Раннее утро в Главном вале арфистов; утро в Вейре Иста; вечер в бухте Джексома, 15.8.28

Сильвина разбудила Робинтона еще до рассвета:

– Мастер Робинтон, из Вейра Иста только что сообщили: бронзовые начали пить кровь. Кайлит скоро поднимется. Тебя там ждут!

– Да, да, спасибо, Сильвина, – пробормотал он, жмурясь от блеска светильников. – Послушай, а ты случайно не захватила… – И взгляд его тотчас наткнулся на кружку, дымившуюся у изголовья. – Ох, милая ты моя! Спасибо!..

– Каждый раз ты это повторяешь, – ответила Сильвина и, посмеиваясь, вышла за дверь, а Робинтон принялся одеваться.

Он быстро натянул штаны, рубаху и куртку, утро выдалось зябкое. Зейр, тихонько попискивая спросонья, привычно устроился у него на плече.

Пройдя коридорам, Робинтон вышел в пустой и темный нижний зал. Сильвина со светильником ждала его у железной двери, что вела наружу. Вот она повернула ворот, и толстый запирающий брус вышел из углублений в потолке и полу. Робинтон толкнул тяжелую Дверь, мимолетно изумившись внезапной и острой боли в левом боку. Сильвина подала ему неразлучную гитару, упрятанную от холода Промежутка в надежный чехол.

– Я очень надеюсь, что Барнат догонит Кайлит, – сказала она. – Ага, а вот и Дрент!

Арфист тоже заметил коричневого дракона, который садился, часто взмахивая крыльями, на лужайку, – и побежал вниз по ступеням. Дрент был возбужден: его глаза переливались оранжево‑красным в предутренней темноте. Робинтон поздоровался с Д'фио, всадником Дрента, повесил гитару на плечо и, держась за протянутую руку, взобрался на спину коричневого:

– Ну и каковы ставки?

– О чем спрашиваешь, арфист! Барнат – великолепный зверь и наверняка догонит Кайлит. Хотя… – и в голос всадника закралась нотка сомнения, – четверо бронзовых, которым Н’тон разрешил участвовать, тоже молоды, сильны и готовы бороться. Как бы вправду не пошло все кувырком!.. А впрочем, ставь на кого хочешь – будем надеяться, не прогадаешь.

– Да я бы и рад был сделать ставку, но, видишь ли, мне вроде как не полагается…

– Если ты сочтешь возможным поручить деньги мне, – сказал Д'фио, – я буду клясться скорлупой яйца, из которого вылупился Дрент, что это мои!

– И не только перед полетом, но и после, а? – Робинтону было смешно и в то же время тянуло поучаствовать в азартной игре – желание, не слишком подобающее арфисту.

– Я – всадник. Мастер Робинтон, – обиделся Д'фио. – Я же не какой‑нибудь там вероломный южанин!

– А я – Мастер арфистов Перна, – сказал Робинтон. Но тут же прислонился к спине Д'фио и вложил ему в руку монетку достоинством в две марки: – Барнат, разумеется. Только смотри, никому не дай себя обмануть!

– Как скажешь, Мастер Робинтон, – удовлетворенно ответствовал тот.

Вот черной тенью уплыли вниз утесы Форт холда, едва различимые на фоне темного, безлунного неба. Робинтон почувствовал, как напряглась спина всадника, поглубже вдохнул – и почти сразу хлынул солнечный свет, отражавшийся от воды. Робинтон прикрыл глаза рукой, слушая, как Дрент называет свое имя сторожевому дракону.

Внизу чернел обрывистый пик Вейра Исты – изломанные скалы походили на исполинские пальцы, воздетые к синим безоблачным небесам. Иста была самым маленьким из всех Вейров: драконы, которым не хватало места в вулканической чаше, гнездились в лесу у подножия пика.

Сегодня широкое плато позади горы было буквально запружено громадными бронзовыми драконами. Их всадники тесной кучкой собрались подле золотой королевы – склонившись над убитым верром. Кайлит жадно пила кровь. Поодаль, на безопасном расстоянии, стояла изрядная толпа зрителей. Дрент заскользил по направлению к ним.

Зейр вспорхнул с плеча Робинтона и присоединился к другим файрам, возбужденно кувыркавшимся в воздухе. Робинтон, впрочем, подметил, что маленькие создания старались не подлетать близко к драконам. Что ж, спасибо и на том, что их больше не гоняли из Вейров…

Д'фио тоже спрыгнул на землю и отправил коричневого купаться в теплых водах залива, сверкавшего внизу, за краем плато. Там уже плескались другие драконы, не участвующие в брачном полете: кто же, будучи на острове Иста, не воспользуется случаем выкупаться?

Между тем Кайлит взвилась с земли и снова устремилась к загону, где паслось стадо, принадлежавшее Вейру. Козира двинулась следом, твердо подчиняя своей воле молодую королеву, чтобы та, чего доброго, не наглоталась мяса и не отяжелела. Слишком важен был предстоявший полет.

