобы увеличить и улучшить изображение.
Несмотря на расстояние, нам удалось рассмотреть пробитый корпус имперского крейсера, дрейфующего в ореоле медленно рассеивающейся энергии.
— Определенно, это один из кораблей Эструма. Пробило метеоритным дождем. Они оказались в беде в тот же миг, как вошли в систему.
«Иссин» снова содрогнулся.
— А что насчет нас? — спросил я.
Максилла посоветовался с Бетанкором. Судно еще раз сильно тряхнуло, и основное освещение на мгновение погасло.
— Нам необходимо убежище, — искренне произнес Максилла.
Судя по показаниям сбитых, работающих в чрезмерно тяжелых условиях датчиков «Иссина», система включала в себя пятнадцать планет и миллионы обломков того, что некогда было планетами. След двигателей нашей «дичи» вел к третьей по величине планете. Это был паршивый, изрытый, полуразрушенный шар с жалкими остатками окружающей его синеватой атмосферы. Северное полушарие покрывали чудовищные воронки — следствие падения метеоритов. Некоторые удары оказались столь сильными, что прорвали даже мантию и обнажили бледно-красное ядро, из-за чего планета стала напоминать проломленный череп. Прямо на наших глазах над выжженными континентами растекались пятна рассеянного света, когда по поверхности били новые метеориты.
Мы продирались сквозь содрогающуюся ткань пространства, мимо кровавых лун и кудрявых пылевых облаков. Нас задело широким потоком пылающей звездной материи, сбивая корабль с курса и кидая в его щиты серебристые глыбы из камня и льда.
— Это безумие! — закричал Фишиг. — Они не могли лететь сюда! Это верная смерть!
Максилла посмотрел на меня, как будто надеясь, что я соглашусь с исполнителем и прерву полет ради спасения «Иссина».
— Уверен относительно их следов?
Максилла, вцепившись в подлокотники, сглотнул и кивнул.
— Спускайся вниз и ищи на теле планеты любое укрытие, какое она может нам предоставить. Прежде чем убираться отсюда, мы должны хотя бы убедиться, что они мертвы.
Спуск занял двадцать минут, ни одна из которых не гарантировала наступления следующей. Я собирался воспользоваться этим временем, чтобы заставить Ловинка или астропатов Максиллы проверить, приближается ли оперативная группа с Гудрун, отправившаяся но моему запросу, чтобы встретиться с нами здесь.
Но это оказалось невозможно. Пространственные помехи заглушали астропатические сигналы.
Я выругался.
Мы круто спускались к темной стороне израненной планеты. Под нами, на испещренной кратерами земле, распускались огненные цветы, а в океанах бушевали аммиачные бури. Полет оставался трудным и неприятным, несмотря на то что теперь между нами и бьющимся в конвульсиях солнцем оказалась планета. Через секунду после начала спуска мы увидели останки еще одного расколотого и уничтоженного корабля из флота Эструма. Мир смерти. Система смерти.
— Наши враги, должно быть, совершили ошибку, — сказал Эмос, держась за край пульта, чтобы сохранять равновесие. — Не может здесь быть сарути. Если они когда-либо и населяли эту систему, то должны были давно покинуть ее.
— И тем не менее, — возразил я, — передовая группа флота еретиков продолжает свой путь с великим упорством и целеустремленностью.
«Иссин» продолжал спуск, подходя к телу планеты ближе, чем когда-либо. От атмосферы оставались только жалкие остатки, и Максилла смог подойти почти вплотную к неровной поверхности, двигаясь едва ли не в десяти километрах над голыми камнями. Мимо нас промчался табун метеоритов.
— А это еще что? — спросил я.
Максилла подрегулировал сенсоры и разрешение дисплея. Перед нами в коре планеты открывался зев огромной раны, в тысячу километров шириной. Глубокий разлом обрамлялся скалистым отвалом.
— Датчики не могут определить. Подобное могло образоваться от столкновения с метеором?
