Список хороших и плохих людей

Жил-был король. Он призвал двух человек выполнить для него задание. Одного он попросил составить список всех хороших людей в королевстве, другого — подготовить список всех плохих людей, и дал неделю сроку.

Через неделю оба вернулись и представили списки королю. Того, которому поручили составить список хороших людей, спросили:

— Разве ты не нашёл хороших людей в этом городе?

Он ответил:

— Нет, каждый — такой плохой! Не нашлось даже одного хорошего человека.

Затем спросили другого:

— Сколько плохих людей ты смог найти в этом плохом городе?

Он ответил:

— Нисколько, я не смог найти ни одного плохого человека. Каждый лучше меня. Только я плохой, и теперь я могу закончить список, — с этими словами он написал своё имя внизу листа. Таково правильное понимание вещей.

Кабир говорит: «Лишь тот, кто развил такой образ мыслей, может претендовать на любовь, уважение и близость Бога».

Спор о масле

Некая женщина из пастушеской касты привела в суд соседку.

— Ваша милость, — сказала истица, — эта женщина заняла у меня один висей (мера веса, около 22 кг) масла, но не только отказывается вернуть долг, но и вообще отрицает, что брала у меня масло.

— Ваша честь, — сказала соседка, — я держу двадцать коров. На что мне её масло? Да и где ей взять целый висей? Просто ей завидно, что я такая богатая, вот она и решила меня опозорить.

Отложив рассмотрение дела, Мариядей Раман отослал истицу и ответчицу домой и велел своим служителям залепить порог суда грязью. На другой день истица и ответчица снова пришли в суд. Ступив на порог, обе они выпачкали себе ноги.

Судья приказал внести два медных таза с одинаковым количеством воды.

Жалобщица, та, у которой было две коровы, хорошенько вымыла ноги, и половина воды у неё при этом ещё осталась. Владелица двадцати коров опорожнила весь таз, но так и не смогла отмыться.

— Сразу видно, — сказал Мариядей Раман, — что ответчица — женщина расточительная. Она вылила целый таз воды, но так и не смогла очиститься. Истица же сумела обойтись половиной воды, и ноги у неё чистые. Это доказывает её бережливость. Отсюда следует, что права жалобщица, а ответчица обманывает суд. Пусть же ответчица отдаст истице висей масла с надлежащими процентами и уплатит штраф.

Так была доказана вина ответчицы. Поистине: «Где яма, там и вода стоит».

Спор с гуру

Однажды на совете императорский гуру молвил:

— Нет большей услады на свете, чем вкушать еду на пирах нашего великого милосердного повелителя.

Вскочив со своего места, Тенали Раман возразил:

— Самая большая услада — справлять нужду после пира.

В тот же день, вечером, после окончания пиршества, он запер Кришну Деву Райю и его гуру в красиво разрисованном храме, где им негде было справить нужду.

Как только он их выпустил, оба поспешили облегчиться. После этого они радостно вздохнули и сказали:

— Ты прав, Тенали Раман.

Справедливая цена

Когда царь Ановширван путешествовал со своей свитой по стране, он попал в пустынную горную местность, в которой не было даже бедных пастушьих лачуг. Повар царя пожаловался:

— О великий повелитель! Ведь я здесь для того, чтобы услаждать твой вкус. А в кухонной палатке нет ни крупицы соли, без которой любая еда будет противна на вкус. О великий царь, что мне делать?

Ановширван ответил:

— Вернись в ближайшую деревню. Там ты наверняка найдёшь торговца, у которого есть в продаже соль. Смотри, чтобы не купить дороже, чем обычно.

— Великий царь, — удивился повар, — в твоих сундуках лежит больше золота, чем где бы то ни было на свете. Что за беда, если я заплачу за соль чуть-чуть дороже? Ведь такая мелочь не сделает тебя беднее.

Царь посмотрел серьёзно и сказал:

— Как раз из мелочей-то и возникают все несправедливости на свете. Мелочи как капли, из которых, в конце концов, образуется целое море. Все великие несправедливости начинались с мелочей. Так что иди и купи соли по обычной цене.