Робинтон насчитал двадцать шесть бронзовых, обступивших площадку для кормления. Лоснящиеся шкуры переливались в солнечных лучах, в глазах алым пламенем билась неукротимая страсть. Крылья напряжены, сильные тела пружинно подобраны для мгновенного рывка вверх, следом за королевой. Все – молоды, как и советовал Ф'лар. Все примерно равны по размерам. Они ждали, не сводя горящих глаз с золотой красавицы Кайлит…

Та низко урчала, глотая кровь растерзанного верра. Потом подняла голову, оглядела столпившихся бронзовых, и над плато раскатился исполненный презрения рык.

И вдруг сторожевой дракон громогласно взревел. Невольно все оглянулись, даже Кайлит. С юга, низко над морем, мчалось еще двое бронзовых.

Робинтон запоздало сообразил, что эти двое, по‑видимому, летели над самой водой, чтобы незамеченными подобраться как можно ближе к Вейру. Потом до него дошло, что оба зверя были стары – достаточно было взглянуть на седеющие морды и шеи, давно потерявшие гибкость. Южане! Бронзовые Древних!..

Скорее всего, это Т'кул прилетел на своем Сальте. Кто же второй? Наверное, Б'зон на Ранлите. Робинтон бегом направился к площадке для кормления, к бронзовым женихам королевы: конечно же, пришлецы торопились именно туда.

"В самый раз выбрали время…” – подумал он на бегу. К садящимся драконам уже шли двое: Робинтон сразу узнал коренастую фигуру Д'рама и стройную, сухощавую – Ф'лара. Т'кул и Б'зон соскочили со своих зверей, а те, едва коснувшись земли, подпрыгнули еще раз и пристроились к другим бронзовым, ожидавшим взлета Кайлит. Молодые драконы шипели и огрызались, вовсе не радуясь незваным гостям. Робинтону оставалось только надеяться, что у их всадников достанет ума хоть немного подумать, прежде чем действовать. В большинстве своем они были слишком юны и могли не узнать Т'кула и Б'зона. Но Д'рам с Ф'ларом их, конечно, узнали.

Сердце тяжелыми толчками колотилось в груди Робинтона; потом нахлынула боль, едва не принудившая его остановиться. Б'зон смотрел на него с неестественной, застывшей улыбкой. Вот он тронул за руку Т'кула… Бывший Предводитель Вейра Плоскогорье мимолетно глянул на Робинтона и, как видно, решив, что тот не представляет угрозы, вновь повернулся к двоим Предводителям.

Д'рам подошел к нему первым.

– Не делай глупости, – сказал он ему. – Оставь это молодым зверям. Ты можешь убить Сальта!

– Можно подумать, вы оставили нам выбор! – ответил Б'зон, как раз когда к ним с разных сторон подбежали Ф'лар и Робинтон. Б'зон, похоже, был недалек от истины. – Наши королевы состарились и не могут больше подняться. А зеленых слишком мало. Нам необходимо…

Кайлит громко протрубила и, бросив разорванного самца, побежала, помогая себе крыльями, к охваченному ужасом стаду. Взмах передней лапы – и еще одна жертва затрепыхалась на земле.

– Д'рам! Ведь ты объявил этот полет открытым, не так ли? – спросил Т'кул. От волнения он казался осунувшимся и бледным, несмотря на южный загар. Он поворачивался то к Д'раму, то к Ф'лару.

– Это верно, но твои бронзовые слишком стары, Т'кул. – И Д'рам указал рукой на плотно сбившуюся стаю драконов. Различие между теми и другими бросалось в глаза.

– Сальт полетит в любом случае. Вы не смеете ему отказать. Я уже сделал выбор, Д'рам, когда направил его сюда! – И Т'кул уставился на Ф'лара с такой горечью и ненавистью, что Робинтон придержал дыхание. – Зачем вы отняли у нас яйцо? – выпалил южанин. – И как вы его разыскали?..

Отчаяние все‑таки на миг растопило маску ледяной гордости и высокомерия, за которой Т'кул пытался скрыть свои чувства.

Ф'лар негромко ответил:

– Если бы вы обратились к нам, мы бы вам помогли.

– И я помог бы, – добавил Д'рам. Было видно, какую боль причиняла ему беда, постигшая прежних друзей.

Т'кул демонстративно пропустил слова Ф'лара мимо ушей, Д'рама же смерил долгим насмешливо‑презрительным взглядом и кивнул Б'зону – дескать, пошли. Они двинулись туда, где стояли в ожидании бронзовые всадники. Ф'лар оказался у них как раз на пути. Бенденский Предводитель открыл рот, собираясь что‑то сказать, но передумал, с сожалением покачал головой и отступил в сторону.

Южане присоединились к остальным, и как раз вовремя. Кайлит вскинула окровавленную морду. Все ее тело полыхало живым золотом, глаза неистово переливались. Издав яростный вопль, она ринулась в небо. Барнат первым оторвался от земли, преследуя королеву. К удивлению Робинтона, Т'кулов Сальт отстал от него ненамного.

