Капиталистические выбор и стратегия

⁷⁴

Turgot. Op. cit., I, p. 381.

Капитализм принимает не все возможности инвестиций и прогресса, какие ему предлагает экономическая жизнь. Он неустанно следит за конъюнктурой, чтобы вмешиваться в нее на некоторых предпочтительных направлениях, что означает сказать, что он умеет и может выбирать сферу своей деятельности. Но более чем сам по себе выбор — который не перестает варьировать от конъюнктуры к конъюнктуре, от века к веку — превосходство капитализма предопределяет самый факт обладания средствами создавать стратегию и средствами изменять ее.

Для интересующих нас веков нам придется показать, что крупные купцы, хоть и были в небольшом числе, захватили ключи торговли на дальние расстояния, позицию стратегическую по преимуществу; что на их стороне была привилегия осведомленности, бесценное оружие во времена медленной и дорогостоящей циркуляции новостей; что они в общем пользовались поддержкой государства и общества и как следствие могли постоянно и самым естественным образом с чистой совестью обходить правила рыночной экономики. То, что бывало обязательным для прочих, для них не было непременно таковым. Тюрго полагал , что купцу не избежать рынка, его не поддающихся предвидению цен; то было верно лишь наполовину, да и то с оговорками!

КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ ДУХ

Следует ли тем не менее приписывать нашим персонажам какой-то «дух», который будто бы был источником их превосходства и станет их неизменной характеристикой раз и навсегда, дух, которым якобы был расчет, рассудок, логика, отвлеченность от обычных чувств,— и все это к услугам безудержной погони за прибылью? Эта полная эмоций точка зрения Зомбарта утратила

==399

⁷⁵

Dermigny L Le Commerce a Canton, II, p 774 711 Glamman С Dutch Asiatic trade, 1620— 1740 1958, p 261

немалую долю своей правдоподобности. Так же как и столь распространенное мнение Шумпетера относительно решающей роли новаторства и подготовки предпринимателя. Мог ли капиталист соединять в своей особе все эти качества и все эти достоинства? В нашем объяснении выбирать, иметь возможность выбора не означает в каждом случае усмотреть орлиным взором правильный путь и наилучший ответ. Не будем забывать: наш персонаж обосновался на определенном уровне социальной жизни и чаще всего имел перед глазами решения, советы и мудрость себе подобных. Он судил по их опыту. В такой же мере, как и от самого персонажа, его эффективность зависела от места, в котором он находился,— у слияния или на окраине главных потоков обмена и центров принятия решений, которые как раз были точно локализованы в любую эпоху. Луи Дерминьи ⁷⁵ и Христоф Гламман ⁷⁶ имели все основания ставить под сомнение гениальность Семнадцати господ (."Heeren Zeventien"), которые управляли голландской Ост-Индской компанией. Но была

Управляющие голландской [Ост-] Индской компании. Гравюра из «Краткой истории Соединенных Провинций Нидерландов» (Амстердам, 1701г.). фото из Фонда «Атлас вин Столк».

ли нужда в гениальности, чтобы делать очень хорошие дела, если судьба дала вам родиться в XVII в. голландцем и оказаться в числе хозяев огромной машины Ост-Индской компании? «Есть глупцы и, смею сказать, дураки,—писал Лабрюйер,— которые сидят на прекрасных местах и умудряются умереть в роскоши без того, чтобы их каким бы то ни было образом можно было заподозрить в том, что они тому содействовали своим трудом или самомалейшей ловкостью. Кто-то привел их к истоку реки,

К оглавлению

==400

" La Bruyère. Caractères..., VI, 39. 7β Schick L. Un Grand Homme d'affaires au début du XVI· siècle, Jacob Fugger. 1957, p. 416. 79 См.: Vilar P. в кн.: L'Industrialisaion en Europe au XIXe siècle. P. p. Léon, Crouzet, Gascon, 1972, p. 423. "' Cavignac J. Jean Pellet, commerçant de gros, 1694—1772. 1972, p. 156, 12 апреля 1725г.

либо же чистый случай заставил их встретиться там. Им сказали: "Вы хотите воды? Черпайте!" И они стали черпать» ⁷⁷.

