Королевская декларация о снесении замков

(31 июля 1626 г.)

Людовик и т.д. Так как еще раньше собрания штатов королевства и собрания нотаблей, созванных, чтобы дать нам и покойному королю, нашему глубокоуважаемому сеньору и отцу, совет относительно наиболее важных дел королевства, а также собрание штатов провинции Бретани, открытых нами в 1614 г., постоянно просили и нижайше умоляли нашего покойного сеньора и отца и нас о разрушении нескольких укреплений в различных местах королевства, которые, не являясь границами по отношению к врагам и соседям ни проходами или важными пунктами, служат только к увеличению наших расходов на содержание бесполезных гарнизонов и для убежища различным лицам, которые при малейшем волнении весьма беспокоили провинции, где эти укрепления находятся, — мы объявляем:

Что так как об этом снова просили наши подданные трех сословий, в настоящее время собранные на штаты, то это дало нам повод отменить ордонансы, изданные раньше как для названных провинций, так и для всего нашего королевства, чтобы тем скорее сократить расходы, устранить эти поводы к смутам и освободить наш народ от беспокойств, которые он от этого получает.

По этим причинам мы заявляем, объявляем, приказываем, повелеваем и нам угодно:

Чтобы во всех укрепленных местах, будь то города или замки, находящихся внутри нашего королевства и провинций и не расположенных в важных пунктах на границах или других важных местах, укрепления были снесены и разрушены; даже старые стены должны быть разрушены, сообразно с тем, насколько это будет признано необходимым для блага и спокойствия наших подданных и безопасности государства, так чтобы отныне наши подданные не могли опасаться, что названные укрепления доставят им какое-либо беспокойство, и чтобы мы были освобождены от расхода, который мы принуждены производить на гарнизоны.

Усмирение гугенотов

(Из «Мемуаров» кардинала Ришелье)

(1629 г.)

Покончив с этим затруднением¹, король позволяет герцогу де Рогану перевести общее собрание мятежников из Нима в Андюз, на что те едва согласились. Это собрание пожелало иметь сочувствии Севен и Андюз; оно приняло к себе еще 6 депутатов от Нима и 6 от Андюз; и все вместе отправили депутацию ко двору. Сначала эти господа имели большие претензии: они намеревались сохранить свое положение [своих городов] в качестве маленьких республик, но необходимость заставила их подчиниться тому, на что они не согласились бы добровольно, хотя этого требовало благоразумие. Они были вынуждены принять мир не так, как они желали, но как было угодно дать его королю, и не в форме договора, как то они всегда делали в прошлом, но в виде прощения и милости. Прежде им оставляли укрепленные города; теперь король приказал их срыть все без всякого исключения укрепления тех городов, которые участвовали в мятеже, и сделать это за их счет собственными руками; это должно показать, что король желает иметь ту честь, чтобы воздвигнуто против его авторитета было разрушено самими же строителями. Некогда в местах, занятых этими несчастными, можно было служить Богу только тайно, теперь они были обязаны восстановить церкви, допустить поразить идола Дагона, чтобы с триумфом Бог вступил во все места, откуда его внешний культ был святотатственно изгнан. Некогда вожди мятежей получали видное положение, награды и огромные суммы не менее 40-50 тыс. экю. В этом случае герцог де Роган не только оставил Лангедок, но и королевство; едва ли ему давалась награда тем, что ему возвращали только его имущество и дали 100 тыс. экю, которые не составляли и половины стоимости разрушенных его построек и домов и опустошенных лесов. Надо еще заметить, что в других договорах на первом плане стоял частный интерес, тогда как в настоящем случае никогда герцог де Роган не узнал бы, что король пожелал пожаловать ему что-либо раньше, чем принял милость мира.

¹ В 1620 г. гугеноты подняли войну против короля, которая продолжалась около трех лет и кончилась миром в Монпелье. В 1625 г. гугеноты оказали сопротивление королевским повелениям, и Ришелье усмирил силой оружия; это усмирение закончилось «Эдиктом милости», о котором и говорит Ришелье в данном отрывке.

4. Донесение интенданта юстиции де Вуайе д^,Аржансона

(1 июня 1633 г.)

