Иранское и готское влияние на быт славян до их расселения.

Вся эта культура славян, создавшаяся ко времени их расселения, была отчасти наследием древней­шей совместной жизни праславян с другими родственны­ми народами, отчасти развилась после обособления их от этих племен. Но и при этом она развивалась не без воздей­ствия со стороны. Исследователи в данном случае указы­вают на два главных влияния — иранское (через скифов и сарматов) и готское. Иранцы нашего юга, воспринимая элементы культуры от греков и с востока, из Месопота­мии, передавали их своим северным соседям — славянам и финнам. Шафарик признавал иранское происхожде­ние слов: курган, бугор, шатер, чертог; сюда же относят слова собака (шпака), топор, куря. Хоре, бог солнца, по-видимому, иранского происхождения (древнеперсидское Керешь). Восточным влиянием, по-видимому, объясня­ется и поклонение загадочным божествам Симу, Реглу и Мокоши, о котором говорит «Слово христолюбца»: Сим сближают с ΄Ασιμãζ 4-й книги царств, Регл — с ассирий­ским Εργελ; Мокошь — с Астартой одного памятника Босфорского царства. Скифо-сарматское влияние замет­но в предметах убранства, находимых в славянских мо­гилах (шейные гривны, бубенчики и браслеты), в гон­чарных изделиях и их орнаментовке. Значительное место отводят исследователи готскому влиянию на жизнь сла­вянства. Прежде всего, славяне переняли у готов некото­рые вооружения, именно меч (готское meki) и шлем (гот­ское helms) и военную тактику. Славяне стали сражаться уже не беспорядочно, а полком, целым народом (volk), под хоругвями (готское hrunga). Через готов появились у славян пенязи (phenning); готское skat (schatz), «скот» — заимствовано было для обозначения имущества; готы познакомили славян и со стеклом (stikis), котлами (katils) и пилами (file); от готов заимствованы такие речения, как овощи (obst), осел (asilus), верблюд (готское ulbandus), яблоко (apfel). Наконец, от готов заимствовали славяне и слово князь (konung, konig, king) для обозначения своих вождей. В какой мере справедливы все эти догадки, с уверенностью трудно сказать. Сходство готских и славян­ских речений могло произойти и другим путем, именно, путем влияния славянской культуры и языка на готские. Но доля истины в этих догадках несомненна.

Картина древнейшего материального быта славян, которая воссоздается по данным сравнительного языко­ведения, не совсем согласуется с отзывами греческих и римских писателей VI и VII веков — Прокопия, Иорнанда, императоров Маврикия, Льва Мудрого и др., ко­торые рисуют славян варварами, стоящими на низкой ступени развития. Маврикий и Лев Мудрый, например, говорят, что славяне не любят земледельческого труда и предпочитают жить в бедности и спокойствии, чем в богатстве и труде. Но надо принять во внимание, что эти отзывы даны свысока, людьми, оценивавшими жизнь современных им славян с точки зрения тогдашней греко-римской культуры. Кроме того, надо помнить, что на­званные писатели изображали быт славян в критическую эпоху их расселения, когда происходило некоторое пони­жение культурного уровня славянства вследствие сопро­вождавшего расселения хозяйственного расстройства и общественной дезорганизации. Но во всяком случае им не пришлось по расселении в нашей стране ab avo прохо­дить весь тот путь развития, который они уже соверши­ли в эпоху совместного жительства с остальными.

Материальный быт славян по расселении в восточ­ной Европе.