Не будем также думать, что столь часто подвергавшаяся обличению максимизация прибыли и доходов объясняет все поведение купцов-капиталистов. Конечно, существует столь часто повторяемое высказывание Якоба Фуггера-Богача, который в ответ на советы отойти от дел заявил, «что он намеревается зарабатывать деньги, покуда сможет это делать», до конца своей жизни ⁷⁸. Но это изречение, наполовину сомнительное, как все вообще исторические изречения, будь оно даже и абсолютно подлинным, характеризовало бы лишь одного индивида в какой-то момент его жизни, но не целый класс или целую категорию лиц. Капиталисты — это люди, и их поведение разнилось, как и у других людей: одни были расчетливы, другие были [азартными] игроками, одни были скупы, другие расточительны, одни гениальны, а другие самое большее «счастливчики». Некий относящийся к 1809 г. каталонский памфлет, утверждавший, что «негоциант смотрит лишь на то и лишь то принимает во внимание, что может увеличить его капитал, неважно каким путем»⁷⁹, нашел бы тысячи подтверждений в переписке негоциантов, доступной нашим глазам: не приходится сомневаться, они трудились, чтобы заработать деньги. Отсюда далеко до того, чтобы объяснять появление современного капитализма духом наживы или экономии, рассудком либо вкусом к рассчитанному риску. Жан Пелле, этот купец из Бордо, по-видимому, имел в виду свою беспокойную жизнь делового человека, когда писал: «В коммерции большие прибыли создаются в спекуляциях» ⁸⁰. Да, но у этого любителя риска был брат, принадлежавший к числу благоразумнейших, и оба создали [крупные] состояния — и осмотрительный, и неосторожный.

Однозначное, «идеалистическое» объяснение, делающее из капитализма воплощение определенного типа мышления, всего лишь увертка, которой воспользовались за неимением лучшего Вернер Зомбарт и Макс Вебер, чтобы ускользнуть от [признания] мысли Маркса. По справедливости мы не обязаны следовать за ними. Тем не менее я вовсе не считаю, что в капитализме все материально, или все социально, или все есть общественное отношение. Вне сомнения, остается, на мой взгляд, одно: он не мог выйти из одного [сугубо] ограниченного истока. Свое слово сказала здесь экономика; свое слово — политика; свое слово — общество; свое слово сказали и культура, и цивилизация. А также и история, которая зачастую была последней инстанцией, определяющей соотношение сил.

ТОРГОВЛЯ НА ДАЛЬНИЕ РАССТОЯНИЯ, ИЛИ ГЛАВНЫЙ ВЫИГРЫШ

Несомненно, торговля на дальние расстояния играла в генезисе торгового капитализма главную роль, она долгое время была его костяком. Истина банальная, но которую приходится сегодня утверждать наперекор всему, ибо общее мнение современных

==401

" Les Mémoires de Jean Maillefer, marchand bourgeois de Reims (1611—1684). 1890, p. 179. 82 Mably. Œuvres. XIII: Du commerce des grains, p. 291—297. 83 Say J.-B. Cours complet d'économie politique. 1828, I, p. 176. " См.: Heers J. в кн.: "Revue du Nord", janvier 1964, p. 106— 107; Mathias P. The First industrial nation, an economic history of Britain, 1700—1914. 1969, p. 18. 86 Liitge P. Deutsche Sozial- und Wirtschaftsgeschichte. 1966, S. 294. м Braudel F. Médit..., l, p. 386. '7 Goubert P. Louis XIV et vingt millions des Français.1966. 88 Otte E. Das Genuesische Unternehmertum und Amerika unter den Katolischen Königen.—"Jahrbuch für Geschichte von Staat, Wirtschaft und Gesellschaft Lateinamerikas". 1965, Bd. 2, S. 30—74.

историков часто оказывается ей враждебно. По мотивам как убедительным, так и не очень убедительным.

Мотивы убедительные таковы: вполне очевидно, внешняя торговля (это выражение встречается уже у Монкретьена, который противопоставляет ее торговле внутренней)—это вид деятельности, затрагивающий лишь меньшинство [населения]. Никто не станет против этого возражать. Если Жан Майефер, богатый реймсский купец, бахвалился, когда писал одному из своих голландских корреспондентов в январе 1674 г.: «И не думайте даже, что рудники Потоси стоят прибылей от добрых старых вин наших [реймсских] холмов и холмов Бургундии» ⁸¹, то аббат Мабли рассудительно утверждал: «Торговля зерном лучше, чем Перу» ⁸ . Имеется в виду: она имеет больший вес в [общем] балансе, она представляет большую массу денег, чем производимый в Новом Свете драгоценный металл. Жан-Батист Сэ, дабы сильнее поразить читателя, предпочел в 1828 г. говорить о «французских сапожниках, [что] создают больше стоимости, нежели все рудники Нового Света» ⁸³.