Т'кул оглянулся на Ф'лара: торжество на его лице было сродни оскорблению. Уверенным шагом направился он к Козире. Госпожа Вейра с трудом держалась на ногах – мысленный контакт с королевой отнимал все силы. Г'денед и Т'кул повели ее во внутренние покои, дожидаться исхода погони. Она этого не заметила.

– Погубит он Сальта, – потрясение бормотал Д'рам. – Как же так!..

Робинтон хотел ободрить его, но боль снова сдавила грудь – арфист задохнулся и не смог говорить.

– А Б'зон?.. – Д'рам схватил за руку Ф'лара. – Ну неужели ничего нельзя сделать? Сразу два дракона!..

– Если бы они попросили у нас помощи… – Ф'лар накрыл руку Д'рама своей. – Но эти Древние привыкли только брать! Это началось с самого первого дня…

Его лицо стало жестким, непримиримым.

– Они берут до сих пор, – сказал Робинтон. Ему не хотелось, чтобы Д'рам чувствовал себя в чем‑то виноватым. – Они все время забирали с Севера все, чего желали. То тут, то там. Молодых девушек, огненный камень, железо, самоцветы… Грабили втихомолку с тех пор, как мы их изгнали. Мне о многом рассказывали, Д'рам… А я передавал Ф'лару.

– Если бы они попросили! – с горечью повторил Ф'лар и, закинув голову, проследил взглядом за драконами, быстро превращавшимися в едва различимые точки.

– Слушайте, что вообще происходит?.. – подошел к ним владетель холда Исты, Уорбрет. – Эти двое последних стары, или я ничего уже не понимаю в драконах!

– Брачный полет был объявлен открытым, – ответил Ф'лар. Но Уорбрет уже заметил расстроенное лицо Д'рама.

– Открытым? Для старых драконов? Кажется, ты сам поставил условие, чтобы участвовали только молодые и только те, кто еще ни разу не гонялся за королевой. Нет, правда, я и сам вовсе не жажду, чтобы Предводителем стал пожилой… нет, я совсем не про тебя, Д'рам. Просто нам, владетелям, всегда делается не по себе от таких резких перемен… – И Уорбрет бросил взгляд в небо. – Неужели они поспеют за молодыми? Гонка‑то сумасшедшая!..

– Они имели право сделать попытку, – сказал Ф'лар. – Пока ждем, Д'рам, может быть, по бокалу?..

– Да, да, разумеется. Владетель Уорбрет.. – Совладав с собой, Д'рам жестом пригласил Уорбрета и других гостей и направился с ними к жилым пещерам. Шел он, однако, медленно, тяжелым шагом.

– Не переживай, Д'рам. – И Уорбрет ободряюще похлопал всадника по плечу. – Тот второй дракон, прямо скажем, резво взял с места, но я всей душой верю в Г'денеда и Барната. Отличный парень и великолепный дракон! И ведь ему уже случалось догонять Кайлит, верно? А это всегда играет роль, не так ли?

Робинтон вновь задохнулся – теперь уже на радостях оттого, что владетель неверно истолковал причину волнения Д'рама.

– Да, Кайлит уже летала с Барнатом и принесла тридцать четыре яйца, – ответил Ф'лар. – Иногда молодым королевам не удается крупная кладка, но ее потомство было здоровым и сильным. Королевского яйца, правда, не оказалось, но так часто случается, когда в Вейре нет недостатка в королевах. Что же до предыдущего полета, то привязанность, естественно, сказывается, несмотря на придирчивость королевы. Хотя заранее невозможно утверждать наверняка…

От Робинтона не укрылось, как напряжены были лица обитателей Вейра, подававших гостям вино и закуски. Многие ли из них узнали южан? Только бы никто не начал трепать языком в присутствии Уорбрета…

Т'кулов Сальт был опытен: наверняка он десятки раз настигал и завоевывал свою королеву. Но чего будет стоить все его хитроумие, если он не сумеет схватить Кайлит в первые же минуты полета? Он выдохнется куда быстрей молодых. Выдохнется и отстанет. Соперники были слишком сильны для него. Робинтон знал, как тщательно отбирал Н’тон четверых бронзовых всадников, представлявших здесь Форт Вейр. Каждый из них уже несколько Оборотов был помощником Предводителя, каждый показал себя настоящим вожаком во время выпадения Нитей, и драконы были под стать всадникам. Ф'лар, со своей стороны, выставил всего троих претендентов, но каждый из них тоже был вполне способен и достоин вести за собой Вейр. Робинтон не сомневался, что Телгар, Айген и Плоскогорье также оказали честь Д'раму и его Вейру, прислав лучших из лучших. Среди шести Вейров Иста была самой маленькой и особенно нуждалась в том, чтобы ее народ жил дружной семьей.