— Возможно, если метеор шел по касательной, — сказал Эмос.
— Они прошли мимо или внутрь? — спросил я.
— Внутрь? — недоверчиво переспросил Максилла.
— Внутрь! Они отправились внутрь?
Эмос заглянул через сервитора на показания сенсоров:
— След двигателей здесь угасает и пропадает. Либо они просто испарились в этом месте, либо действительно отправились внутрь.
Я посмотрел на Максиллу. «Иссин» еще раз дернулся, угодив в гравитационную яму, и на мостике опять на секунду погас свет.
— Это судно предназначено для полетов в межзвездном пространстве, — мягко ответил кораблевладелец, — но никак не для посадки на планету.
— Знаю, — ответил я. — Но то же самое можно сказать и про их корабли. Им известно больше нашего, и они отправились внутрь.
Покачивая головой, Максилла направил «Иссин» в огромную рану на теле планеты.
Разлом внутри был темным и безграничным, если верить сенсорам, хотя, на мой взгляд, сенсоры стали просто бесполезны. Далеко внизу под нами тьму разгоняло тусклое красное свечение. Дикая тряска прекратилась, но корпус все равно продолжал громко жаловаться на перегрузки.
Нам показалось, что мимо нас пронеслась какая-то конструкция, а за ней вторая и третья. Четвертая успела отразиться на дисплее прежде, чем мы проскочили под ней: угловатые ворота и арка, восемьдесят километров в поперечнике. За ней на нашем пути вырастало все больше и больше таких же, словно мы летели внутри чьей-то огромной грудной клетки.
— Восьмиугольники, — произнес Эмос.
— И к тому же неправильные, — добавил я.
Среди арок-ребер не было ни одной идентичной пары, но все они демонстрировали схожую форму и отсутствие симметрии, что немедленно заставило подумать о сарути.
— Они не могут быть естественного происхождения, — сказал Максилла.
Мы проходили сквозь циклопические ворота. Их было там многие дюжины.
— Источник света прямо по курсу, — объявил сервитор.
В череде восьмиугольных арок далеко впереди появилось тускло-зеленое, туманное свечение.
— Продолжаем? — спросил Максилла. Я кивнул:
— Отправь на поверхность сигнальный дрон.
Через мгновение на дисплее заднего вида показался маленький дрон-сервитор, пробивающийся по широкому туннелю обратно к поверхности и помигивающий сигнальными огоньками.
Мы прошли мимо последней арки. Корабль снова затрясло.
А потом мы влетели прямо в свет, мягкий, бледный, зеленый свет.
Казалось, что вокруг нет ничего. Только туманный зеленый свет и ковер тонких облаков под нами.
Тряска прекратилась. Корабль остановился.
Атмосфера в этом месте — логика не хотела вспоминать, что мы находимся под корой планеты, — была разреженной и недвижной и скорее всего представляла собой аммиачный газ. Никому из нас не удавалось понять, откуда исходит люминесценция и почему «Иссин» мягко встал на гравитационный якорь в этой безмятежной тишине. Как и говорил уже Максилла, наше судно не предназначалось для трансатмосферных полетов, и его невозможно было стабилизировать в такой близости от поверхности без риска получить серьезные повреждения.
Но, судя по показаниям систем, «Иссин» чувствовал себя вполне счастливым, после того как выдержал суровый звездный шторм КСХ-1288 и добрался до этой безопасной гавани.
Ущерб следовало признать незначительным, из строя вышли всего две бортовые системы. Многие сенсоры словно ослепли и передавали только странное, мертвое эхо. На судне остановились все хронометры, кроме двух, пошедших в обратную сторону.
Бетанкор и Максилла изучили искаженные показания приборов и пришли к выводу, что за облачным покровом лежит некая твердь. По приблизительным оценкам, она находилась в шести километрах под нами, хотя в этом странном, туманном месте оказалось трудно сказать что-нибудь с определенностью.