Среднеарифметическое число

Люди из одной компании хотели переправиться через реку, которая находилась на их пути. Поскольку предводителем компании был математик, они попросили его произвести расчёты глубины реки с тем, чтобы знать, можно ли её безопасно пересечь. Он измерил глубину реки и сказал им, что проблем не будет — они могут безопасно переправиться. Но некоторые, когда переправлялись, утонули.

Оставшиеся в живых спросили математика:

— В чём дело? Почему они не спаслись?

Он ответил:

— Сейчас проверю, нет ли какой-нибудь ошибки в моем расчёте.

После проверки он не нашёл ошибки. Его расчёты были правильны, и он ответил:

— Цифры, которые я получил при вычислении, точны.

Люди тогда спросили:

— Так в чём же причина, что некоторые утонули? Разреши нам взглянуть, как ты делал!

Он объяснил им, как делал замеры воды. В одном месте глубина была два фута, в другом только один фут, в третьем — три фута, а в других — по десять футов. После сложения всех замеров вместе он произвёл деление и получил среднее арифметическое число — четыре фута. А при глубине четыре фута каждый мог безопасно перейти пешком. Этот человек был математиком.

Итак, нам не следует полагаться на среднеарифметическое число. Нам необходимо выходить из положения лёгким путём, держа также в уме наиболее худший вариант, который может встретиться на нашем пути. Таким образом, мы всегда будем готовы к любым опасностям, которые подстерегают нас. Если мы пренебрегаем ими и полагаемся только на лучший исход, то терпим провал.

Старуха и горшки

Жила-была старуха. Пошла она однажды к горшечнику и купила четыре горшка. Дома поставила горшки на полку, а сама принялась печь лепёшки. Здоровья старуха была слабого, работать ей было трудно. Месит она тесто и думает о своей горькой доле. Вздохнула тяжело и говорит вслух:

— Был бы у меня сынок, пошёл бы он сейчас жать пшеницу.

Услышали её слова горшки, что стояли на полке, закачались, застучали друг о друга, будто переговариваясь. А старуха опять тяжело вздохнула. Тогда один горшок, который стучал громче всех, закачался ещё сильнее. И старуха вдруг услышала:

— Матушка, я пойду в поле жать пшеницу!

Осмотрелась старуха — никого нет. А голос раздается снова:

— Матушка, я пойду в поле жать пшеницу!

— Кто здесь? Кто это говорит? — удивилась старуха. А горшок соскочил с полки и вприпрыжку подкатился к старухе.

— Это я, матушка! Я!

Увидела старуха горшок, и все её морщинки засияли от улыбки:

— Да как же это ты, проказник, сможешь пшеницу жать?

— А вот посмотришь, матушка. Я вмиг управлюсь!

И горшок вприпрыжку выкатился из дома. Докатился он до дома деревенского старосты и закричал:

— Староста, староста! Возьми меня в работники, я буду пшеницу жать!

Посмотрел староста на горшок:

— Ишь ты, самого от земли не видно, а в работники наниматься хочет! — усмехнулся он. — Где уж тебе пшеницу жать? Убирайся-ка, покуда цел!

— А вот посмотришь, каков я! Укажи мне поле, на котором надо пшеницу жать!

Рассмеялся староста:

— Ты хоть и мал, да, видно, удал. Так и быть, иди в поле. У меня пятьдесят бигхов (12,5 га) земли под пшеницей. Посмотрим, как ты жнёшь.

Покатился горшок в поле. Но едва лишь он успел скрыться из глаз, как тотчас же вернулся обратно. Посмотрел староста: пшеница сжата и связана в снопы, а снопы уже лежат на гумне. Подивился он:

— Ну и чудеса! Дела хватило бы на многих работников, а тут один миг — и готово!

И обратился староста к горшку:

— Ну что ж, дружок, надо расплатиться с тобой за работу.

Подпрыгнул горшок и говорит:

— Обмолотишь пшеницу, тогда я и приду за расчётом. Дашь мне за работу горшок зерна.

Обрадовался жадный староста. Ведь это совсем даром! «Вот простак мне попался!», — подумал староста, а сам давай хитрить:

— Как, целый горшок пшеницы только за то, что поле сжал? Ну да ладно, что с тобой делать! Приходи после обмолота. Дам тебе горшок пшеницы.

Горшок ускакал.