Робинтон отхлебнул вина, надеясь, что это облегчит боль в левом боку, и недоумевая, что могло ее причинить. Что ж, вино ему помогало от многих болезней. Он подождал, пока Д'рам отвернется, подлил вина в его чашу и заслужил благодарный взгляд Ф'лара.

Обитатели Вейра подходили к столу, чтобы поприветствовать Д'рама и Уорбрета. Они были искренне рады видеть своего прежнего Предводителя, и Д'рам постепенно приободрился, начал шутить и улыбаться в ответ. Владевшее им волнение по‑прежнему бросалось в глаза, но теперь его легко было приписать естественному беспокойству за исход состязания.

Было и еще кое‑что, о чем Робинтону следовало поразмыслить, а именно, упоминание о яйце, с такой горечью вырвавшееся у Т'кула: “Зачем вы отняли у нас яйцо? И как вы его разыскали?.."

Неужели Т'кул так и не понял, что яйцо вернул кто‑то из числа самих же южан?. И тут арфист замер, потрясенный неожиданной мыслью. Вернувший яйцо был кем угодно, только не южанином. Иначе Т'кул давно уже изобличил бы и покарал осмелившегося пойти против его воли…

Только бы ни один из старых драконов не умер, надорвавшись в погоне за королевой!. Робинтон повторял это про себя, как молитву. Но как похоже это на Древних – явиться незваными и испортить веселое торжество!

Неужели жизнь в Южном Вейре стала настолько невыносимой, что Т'кул предпочел хладнокровно рискнуть жизнью своего дракона?.. Робинтон хорошо знал Южный Вейр, расположенный в небольшой, удивительно красивой долине, – райское местечко после сурового, пустынного Т'кулова Плоскогорья. Был там большой, добротно выстроенный дом посреди мощеного двора, на котором жадные Нити не отыскали бы ни травинки, был прекрасный климат, фруктовые леса и масса дичи на корм драконам. И всего‑то дел – защищать один маленький холд на берегу океана…

Робинтон снова вспомнил тяжелую ненависть, плескавшуюся в глазах Т'кула, обращенных на Ф'лара. Нет, невыносимая жизнь была тут ни при чем. Бывшим Предводителем Вейра Плоскогорье двигали злоба и зависть. Он так и не смирился со ссылкой – даже такое благодатное место, как Южный, сделалось ненавистным ему.

«Должно быть, королевы и вправду состарились и больше не поднимаются, – думалось Робинтону. – Но ведь это случилось далеко не сразу. И потом, бронзовые тоже стареют, их кровь закипает не так легко, как прежде. Вряд ли они столь уж сильно тоскуют…»

С другой стороны, Т'кула никто не гнал в ссылку вместе с Мардрой, Т'тоном и другими такими же твердолобыми и упрямыми Древними. Никто не мешал ему примириться со старшинством Бендена и признать те права и свободы, что заслужили ремесленники и жители холдов за четыреста Оборотов со Бремени предыдущего Прохождения. И по‑прежнему возглавлять свой Вейр на этих условиях.

Но даже потом – если бы кто‑нибудь из южан, действуя открыто и честно, обратился к другим Вейрам за помощью, – Робинтон был уверен, что помощь последовала бы незамедлительно. Он не имел причин сомневаться в искренности Д'рама. Мало того, сам Робинтон употребил бы все свое влияние, содействуя подобной просьбе. Во имя Скорлупы, он сделал бы это!

"А теперь предположим самое худшее, – сказал он себе. – Что будет с Т'кулом, если Сальт надорвется, не выдержав гонки?..” Не хотелось даже помышлять о вероятности такого исхода, но лучше загодя проиграть все варианты. Гибель Сальта наверняка приведет к тому, что…

Робинтон невольно оглянулся в сторону королевских покоев. У Т'кула висел на поясе нож. Все носили такие ножи. Сердце Робинтона тяжело и больно стукнуло в ребра. Пусть это некрасиво и противоречит обычаям, но не посоветовать ли Д'раму, чтобы послал кого‑нибудь в королевский вейр на случай беды?.. Кого‑нибудь, чей дракон не занят в брачном полете. Когда гибнет дракон, всадник зачастую теряет разум и не ведает, что творит. Перед глазами Робинтона вновь мелькнуло искаженное ненавистью лицо Т'кула. У Мастера арфистов привилегий было немало, но входить в покой Госпожи, чья королева поднялась, ему было заказано. И тем не менее…

Робинтон обвел глазами стол: Ф'лара за ним не было. Его высокой фигуры не было видно и среди гостей, заполнивших большую пещеру. Робинтон поднялся, с улыбкой кивнул Д'раму и Уорбрету и, стараясь сохранять небрежный вид, не спеша направился к выходу.

К нему подошел Бальдор, истанский арфист:

– Ф'лар взял с собой двоих наших всадников, самых сильных, Мастер Робинтон. – И арфист кивнул в сторону покоев Госпожи. – Он боится, как бы чего не случилось.

Робинтон с большим облегчением перевел дух. Потом спросил:

– Но как же он прошел? Я не видел, чтобы кто‑нибудь поднимался по лестнице.

