Главный зал арфистов и Форт холд, утро; Вейр Бенден, вечер; Гласный зал арфистов, поздний вечер, 15.5.26

Миновало еще одно выпадение Нитей, прежде чем Джексом сумел снова выбраться на ферму Фиделло. Роман с Кораной продвигался у него, кажется, куда успешнее, нежели обучение Рута: тому все никак не удавалось сохранять устойчивое пламя в течение нужного времени. К тому же огненные ящерицы, как правило, появлялись в самый неподходящий момент, и однажды белый дракон едва не сжег себе горло, удерживая огонь, Джексом про себя полагал, что в холде Керун не было файра, который хоть раз не нанес бы им визита. Рут был терпелив, но и его выдержки еле хватало. Как‑то им пришлось вернуться назад на целых шесть часов, чтобы столь длительная отлучка из Руата ни у кого не вызвала подозрений. Вечером Джексом буквально рухнул в постель, расстроенный и до предела усталый. И понял, что путешествия во времени в самом деле вытягивают из человека последние соки.

В довершение всех бед, на следующий день ему предстояло лететь в Главный зал арфистов и везти туда Финдера: настала очередь руатского арфиста учиться обращению со звездными формулами Вансора. Арфистов обучали этому для того, чтобы в каждом холде, помимо самого владетеля, был хоть один человек, способный сверять время падения Нитей с точным расчетом.

Главный зал арфистов представлял собой часть разросшегося комплекса жилищ внутри и снаружи утесов Форт холда. В назначенный час Джексом и Финдер вынырнули вместе с Рутом из Промежутка над Залом и их встретил хаос. Огненные ящерицы тучами носились взад и вперед, пронзительно вереща в предельном возбуждении, Сторожевой дракон на скалах Форт холда стоял на задних лапах и бил крыльями, заходясь яростным ревом. Когтистые передние лапы полосовали воздух.

«Драконы сердиты! Они очень сердиты! – испуганно и удивленно передал Рут и на всякий случай затрубил своим легко узнаваемым тенором: – Я – Рут! Я – Рут!..»

– Что случилось? – прокричал Финдер Джексому в ухо.

– Рут говорит, драконы очень сердиты!

– Сердиты? Да я в жизни не видел, чтобы дракон так ярился!

Джексом велел Руту сесть во дворе Зала, уже понимая: случилось какое‑то несчастье. По двору метались люди, одичало носились файры – Рут с трудом отыскал место для посадки. Едва он коснулся земли, как вокруг заплясало целое Крыло ящериц. Рут выслушал суматошный хор взволнованных мыслей, но толком ничего не понял – как и Джексом, когда Рут попытался передать ему услышанное от них. Только то, что это были файры Менолли, нарочно высланные за ними.

– Ага, вот ты где!.. Ты получил мое послание? – Менолли опрометью выскочила из Зала, на ходу натягивая летную куртку. – Скорее в Вейр Бенден! Королевское яйцо похищено! – И она взобралась на спину Рута позади Финдера, извиняясь перед тем за причиненное неудобство. Белый дракон на миг призадумался перед взлетом, и она запоздало усомнилась: – Погодите, трое – это не слишком много для Рута?

"Еще чего!” – ответил дракон, – Кто же похитил у Рамоты яйцо? – спросил Финдер, – Как вообще это произошло? И когда?

– Всего полчаса назад… Они созывают всех бронзовых и всех королев. Они хотят во всеоружии отправиться в Южный и заставить Древних выдать яйцо!

– Откуда они знают, что это Древние? – не понял Джексом.

– А кому еще может понадобиться королевское яйцо?

Тут разговор прервался – Рут кинулся в Промежуток. Они возникли в воздухе над Бенденом, и в тот же миг сразу три бронзовых дракона рванулись к ним со стороны солнца, извергая огонь. Рут пискнул от ужаса и спасся в Промежутке, чтобы вновь вынырнуть прямо над озером с отчаянным криком:

«Я – Рут! Я – Рут! Я – Рут!..»

– Вот это да, – только и выдохнул Финдер. Он так вцепился в Джексома, что у того занемели руки.

"Вы мне чуть крыло не спалили. Я же Рут! – укорял бронзовых обидчиков белый дракон. Потом, успокаиваясь, сообщил своему всаднику. – Они извиняются”.

Но все‑таки вывернул кончик крыла и присмотрелся – не обожжено ли.

– Это я виновата, – простонала Менолли. – Я совсем забыла сказать, что первым долгом надо назваться… С ума сойти, даже Рута просто так не пускают!

Она едва успела договорить, как в воздухе начали появляться другие драконы, громогласно оповещая о себе троих бронзовых стражей. Новоприбывшие немедля приземлялись, высаживая седоков у края толпы, собравшейся перед входом на площадку рождений. Туда же, пересекая чашу, двинулся и Джексом с Финдером и Менолли.

– Джексом, ты когда‑нибудь видел сразу столько драконов?.. – Задрав голову, Менолли разглядывала громадных зверей, плотными рядами сидевших по всему краю Вейра и на карнизах, все – с развернутыми крыльями, готовые тотчас броситься в бой. – Ох, Джексом, а вдруг в самом деле дойдет до сражения – драконы против драконов?..

Ужас, прозвучавший в ее голосе, полностью отвечал его собственным чувствам.

– Похоже, этим глупцам Древним терять уже нечего, – мрачно отозвался Финдер.

– Но как все‑таки им удалась такая наглая кража? – недоумевал Джексом. – Рамота никогда не отлучается от кладки. – А про себя виновато добавил: “С тех самых пор, как мы с Ф'лессаном тогда потревожили яйца…"

– Нам обо всем сообщил Ф'нор, – объяснила Менолли. – Он сказал, Рамота отлучилась поесть. В это время на площадке находилась половина бенденских файров. Они всегда там толкутся.

– И среди них, – вставил Финдер, – без сомнения, затесались два‑три из Южного.

Менолли кивнула.

– Да, Ф'нор так и сказал. В общем, Древние сразу узнали о том, что Рамота ушла. Ф'нор говорит, она едва успела убить первого верра, когда появились трое бронзовых, миновали сторожевого дракона… В самом деле, с какой бы стати ему окликать бронзовых? А они р‑раз – и влетели через верхний вход в пещеру рождений. Рамота жутко закричала и ринулась в Промежуток. Тут бронзовые вылетели наружу из верхнего входа, а за ними с воплем – Рамота. Бросилась вдогонку, но они скрылись в Промежутке прежде, чем она успела оторваться от земли."

– Кого‑нибудь послали в погоню?

– Рамота сама погналась за ними. Вместе с Мнементом! Правда, все без толку.

– Как так?

– Те бронзовые затерялись где‑то во времени..

– И даже Рамота не знает, где именно, – понял Джексом.

– Да, к сожалению, это так. Мнемент сверху донизу обшарил Южный Вейр и тамошний холд, потом обыскал половину теплых берегов… но яйца так и не нашел.

– Еще бы! Даже у Древних должно было хватить ума не тащить королевское яйцо к себе в Южный…

– Хотя могли бы догадаться, – устало добавил Финдер, – что мы сразу поймем, кто злодей.