Если еретики Гло и отправились сюда, то не оставили никаких следов. Но если учесть, в каком ужасном состоянии находились наши сенсоры, их корабли могли поджидать прямо за облачной грядой.
Вскоре наш боевой катер отделился от «Иссина» и спустился в облака. Все мы оделись в вакуумные костюмы, позаимствованные из запасников Максиллы. Ловинк, Фишиг, Эмос и я неуклюже шаркали по кают-компании, привыкая к ним.
Биквин сидела рядом с Бетанкором в кабине, наблюдая, как он заходит на посадку. Они тоже влезли в заимствованные скафандры, а Елизавета заколола волосы, чтобы они не помешали обзору.
— Доброй охоты, инквизитор, — протрещал вокс голосом Максиллы.
— Он ведь тоже будет там, внизу? — спросила Биквин, и я понял, что она имеет в виду Мандрагора.
— Скорее всего. И он… и всякое прочее.
— Ну ты же слышал, что сказал Понтиус, — ответила она.
Еще бы я не слышал. Некротек. Такие слова не забываются.
У Елизаветы ушли недели, чтобы втереться в доверие к нашему бестелесному пленнику и разыграть роль разочаровавшегося в нас предателя. Я не был уверен, что у нее получится, но она выполнила эту работу с блеском, прекрасно разыграв свою роль. Мы рисковали, позволяя ей в одиночку встречаться с Понтиусом. Но Биквин уверила меня, что может сделать это, и не ошиблась.
Некротек… Если Понтиус Гло говорил правду, то наше дело приобретало еще большую безотлагательность. Мне хотелось знать, какая великая ценность так активизировала деятельность наших врагов, заставила их идти на серьезный риск и многочисленные жертвы. Теперь у меня был ответ. Легенды гласили, что последняя копия этой жуткой книги была уничтожена несколько тысячелетий назад. Но похоже, каким-то образом в стародавние времена одна из копий попала в руки сарути. И теперь ее собирались выкупить еретики Гло.
Мы прошли сквозь облака и увидели внизу землю. Обширное, холмистое и покрытое пылью пространство огибало то, что казалось морем. Наполнявшая его жидкость пенилась и обрывалась у изогнутого берега в сотню километров длиной. Все вокруг имело бледно-зеленый оттенок, купаясь в сиянии, проходящем сквозь дымку облаков. Все выглядело слегка размытым, словно в тумане, и не имело резких очертаний. Это место казалось бесконечным, одноцветным, замедленным. Возникало умиротворенное, воздушное чувство, которое одновременно и успокаивало, и нервировало. Казалось, что даже волны моря катятся как-то вяло. Мне вспомнилось побережье в Тралито, на Кэйлун-П, где я провел лето, оправляясь от травм, полученных в прежние годы. Бесконечные лиги слюдяных дюн, спокойного моря и ароматного туманного воздуха.
— Каковы размеры? — обратился я к Мидасу.
— Чего именно? — спросил он в ответ.
— Этого… места.
Он указал на приборы:
— Не могу сказать. Сотня километров, может две-три… тысяча.
— Ну должны же у тебя быть хотя бы приблизительные данные!
Он оглянулся на меня с немного нервной улыбкой:
— Системы говорят, что окружающее нас пространство бесконечно. И никаких предметов поблизости. Что, конечно, невозможно. Так что я думаю, приборы вышли из строя. Впрочем, я им все равно не доверяю.
— Как же ты тогда летаешь?
— Полагаясь на собственное зрение… ну и на показания той части тела, на которой сижу. Решай сам, чему верить больше.
Мы следовали вдоль плавного изгиба бесконечного залива около десяти минут. Наконец однообразный и безликий пейзаж освежили новые детали.
В нескольких сотнях метров от линии прибоя вырастал из песка и бежал параллельно воде ряд восьмиугольных арок. Каждая была шириной приблизительно пятьдесят метров, но в остальном они являлись близнецами тех арок, сквозь которые Максилла вел «Иссин». Арки уходили в зеленый туман, насколько хватало глаз.