– В Вейре полно всяких полузабытых ходов и переходов, – усмехнулся Бальдор. – Незачем усложнять дело, верно ведь? – И он кивнул на гостей, оставшихся в пещере.

– Конечно. Конечно!

– Впрочем, мы обо всем сразу узнаем. – И Бальдор встревоженно вздохнул. – Наши файры нам скажут.

– Верно, – согласился Робинтон, и Зейр чирикнул на его плече, переговариваясь с коричневым Бальдора.

Итак, Ф'лар принял меры предосторожности. Робинтон вернулся к столу и снова налил вина себе и Д'раму. Не бенденское и вдобавок слаще, чем ему нравилось, но ничего, сойдет и такое. Кто бы знал, почему веселые застолья пролетают так быстро, зато подобные сегодняшнему – тянутся бесконечно?..

И тут сторожевой дракон затрубил. Это был жуткий, горестный рев – но все‑таки не погребальный плач, тот ни с чем спутать нельзя. Напрягшийся было Робинтон вновь откинулся в кресле. Но сразу понял, что успокоился рано: гости начали переговариваться тревожным шепотом, а кое‑кто из жителей Вейра поспешил наружу, глядя на голубого сторожевого дракона, развернувшего крылья. Зейр тихо ворковал, но Робинтон не мог добиться от него ничего определенного: бронзовый малыш только повторял путаные мысли сторожевого.

– Похоже, кто‑то из бронзовых дрогнул, – сказал Д'рам и нервно сглотнул. Загорелое лицо его посерело. Он смотрел на Робинтона.

– Ручаюсь, это кто‑то из стариков! – отозвался Уорбрет, довольный, что его предположение подтверждалось.

– Скорее всего, ты прав. – Робинтон старался говорить спокойно. – Но, видишь ли, полет был объявлен открытым: их нельзя было не пустить.

– Не слишком ли долго они там носятся? – нахмурился Уорбрет, косясь на клочок неба, видимый из комнаты.

– Да нет, не думаю, – с нарочитой небрежностью отвечал Робинтон. – Нам только так кажется. Наверное, это оттого, что нынешний полет так важен для Вейра. Бедные бронзовые! Кайлит гоняет их от души!..

– Как по‑твоему, будет на сей раз королевское яйцо? – заинтересованно спросил Уорбрет.

– По‑моему, не стоит раньше времени пересчитывать яйца, добрый мой владетель, – мягко заметил Робинтон.

– Ну да, да, ты прав… В самом деле, нельзя же требовать от Барната слишком многого – и добыть королеву, и заставить ее отложить золотое яйцо!

– Действительно. Если он сумеет ее добыть.

– Но ведь он догонит ее. Мастер, непременно догонит! Должна же быть справедливость на свете!

– Должна‑то должна, но вот знает ли об этом Кайлит?..

Он едва успел договорить: Зейр подскочил на его плече и отчаянно, испуганно заверещал, глаза файра сделались ярко‑желтыми – случилась беда! Одновременно с этим в воздухе над самым дном чаши Вейра, тревожно трубя, возник Мнемент.

Робинтон вскочил на ноги и побежал, ища взглядом Бальдора. Истанский арфист отреагировал на опасность незамедлительно. Он уже мчался во всю прыть по ступеням, а за ним – четверо всадников, плечистых и крепких.

– Что случилось?.. – подал голос Уорбрет.

– Оставайся здесь! – на бегу прокричал Робинтон. В воздухе было полно драконов – одни трубили, другие заходились плачущим криком. Они метались туда и сюда без всадников, охваченные смятением, едва не сталкиваясь на лету. Робинтон бежал со всей скоростью, на какую были способны его длинные ноги, не обращая внимания на раздирающую боль в левой половине груди, – он только прижимал рукой бок, чтобы было хоть немного полегче. Невыносимая тяжесть давила на сердце, мешая дышать.

Зейр с жалобным писком летел над головой Робинтона, передавая картины одна страшнее другой: падающий дракон, дерущиеся мужчины. Увы, маленький бронзовый никак не мог сообщить то, что более всего хотелось бы знать Робинтону, – какой дракон, какие мужчины?.. Оставалось лишь предполагать, что одним из них был Ф'лар, – иначе Мнемент не примчался бы с такой быстротой!

Бронзовый гигант как раз усаживался на карниз королевского Вейра, не давая Бальдору и его спутникам проникнуть вовнутрь. Они прижимались к стене, пытаясь укрыться от неистовых взмахов его крыльев. – Мнемент! – задыхаясь, крикнул Робинтон. – Послушай меня! Дай нам пройти! Мы идем помочь Ф'лару! Послушай меня!..

Робинтон взлетел по ступенькам – мимо всадников, мимо Бальдора – и схватил мелькнувший кончик крыла. Его едва не сбило с ног – Мнемент отдернул крыло и, пригнувшись, зашипел на арфиста. Огромные глаза яростно вспыхивали желтым.