Подойдя к толпе, они увидели, что здесь собрались не только всадники из других Вейров, но и владетели холдов, а также Мастера‑ремесленники. На карнизе королевского вейра стояла Лесса и подле нее – Ф'лар, Фандарел и Робинтон. Лица у всех были мрачные и взволнованные донельзя. Н’тон стоял на ступенях и, сердито жестикулируя, говорил что‑то двоим бронзовым всадникам. Сбоку Джексом разглядел троих всадниц младших бенденских королев и еще нескольких женщин – по‑видимому, королевских всадниц из других Вейров. Оскорбленная гордость и невыплеснутый гнев буквально висели в воздухе. А перед входом на площадку рождений взад и вперед безостановочно бродила Рамота. То и дело она останавливалась и заглядывала внутрь, где в горячем песке лежали уцелевшие яйца. Тогда хвост королевы начинал хлестать по земле, а из горла вырывался горестный, негодующий крик, заглушавший все разговоры, происходившие па карнизе.

– Опасно брать яйцо в Промежуток, – сказал кто‑то, стоявший впереди Джексона и Менолли.

– Но все‑таки можно, если оно тепло закутано и не повреждено, – Надо подняться всей силой и попросту выжечь этих Древних из Вейра!

– Драконы против драконов?! Да ты и сам, я вижу, ничуть не умней Древних!

– По‑твоему, надо допустить, чтобы они преспокойно утаскивали королевские яйца? Худшего оскорбления Бендену Древние еще не наносили. И я говорю: они должны поплатиться за это!

– Южный Вейр, похоже, не остановится ни перед чем, – вполголоса сказала Джексому Менолли. – Их королевы давно не поднимались в брачный полет. Бронзовые один за другим умирают от старости. Даже зеленых нет молодых!

Тут Рамота подняла голову и жалобно закричала, глядя на Лессу. На крик королевы откликнулся весь Вейр; у людей заложило уши. Джексом видел, как Лесса наклонилась с карниза, протягивая руку к убитой горем Рамоте. И тогда…

Джексом был на добрую голову выше большинства собравшихся. И он увидел, как что‑то черное затрепыхалось в глубине площадки рождений. Донесся приглушенный болезненный вскрик…

– Смотрите! Что это? Там, на площадке рождений!

Лишь те, кто стоял подле него, услышали этот возглас и видели, как он указывал рукой. Что же до самого Джексома, то ему пришло в голову лишь одно: бронзовые Южного умирают – а ну как Древние решили воспользоваться всеобщим смятением и заодно прихватить бронзовое яйцо?..

Он кинулся вперед. Менолли и Финдер последовали за ним. Но тут на него неожиданно накатила такая волна слабости, что он был вынужден остановиться. Ни дать ни взять что‑то высасывало его силы, но что именно – Джексом не имел ни малейшего понятия.

– Что с тобой, Джексом?

– Ничего! – Джексом высвободился из рук Менолли, пытавшейся его поддержать, и почти толкнул ее вперед, к площадке рождений: – Яйцо! Яйцо!"

Рев Рамоты, полный изумления и восторга, похоронил его голос.

– Яйцо! Королевское яйцо!

К тому времени, когда Джексом наконец избавился от необъяснимого головокружения и добрался до площадки, люди с облегчением взирали на королевское яйцо, вновь надежно устроенное в неприступной крепости – между передними лапами Рамоты.

Какой‑то отчаянно любопытный файр сунулся было на площадку рождений, но вопль ярости, вырвавшийся у Рамоты, заставил ящерку без памяти унестись прочь.

Избавившись от гнетущей тяжести на душе, люди потянулись назад с обжигавшего ноги песка и начали переговариваться. Кто‑то предположил, что яйцо просто откатилось в сторону и его пропажа Рамоте лишь померещилась. Но слишком многие видели пустую ямку в песке, и потом, трое чужих бронзовых, влетевших и вылетевших из пещеры, существовали на самом деле. Наиболее вероятным представлялось следующее соображение: стащив яйцо, Древние только тут сообразили, что могут столкнуть драконов с драконами, – и сочли за благо вернуть похищенное назад.

Лесса осталась с Рамотой, уговаривая королеву позволить ей осмотреть яйцо – все ли с ним в порядке. Потом она торопливо вышла наружу, навстречу Ф'лару и Робинтону:

– Яйцо то самое, только старше и тверже. Срок может вот‑вот наступить. Пусть девушки будут готовы!

И в третий раз за одно утро Вейр Бенден охватило волнение – по счастью, радостное, но суеты от этого было не меньше. Джексом и Менолли выбрались из толчеи, однако держались поблизости, наблюдая, что происходит.

– Тот, кто стащил яйцо, продержал его у себя самое меньшее дней десять, – достиг их ушей гневный голос Лессы. – Это требует от нас решительных действий!

– Но ведь оно благополучно вернулось, – попробовал успокоить ее Робинтон.

Лесса отвернулась от него и обратилась к всадникам:

– Или мы трусы, чтобы спускать подобные оскорбления?..

– Если для того, чтобы прослыть храбрецом, требуется столкнуть драконов с драконами, лучше я буду трусом, – сказал Робинтон, Яростная решимость Лессы заметно поколебалась. Драконы против драконов!.. Эти слова эхом раскатились над толпой. Джексом ощутил, как в душе поднимается ужас. Менолли, стоявшая подле него, содрогнулась всем телом: наверное, представила, что могло из этого получиться.

– Яйцо находилось у них достаточно долго, – с пылающим от гнева лицом продолжала Лесса. – Судя по тому, как оно затвердело, скоро наступит Срок. Не исключено, что над ним уже потрудилась их избранница. Ее влияние может помешать новой королеве пройти Запечатление здесь!

Робинтон старался говорить как можно убедительнее:

– Никем еще не доказано, насколько сильно влияет контакт, случившийся до вылупления. Ты сама мне говорила об этом. Так что если только они не высадят свою девушку в момент Запечатления прямо рядом с яйцом – я думаю, они не смогут извлечь из всего этого дела какие‑то выгоды для себя или причинить нам дальнейший ущерб…

В толпе всадников все еще чувствовалось напряжение, но первоначальный порыв поднять Крылья и уничтожить Южный Вейр заметно угас с возвращением яйца, – хоть и было это возвращение окутано тайной.

– Во всяком случае, с благодушием должно быть покончено, – сказал Ф'лар и метнул взгляд вверх, на сторожевых драконов. И продолжал, откинув со лба упавшую прядь: – Равно как и с иллюзией насчет неприкосновенности площадки рождений. И не только нашей… Нет, клянусь Первым Яйцом! Какова все‑таки наглость – покуситься на кладку Рамоты!

– И первое, что следует сделать для безопасности Вейра, – пылко подхватила Лесса, – это изгнать из него файров, бесполезных маленьких болтунов, хуже, чем просто бесполезных…

– Не обобщай, Лесса, – подходя к Госпоже Вейра, сказала Брекки. – Некоторые из них летают с поручениями и оказывают нам посильную помощь.

– Два, во всяком случае, – серьезно проговорил Робинтон.

Менолли ткнула Джексома локтем в ребра, напоминая ему, что ящерицы арфистов, ее в том числе, Действительно помогали чем могли.