Историкам не составит никакого труда проиллюстрировать эту хорошо установленную истину своими собственными наблюдениями, но не всегда я согласен с их выводами. Жак Хеерс, говоря о XV в, в Средиземноморье, вновь повторил в 1964 г., что в торговых перевозках первенство принадлежало зерну, шерсти, соли, следовательно, некоторому количеству ближних торговых операций, а не пряностям или перцу. Питер Матиас с цифрами в руках установил, что накануне промышленной революции внешняя торговля Англии очень намного уступала торговле внутренней ⁸⁴. Точно так же В. Магальяйс-Годинью во время обсуждения своей докторской диссертации в Сорбонне охотно согласился с Эрнестом Лабрусом (задавшим ему вопрос), что сельскохозяйственный продукт Португалии превосходил по стоимости торговлю на дальние расстояния перцем и пряностями. В том же духе и Фридрих Лютге, всегда старающийся свести к минимуму значение открытия Америки в краткосрочном плане, утверждает, что межрегиональная торговля в XVI в. применительно к Европе стократно превосходила тоненькую струйку обменов, начавшихся между Новым Светом и Севильей ⁸⁵. И он тоже прав. Я сам писал, что зерно в морской торговле на Средиземном море в XVI в. составляло более миллиона центнеров, т. е. меньше 1 % потребления народов этого региона, следовательно, ничтожный [объем] перевозок в сравнении со всем производством зерновых и локальной торговлей ими ⁸⁶.

Одни эти замечания могли бы показать, будь в том нужда, что нынешняя историография стремится изучать судьбы большинства, те, что забывала историография прошлых времен: судьбы крестьян, а не сеньеров, судьбы «20 миллионов французов», а не Людовика XIV . Но это не обесценивает историю меньшинства, которое зачастую могло играть более решающую роль, нежели эти массы людей, или имуществ, или товаров, огромные, но инертные ценности. Энрике Отте вполне может доказывать в солидной статье ⁸⁸, что в новой Севилье, которая возродилась ради своего американского призвания,

==402

⁸⁹

Dobb M. Studies in the development of capitalism. 4th ed. 1950, p. 109 f., 191 f. '° A. N., G 7,1865,75. '" Mauruschat H. H. Gewürze, Zucker und Salz im vorindustriellen Europa. Цит. в кн.: Abel W. Einige Bemerkungen zum Land-Stadtprobleme im Spätmittelalter, S. 25.

испанские купцы представляли больший объем деловых операций, нежели тот, каким ворочали генуэзские купцы-банкиры. Это не меняет того, что именно эти последние создали трансокеанский кредит, без чего был бы почти невозможен торговый кругооборот «Пути в Индии». Они разом оказались там в положении сильного, обладая свободой действовать и вмешиваться в дела на севильском рынке так, как они пожелают. В прошлом, как и ныне, история принимала решения отнюдь не в соответствии с благоразумными правилами всеобщего избирательного права. И существует много доводов, чтобы объяснить, как явление, представляющее меньшинство, могло возобладать над большинством.

Прежде всего, торговля на дальние расстояния, Fernhandel немецких историков, создавала группы торговцев на дальние расстояния (Fernhändler), всегда бывших особыми действующими лицами. Морис Добб ⁸⁹ хорошо показывает, как они вклинивались в кругооборот между ремесленником и далеким сырьем — шерстью, шелком, хлопком... Сверх того они вклинивались между законченным продуктом и продажей названного продукта где-то вдалеке. Парижские крупные галантерейщики — по правде говоря, Fernhändler — объясняли это в 1684 г. в пространной жалобе королю на суконщиков, каковые будто бы желали запретить им продажу шерстяных тканей, разрешение на которую они получили за два десятка лет до этого в воздаяние за свое участие в создании новых больших мануфактур. Галантерейщики объясняли, что они-де «поддерживают и дают возможность существовать не только суконным мануфактурам, но еще и всем прочим галантерейным [читай: шелковым] мануфактурам Тура, Лиона и иных городов королевства» ⁹⁰. А сверх того они объясняли, как своими инициативами и продажами создали такие суконные мануфактуры на английский и голландский манер в Седане, Каркассонне и Лувье. Сбывая их продукцию за границей, одни обеспечивая их снабжение испанской шерстью и прочим сырьем, они-де и в настоящее время поддерживают их деятельность. Как можно лучше сказать, что эта промышленная жизнь находилась в их руках?

Что еще попадало в руки импортера-экспортера, так это богатства далеких стран: шелк Китая или Персии, перец Индии или Суматры, корица Ланки (Цейлона), гвоздика Молуккских островов, сахар, табак, кофе Островов [Индийского океана и Карибского моря], золото области Кито или внутренних районов Бразилии, серебряные слитки, чушки и монеты Нового Света. В этой игре купец, занятый торговлей на дальние расстояния, захватывал «прибавочную стоимость», как произведенную трудом на рудниках и на плантациях, так и созданную тяжкой работой примитивного крестьянина Малабарского побережья или Индонезии. Повторим: при крохотных объемах товара. Но когда читаешь у одного историка ⁹¹, что 10 тыс. центнеров перца и 10 тыс. центнеров прочих пряностей, какие примерно потребляла Европа до Великих открытий, обменивались на 65 тыс. килограммов серебра, что было эквивалентно 300 тыс. тонн ржи, способных прокормить полтора миллиона человек, то позволитель-

==403

Валтасар Суарес — Симону Руису, 26 февраля 1591 г. Архив Руисов, Вальядолид. " Encyclopedia Britannien. 1969, XIII, р. 524. 94 Savary des Bruslons. p. cit., V, col. 668. 5 Москва, ЦГАДА, Александр Бакстер — Воронцову, 50/6, 1788.