– Послушай меня, Мнемент! – во всю мощь голоса закричал Робинтон. – Дай нам пройти!..

Зейр бесстрашно кинулся прямо на исполина, пронзительно и требовательно крича.

«Я слышу тебя, – сказал Мнемент. – Сальта больше нет. Помоги Ф'лару!»

Он свернул могучие крылья и поднял голову, освобождая путь. Робинтон поспешно махнул Бальдору и остальным, чтобы поторопились. Самому ему требовалось чуть‑чуть перевести дух.

Когда, прижав рукой бок, он двинулся вперед по коридору, мимо него с криком – на сей раз ободряющим – пронесся Зейр. “Уж не вообразил ли малыш, что это он, и только он, сумел убедить Величайшего?” – мелькнуло в голове у Робинтона. – Как бы там ни было, спасибо и на том, что Мнемент вообще снизошел…"

Войдя в вейр, он тотчас услышал звуки борьбы, доносившиеся из спальни Госпожи. Дверная занавеска вдруг полетела наземь, и в большую комнату вывалились двое, сцепившиеся не на жизнь, а на смерть: Ф'лар и Т'кул! Бальдор с двоими помощниками выскочили следом, пытаясь разнять их и развести. Робинтон успел заметить за их спинами, в спальне, бронзовых всадников и Госпожу. Они не замечали происходившего рядом сражения: брачный полет драконов поглотил их без остатка. Кто‑то неподвижно лежал на полу – наверное, Б'зон…

Робинтон бросил на них один быстрый взгляд и тотчас обо всем позабыл. Он с ужасом заметил, что Ф'лар был безоружен. Обеими рукам бенденский Предводитель стискивал запястья Т'кула, стараясь отвести от своего горла нож южанина. И это был не короткий поясной нож – в кулаке Т'кула блестел настоящий кинжал. Робинтон видел, как пальцы Ф'лара сжимались все крепче, стараясь заставить Т'кула разжать ладонь или попросту парализовать его нервы. Т'кул бешено вырывался, налитые кровью глаза безумно блуждали: этот человек преступил все пределы. “А может быть, – мелькнула у Робинтона шальная мысль, – именно на это он и рассчитывал?.."

Кто‑то из людей Бальдора все пытался всунуть Ф'лару в руку нож, но безуспешно.

– Я убью тебя, Ф'лар! – прохрипел Т'кул сквозь зубы. Его нож постепенно придвигался все ближе к шее бронзового всадника. – Убью! Как ты убил моего Сальта. – Как ты убил всех нас! Убью!..

Это походило на заклинание; с каждым словом безумие словно бы придавало Т'кулу новые силы.

Ф'лар не отвечал, сберегая дыхание. Его осунувшееся лицо застыло в предельном напряжении, на шее вздулись жилы.

– Я убью тебя. Сделаю то, что не удалось Т'тону. Я убью тебя, Ф'лар!

Голос Т'кула прерывался, дыхание со свистом вырывалось из легких. Нож продолжал клониться вперед, к цели, дюйм за дюймом.

Внезапно Ф'лар выбросил вперед левую ногу и, поддев невменяемого, забывшего о равновесии Древнего под колено, с силой рванул. Т'кул с яростным воплем рухнул вперед, прямо на Ф'лара, который при этом выдернул у него руку, но сам не разжал пальцев, стиснувших правое запястье безумца. Извернувшись на полу, Т'кул лягнул его – нога попала в живот. Ф'лар согнулся вдвое, хватая ртом воздух, но руки не разжал. Новый удар Т'кула сбил его с ног. Высвободив наконец правую руку, Т'кул взметнулся с пола и занес нож, но Ф'лар откатился в сторону с проворством, изумившим всех, кто смотрел, и прежде, чем Т'кул снова бросился на него, успел не только вскочить, но и схватить нож, протянутый Бальдором.

И опять двое оказались лицом к лицу. Глаза Ф'лара были полны мрачной решимости, и Робинтон понял: на сей раз бенденский Предводитель щадить Т'кула не станет.

Но сумеет ли он справиться с ним?

Ф'лар драться умел, и никто в этом не сомневался. Но Т'кул, превратившийся в одержимого после гибели Сальта, не был обычным противником. Правда, он был старше на добрых двадцать Оборотов, но не уступал Ф'лару ростом, а его нож был гораздо длинней. И опасней. Ф'лару следовало измотать Древнего, дождаться, чтобы миновала вспышка безумия, придававшая ему силы…

В это время из комнаты Госпожи Вейра донеслись ликующие возгласы и следом – ее пронзительный вскрик. Это на миг отвлекло Т'кула. Ф'лар успел нырнуть под его руку и снизу вверх ударить его ножом под ребра. Т'кул не смог ни отреагировать, ни защититься. Выпучив глаза, он рухнул к ногам Ф'лара. Он был мертв. Ф'лар, трудно дыша, опустился на одно колено и тыльной стороной ладони смахнул пот со лба. Вся его поза говорила об изнеможении и об отвращении к тому, что пришлось совершить.