– А мне наплевать, – сказала Лесса и обвела собравшихся гневным пристальным взглядом, высматривая огненных ящериц: – Я не желаю больше видеть их здесь. Эти несносные создания не должны больше беспокоить Рамоту! Надо что‑то придумать..

– Цветные метки, – быстро ответила Брекки. – Нужно метить их и приучать каждую сообщать свое имя и принадлежность, как это делают драконы. Они вполне способны выучиться правильно себя вести. По крайней мере те, кого посылают в Бенден с поручением.

– Пусть спрашивают разрешения у тебя, у Брекки или у Миррим, – добавил Робинтон.

– Как угодно, но чтобы ни одна не смела приближаться ни ко мне, ни к Рамоте! – И Лесса оглянулась на свою королеву. – Да принесите же кто‑нибудь верра, которого она не успела съесть! Незачем ей сидеть еще и голодной. А нам следует обсудить это покушение на наш Вейр. Подробно обсудить!

Ф'лар послал нескольких всадников принести верра. Затем поблагодарил всех собравшихся за то, что они с такой готовностью откликнулись на его зов, И жестом пригласил Предводителей Вейров и Робинтона к себе.

– Смотри, ни ящерицы не видно, – сказала Джексому Менолли. – Я тоже велела Красуле пока держаться в сторонке. Бедняжечка, она была так напутана…

– Рут тоже, – сказал Джексом, идя через чашу Вейра к своему дракону. – Видишь, как посерел?

Но Рут был не просто напуган – он прямо‑таки дрожал от волнения.

"Что‑то не так. Что‑то не так!” – сообщил он своему всаднику. Глаза его мерцали – и тоже в основном серым.

– Что с тобой, Рут? Все‑таки крыло? “Нет. Не крыло. Что‑то у меня в голове. Я себя чувствую… неправильно”. – И Рут присел на задние лапы, потом снова встал на все четыре и беспокойно зашуршал крыльями.

– Это потому, что все ящерицы вдруг разлетелись? Или тоже переволновался из‑за яйца?

"Да, но дело не в этом, – ответил Рут. – Файры насмерть перепуганы. Они вспомнили что‑то такое, что очень их напугало”.

– Нашли что вспоминать, – проворчал Джексом. Он был зол на огненных ящериц с их знаменитой памятью и способностью вспоминать всякие не относящиеся к делу картины, которые, оказывается, могли довести чувствительного Рута до такого состояния.

– Джексом! – Менолли успела сбегать в Нижние Пещеры и теперь спешила поделиться с ним мясными колбасками, выпрошенными у поваров. – Финдер сказал, что Робинтон просит меня вернуться в Главный зал арфистов и сообщить им и в Форт холд обо всем, что произошло. Опять же надо начинать метить файров. Ой, смотри! – И она указала на гребень Вейра, на Звездную Скалу. – Смотри, сторожевой дракон жует огненный камень… Ох, Джексом..

– Драконы против драконов. – И он содрогнулся всем телом.

– Джексом, до этого ни в коем случае не должно дойти. – Голос Менолли прерывался.

Ни он, ни она так и не сумели справиться с колбасками. Молча взобрались они на спину Руту, и Рут взлетел.

* * *

Поднимаясь по ступеням в королевский вейр, Робинтон на ходу размышлял едва ли не напряженнее, чем когда‑либо в жизни. Слишком многое зависело от того, что должно было теперь произойти: если он, Робинтон, что‑нибудь понимал, речь шла о будущем всей планеты. Да, он был неплохо осведомлен о положении дел в Южном Вейре – но что толку было от его знаний, если до сегодняшнего дня он с наивностью, достойной последнего мальчишки‑всадника, верил в священную неприкосновенность Вейров, тем более – площадки рождений? “А ведь Паймур предупреждал меня, – выругал себя Робинтон. – И как это я не сумел сопоставить одно с другим и понять, что происходит?” Действительно, можно было с хорошей вероятностью предположить, что в Южном надумают обновить кровь своего вымирающего Вейра, обзаведясь юной, жизнеспособной королевой. “Но даже если бы я и пришел к правильным выводам, – уныло думалось Робинтону, – как, интересно, сумел бы я убедить Лессу и Ф'лара, что Древние не остановятся ни перед чем? Похитить яйцо!.. Предводители просто с презрением отмели бы подобное предположение, да еще посмеялись."

Сегодня никто уже не смеялся. Никто. И с чего, собственно, все решили, будто Древние кротко смирятся с высылкой и останутся послушно сидеть на своем континенте? Верно, там был отличный климат и вдоволь жизненного пространства, но зато надежд на будущее – никаких. Должно быть, закоперщиком стал Т’кул, ибо Т’тон после поединка с Ф'ларом напрочь утратил былую энергию и инициативу. При этом Робинтон был почти уверен, что две Госпожи – Мерина и Мардра – не принимали участия в затее с яйцом. Вряд ли они по доброй воле уступили бы первенство молодой королеве и ее всаднице. Быть может, одна из них и возвратила яйцо?..

«Нет, вряд ли, – сказал себе Робинтон. – Скорее всего, его принес кто‑то, во всех подробностях знающий бенденскую площадку рождений. Или просто отчаянный счастливчик, у которого хватило везения и сноровки перенестись Промежутком прямо в пещеру, а потом вон.,»

Робинтон на миг вновь ощутил ужас, пережитый за время отсутствия яйца. И вздрогнул, вспомнив о ярости Лессы. Вряд ли она так просто откажется от мысли поднять всадников Севера. Вряд ли так просто угаснет в ее душе нерассуждающее бешенство, которым были отмечены утренние события. Если она настоит на том, чтобы непременно покарать провинившихся южан, это обернется для Перна не меньшим бедствием, чем были когда‑то первые выпадения Нитей.

Но ведь яйцо вернулось! И целехонькое, хотя и “повзрослевшее” на добрый десяток дней. Робинтон решил воспользоваться этим обстоятельством. Вероятно, Лесса даст уговорить себя повременить до вылупления королевы. Но окажись с ней что‑нибудь не в порядке – Робинтон не сомневался: вот тогда‑то Лесса будет настаивать на отмщении.

Нет. Он станет твердить, что яйцо все же вернулось, а значит, нельзя винить всех южан в этом отвратительном преступлении. Кто‑то из Древних еще уважал старинные правила чести. Без сомнения, у кого‑то из них хватило ума понять, сколь суровое возмездие может постичь злоумышленников. И, естественно, они желали такого противостояния не более, чем сам Робинтон.

– Невеселый денек, – печально прогудел сзади чей‑то бас.

Робинтон искренне обрадовался Мастеру кузнецов: поддержка этого разумного человека была ему как раз кстати. Тревога заострила мрачноватые черты Фандарела; Робинтон впервые заметил на его лице признаки возраста и нездоровую желтизну глаз.

Кузнец между тем продолжал:

– Да, за такое вероломство надо карать. Но ведь нельзя!

"Драконы против драконов.” – вновь с ужасом подумалось Робинтону. Вслух он сказал:

– Ты прав. Слишком многое будет погублено безвозвратно.

– Они, – с нажимом выговорил Фандарел, – и так все уже потеряли, когда отправились в ссылку. Я и то думал – почему они еще раньше не восстали?

– Вот видишь, все‑таки восстали. Да притом отомстили.