— Сажай здесь.
Когда боевой катер опустился на мягкий мелкий песок в полукилометре от берега, мы загерметизировали шлемы и высадились.
Свет оказался ярче, чем я ожидал, — иллюминаторы катера были затонированы, — и нам пришлось надвинуть на лицевые щитки еще и световые фильтры из коричневого стекла.
Ненавижу вакуумные костюмы. Это постоянное чувство глухоты и скованности, это затрудненные движения, это звук собственного дыхания в ушах, это спорадическое пощелкивание вокса. Скафандр заглушал все наружные звуки, кроме хруста моих шагов по тонкому сухому песку.
Рассредоточившись, мы пошаркали к воде. Все, кроме Эмоса, были вооружены.
Перед нами возникло нечто, что напоминало море. Зеленая вода с белыми барашками на волнах.
— Жидкий аммиак, — сказал Эмос.
Его голос сопровождало тихое потрескивание вокса.
Было что-то странное в этом месте.
— Ты видишь это? — спросил он.
— Что именно?
— Волны отходят от берега.
Я посмотрел снова. Это было настолько же невозможно, насколько и очевидно. Жидкость не накатывалась и разбивалась о берег, она вытягивалась из него и убегала в море.
Это пугало. Так просто. Так неправильно. Моя самоуверенность трещала по швам. Захотелось скинуть с себя вызывающий клаустрофобию скафандр и закричать. Что я обязательно и сделал бы, если бы не ярко-красный огонек атмосферного анализатора на левом рукаве.
Что там рассказывал Максилла? Сарути изводили экипаж «Прометеева огня»? На какое-то мгновение я заподозрил, что такое ненормальное поведение моря было результатом работы этих ксеносов, — хотя как такое может быть? Но я понял, насколько тревожное состояние должны были испытывать здесь люди.
Фишиг и Бетанкор приблизились к первой из арок. На фоне несимметричного строения они казались карликами. Следующая арка в ряду находилась от первой на расстоянии около трехсот метров, и на первый взгляд расстояние между всеми ими везде было одинаковым. Насколько я мог судить, каждая из арок была асимметричной как-то по-своему, хотя размеры и пропорции оставались идентичными.
Биквин опустилась на колени рядом с берегом, осторожно раскапывая песок рукавицей. И нашла там деталь, весьма обеспокоившую нас в тот момент.
Под несколькими сантиметрами песка землю покрывали плитки. Мозаика из неправильных восьмиугольников, точно таких же, как и те, что мы видели в шахте Северного Квалма. И опять, несмотря на свою асимметричность, они каким-то непостижимым образом были идеально подогнаны друг к другу.
И чем больше песка отбрасывала Биквин, тем больше плиток представало нашим глазам.
— Остановись, — сказал я. — Не думаю, что для нашего рассудка полезно выяснять, покрывают ли они все побережье.
— Неужели все это… искусственное? — спросила она.
— Этого не может быть, — сказал Эмос. — Возможно, что плитки и арки просто часть некоего давно оставленного строения, которое потом подмыло и занесло пылью… из-за… из-за…
Звучало не слишком убедительно.
Подойдя к Фишигу и Бетанкору, я встал рядом с ними, разглядывая первую арку. Она была изготовлена из того же странного, неведомого металла, который мы встречали на Дамаске.
— Так что же мы знаем об их предназначении? — спросил Фишиг.
— Ну, мне крайне неприятно объяснять очевидное, — откликнулся Эмос с берега, — но последний виденный нами ряд указывал на хорошо выверенную дорогу, которая привела сюда «Иссин». Может быть, стоит предположить, что и у этих арок то же предназначение?
Я шагнул под сень гигантской арки и скомандовал:
— Пошли.