– Не вини себя, Ф'лар: тебе ничего другого не оставалось, – тихо сказал Робинтон. Он хотел подойти к нему, но сил не было.

Из комнаты Госпожи толпой выходили отвергнутые женихи, еще плохо соображающие после полета. Робинтон никак не мог понять, кто же остался с Козирой, сделавшись ее спутником – и Предводителем Вейра Иста.

Неожиданно накатившая слабость озадачила и смутила арфиста. Он никак не мог успокоить дыхание; не было сил даже на то, чтобы приструнить Зейра, надрывавшегося отчаянным криком. Боль неподъемным булыжником сидела в груди. Он с трудом открыл рот:

– Бальдор…

– Мастер Робинтон!.. – Истанский арфист вмиг оказался подле него. Один взгляд на Робинтона – и лицо Бальдора отразило неподдельный испуг. Он бережно усадил Робинтона на ближайшую скамью. – Ты… ты совсем серый! У тебя губы синие! Что с тобой?..

– Серый… да, именно так я себя чувствую… ох, моя грудь… вина, дайте вина…

Стены комнаты давили на него, мешая дышать. Он услышал крики и ощутил всеобщую панику, он хотел приподняться и выяснить, что происходит, но ему не дали: сразу несколько рук удержали его, а потом и уложили. Дышать стало совершенно нечем. Робинтон попытался хотя бы сесть…

– Посадите его! Так ему будет легче дышать!..

Голос показался Робинтону смутно знакомым. Неужели Лесса? Она‑то как здесь очутилась?..

Кто‑то приподнял его и усадил, осторожно поддерживая. Больше всего ему хотелось уснуть… отдохнуть…

– Все вон из вейра! – властно распоряжалась Лесса.

«Арфист, арфист, послушай нас! Ты слышишь, арфист? Арфист, не засыпай! Останься с нами. Арфист, ты нужен нам. Мы любим тебя. Послушай нас, арфист!»

Голоса, вторгшиеся в сознание, были незнакомы ему. Они звучали неумолчно и требовательно, не давая ему думать о боли в груди и о том, как хорошо было бы немного поспать.

«Арфист, ты не должен от нас уходить. Останься, арфист! Арфист, мы любим тебя!»

Голоса безмерно удивляли его: нет, он их совершенно определенно не знал. Не Лесса, не Ф'лар, не такие, низкие, звучные, настойчивые голоса, и слух тут был ни при чем. Они раздавались прямо в мозгу, так что он никак не мог от них отделаться. Они теребили и теребили его, не давая уснуть. А он так устал! Т'кул был слишком стар для того, чтобы пустить своего дракона в погоню за королевой – или выиграть схватку. А ведь он, Робинтон, был еще старше Т'кула, ныне спавшего непробудным сном смерти. Если бы только эти голоса оставили его в покое и тоже дали заснуть. Он так устал…

«Тебе еще не время спать, арфист. Мы здесь, с тобой. Не покидай нас. Арфист, ты должен жить! Мы любим тебя!»

Жить? Ну разумеется, он был намерен жить. Какие глупости. Он просто устал. Он хочет спать…

«Арфист, арфист, не оставляй нас! Арфист, мы любим тебя. Не уходи!»

Такие негромкие голоса, но держали они его крепко – там, в мозгу. Они не давали его сознанию соскользнуть в темноту.

Кто‑то – на сей раз извне – прикоснулся к его губам.

– Мастер Робинтон, ты должен выпить лекарство. Ну пожалуйста, постарайся! Оно снимет боль!

Лесса. Это говорила Лесса. И, похоже, она готова была потерять рассудок от горя.

Еще бы: ведь Ф'лару пришлось убить всадника… и все эти переживания вокруг похищенного яйца… Рамота так горевала…

«Арфист, послушайся Лессу! Ты должен сделать, что велит Лесса, арфист. Открой рот! Ну, попробуй, арфист!»

Он попытался отделаться от Лессы, непослушными губами оттолкнуть чашку и выплюнуть отвратительно горькую таблетку, таявшую на языке. Но от настырных голосов деваться было некуда. Он позволил влить себе в рот вино и проглотил с ним таблетку. Ему дали вино, а не воду – спасибо и на том. Вода была бы недостойна Мастера арфистов Перна. Да он нипочем и не сумел бы проглотить ее с такой болью в груди…

Боль начала ослабевать почти сразу, как если бы там, внутри, лопнул тутой обруч, стиснувший сердце.

Робинтон глубоко, с облегчением вздохнул и подумал о том, какое это счастье, когда ничего не болит.

– Мастер, выпей еще вина! – Чашка снова была у его губ.

Вино – да, вино исцелит его окончательно. Оно всегда ему помогало. Но его по‑прежнему клонило в сон. Он так устал…

– Глотни, глотни еще, – уговаривали его.

«Ты поспишь позже, – твердили свое голоса. – Ты должен послушаться нас и остаться, арфист. Слышишь, арфист? Мы любим тебя. Ты должен остаться!»