– Чтобы местью породить месть, – буркнул кузнец. – Вот что, дружище, сегодня хладнокровие требуется нам, как никогда. С Лессой, боюсь, тяжело будет столковаться. И так уже у нее эмоции перевесили здравый смысл. – И он указал на кожаную подушечку на плече Робинтона, где обычно сидел любимец арфиста, бронзовый Зейр. – Куда хоть ты дел своего малыша?

– Он в вейре у Брекки вместе с Бердом и Гралл. Я хотел отослать его с Менолли в наш Зал, но он отказался.

Кузнец медленно и грустно покачал головой и вместе с Робинтоном вступил в комнату советов. – У меня, – сказал он, – своего файра нет, но я слышал о них только хорошее. Как может такое быть, чтобы они кому‑то причинили хоть какой‑нибудь вред?..

– Значит, ты поддерживаешь меня в этом, Фандарел? – спросила Брекки, входя следом за ними вместе с Ф'нором. – Лесса не похожа сама на себя! Я вполне понимаю ее беспокойство, но нельзя же позволить ей предать проклятию всех файров из‑за озорства лишь нескольких…

– Озорства? – возмутился Ф'нор. – Смотри, услышит Лесса, что ты называешь эту выходку озорством! Ничего себе озорство – стащить королевское яйцо!

– То, что сделали ящерицы, было именно озорством, – стояла на своем Брекки. – Они все время наведывались в пещеру к Рамоте, с того самого дня, как она отложила яйца. Откуда им знать, что хорошо, а что плохо?

Голос Брекки звучал резче обычного, и по тому, как сжал губы Ф'нор, Робинтон понял, что супруги были далеки от согласия.

– Значит, придется им это узнать.” – не вполне благоразумно начал Ф'нор, но Робинтон перебил его, не желая, чтобы этот горестный день еще и бросил тень между влюбленными:

– Боюсь, мы – те, у кого нет драконов, – порядком‑таки избаловали наших маленьких друзей. Мы повсюду таскаем их с собой, позволяем всякие вольности и вообще носимся с ними, точно родители с поздним ребенком. Но, конечно, это такая мелочь по сравнению с сегодняшними событиями…

Ф'нор, смягчаясь, кивнул арфисту:

– Только представь, Робинтон, что было бы, если бы яйцо не вернули.” – Он конвульсивно дернул плечами и с силой потер лоб, словно стараясь стереть самую память о происшедшем.

– Если бы яйцо не вернули, – неумолимо продолжал Робинтон, – драконы пошли бы в бой на драконов!

Он выговорил это раздельно и веско, со всей силой отвращения и ужаса, который внушала ему сама эта мысль.

Ф'нор затряс головой, отвергая возможность подобного исхода:

– Нет, Робинтон, до этого бы не дошло. Ты был мудр.

– Мудр?! – В устах разъяренной Госпожи Вейра это слово, подобно ножу, прорезало негромкий гул голосов. Лесса стояла у входа в зал: худенькое тело напряжено до предела, лицо было мертвенно‑бледно от гнева. – Мудр! Ничего себе мудрость – спускать подобные преступления! Чтобы они затевали новые вероломства?.. Нет, что за нелегкая понесла меня тогда за ними сквозь время! Только вспомнить, как я молила этого прыща Т'тона прийти к нам на помощь! Ха, помощь! Вот чем все кончилось – кражей яйца моей королевы. Если бы можно было исправить ту мою глупость…

– Вот что действительно глупость, – холодно сказал Робинтон, – так это твое нынешнее поведение, – Говоря это, он хорошо сознавал, что вполне может настроить против себя Предводителей и Мастеров, сошедшихся в зал, – Яйцо вернулось, не так ли?

– Да, и когда я…

– Но ведь полчаса назад – час назад – ты только об этом и мечтала, верно? – спросил Робинтон и повелительно возвысил голос: – Ты хотела вернуть яйцо. Если бы ради этого ты послала драконов против драконов, ни у кого не повернулся бы язык тебя осудить. Но яйцо возвратили. Так что же, бросить драконов против драконов только из мести?

Ох, нет, Лесса. Такого права у тебя нет. Из мести – нет! Между прочим, что касается возмездияты только подумай: ведь у них ничего не вышло! Яйцо‑то не у них! И потом, их действия насторожили все Вейры, а значит, во второй раз уже не получится. Они упустили свой единственный шанс, Лесса. Рухнула последняя надежда возродить вымирающих бронзовых. Кто‑то сумел им помешать. И что теперь у них впереди? Ничего! Никакого будущего, никакой надежды! Ничего худшего ты, Лесса, при всем желании не сможешь им причинить. Да и не имеешь ты права ничего сделать после возвращения яйца. Перн тебе этого не простит.

– Я имею право отомстить за оскорбление, нанесенное мне, моей королеве и моему Вейру!

– Оскорбление? – И Робинтон рассмеялся коротким, лающим смехом. – Милая моя Лесса! Это было не оскорбление, а, наоборот, комплимент высшей пробы!

Его неожиданный смех и столь же неожиданная интерпретация событий заставили Лессу изумленно умолкнуть.

– Сколько королевских яиц было отложено в течение прошлого Оборота? – обратился Робинтон к остальным Предводителям и сам же ответил: – Немало, и притом в Вейрах, известных Древним куда подробнее, нежели Бенден. Но нет, им потребовалась королева непременно из потомства Рамоты! Они выбрали самое лучшее, что есть на Перне! – Он вновь повернулся к Лессе, и в голосе его прозвучало сочувствие и глубокое сострадание: – Послушай, Лесса… всем нам недешево обошелся этот поистине страшный день, Ни один из нас не способен к здравому рассуждению… – И когда он провел рукой по лицу, этот жест не был притворным: по вискам его лился пот – так велико было усилие, долженствовавшее изменить настроение множества людей. Он продолжал: – Сейчас все мы слишком возбуждены, чтобы принимать какие‑то решения. А на тебя, Лесса, пришлась главная тяжесть… – И, взяв под руку потрясенную, но послушную Госпожу, он подвел ее к креслу и усадил с величайшим почтением и заботой. – Должно быть, горе Рамоты едва не свело тебя с ума. Теперь, вероятно, она несколько успокоилась?

Лесса даже приоткрыла рот от изумления, неотрывно глядя на Робинтона. Потом кивнула и облизала пересохшие губы.

– Значит, и ты постепенно придешь в себя. – Робинтон налил вина и подал ей кубок. Она рассеянно отпила, все еще находясь во власти его слов. – Придешь в себя и поймешь, – добавил Робинтон, – что наихудшая катастрофа, которая могла бы случиться на этой планете, – это сражение драконов с драконами!

Лесса резким движением поставила кубок – вино плеснуло на каменную столешницу.