Как только они сели на новых местах, как только жизнь их вошла в постоянную колею, так неми­нуемо должна была последовать известная реставрация прежнего житья-бытья. Славяне принялись обрабатывать землю, водить домашний скот, бить зверей, ловить рыбу, добывать мед и воск, обрабатывать растительные и жи­вотные продукты, металлы, принялись предметами своих промыслов торговать с другими народами. В языческих могилах, относимых археологами к полянам, древлянам и северянам, находятся железные серпы и даже иногда зерна хлебных растений (ржи, ячменя и пшеницы). Ев­рейский путешественник Х века Ибн-Якуб сообщает, что славянская земля обильна всякого рода жизненными припасами, что славяне — народ хозяйственный, они занимаются земледелием усерднее, чем какой-либо дру­гой народ. Арабские писатели IX века свидетельствуют, что славяне в большом количестве разводили домашний скот, в особенности свиней. В северянских, полянских и волынских могилах языческой эпохи находятся остатки лошадей, овец, свиней, куриные кости и яичная скорлу­па. О развитии охоты и пчеловодства косвенные указа­ния дают свидетельства византийских (Константина Баг­рянородного) и арабских писателей о товарах, которые вывозились из Руси в IX и Х веках в Византию, Хазарию и Камскую Болгарию. То были главным образом меха, воск, мед. Пчеловодство было не только бортевое, но и пасечное: один арабский источник IX века подробно описывает ульи у славян, говоря, что делаются они из дерева в виде сосудов, и в них живут пчелы и собирается мед. Археологические данные указывают на известное развитие у восточных славян мастерства всякого рода, ремесел. В раскопках северянских, древлянских и во­лынских языческих могил часто были находимы остатки шерстяной материи, обрывки полотна льняного и коноп­ляного, остатки кожаной обуви, кожаных мешочков и ременных поясов. В древлянских могилах попадаются остатки перегоревшего железа, большие молотки и нако­вальни, большие, грубо выкованные гвозди, ножи, огни­ва; в других могилах — топоры, долота, ключи, щипцы, скобы, реже — оружие: мечи, копья, кольчуги, шеломы, щиты. В одной могиле на Погорынье была найдена не­большая железная наковальня и молоток к ней, двое весов с многочисленными разновесками и окованный железом ящик — по-видимому, принадлежность ювели­ра, золотых и серебряных дел мастера (кузнеца).

Торговля восточных славян.

С расселением славян в восточной Европе не только не прекратилось, но и уси­лилось их торговое общение с соседними народами. На юге по берегам Черного и Азовского морей продолжали существовать греческие колонии, которые, как прежде, так и теперь вели торговлю с северными варварами. Кроме греческих колоний на средней и нижней Волге в столицах двух тюркских царств Хазарского и Болгарс­кого возникло два новых средоточия торговли. Сюда стали приезжать из арабского халифата купцы с восточ­ными товарами и увозили отсюда сырые продукты стра­ны — меха, воск, мед, и живой товар — рабов. Большое участие в торговле восточной Европы приняли северные германские племена — норманны, прибывавшие сюда, как и в другие страны Европы, вооруженными отряда­ми под предводительством своих конунгов.

В восточной Европе, среди необъятных пространств, по которым разбросалось редкое население, норманнам нельзя было сосредоточить свою деятельность на грабе­жах и завоеваниях, и они скоро перешли к торговому обмену, к мирному общению с финнами и славянами. По рекам восточной Европы они проложили знамени­тый торговый «путь из варяг в греки» и с товарами восточной Европы стали ездить и в Византию, и в Хазарию, и в Болгарию, увлекая вместе с собой и славянских купцов, втягивая в торговый оборот все население вос­точной Европы. О развитии торговли у русских славян и даже финнов с греками и арабами имеются обстоятель­ные показания греческих и арабских писателей IX и Х веков. О том же свидетельствуют многочисленные клады с восточными монетами VIII-X веков — арабски­ми диргемами и их частями — ногатами (1/2 диргемы) и резанами (1/6 диргемы), с англосаксонскими монета­ми, с византийскими золотыми (солидами).

Религия славян.

Не растеряли славяне во время своего расселения и того духовного капитала, который был накоплен ими в предшествующую эпоху в области общего миросозерцания, верований и культа. Сравни­тельное языковедение и древнейшие исторические свиде­тельства указывают на то, что у славян еще до расселе­ния выработались некоторые более или менее устойчивые религиозные представления и черты культа. Славянам присуща была идея богов, высших существ, подающих благо, «богатство», и идея бесов, злых существ, причиня­ющих беды и несчастия людям. Этих богов и бесов славя­не ощущали в явлениях окружающей природы и припи­сывали их свободной воле все, что совершалось в этой природе. В этом воззрении, вызывавшем естественное стремление направить волю богов и бесов в свою пользу, и лежало начало религиозного культа, который состоял у славян в молениях, обетах и жертвах. Та стадия религи­озного развития, на которой находилось славянство при самом начале своего расселения, прекрасно изображена византийским писателем VI века — Прокопием. «Славя­не, — писал Прокопий, — признают одного бога — со­здателя молнии — владыкой всех и приносят ему жерт­вы. Не знают рока и совершенно не верят, что он имеет какую-либо власть над людьми; если кому грозит очевид­ная смерть, в болезни ли или на войне, он обещает, если • не погибнет, жертву богу и, спасшись, приносить в жерт­ву обещанное и думает, что этой жертвой купил себе жизнь. Почитают они реки, нимф и некоторые другие божества, приносят им всяческие жертвы и по этим жер­твам гадают». Эти верования держались долгое время как у восточных, так и западных славян после расселе­ния и даже после принятия христианства. В одном па­мятнике церковной литературы, дошедшем до нас в ру­кописном сборнике XIV века, но по содержанию и языку, несомненно, более раннего времени, некий «христолюбец» с негодованием говорит о том, что, несмотря на принятие христианства, многие приносят жертвы не су­ществующим богам: «иной называет реку богиней и требу творит, иной творит требу на студенце, ища от него дождя, веруют в Перуна, Велеса, Хорса; огню молятся, называя его Сварожичем, молятся роду и роженицам и кладут им требу-тризну: караваи, хлеб, сыры, мед, кур;