По моей оценке, мы шли приблизительно двадцать минут. Определить точнее было невозможно — наши хронометры вышли из строя. Вскоре мы стали слышать далекий повторяющийся шум — низкие, почти инфразвуковые раскаты, похожие на удары грома. Доносились они издалека, из-за моря. Во всяком случае, нам так казалось. Гул раздавался каждые полминуты, или около того. Наступали долгие промежутки тишины, и, когда нам уже начинало казаться, что звук уже не повторится, он раздавался вновь. Так же как и хруст собственных шагов, мы слышали его сквозь скафандры даже при выключенных переговорниках.
Я связался по воксу с Максиллой:
— Ты это слышишь?
Ответ пришел не сразу. И весьма удивил меня. Сквозь потрескивания помех вдруг отчетливо прорвался голос Максиллы:
— … как скажешь, Грегор, но это будет нелегко. Повтори, что ты говорил о Фишиге?
— Максилла! Повторя… — начал я, но его голос продолжал звучать поверх моего.
Это не был ответ. Я просто перехватил разговор. Я почувствовал, как по моей спине побежали мурашки.
Шум статики.
— Передай Елизавете, что я с ней солидарен! Ха! Все стихло.
Я оглянулся на остальных. Плохо различимые лица, смотревшие сквозь тонированные коричневые панели шлемов, делали их похожими на призраков.
— Что за дьявольщина? — пробормотал я.
— Эхо? — прошептал Эмос. — Какая-то аномалия в эфире, вызванная атмосферными помехами или…
— Этого разговора никогда не было.
Над мягко освещенным берегом разнесся очередной раскат грома.
Еще примерно через двадцать минут мы прошли под аркой, неожиданно оказавшейся последней. Остановились. Земля перед нами поднималась теперь более круто, образуя холмы и невысокие горы. Ландшафт стал более мрачным и неприветливым. Вездесущее сияние притупилось, и небо окрасилось в темно-зеленый цвет, переходящий в черноту над холмами.
— Их… было больше! — воскликнул Фишиг. — Больше арок!
Он был прав. Большая часть восьмиугольной анфилады исчезла, как только мы прошли через последнюю арку. Я шагнул назад, надеясь, что недостающие арки появятся снова, когда я окажусь с другой стороны. Этого не произошло. Раскаты грома стали слышны отчетливее.
Мы двинулись к холмам. В наших воксах время от времени свистели статические разряды.
— Передачи, — произнес Ловинк, поиграв с частотами. — Настроить не получается, но кто-то переговаривается. Армия. Общение двустороннее.
Возможно, это были наши беглецы.
— Смотрите! — воскликнул Бетанкор.
Между берегом и ребрами восьмиугольных арок под облаками зависли зловещие, темные очертания трех кораблей. Два имперских фрегата и старое, нестандартное торговое судно покоились на антигравитационном якоре.
— Почему мы не увидели их, когда проходили мимо?
— Не знаю, Мидас. Я больше ни в чем не уверен.
Я обернулся к остальной группе и увидел, что мой архивист отстегивает шлем.
— Эмос!
— Не беспокойся, — ответил он, снимая шлем.
Широкий металлический ворот скафандра делал Эмоса похожим на черепаху, высунувшую шишковатую голову из панциря. Он поднял левую руку, демонстрируя атмосферный анализатор. Огонек стал зеленым.
— Атмосфера идеально подходит для человека, — сказал архивист. — Немного прохладно и слишком стерильно, но совершенно безопасно.
Все сняли шлемы. Лицо пощипывал холодный воздух, но освободиться от этой кастрюли на голове оказалось приятно. В воздухе не было запахов. Вообще не было. Ни соли, ни аммиака, ни даже пыли.
Мы помогли друг другу приторочить шлемы к рюкзакам. Раскаты грома, которые теперь не резонировали в шлеме, стали более глухими и отдаленными. Мы могли слышать шаги и дыхание друг друга, плеск океана. Неожиданно я почувствовал запах духов Биквин. Это привело меня в себя.