но задаться вопросом, не слишком ли легко недооцениваются экономические последствия торговли предметами роскоши.

Тем более что тот же автор дает очень конкретное представление о доходах от этой торговли: килограмм перца, стоивший при производстве в Индии 1—2 грамма серебра, достигал цены 10—14 в Александрии, 14—18 в Венеции и 20—30 граммов в потребляющих его странах Европы. Торговля на дальние расстояния наверняка создавала сверхприбыли: разве она не играла на [разнице] цен на двух удаленных один от другого рынках, предложение и спрос на которых, не имея представления друг о друге, соединялись лишь с помощью посредника? Требовалось множество не связанных друг с другом посредников, чтобы вступила в игру рыночная конкуренция. Но ведь если она в конечном счете начнет свою игру, если в один прекрасный день сверхприбыли с этого маршрута исчезнут, их возможно будет вновь найти на других маршрутах и в связи с другими товарами. Если перец делался общедоступен, он утрачивал свою цену, и кофе, чай, индийские хлопчатые ткани предлагали себя в качестве преемников чересчур постаревшего властелина. Торговля на дальние расстояния — это был риск, но в еще большей мере — из ряда вон выходящие прибыли. Часто, очень часто это означало выигрыш в лотерею. Даже на зерне, которое не было «королевским» товаром, достойным крупного негоцианта, но которое при определенных обстоятельствах таким товаром становилось, например во время голода. В 1591 г. голод в Средиземноморье означал поворот на юг для сотен северных парусников, груженных пшеницей или рожью, засыпанной прямо в трюмы навалом. Крупные купцы, не обязательно специалисты по торговле зерном, а вместе с ними великий герцог Тосканский, провели показательную операцию. Несомненно, чтобы отвлечь парусники Балтики от их обычных путей, они должны были дорого заплатить за свои грузы. Но продали-то они их в изголодавшейся Италии на вес золота. Завистники утверждали, что прибыль составила 300 % у таких очень крупных купцов, как Шименесы, португальцев, обосновавшихся в Антверпене и вскоре оказавшихся в Италии ⁹².

Мы говорили уже о португальских купцах, нелегально добиравшихся в Потоси или Лиму через бескрайние пространства Бразилии или более удобной дорогой — через Буэнос-Айрес. Доходы их бывали фантастическими. Русские купцы в Сибири получали громадные прибыли, продавая пушнину китайским покупателям либо официальным путем, т.е. южнее Иркутска, на поздно созданной ярмарке в Кяхте ⁹³ (она позволяла учетверить капитал за три года), либо путем подпольной торговли, и тогда доход будто бы увеличивался вчетверо ⁹⁴. Были ли то [просто] россказни? Но разве же англичане не начали тоже грести серебро лопатой, когда догадались о возможности добиться морским путем такого же соединения пушнины канадского севера и китайских покупателей? ⁹⁵ Другим местом встречи с удачей была Япония первых десятилетий XVII в., долговременное заповедное поле деятель-

==404

⁹⁶

Boxer C. R. The Great Ship from Amacon. 1959, p. 15— 16. Шуазель ЭтьенФрансуа, герцог (1719—1785) — министр иностранных дел Франции в 1758— 1770гг. (в 1761— 1766 гг.— также морской и военный министр.) — Прим. перев. 97 Beliardy, Abbé de. Idée du commerce. B. N., Fr., 10759, f° 310 v". 9β Gemelli Caren G. F. Voyage autour du monde. 1727, IV, p. 4. 99 Lombard D. Le Sultanat d'Atjéh au temps d'Iskandar Muda, 1607—1636. 1967, p. 113. ""' Mandelslo J. A. Voyage aux Indes rientales. 1659, II, p. 346. ·* То есть снизка медных монет с квадратным отверстием в центре.— Прим. перев.