К чему такая настойчивость?..

– Да скоро ли он там наконец!.. – В голосе Лессы звучала ярость, какой он никогда прежде не слыхал. И еще – она, кажется, плакала. Лесса – плакала? Почему?..

«Лесса плачет из‑за тебя. Ты ведь не хочешь, чтобы она плакала? Останься с нами, арфист! Не смей уходить! Мы все равно не отпустим тебя. Мы не хотим, чтобы Лесса плакала!»

Это верно – не надо, чтобы она плакала. Но Робинтону как‑то не верилось, что она действительно плакала. Это Лесса‑то!.. Он заставил себя открыть глаза и увидел над собой ее склонившееся лицо. Слезы текли по ее щекам и капали на его руку, бессильно лежавшую кверху ладонью, словно нарочно затем, чтобы принять их.

– Не плачь, Лесса.. Я тебе не разрешаю, – выдавил Робинтон. Великая Скорлупа! – кажется, он едва владел собственным голосом. Нет, так дело не пойдет. Он прокашлялся.

– Не пытайся говорить, Робинтон, – глотая рыдания, выговорила Лесса. – Лежи спокойно, и все. Ты должен отдохнуть. Сейчас прилетит Олдайв… я велела им, чтобы скакнули во времени… Лежи, Робинтон. Дать еще вина?

– Когда я отказывался от вина. Лесса?

Его голос почему‑то прозвучал еле слышно.

– Никогда. – Теперь Лесса разом плакала и смеялась.

– А кто это все время меня тормошит?.. – спросил он, – Никак не дают покоя… Лесса, скажи им, чтобы отвязались… Я так устал…

– Мастер Робинтон! Ну пожалуйста!..

Что – пожалуйста?..

«Останься с нами, арфист! Не то Лесса будет плакать!»

– Ох, Мастер Олдайв! Сюда, сюда! – воскликнула Лесса, отодвигаясь в сторонку. Робинтон потянулся за ней.

– Лежи, лежи смирно! – Она удержала его, но осталась рядом. Милая, славная Лесса! Даже когда они ссорились, он любил ее нисколько не меньше. А может, еще и больше: она так легко сердилась, а гнев замечательно подчеркивал ее красоту…

– Мастер Робинтон, Мастер Робинтон! – Ласковый голос Олдайва заставил его снова поднять веки. – Опять боль в груди? Нет‑нет, не отвечай, только кивни. Тебе нельзя говорить.

– Рамота говорит, – вмешалась Лесса, – что он испытывает страшную боль и очень устал!

– Как удобно, когда слушают драконы, – сказал Олдайв. Он прикладывал к груди и рукам Робинтона какие‑то холодные инструменты. Робинтон недовольно зашевелился. – Да‑да, я знаю, они холодные и противные, но это необходимо, милый арфист. А теперь послушай внимательно: ты бессовестно перетрудил свое бедное сердечко. Вот откуда такая боль в груди. Лесса скормила тебе лекарство, и оно сняло ее на некоторое время. Сейчас опасности больше нет, так что постарайся уснуть. Тебе придется отдохнуть, дружочек, как следует отдохнуть!

– Тогда скажи им… чтобы отвязались от меня и дали поспать.

– О ком это ты? – удивился Олдайв, и Робинтон ощутил легкую досаду: Мастер лекарей, похоже, не верил, что кто‑то теребил его, не позволяя уснуть. – Съешь еще вот эту пилюлю, – продолжал Олдайв, – и запей вином. Я же знаю, что ты еще ни разу не отказывался от вина!

Губы Робинтона дрогнули в слабой улыбке. Как все же хорошо они его знали – и Лесса, и Олдайв. – Это Рамота с Мнементом, – сказала она. – Они все время говорили с ним. Они… они сказали, что он чуть не… – голос Лессы сорвался.

"Чуть не”? Вот, стало быть, как выглядит близость смерти. Как неимоверная усталость, только и всего.

"Теперь ты останешься с нами, арфист. Теперь мы дадим тебе поспать. Но мы все время будем с тобой. Мы любим тебя, арфист”.

Так это драконы с ним говорили? Отгоняли от него смерть?.. Как любезно с их стороны: он ведь и в самом деле отнюдь не спешил умирать. Надо еще столько сделать. Распутать столько узлов. Кстати, одна из проблем, касавшаяся драконов…

– Кто догнал Кайлит?

Неужели он произнес это вслух? Робинтон сам не расслышал собственного голоса.

– Олдайв, что он сказал?

– Что‑то про Кайлит…

– Ну вот, нашел о чем беспокоиться! – К Лессе быстро возвращалась обычная резкость. – Барнат догнал ее, Робинтон! Барнат! Ну, а теперь, может быть, соизволишь уснуть?

"Спи, Мастер. А мы будем слушать”.

Арфист глубоко и благодарно вздохнул и погрузился в спокойный сон без сновидений.

Глава 15