– Так ты… своими умными речами… – И она поднялась из кресла, точно спущенная пружина. Вытянутый палец указывал на Робинтона: – Ты…

– Он прав, Лесса, – прозвучал голос Ф'лара: бенденский Предводитель наблюдал всю эту сцену, стоя у входной двери. Вступив в зал, он подошел к креслу Госпожи. – У нас был лишь один повод вторгнуться на Юг – поиск яйца. Но теперь, когда оно благополучно возвращено, весь Перн проклял бы нас, вздумай мы мстить. – Обращаясь к Лессе, он в то же время обводил взглядом Предводителей и Мастеров, всех по очереди. – Как только дракон пойдет на дракона – из‑за чего бы то ни было, – и он решительным жестом отмел все возможные соображение, – это будет означать только одно: гибель Перна! – Он наградил Лессу долгим тяжелым взглядом, который, впрочем, она выдержала непреклонно. И вновь обратился к собравшимся: – Я всем сердцем жалею, что в тот день в Телгаре мы не сумели придумать для Т’тона с Т’кулом чего‑то другого. Но тогда нам казалось, что высылка их на Южный континент будет наилучшим решением. Пока они находятся там, думали мы, остальному Перну не будет от них особой беды…

– Вот они и сумели навредить только нам. Только Бендену! – с горечью выговорила Лесса. – Т’тон и Мардра все еще пытаются достать нас с тобой!

– Мардра не пойдет на то, чтобы уступить главенство другой королеве, – сказала Брекки. И не опустила глаз, когда Лесса гневно к пей обернулась.

– Брекки права, Лесса. – И Ф'лар как бы невзначай опустил руку на плечо подруги. – Мардра не потерпит соперницы.

Один Робинтон заметил, как побелели костяшки пальцев Ф'лара, с силой сжимавших плечо женщины.” Лесса, впрочем, не подала виду, – Мерика, подруга Ткула, тоже не захочет соперницы, – сказал Д'рам, Предводитель Вейра Кета. – Уж я‑то достаточно хорошо ее знаю, так что будьте уверены, “Должно быть, – подумалось Робинтону, – Д'рам болезненнее других переживает нынешние события: ведь он сам из Древних…” Д'рам был человеком честным, надежным и справедливым. Именно поэтому он и счел нужным поддержать Ф'лара, пойдя против своих собратьев по Времени, Благодаря его влиянию другие Предводители из числа Древних – Р'март и Г'нериш – встали на сторону Бендена в тот достопамятный день в холде Телгар. “Сколько подводных течений, какие хитросплетения сил собраны в этой комнате, – сказал себе Робинтон. – Похитителям королевского яйца не удалось осуществить задуманного, но вот единение всадников, кажется, всерьез поколебалось…"

– У меня нет слов, Лесса, – продолжал между тем Д'рам, горячо кивая головой. – Когда мне рассказали, я сперва поверить не мог. Смешно даже надеяться, чтобы старый Т'кулов Сальт сумел догнать королеву родом из Бендена, Да что Сальт – ни одному дракону Южного не по силам завоевать бенденскую королеву!

Это замечание Д'рама, равно как и остроумие Робинтона, немало ослабило напряжение, царившее в зале советов: Д'рам, хотя и другими словами, поддержал заявление Робинтона насчет комплимента, сделанного Вейру Бенден.

– И, кстати, к тому времени, когда юная королева будет готова к брачному полету, их бронзовые, чего доброго, попросту перемрут, – сообразив что‑то, добавил Д'рам. – За прошлый Оборот в Южном умерло восемь драконов. Мы все это знаем. Стало быть, они старались утащить яйцо зря… зря! – Казалось, горечь и сомнения добавили ему новых морщин.

– Да нет, не зря, – печально выговорил Фандарел. – Поглядите‑ка на себя: что сделалось с нами? Сколько Оборотов мы были союзниками и друзьями? Вы, всадники, – и он наставил на них палец, – вы же были на волосок от того, чтобы натравить своих драконов на тех, старых, доживающих в Южном свой жалкий век. Ужасный, ужасный день! Как мне жалко вас всех! – И он задержался взглядом на Лессе. – А если ты не сумеешь остудить свой гнев и вернуться к здравому смыслу, как бы не пришлось жалеть мне весь Перн да и себя самого. Ладно, хватит. Отправлюсь‑ка я восвояси…

С величайшим достоинством поклонился он каждому Предводителю, их подругам, Брекки и – в последнюю очередь – Лессе. Попытался поймать ее взгляд, но не сумел и со вздохом вышел из комнаты.

Мастер кузнецов прямо выразил то, что Робинтон изо всех сил хотел внушить Лессе. А именно: если всадники все‑таки дадут волю гневу, пойдут на поводу у оскорбленного самолюбия – власть над холдами и мастерскими очень быстро ускользнет из их рук. И так уж много лишнего было сказано в запале в присутствии владетелей, спешно вызванных в Вейр. С другой стороны – если теперь, по возвращении яйца, никаких действий не будет предпринято, – ни Мастера, ни владетели не станут винить Бенден…

Но как убедить в этом упрямую Лессу, по‑прежнему исходящую яростью, по‑прежнему убежденную в правомочности возмездия? Впервые за множество Оборотов, что он был Мастером арфистов Перна, Робинтон не находил слов. И так уже он утратил доверие и расположение Лессы. Как теперь заставить ее слушать?"

– Фандарел напомнил мне, – сказал Ф'лар, – что личные ссоры между нами, всадниками, неизменно влекут далеко идущие последствия. Однажды я не сумел удержаться и ответил на оскорбление. И вот результат.

Д'рам вскинул голову и свирепо глянул на Ф'лара, потом яростно замотал головой. С разных сторон послышалось возмущенное бормотание: всадники не желали соглашаться с Ф'ларом и вразнобой повторяли, что тогда в Телгаре он поступил по всей справедливости.

– Чепуха, Ф'лар, – стряхнув мрачную задумчивость, сказала Лесса. – Это была не личная ссора. В тот день тебе пришлось схватиться с Т'тоном, чтобы отстоять единение Перна!

– А сегодня я, наоборот, ни в коем случае не должен драться с Т'тоном и другими южанами, или с единением Перна будет покончено.

Долго, долго глядела Лесса на Ф'лара, но вот ее плечи поникли: пусть и нехотя, она была вынуждена уступить.

– Но если яйцо погибнет, или с маленькой королевой окажется что‑то не так…

– Если это произойдет, мы непременно пересмотрим ситуацию, – пообещал Ф'лар. И поднял правую руку в знак того, что соглашение состоялось.

Робинтон страстно надеялся, что малышка вылупится живой и здоровой, что пережитые приключения никак на нее не повлияют. Ему же, Робинтону, к наступлению Срока следовало собрать кое‑какие сведения, которые, как он полагал, умиротворят Лессу и избавят Ф'лара от необходимости держать данное слово…

– Я должна вернуться к Рамоте, – объявила Лесса. – Я нужна ей!

И она вышла из комнаты, и всадники почтительно перед нею расступились.

Робинтон посмотрел на кубок вина, приготовленный для нее, и, взяв в руки, одним глотком его осушил. Его рука дрожала. Он поставил бокал и встретился глазами с Ф'ларом.

– По‑моему, всем нам не мешало бы осушить по бокалу, – сказал тот и жестом пригласил всех к столу. Брекки поспешно поднялась на ноги и принялась наливать.

– Итак, ждем до Срока, – продолжал бенденский Предводитель. – И, я думаю, вряд ли стоит отдельно напоминать вам о мерах предосторожности, необходимых, дабы подобное не повторилось…

– Ни у кого из нас, Ф'лар, нынче нет кладок, – сказал Р'март Телгарский. – И тем более ни у кого нет бенденских королев! – Тут он лукаво подмигнул арфисту. – Если за прошлый Оборот у них там умерло восемь драконов, значит, осталось… двести сорок восемь всадников, из них бронзовых – всего пять. Но кто же вернул яйцо?