Мы зашагали дальше, медленно поднимаясь по склону. Освободившись от шлема, я понял, что причиной столь небыстрого продвижения являлись не только скафандры. Почему-то трудно было оценивать расстояние и размеры предметов. Почти постоянно кто-нибудь спотыкался. Все вокруг было в корне неправильным.
Мы наткнулись на них внезапно. Единственным предупреждением стал резко оживший вокс. Динамики, встроенные в наши вакуумные костюмы, заработали одновременно.
— Бегом! Пошевеливайтесь! Второй сектор!
— Где вы? Где вы?
— Укрыться слева! Это приказ! Укрыться слева!
— Они сели мне на хвост! Они сзади, и я с…
Резкое шипение статики.
Впереди с темных холмов и склонов бежали солдаты. Имперские гвардейцы, облаченные в красную с золотом броню. Гудрунские стрелки.
— В укрытие! — приказал я, и мы спрятались среди высоких дюн, вытаскивая оружие.
Их было человек шестьдесят или даже больше, они торопливо спускались с верхних склонов, рассредоточившись. Если быть точным, в их передвижениях не было никакого порядка. Они спасались бегством. Офицер, бегущий примерно посредине группы, что-то выкрикивал и размахивал руками, но люди игнорировали его. Многие были без шлемов и безоружны.
Еще через секунду на вершине холма появились и их преследователи, и сразу же повели огонь по беглецам. Три черных бронированных «спидера» с эмблемами военно-космической службы безопасности и следующая за ними цепочка из тридцати солдат, одетых в черные доспехи и дисциплинированно двигающихся в строгом порядке широкой цепью. Они стреляли из хеллганов в спину убегающим новобранцам. «Лэндспидеры» шли на малой высоте, заливая склон огнем тяжелых орудий. В местах попаданий вырастали столбы пыли и, падали искалеченные тела людей. Еще секунда, и все три «Лэндспидера» пролетели мимо нас на высоте человеческого роста, проскочив до моря, а потом развернулись, чтобы совершить еще один заход.
Некоторые гудруниты пытались отстреливаться, и я увидел, как один из солдат преследователей споткнулся и упал. Но в действиях бегущих не было согласованности, не было контроля.
— Какого черта! Мы что, так и будем прятаться? — прошипела Биквин.
— Они скоро обнаружат нас, — заявил Фишиг, передергивая затвор своего тяжелого стаббера.
Шансы наши были, мягко говоря, невысоки, а я после инцидента на «Иссине» испытывал болезненное отвращение при виде черных солдат.
Но тем не менее…
Я извлек тяжелый автоматический пистолет и бросил его Эмосу, отстегивая от рюкзака лазерный карабин. Биквин вытащила свою пару лазерных пистолетов. Ловинк и Мидас уже сжимали в руках оружие — лазган и главианский игольный карабин соответственно.
— На вас пехота, — сказал я Фишигу, Ловинку и Биквин. — Эмос… Ну, что сможешь, то и сделай. Мидас, мы с тобой займемся летунами.
Мы переползли через дюну по-пластунски, а затем встали и открыли огонь. Огромная и дуроломная пушка Фишига вспорола ближайший холм и подняла тучу пыли, прежде чем ему удалось ее уравновесить. Следующей очередью он смел трех солдат преследователей.
Рявкнул лазган Ловинка, а следом раздались нерешительные одиночные выстрелы — Эмос применил-таки пистолет по назначению.
Биквин же была бесподобна. По-видимому, она с большой пользой провела эти тридцать недель перелета, и Мидас, судя по всему, ответственно подошел к ее тренировкам. Сжимая по лазерному пистолету в каждой руке, она проорала какой-то боевой клич и меткими выстрелами уложила двоих противников.
Солдаты еретиков поняли, что ситуация переменилась, и их безжалостное наступление приостановилось. Бегство гудрунитов тоже замедлилось, и некоторые из них, включая офицера, развернулись и вступили в бой с предателями. Я рассчитывал на это. В одиночку нам было бы не справиться. Я очень надеялся, что наше неожиданное вмешательство воодушевит верноподданных гвардейцев.