ности португальцев. Каждый год каррака из Макао — «торговый корабль» (а пао do trato) — доставляла в Нагасаки до 200 купцов, которые жили в Японии 7—8 месяцев, тратя деньги] без счета, до 250—300 тыс. таэлей, «чем весьма пользовалось японское простонародье и что было одной из причин весьма дружественного его к ним отношения» ⁹⁶: простонародье подбирало крохи от пиршества. Точно так же рассказывали мы [и] об ежегодном плавании галиона из Акапулько в Манилу. Здесь тоже два не связанных друг с другом рынка, продукты которых фантастически росли в цене при пересечении океана в том или другом направлении, осыпая золотым дождем несколько человек, что одни только извлекали выгоду из таких больших различий в ценах. «Купцы Мексики,— утверждал современник Шуазеля * аббат де Белиарди,— суть единственные, кто заинтересован в поддержании сей торговли [плавания галиона] из-за сбыта товаров Китая, каковой сбыт им позволяет ежегодно удваивать деньги, кои они там используют... Сия торговля ныне производится [в Маниле] весьма малым числом негоциантов, кои за свой счет доставляют товары Китая, каковые они затем отправляют в Акапулько в обмен на пиастры, что им присылают» . По словам одного путешественника, в 1695 г., перевозя ртуть из Китая в Новую Испанию, наживали 300 % ⁹⁸.

Эти примеры, перечень которых можно было бы при желании продолжить, показывают, что во время труднодоступной и нерегулярной информации одно только расстояние уже само по себе создавало обыденные и повседневные условия для извлечения сверхприбыли. Разве не утверждал один китайский документ 1618 г.: «Коль скоро сия страна [Суматра] отдаленная, те, кто туда направляются, получают двойную выгоду» "? Когда Джованни Франческо Джемелли во время своего кругосветного путешествия перевозил от гавани к гавани тот или иной товар, всякий раз заботливо выбранный с тем, чтобы он изменял свою цену по прибытии и щедро покрывал бы дорожные расходы путешественника, он, конечно же, всего лишь следовал практике встречавшихся [ему] в пути купцов. Выслушаем в 1639 г. одного европейского путешественника ^ί00, возмущенного способом, каким обогащались яванские купцы: они, говорит он, «являются в город Макассар и в Сурабайю за рисом, каковой они там покупают за одну связку кайшас (sata de caixas)** гайтанами, и, перепродав его, извлекают двойную прибыль. В Балабуане они закупают... [кокосовые] орехи по тысяче кайшас за сотню, а сбывая их в розницу в Бантаме, продают восемь кокосов за 200 кайшас. Они покупают там также масло этого плода. Они скупают соль Иоартама, Герричи, Пати и Ивамы. 800 гантанов обходятся в 150 тыс. кайшас, а в Бантаме три гантана стоят 1000 кайшас. Большое количество соли они доставляют на Суматру». Для понимания смысла этого текста точное значение гантана, меры емкости, несущественно. Читатель узнает мимоходом кайшас — монету китайского типа, распространенную в Индонезии; сата (sata) — это, вероятно, снизка из тысячи кайшас. Интереснее было бы зафиксировать перечисленные пункты снабжения и

==405

"" Galiani F. Dialogues sur le commerce des bleds. Éd. F. Nicolini, 1959, p. 178—180, 252. 102 Симон Руис — Бальтазару Суаресу, 24 апреля 1591 г. Архив Русов, Вальядолид. 103Defoe D. Op. cit..Il, p. 149 sq.

измерить расстояния до бантамского рынка. В качестве примера: между Бантамом и Макассаром больше 1200 километров. Однако разница между закупочной и продажной ценой такова, что прибыль за вычетом транспортных расходов не могла не быть значительной. И заметим мимоходом, что речь там идет не о драгоценных товарах малого веса, на которые Я.-К. Ван Люр указывал как на [предмет] типичной для Дальнего Востока торговли на дальние расстояния. Речь шла о продовольственных товарах, во ввозе которых постоянно нуждались острова пряностей, даже если их привозили издалека.

Последние доводы, без сомнения, самые лучшие: говорить, что с коммерческой точки зрения зерно в Португалии значило больше, чем перец и пряности, не вполне точно. Ибо перец и пряности целиком проходили через рынок, тогда как стоимость произведенного, но не продававшегося зерна оценивает лишь воображение историка. Это зерно лишь в незначительной части проходило через рынок, подавляющая его часть уходила на собственное потребление. С другой же стороны, зерно, пущенное в продажу, приносило крестьянам, земельным собственникам и перекупщикам лишь небольшой доход, к тому же распыленный между множеством рук, как то отмечал еще Галиани ¹⁰¹. И значит, заметим попутно, совсем не было накопления или оно было невелико. Симон Руис, одно время ввозивший бретонскую пшеницу в Португалию, вспоминал об этом с раздражением ¹⁰²: Основная доля прибыли, утверждал он, уходила при этом перевозчикам, настоящим рантье торговли. Вспомним также размышления Дефо о внутренней английской торговле, восхитительной потому, что она проходит через большое число посредников, которые все получают по дороге немного этой манны небесной. Но очень немного, ежели судить по примерам, которые приводит по этому поводу сам Дефо ¹⁰³. Неоспоримое превосходство торговли на дальние расстояния (Fernhandel) заключалось в концентрации, которую она позволяла и которая делала из нее не имевший равных двигатель быстрого воспроизводства и быстрого увеличения капитала. Короче говоря, приходится соглашаться с немецкими историками или с Морисом Доббом, которые рассматривали торговлю на дальние расстояния в качестве главного орудия создания торгового капитализма, а также создания торговой буржуазии.