– Не так важно, кто вернул, главное – яйцо снова на месте. – И Ф'лар единым духом вылил в рот полкубка. – Хотя я до глубины души благодарен этому всаднику, кем бы он ни был.

– Можно выяснить, – негромко сказал Н’тон, но Ф'лар мотнул головой:

– Я не уверен, что мне так уж хочется это знать. Я не уверен, что нам следует выяснять – во всяком случае, прежде, чем из яйца вылупится живой, брыкающийся дракончик.

– Фандарел попал в самую точку, – подливая вина, заметила Брекки. – Вы только взгляните, во что мы все вмиг превратились, – мы, много Оборотов бывшие союзниками и друзьями! Вот об этом, признаться, я более всего сожалею. А еще, – и она обвела глазами каждого по очереди, – я очень сожалею о той враждебности, что установилась у нас по отношению к огненным ящерицам из‑за того, что всего несколько из них приняли участие в отвратительном преступлении, да и то не со зла, просто из верности пославшим их людям! Я знаю, что мое мнение предвзято, – тут она грустно улыбнулась, – но лично у меня есть масса причин для благодарности нашим маленьким друзьям… Я полагаю, и в этом отношении разум должен возобладать.

– Только придется запастись терпением и осторожностью, Брекки, – сказал Ф'лар, – хотя я, в общем, согласен с тобой. Право, много лишнего наговорили мы нынче в запале и смятении..

– Я надеюсь, – ответила Брекки, – Я очень надеюсь. Вот только Берд без конца твердит мне, что драконы жгли огненных ящериц!

У Робинтона вырвалось изумленное восклицание:

– Зейр сообщил мне о том же, Брекки, – ты знаешь, я отправил его в твой вейр отсиживаться… Но ведь здешние драконы не делали этого! – И он бросил взгляд на других Предводителей: кое‑кого встревожило замечание Брекки, иные сочли сообщение неправдоподобным.

– Может быть, пока еще не делали. – И Брекки многозначительно кивнула в сторону вейра Рамоты.

– Значит, надо принимать меры к тому, чтобы вид огненных ящериц не расстраивал королеву, – сказал Ф'лар и оглядел собравшихся – все ли поняли. – Временно! – поднял он руку, останавливая послышавшиеся было возражения. – Пока все не уляжется, пусть лучше их не будет ни видно, ни слышно. Я знаю, что они бывали очень полезны, а некоторые зарекомендовали себя как заслуживающие доверия посланцы. Я знаю – многие из вас держат файров. Но если случится настоятельная необходимость послать их сюда – лучше всего направляйте их к Брекки.

Он смотрел прямо на Робинтона.

– Файры не летят туда, где им не рады, – сказала Брекки, Криво улыбнулась и добавила, смягчая собственные слова: – По крайней мере, сейчас они слишком напутаны, чтобы куда‑то соваться…

– Значит, – спросил Н’тон, – решено ничего не предпринимать, пока не минует Срок?

– Единственное, что следует сделать, – это приготовить девушек, отобранных во время Поиска, – ответил Ф'лар. – Лесса хочет, чтобы они собрались немедленно: пусть Рамота с ними освоится. Мы снова встретимся во время Рождения королевы. Предводители.

– Доброго Рождения, – с чувством пожелал ему Д'рам. Остальные со всей искренностью поддержали его.

Когда начали расходиться, Робинтон в глубине души все еще надеялся, что Ф'лар попросит его остаться. Но Ф'лар беседовал с Д'рамом и не остановил арфиста, и тот с грустью рассудил, что, как видно, его присутствие нежеланно. Тень, пролегшая между ним и бенденскими Предводителями, глубоко опечалила Робинтона. Он вышел из вейра, чувствуя себя безмерно уставшим. “И все‑таки, – сказал он себе в утешение, – Ф'лар поддержал мой призыв к здравому смыслу!"

На карнизе, за поворотом коридора, маячило бронзовое тело Мнемента, и Робинтон неожиданно замешкался, впервые не решаясь приблизиться к супругу Рамоты.

– Не расстраивайся так, Робинтон. – Н’тон подошел к арфисту и тронул его за руку. – Ты говорил мудро и справедливо, да, пожалуй, ты один только и мог остановить безумие Лессы. И Ф'лар это знает. – Н’тон усмехнулся. – Но ему и с Лессой надо считаться…

– Мастер Робинтон, – тихо, словно не желая, чтобы его подслушали, сказал Ф'нор, – пожалуйста, зайди в вейр к нам с Брекки. И ты тоже, Н’тон, если только ты не очень торопишься к себе в Форт Вейр…

– Уж когда‑когда, а сегодня у меня время найдется, – улыбнулся бронзовый всадник.

– Брекки сейчас подойдет. – И помощник Предводителя повел их на другой конец чаши Вейра. Повсюду царила необычная тишина, нарушаемая лишь эхом голоса Рамоты, бормотавшей и постанывавшей над яйцами на площадке рождений. Мнемент, сидя на карнизе, поворачивал громадную голову туда и сюда, бдительно оглядывая край вулканической чаши…

Но едва успели мужчины войти в вейр, как к ним бросились четыре файра, напуганные до истерики. Пришлось гладить и утешать их, клятвенно обещая, что ни один дракон вовсе не намерен их жечь: навязчивый страх казался всеобщим.

– Что за безбрежная тьма, образ которой передает мне Зейр? – спросил Робинтон, почти успокоив своего бронзового малыша. Зейр то и дело принимался дрожать и, стоило остановиться ласкающей руке, тут же тыкался в нее носом.

Берд и Гралл сидели на плечах Ф'нора и с двух сторон терлись о его щеки: у обоих глаза от волнения горели желтым огнем и быстро‑быстро мерцали.

– Мы с Брекки попробуем добиться толку, когда они успокоятся окончательно, – сказал Ф'нор. – Мне кажется, они пытаются что‑то припомнить.

– Быть может, – спросил Н’тон, – это как‑то связано с Алой Звездой?

Трис, смирно лежавший у него на руках, при этом упоминании судорожно забил крыльями, а остальные испуганно запищали.

– Прости, Трис, – сказал Н’тон. – Я не нарочно. Ну, ну, тихо…

– Нет, ничего похожего, – нахмурился Ф'нор. – Просто что‑то такое, что они силятся вспомнить.

– Мы знаем, что они мгновенно связываются друг с другом, а сильные переживания сообщаются сразу всем, – подбирая слова, принялся рассуждать Робинтон. – Поэтому они так и реагируют. Но от какой ящерицы – или ящериц – прошла начальная информация? Вы помните, что Гралл с Бердом, да и питомец Мерона – все они знали, что Ал… ну, вы поняли… что она смертоносна. Помните, как они паниковали? Но вот каким образом они могли это “помнить”?

– Скакун, например, никогда не вступит на ненадежную почву… – предположил Н’тон.

– Инстинкт? – задумался Робинтон. – Может быть, и инстинкт– Однако потом он покачал головой: – Нет, что касается ненадежной почвы – это другой случай инстинктивного страха. Это нечто общее. Тогда как… А‑л‑а‑я 3‑в‑е‑з‑д‑а, – произнес он по буквам, чтобы не испугать файров, – нечто особенное.