Однако многие продолжили бежать.
На каменистой гряде началась яростная перестрелка между чернопанцирными предателями и осмелевшими новобранцами-гудрунитами. Ловинк, Фишиг, Эмос и Биквин двинулись к ним на помощь.
«Лэндспидеры» заскользили обратно, молотя по окрестностям орудийным огнем.
Бетанкор опустился на одно колено, поднял свое экзотическое оружие и выстрелил. Длинный ствол карабина вздрогнул и издал приглушенный визг. В ближайший, проносившийся мимо нас «спидер» вонзились разрывные иглы, и машина разлетелась на части.
На песок посыпались пылающие обломки.
Я взял второго летуна в прицел лазгана. «Лэндспидер» разворачивался, намереваясь атаковать нас, и был вынужден сбросить скорость. Я выпустил очередь лазерных росчерков. Некоторые прошли мимо, некоторые попали в цель, но серьезного вреда броне не причинили. Враг ответил очередями из тяжелых орудий. В мою сторону устремились фонтанчики песка. Но когда «Лэндспидер» почти полностью развернулся, мне удалось застрелить пилота через лобовое стекло.
Все еще продолжая стрелять, «спидер» клюнул носом и ударился о берег в пятидесяти метрах за моей спиной. Потом он подпрыгнул, разваливаясь на куски, ударился снова и врезался в волны.
Третий «спидер» развернулся и сумел совершить еще один налет, убив шестерых бегущих гудрунитов, которые на песке представляли собой легкие мишени. Мидас снова навел свой карабин и выстрелил, когда «спидер» проносился рядом. Но промахнулся. Он выстрелил снова, и задняя часть машины загорелась.
«Спидер» продолжал идти прежним курсом — к морю. Я понятия не имею, что Мидасу удалось поразить — людей, систему управления, — но только машина продолжала лететь вперед и вперед, пока не скрылась из виду.
Мы поднялись на склон, к тому времени уже захваченный гудрунитами. Люди были грязны и усталы, и среди них не оказалось никого старше двадцати пяти. Они взбодрились, увидев нас и тот урон, который мы причинили, решив, вероятно, что мы только часть большого спасательного отряда.
Вершину гряды продолжали удерживать последние солдаты противника. На них наступал Фишиг в сопровождении дюжины гудрунитов, стремившихся прикончить своих недавних преследователей.
Сражение на гряде продолжалось пару минут. Фишиг потерял двоих отправившихся с ним гудрунитов, но сделал все возможное, чтобы никто из чернопанцирников не выжил. Мне подумалось, что в тот день, когда Фишиг вступил в правоохранительные органы, армия лишилась превосходного солдата.
Я поискал глазами офицера гудрунских стрелков, пока его люди опускались на землю, утомленные преследованием и неожиданно пришедшим спасением. Некоторые плакали. Все выглядели испуганными. Дым сражения медленно скатывался со склона в безветренном воздухе.
Офицер, сержант, оказался не старше, чем его люди. Похоже, он пытался отрастить бороду, но его мальчишеская физиономия совершенно не была к этому готова. Он отсалютовал мне раньше, чем я показал инсигнию. А когда я сделал это, он упал на колени.
— Встать!
Он подчинился.
— Я инквизитор Эйзенхорн. А ты?
— Сержант Энил Джерусс, второй батальон Пятидесятого Гудрунского стрелкового полка. Сэр, флот здесь? Они нашли нас?
Я поднял руку, пресекая вопросы:
— Докладывай. Быстро и кратко.
— Мы не хотели становиться частью происходящего. Нас приписали к фрегату «Страстный», и на его борту мы ожидали отправления. Когда наши корабли бежали с орбиты Гудрун, капитан сказал, что планета пала и нам надо передислоцироваться.