¹⁰⁴

Об излагаемых далее подробностях см.: Вес Ch. Les Marchands écrivains à Florence, 1375—1434. 1967, p. 383 sq.

ОБУЧАТЬСЯ, ОВЛАДЕВАТЬ ИНФОРМАЦИЕЙ

Не бывало также торгового капитализма без ученичества, без предварительного обучения, без ознакомления со средствами, весьма далекими от примитивизма. Флоренция с XIV в. организовала светское обучение ¹⁰⁴. По словам Виллани, в 1340 г. в начальных школах (a botteghuzza) обучалось грамоте от 8 до 10 тыс. детей, мальчиков и девочек (город в то время насчитывал меньше 100 тыс. жителей). Именно в botteghuzza, которую держал Маттео, учитель грамматики, «у входа на мост возле [церкви] Святой Троицы» («a/ pie

==406

• Элий Донат — римский грамматик IV в. н. э. Его изложение учения о частях речи было главным пособием при обучении латыни в средние века.— Прим. перев. * Брунеллески Филиппе (1377—1446) — флорентийский скульптор и инженер, один из основателей архитектуры итальянского Возрождения. Гиберти Лоренцо (ок. 1381—1455) — флорентийский скульптор и ювелир, представитель раннего Возрождения.— Прим. перев. 105 Ehrenberg R. Das Zeitalter der Fugger. 1922, I, S. 273, Anm. 4. 106 Palewski J.-P. Histoire des chefs d'entreprise. 1928, p. 103 sq. 107 Davis R. Aleppo and Devonshire Square. 1967, p. 66.

del ponte a Santa Trinità»), и был в мае 1476 г. отведен Никколо Макиавелли, чтобы обучаться чтению по сокращенному варианту учебника грамматики Доната *— это сочинение тогда называли Донателло. Из этих 8—10 тыс. детей 1000—1200 шли затем в школу более высокой ступени, созданную специально для будущих купцов. Ребенок оставался там до пятнадцати лет, изучая арифметику (algorismo) и счетоводство (abbaco). Пройдя эти «технические» курсы, он уже был способен вести свои бухгалтерские книги, которые мы можем сегодня листать и которые надежно фиксируют операции по продаже в кредит, комиссионерские, расчеты с рынка на рынок, раздел доходов между участниками компаний. Мало-помалу практическое ученичество в лавке завершало образование будущих купцов. Некоторые из их числа порой обращались к «высшему» образованию и отправлялись, в частности, штудировать право в Болонском университете.

Так что практическое обучение иной раз сочеталось у купца с подлинной культурой. Во Флоренции, что вскоре станет Флоренцией Медичи, никто не будет удивляться тому, что купцы — друзья гуманистов, что некоторые среди них [сами] хорошие латинисты, что они хорошо пишут и любят писать, что «Божественную комедию» они знают от корки до корки, так что ударяются в реминисценции в своих письмах, что они создали успех «Ста новеллам» («Cento Novelle») Боккаччо, что они полюбили изысканное сочинение Альберта «О семье» («Delia Famiglia»), что они борются за новое искусство, за Брунеллески против средневекового Гиберти **,— в общем тому, что купцы несут на своих плечах значительную долю той новой цивилизации, представление о которой вызывает у нас слово «Возрождение». Но то было также и заслугой денег: одна привилегия привлекала другие. Говоря о Риме, Рихард Эренберг утверждал, что там, где живут банкиры, обитают и художники ¹⁰⁵.

Не будем представлять себе всю купеческую Европу в соответствии с этой моделью. Но практическое и техническое обучение становилось необходимым повсюду. Жак Кёр обучался в лавке своего отца, и в еще большей мере — во время плавания на борту нарбоннской галеры, доставившей его в 1432 г. в Египет, что, по-видимому, решило его судьбу ¹⁰⁶. Якоб Фуггер (1459—1525), тот, которого будут называть «Богачом» (der Reiche), попросту гениальный, обучался в Венеции двойной бухгалтерии (partita doppia), в те времена практически не известной в Германии. В Англии XVIII в. срок] ученичества в крупной торговле составлял в соответствии со статутами семь лет. Сыновья купцов или младшие отпрыски знатных семейств, предназначавшиеся для занятий ремеслом негоцианта, зачастую проходили стажировку на Леванте, в Смирне, где их опекал английский консул и где они с самого своего вступления в игру оказывались заинтересованы в торговых прибылях, которые на этом рынке считались, справедливо или нет, самыми высокими в мире ¹⁰⁷. Но уже в XIII в. ганзейские города отправляли учеников купцов в свои дальние конторы.