– Вообще‑то у ящериц заложены в основном те же способности, что и у драконов, – сказал Н’тон. –Но у драконов по части воспоминаний не густо.

– Давайте же надеяться, – и Ф'нор молитвенно возвел глаза к потолку, – что воспоминания о сегодняшнем дне улетучатся у них особенно быстро..

– Зато, – тяжело вздохнул Робинтон, – Лесса забывчивостью не страдает.

– Но и глупостью тоже, Мастер арфистов, – Н’тон с подчеркнутым уважением произнес титул Робинтона. – Как, впрочем, и Ф'лар. Просто они страшно взволнованы. Они еще придут в себя и оценят твое вмешательство… – Тут Н’тон откашлялся и посмотрел Мастеру арфистов прямо в глаза. – Тебе известно, кто взял яйцо?

– Я только слышал, что, дескать, строятся какие‑то планы. Я знал – но это было очевидно для каждого, кто потрудился бы подсчитать Обороты, – что драконы и люди Южного стареют и утрачивают надежду. Мой личный опыт невелик, но когда Зейр начал мечтать о подруге… – Робинтон помолчал, припоминая потрясающее воскрешение желаний, которые, как ему самому казалось, давно в нем угасли. Перехватив понимающий взгляд Н'тона, арфист продолжал: – В общем, я себе представляю те муки, которые причиняют всадникам томящиеся драконы, бронзовые и коричневые. Им могла бы помочь даже зеленая, лишь бы не слишком старая для брачных полетов..

И он вопросительно посмотрел на двоих всадников. – Только не после сегодняшнего, – решительно сказал Ф'нор. – Если бы они обратились в какой‑нибудь Вейр… Например, в Вейр Д'рама… – и он покосился на Н'тона за подтверждением своих слов, – им, возможно, и уступили бы зеленую, хотя бы ради того, чтобы предупредить катастрофу. Но пытаться решать свои проблемы, похищая королевские яйца?.. – И Ф'лар нахмурился. – Что тебе известно, Робинтон, о происходящем в Южном "Вейре? Помнится, я передал тебе все карты, которые сделал, пока сам там жил…

– Честно говоря, я больше осведомлен о том, что делается в тамошнем холде. Паймур недавно сообщил мне, что всадники последнее время стали держаться более замкнуто, нежели обычно. Они и прежде не особенно общались с жителями холда – они ведь держатся порядков своего Времени, – но кое‑кто из поселенцев время от времени захаживал в Вейр. Потом это неожиданно прекратилось: жителям холда запретили даже приближаться к Вейру. Безо всякого объяснения. А кроме того, драконы очень мало летали. По словам Паймура, только взлетят – и сразу в Промежуток. Не кружатся, не облетают окрестности… Взлетают – ив Промежуток!

– И, скорее всего, во времени, – задумчиво сказал Ф'нор.

Зейр жалобно пискнул, и Робинтон поспешил утешить его. И вновь ящерка передала ему жуткую картину – драконы жгут файров. Потом – тьма. И снова – отблеск золотого яйца…

– Ваши друзья вам тоже это передали?.. – спросил Робинтон. Судя по изумленным лицам всадников, вопрос был излишним.

Робинтон попробовал добиться от Зейра большей ясности – где же все‑таки находилось яйцо? – но в ответ получил лишь смутные обрывки воспоминаний об ужасном огне.

– Эх, были бы вы хоть немного разумнее! – подавил раздражение арфист. Разгадка витала где‑то рядом, но где?

– Они все еще не в себе, – сказал Ф'нор. – Немного погодя я попробую с Бердом и Гралл. Хотел бы я знать, что принимает от своих файров Менолли?

Будь добр, спроси ее, Мастер Робинтон, когда вернешься к себе в Зал. У нее их целый десяток – так, может, и картина в десять раз лучше?

Робинтон пообещал, но, уже поднимаясь, вспомнил еще кое о чем:

– Н’тон, ты ведь был среди тех бронзовых, что летали в Южный Вейр на поиски яйца..

– Да. Вейр был покинут. Совсем покинут. Ни одного дракона, даже самого старого.

– Что ж, – сказал Робинтон, – этого и следовало ожидать.

* * *

Когда Джексом и Менолли верхом на Руте появились в воздухе над Форт холдом, Рут первым долгом назвал свое имя сторожевому дракону и… мгновенно оказался в густой туче огненных ящериц. Они так мешали ему, что Рут вынужден был провалиться вниз на несколько длин и лишь тогда смог нормально махать крыльями. Но стоило ему сесть, и взволнованно лепечущие ящерки буквально облепили и его, и седоков. Менолли тщетно пыталась успокоить файров, цеплявшихся за ее одежду, путавшихся в волосах. Две ящерицы взобрались Джексому на голову, сразу несколько обвили хвостами его шею, а еще три зависли в воздухе перед лицом, заглядывая в глаза.

– Что с ними случилось?

– Они в ужасе! Передают, будто драконы палят их огнем. – Менолли была вынуждена кричать. – Да успокойтесь вы, глупыши, никто не собирается вас обижать! Просто некоторое время придется держаться подальше от Вейров, только‑то и всего.

Арфисты, привлеченные шумом, поспешили им на подмогу. Одни строго призвали своих файров к порядку, другие просто руками снимали их с Джексона и Менолли. Джексом начал было отмахиваться от липнувших к нему ящерок, но Рут отсоветовал:

"Сейчас я. их успокою. Они все никак не могут отделаться от воспоминания о драконах, которые гонялись за ними с огнем”.

Арфисты хором требовали новостей, и Джексон предоставил Руту самому разбираться с файрами, если больно охота.

Оказывается, в Зале успели наслушаться всяческих ужасов от возвратившихся файров. Картины, переданные ими, стоили одна другой: Бенден, якобы битком набитый гигантскими бронзовыми драконами, изрыгающими пламя и готовыми к бою, беснующаяся Рамота, похожая на кровожадного стража порога… и нечто еще более страшное: одинокое яйцо на песке. Арфистов, естественно, более всего встревожило видение драконов, сжигающих огненных ящериц.

– Бенденские драконы не жгли их! – в один голос заявили Джексом и Менолли.

– Однако от Бендена им пока следует держаться подальше, – твердо добавила Менолли. – Их можно посылать только к Брекки или Миррим. – И, кроме того, все файры должны быть помечены нашими цветами.

Джексома и Менолли провели в Зал и налили обоим вина и горячего супа. Суп, впрочем, так и остыл: едва они сели за стол, как целой толпой явились жители холда, тоже взбудораженные и тоже жаждущие новостей. Рассказывала в основном Менолли – ей, арфистке, было не привыкать. Джексом невольно зауважал ее еще больше прежнего, слушая, как точно передавала она не только смысл происходившего, но и эмоциональную окраску событий. При этом она умело использовала известные арфистам приемы; Джексом заметил, как один из старших арфистов, слушая Менолли, время от времени одобрительно кивал головой, не забывая поглаживать голубого файра, уцепившегося за его руку.