Краткое донесение о наиболее выдающихся делах, какие я совершил на королевской службе во исполнение поручений его величества, когда я был интендантом юстиции в провинциях Турени, Бери, Лимузене, Ангумуа, Ле-Марше и Оверни.

Я выехал из Парижа в августе 1632 г. и, проезжая через Тур, отдал приказание чинам президиала привлечь к суду маркиза де Тусси и его сообщников, согласно распоряжению, посланному им несколькими днями ранее.

Затем, проводив его высочество в Пуату, Ла-Марш и Лимузен до границы Оверни, я возвратился в Лимож, откуда написал чинам судов президиалов и сенешалам, а также вице-сенешалам и превотам этих провинций, чтобы иметь все сведения и возбудить судебное преследование против тех, кто держал сторону его высочества герцога Орлеанского или же помогал этой партии против службы его величества. В этом случае я не нашел ни одного факта, который мог бы служить поводом для справедливого приговора или привлечения кого-либо к суду, что заставило меня немедленно лично произвести следствие и распорядиться о производстве следствия по отношению к главным вождям смуты, которые собирали солдат.

По отношению к ним всем, а также другим дворянам и лицам низшего положения я, собрав достаточно доказательств, распорядился о взятии их под стражу, но не имея возможности взять их, конфисковал все их имущество и продолжал преследовать их по суду, за их неявкой, заочно со всей тщательностью, какую могут позволить неизбежные в подобных процедурах отсрочки, до 14 октября, когда де Шатонеф написал мне после того, как герцог Орлеанский снова вошел в милость его величества, чтобы я продолжал преследовать по суду сеньоров де Санибеф и де ла Мот Терсан и что по отношению к другим я могу действовать не спеша, постоянно держа виновных в страхе.

Я воспользовался этим, и процессы названных сеньоров были почти подготовлены к заочному решению, но в это время господин де ля Вопо прислал мне письма его величества, де Шатонефа и де ля Врильера, написанные в Тулузе 30 октября 1632 г., в силу которых он приказывал мне не предпринимать ничего сверх следствия и суда как по отношению к названным сеньорам, так и к другим слугам герцога Орлеанского и не сносить построек сеньора де Санибеф.

Это же распоряжение было взято обратно еще в ноябре его величеством, который, проезжая через Лимож, лично приказал мне не делать никакого зла всем, кто был против него, и продолжать только держать их под страхом. Это было выполнено так, что никто из них не осмелился возвратиться и жить в своем доме, и большинство их постоянно держалось при герцоге Орлеанском в Туре или в других местах до самого ухода его из королевства; за ним последовал сеньор де Санибеф, единственный из всех виновных в провинциях, на которые распространялось мое поручение; остальные постарались скрыться, где могли, не решаясь возвратиться в свои дома, а некоторые представили мне прошения, в которых просили, чтобы его величеству было угодно простить им совершенные ими вины и позволить им жить в их домах, заявляя, что они не пожелали следовать за герцогом Орлеанским, который еще недалеко вышел за границы королевства, и обещали на будущее время постоянно пребывать в повиновении, коим они обязаны его величеству в качестве подданных.

Я известил об этом де ля Врильера, который депешами его величества и своими от 12 декабря 1632 г. приказал мне продолжать судебное преследование против названного сеньора де Санибеф и тех, кто недавно последовал за герцогом Орлеанским и ушел из королевства, а по отношению к оставшимся – принять их прошения, содержащие их объяснения и отослать на рассмотрение пред его величеством в его совете в течение десяти недель, в течение какового времени все преследования по отношению к ним будут прекращены.

Во исполнение этого приказания, взятого обратно другой депешей де ля Врильера от 12 января, так как процесс названного сеньора де Санибеф был закончен, я осудил его на смерть заочно в присутствии судебных чинов лиможского президиала; и в силу специального поручения его величества по этому поводу от 3 октября 1632 г., когда мне было приказано снести дома названного сеньора де Санибеф, в какой бы провинции они ни находились, а также в силу решения моего высшего суда, постановившего то же самое, я велел приступить к полному снесению домов, принадлежащих названному сеньору де Санибеф…