==407

Короче говоря, не будем недооценивать знания, какие надлежало приобрести: установление закупочных и продажных цен, расчет себестоимости и денежного курса, соотношение мер и весов, вычисление простых и сложных процентов, умение подготовить примерную смету операции, обращение с монетой, векселями переводными, векселями простыми, кредитными документами. В целом дело немалое. Иной раз опытные купцы даже испытывали потребность «обновить знания», как сказали бы мы. Впрочем, когда видишь шедевр, каким являются бухгалтерские книги XIV в., невольно испытываешь восхищение перед прошлым. Сегодня каждое поколение историков в масштабе всего мира, пожалуй, дает только двух-трех специалистов, способных разобраться в этих объемистых реестрах, и специалисты эти к тому же должны были в одиночку учиться читать и интерпретировать их. Неоценимой оказывается в этом деле помощь торговых руководств той эпохи, начиная с труда Пеголотти (1340 г.) и до «Совершенного негоцианта» Жака Савари (1675 г.), (который [к тому же] не был последним). Но их было бы недостаточно для такого ученичества особого рода.

Проще подступиться к торговой переписке, во множестве обнаруженной за последние годы, с тех пор, как позаботились ее поискать. За исключением некоторых, еще неловких венецианских писем XIII и XIV вв., торговая корреспонденция быстро достигает довольно высокого уровня, который она сохранит и в дальнейшем, ибо в этом уровне смысл

Аптекарь, ведущий свои счета. Фреска конца XV в. из замка Иссонь. фото Скала.

==408

¹⁰⁸

Изданы В. фон Кларвиллом: Klarwill V., von. The Fugger News-Letters. 1924— 1926, 2 vol. 109 Паоло да Чертальдо. Цит. в кн.: Вес С. Op. cit., p. 106. "° А. N.. А. Е., В' 623.

ее существования, оправдание дорогостоящего обмена этими сверхобильными письмами. Быть осведомленным значило еще больше, чем быть обученным, а письмо — это в первую голову информация. Операции, что интересуют обоих корреспондентов, высланные и полученные распоряжения, советы касательно отправки, или закупки, или продажи товаров, или платежные документы и т. п. составляли лишь часть ее. Непременно следовали полезные новости, сообщаемые на ушко: новости политические, новости военные, новости об урожае, об ожидаемых товарах. Корреспондент также тщательнейшим образом отмечает колебания цен товаров, наличных денег и кредита на своем рынке; в случае необходимости он сообщает о движении кораблей. Наконец, письмо обязательно завершают перечень цен и курсовые котировки, в большинстве случаев в постскриптуме; мы располагаем тысячами примеров тому. Взгляните также на сводку новостей, какую образуют «Фуггеровские известия» («.Fugger Zeitungen») ¹⁰⁸; это сообщения, которые аугсбургская фирма получала от целой серии заграничных корреспондентов.

Слабым местом этой информации была медлительность и ненадежность почты, даже в конце XVIII в. Настолько слабым, что серьезный купец в качестве предосторожности с каждым письмом всегда отправлял и копию предыдущего. Когда письмо приносит срочный заказ или важное конфиденциальное известие, «сразу же вызывай своего маклера» («subito habi il sensale»); совет этот, что в 1360 г. дал одному купцу другой ¹⁰⁹, действителен во все времена. Шар надо поймать на лету. И первым к тому условием было, конечно, получать и писать много писем, быть звеном многочисленных информационных сетей, которые сигнализировали в подходящий момент о выгодных делах и в не меньшей степени — о делах, коих следует избегать, как чумы. Граф д'Аво, посол Людовика XIV в Соединенных Провинциях, в 1688 г. внимательно следил за протестантами, которые, уезжая из Франции, не переставали стекаться сюда и три года спустя после отмены Нантского эдикта. Только что прибыл один из них, некий Монжино, «гигантского роста,— отмечает посол,— коего я полагаю гасконцем... Он вывез примерно 40 тыс. экю. Я говорил с ним нынче утром. Это человек, у коего много дел, он пишет день и ночь» . Я подчеркиваю эту последнюю фразу, неожиданную, но которая не должна была бы быть таковой: она дополняет традиционный, нарисованный Альберти образ купца «с пальцами, испачканными чернилами».