приносят жертвы бесам, болотам и колодцам, считают богами солнце, месяц, землю и воду, зверей и гадов, веруют во встречу, в чох, в птичий грай и другую бесовс­кую кобь». О почитании источников, болот и рощ, т. е. божеств, живших в них, говорят литературные памятни­ки с XI века. Так, митрополит Иоанн упоминает о тех, «еже жруть бесом, и болотом, и кладезем». Церковный устав Владимира среди проступков, подлежащих церков­ному наказанию, перечисляет: «или кто молится под ови­ном, или в рощеньи, или у воды». По свидетельству Косьмы Пражского, чешское простонародье в XI веке так­же почитало студенцы-колодцы, огни, святые боры, де­ревья и камни и приносило им кровавые жертвы. Гельмольд, писавший в XII веке, говорит о почитании рощ, источников и даже камней как о всеобщем обычае при­балтийских славян. Стало быть, культ леса и воды был исконно славянским у наших предков и не был резуль­татом слияния с ними финнов, как это утверждалось иногда в исторической литературе. Исконно славянски­ми являются и имена главных богов у русских славян: Перун, бог молнии и грома, Даждь-бог и Велес, олицет­ворявшие разные функции бога солнца как небесного светила, как источника жизни на земле, человеческой и животной, Сварожич — бог огня. Эти имена сохрани­лись также и у западных славян частью в названиях божеств (Сварожич), частью в личной и географической номенклатуре. И у восточных славян так же, как у западных, ставились изображения богов, их идолы, пе­ред которыми они и совершали свои моления и требы. Об этом рассказывают и арабские писатели (Ибн-Фадлан), и наша летопись. По рассказу летописи, при Игоре в Киеве стоял идол Перуна, перед которым и приносила клятву в соблюдении договора некрещеная русь. При Владимире в Киве стояли идолы Перуна, Хорса, Даждь-бога и Стрибога; в Ростове, по преданиям стоял идол скотьего бога — Велеса. Идолы стояли под открытым небом и на возвышенных местах; каких-либо хором для них — храмов — не было. Моления и требы совершались всеми, кто хотел; особого класса жрецов еще не было. Впрочем, были особые люди, считавшие себя и другими считавшиеся в особой близости с богами. То были вещие люди, знавшие и предрекавшие будущее. Из общей пра­родины принесли восточные славяне и свои верования в загробную жизнь. В могилах славян, относящихся к язы­ческому периоду, вместе с костями или пеплом сожжен­ного покойника находятся обыкновенно различные пред­меты хозяйственного обихода: нож, огниво, кремни для высекания огня, железные орудия, деревянная или гли­няная посуда. Очевидно, погребая покойника или его прах, славяне убеждены были, что жизнь его будет так или иначе продолжаться и в могиле и что домашние вещи ему понадобятся. Представлением о загробном су­ществовании объясняется и обычай справлять тризну на могиле покойника, которого услаждали пиром — яства­ми, питиями и песнями в его честь. Почет покойникам воздавался и в другое время, в самый расцвет весны, когда по верованию славян душа умерших выходила из могил погулять и повеселиться вместе с живыми на игри­щах, названных заимствованным у жителей римской им­перии словом «русалиям (rosalia, праздник роз), вслед­ствие чего и души умерших стали называться русалками. Особым почетом пользовалась душа умершего родона­чальника, дедушки домового, щура, которая пребывала в доме и продолжала печься об его благосостоянии. Эту душу славянин звал на помощь всякий раз, как его по­стигала какая-нибудь беда. Таков смысл известного зак­линания: чур меня, чур меня. Наряду с представлениями о продолжении существования в могилах религиозная мысль славян возвышалась до представления иного мира — рая, страны тепла, света, зеленых садов, куда удалялись души умерших. Чтобы облегчить им этот пе­реход, и существовал обряд сожжения трупов.