Когда Менолли кончила, слушатели вразнобой, но с большим почтением принялись благодарить ее. Потом заговорили сами, обсуждая новости, строя предположения, кто все‑таки доставил яйцо назад, каким образом и, главное, почему. А также: какие меры безопасности собирались принять в Вейрах? Грозила ли главным холдам какая‑нибудь опасность? И что, наконец, предприняли бы Древние, если бы похищение удалось?

Волей‑неволей всплыли в памяти всякие таинственные случаи, возможно, не слишком значительные каждый в отдельности, но все вместе рождавшие определенные подозрения, о которых, по мнению арфистов, не лишне было сообщить в Бенден. Например, о необъяснимых недостачах на железных рудниках. Или о том, как кое‑где бесследно пропадали юные девушки. Что, если Древние похищали не только яйца драконов?..

В конце концов Менолли потихоньку выбралась из толпы и поманила Джексома за собой.

– Весь язык отболтала, – пожаловалась она со вздохом и увела его по коридору в просторную комнату переписчиков: здесь копировали тронутые плесенью Записи, не давая неумолимому времени уничтожить их навсегда. В воздухе неожиданно возникли файры Менолли, и она рассадила их по столам.

– Отныне, милые мои, вы будете разукрашены по последней моде! – Присела и стала шарить в ящичках под столом, выдвигая то один, то другой. – Джексом, помоги, пожалуйста, разыскать белую и желтую краски: эти совсем засохли… – Две баночки полетели в корзину, стоявшую в углу.

– И что за метку ты для них придумала? – полюбопытствовал Джексом.

– Ну… ага, вот белый. Синий – цвет арфистов, голубой – посыльных, между ними – белый, а по сторонам – желтый Форт холда. Как по‑твоему, подходящая метка?

Джексом согласился. Менолли попросила его подержать ящерок, пока она будет их метить. К его удивлению, это оказалось не так‑то легко, ибо каждый файр почему‑то непременно желал заглянуть ему в глаза. Выдержав пятый по счету проникновенный взгляд, Джексом сказал:

– Кажется, они хотят что‑то сообщить мне, но я никак не пойму, что именно.

Аккуратно действуя кисточкой, Менолли медленно выговорила:

– Я подозреваю, все дело в том, что у тебя… Джексом, не давай ему вертеться! – что у тебя единственный на всем Перне дракон, который не… держи его, Джексом… который не внушает им ужаса. Может быть, все потому, что Рут не жует огненный камень."

Джексом вздохнул, понимая, что внезапно возросшая популярность Рута у файров вряд ли оставит камень на камне от его личных планов. “Неохота, но, видимо, придется прыгать сквозь время, – подумалось ему. – Если файры не будут знать, в какое время мы отправились, они не смогут последовать за нами…"

Это напомнило ему о первоначальной цели его поездки в Зал арфистов:

– Сегодня утром мы с Финдером отправились сюда за уравнениями Вансора…

– Ну да. – Менолли улыбнулась ему через голову беспокойно ерзающего файра, – Так и кажется, что это было сто Оборотов назад! Сейчас, вот только подмажем Дядюшку белым, и я их тебе выдам. А еще за твою помощь я тебе подарю несколько летне‑зимних сезонных таблиц. Паймур только начал их переписывать…

Тут в комнату впорхнул голубой файр и, увидев Джексома, с явным облегчением защебетал.

"Это голубой толстяка”, – передал Рут снаружи.

– У меня только один голубой, и мне казалось, что мы его только что пометили, – озадаченно протянула Менолли, пересчитывая ящерок.

– Его прислал Бранд, – сказал Джексом. – Похоже, мне пора домой: я должен был вернуться еще несколько часов назад.

– Что ж, только не делай глупостей, не то столкнешься сам с собой, – засмеялась Менолли. – На сей раз у тебя была уважительная причина отсутствовать!

Ловя брошенный свиток, Джексом заставил себя засмеяться и решил, что не стоит обращать внимания на каждую случайную фразу. У страха глаза велики: откуда ей знать, что в действительности у него на уме?..

– Значит, – сказал он, – ты прикроешь меня перед Лайтолом?

– Разумеется, Джексом. И не только сегодня! По возвращении в Руат ему пришлось еще раз пересказывать все с начала до конца. Слушали его с тем же напряженным вниманием, изумлением, гневом и, в конце, облегчением, что и арфисты с жителями Форт холда. Джексом поймал себя на том, что пользуется красочными оборотами Менолли, и подумал: она, верно, скоро сложит балладу – если еще не сложила.

Кончая рассказ, Джексом призвал всех, кто держал огненных ящериц, незамедлительно пометить любимцев. Цветом Руата был коричневый с красными квадратиками, окаймленный черным и белым. Отдавая это распоряжение, он вдруг заметил, что Лайтол все еще сидит в своем большом кресле, теребя пальцами губу и рассеянно глядя куда‑то в пол. Джексом подошел к нему:

– Что‑нибудь случилось, Лайтол?

Управляющему потребовалось некоторое усилие, чтобы вернуться к реальности. Нахмурившись, он сказал:

– Я всегда боялся, что конфликт именно до этого и дойдет: драконы против драконов…

– Но ведь не дошло, – проговорил Джексом спокойно и убедительно, как только умел. Лайтол пристально посмотрел ему в глаза:

– Однако могло дойти, мальчик. И так легко! А мы с тобой стольким обязаны Бендену. Не следует ли мне поехать туда?

– Там Финдер.

Лайтол кивнул, и Джексом запоздало испугался – не обиделся ли управляющий. Но тот сказал только:

– Да, пусть лучше Финдер катается на драконах – И, тряхнув головой, провел рукой по глазам.

– Тебе нехорошо, Лайтол? Налить вина?..

– Нет, мальчик, со мной все в порядке. – И Лайтол энергично поднялся. – Я полагаю, за всем этим переполохом ты начисто позабыл, чего ради отправлялся к арфистам?

Вот теперь Лайтол в самом деле вел себя, как обычно! Джексом беспечно заявил, что раздобыл не только Вансоровы формулы, но еще и таблицы к ним. Ему, впрочем, тотчас пришлось пожалеть о своей добросовестности. До самого ужина объяснял он Лайтолу и Бранду премудрости точного расчета времени выпадения Нитей.

Учить кого‑нибудь – лучший способ понять самому. Джексом вполне убедился в этом поздно ночью, подсчитывая кое‑что для себя и штудируя приблизительную карту Южного континента, которой располагал. Нынче на всем Перне не было спокойного уголка, да и во времени прыгать было рискованно. И раз уж он собрался этим заняться, не лучше ли было отправиться на двенадцать Оборотов назад, когда Южный континент вообще никто не посещал? Тем более что он знал, где расположены залежи огненного камня, и, стало быть, легко сможет добыть его для Рута. Близилось утро, когда Джексом наконец вычислил время, в которое следовало отправиться, и лег спать.

Перед рассветом его разбудили всхлипывания Рута. Джексом откинул меховое одеяло и, моргая и спотыкаясь спросонья, прошлепал босиком по холодному каменному полу. Передние лапы Рута подергивались во сне, крылья вздрагивали и трепетали. Огненные ящерицы прижимались к нему, большинство было без меток. Джексом разогнал их, заставив убраться. Рут глубоко вздохнул и заснул спокойно и крепко.

Глава 6