Тем не менее информация оставалась ненадежной. Обстоятельства изменялись, «медаль может обернуться [другой стороной] ». Ошибка в расчете, задержка почты — и купец оказывается перед утраченным шансом. Но что проку перебирать в памяти «выгодные дела, что мы упустили,— пишет своему брату Луи Греффюль 30 августа 1777 г. из Амстердама.— ...В торговой профессии надлежит смотреть не назад, но вперед, и ежели те, кто ею занимается, примутся анализировать прошлое, то не найдется ни одного, кто 100 раз не имел бы шанса составить состояние или ра-

==409

'" A.N., 61 AQ 4, f° 19. 112Ibidem. 113 A.N., 61 AQ .2, f°18, письмо от 18 декабря 1777 г. 114 Текст Паоло да Чертальдо. Цит. в кн.: Вес С. Op. cit., p. 106. Нынешний Катвейк-ан-Зе.— Прим. перев. " А. В., С. Р., Angleterre 532, f0 90—91, Бомарше — Верженну, Париж, 31 августа 1779 г.

зориться; а ежели в моем случае я затеял бы перечисление всех выгодных дел, кои я оставил [втуне], то было бы от чего повеситься» "¹.

Особенно плодотворной бывала та информация, которая не. очень-то разглашалась. В 1777 г. Луи Греффюль писал одному бордоскому купцу, своему компаньону по делу с индиго: «Помните, что, ежели о деле пройдет слух, мы с Вами окажемся в луже. С этим товаром будет как со многими другими: едва лишь возникает конкуренция, на этом деле ничего не заработаешь» "². 18 декабря того же года, когда американская война оборачивалась войной всеобщей, он писал: «Следовательно, всего важнее сделать невозможное, дабы наверняка и ранее кого бы то ни было иметь сообщение о том, что произойдет» "³. «Ранее кого бы то ни было. Если ты получаешь пачку писем для себя и для других купцов,— рекомендует «Трактат о добрых обычаях» («Trattato del buoni costumi»), автор которого сам был купцом,—прежде всего распечатывай свои. И действуй. Когда будут улажены твои дела, наступит время вручить остальным их почту» "⁴. Это было в 1360 г. Но вот в наши дни, в наших странах со свободной конкуренцией, как это всем известно, перед нами письмо, которое могли получить в 1973 г. немногие счастливчики (happy few), которым предлагали очень дорогостоящую и ценную подписку на несколько машинописных листков приоритетной информации каждую неделю: «Вы прекрасно знаете, что получившая огласку информация теряет 90 % своей ценности. Лучше знать [о вещах] на две или три недели раньше других»; от этого Ваши дела значительно «выиграют в надежности и эффективности». Наши читатели, «конечно же, не забудут, что они были первыми информированы о неминуемости отставки премьер-министра и о предстоящей девальвации доллара»!

Амстердамские спекулянты — мы говорили уже, насколько их игры зависели от новостей, истинных или ложных,— тоже придумали службу приоритетной информации. Обнаружилось это случайно в августе 1779 г., в момент паники, вызванной появлением французского флота в Ла-Манше. Вместо того чтобы пользоваться регулярной службой пакетботов, голландские спекулянты наладили сверхскоростную связь между Голландией и Англией на легких судах: отплытие из Катвейка около Скервенина *, в Голландии, и прибытие в Соулс возле Хариджа, в Англии, «где вовсе нет гавани, но только простой рейд, что совсем не влечет задержки». И вот рекордное время [доставки]: Лондон — Соулс: 10 часов; Соулс — Катвейк: 12 часов; Катвейк — Гаага: 2 часа; Гаага — Париж: 40 часов. Стало быть, 72 часа от Лондона до Парижа "⁵.

Оставляя в стороне спекулятивные новости, сведения, которые первыми желали узнать купцы былых времен, были те, что мы бы назвали краткосрочной конъюнктурой, а на языке той эпохи обозначалось как широта или узость рынка. Эти слова (заимствованные всеми языками Европы из жаргона итальянских купцов: larghezza и strettezza) выражали прилив и отлив конъюнктуры. Они диктовали разную игру, которую вы-

К оглавлению

==410

¹¹⁶

Буонвизи — Симону Руису. Цит. в кн.: Gentil da Silva J. Op. cit., p. 559. 117 Относительно этого продолжительного кризиса см. переписку Помпонна: A. N., А. Е., В1, Hollande, 619 (1669).

годно было применить в зависимости от рыночной ситуации: было ли там обилие или нехватка товаров, или наличных денег, или кредита (т. е. векселей). Буонвизи писали из Антверпена 4 июня 1571 г.: «Обилие наличных денег убеждает нас обратить свое внимание