Наступило время молотьбы. Пшеницу обмолотили, провеяли. Стал староста поджидать, когда к нему горшок пожалует. Глядит — а он уже катится. Подкатился и говорит:

— Староста, староста! Сыпь в меня пшеницу!

Стал староста насыпать пшеницу в горшок. Сыплет-сыплет, а доверху никак не наполнит. Прошёл час, другой, третий, а горшок всё ещё почти пуст! Всю пшеницу из амбара пришлось старосте выгрести, чтобы кое-как наполнить горшок. От жадности и злобы лица на нём нет: такой крохотный горшочек, а всю его пшеницу вместил — но молчит староста, рта не раскрывает. Да и что говорить? Сам же обещал!

Мимо проезжал крестьянин. Горшок окликнул его:

— Эй, братец, подвези меня до дома, коли не в тягость!

Взвалил крестьянин горшок на телегу и поехал. А когда подкатил он к дому старухи, горшок закричал:

— Матушка, отворяй! Я пшеницу привёз!

Отворила старуха дверь: перед ней горшок, доверху пшеницей насыпанный. Не успела она ничего сказать, глядь — а во всех кувшинах, горшках, в чулане и даже во дворе — везде полным-полно пшеницы.

На радостях старуха стала печь лепешки, да ненароком обожгла себе руку. Увидел это горшок, закачался:

— Довольно тебе, матушка, самой всё дела делать. Пора и отдохнуть. Пойду-ка я искать себе невесту. Женюсь, и будет тогда невестка помогать тебе.

И горшок отправился за невестой. Катится по дороге, подпрыгивает, вдруг он увидел — сидят люди, отдыхают. «Должно быть, со свадьбы возвращаются», — смекнул горшок.

Тут жених отошёл в сторону и стал словно искать чего-то. Догадался горшок, подкатился к жениху поближе и наполнился доверху водой. Увидел его жених, схватил. Но едва он дотронулся до горшка — тот так и прилип к его руке. Как ни старался жених оторвать горшок, все напрасно. А горшок и говорит:

— Дай, что попрошу, тогда отпущу!

Испугался жених, решил согласиться.

— Что тебе надо?

— Отдай мне невесту!

Ещё больше испугался трус-жених.

— Хорошо, — говорит, — согласен. Пойдём, бери мою невесту.

Отдал жених свою невесту горшку, и горшок пустился в обратный путь. Подкатился к своему дому и закричал:

— Матушка, открывай скорее! Твой горшок невесту привёл!

Отворила старуха дверь, смотрит — и верно, стоит горшок, а за ним невеста. Ввела её старуха в дом. И стали они жить весело и счастливо.

Как-то раз горшок говорит:

— Матушка, ты уж старая, трудно тебе сухой хлеб есть. Я буйволицу достану, чтобы она молоко нам давала.

И горшок покатился к дому старосты. Приглядел он хорошую буйволицу и прилип к её вымени. Буйволица стала брыкаться, бить ногой, но освободиться от горшка так и не смогла. Сорвалась она с привязи и бросилась бежать. Бежала она, бежала, да и остановилась как раз перед домом горшка. Закричал он:

— Матушка, отворяй скорее, я буйволицу привёл!

Старуха открыла дверь, буйволицу загнала во двор и привязала. Стали они все жить счастливо, в мире и любви. Буйволица давала молоко, невестка хлопотала по дому, а старуха жила в своё удовольствие. Горшок заботился, чтобы в доме ни в чём недостатка не было. Старуха любовалась, как подскакивает горшок, и ей казалось, будто это её собственный сыночек ползает по полу. Невестка иногда даже смеялась, глядя, как счастлива старуха. Горшок же днём оставался горшком, а по ночам превращался в человека. Три других горшка смотрели на всех с полки и постукивали друг о друга, словно радовались их счастью. А когда дул ветер, из горшков раздавались звуки, похожие на детский лепет.

Стать хорошей девочкой

Акшата была очень живым, беспокойным ребенком. Однажды её мама, не выдержав, сказала своей умной и сообразительной дочке:

— Посмотри, Акшата, как к вечеру я устала от тебя. Нужно придумать что-нибудь, чтобы ты не утомляла меня до такой степени.

— Да, мамочка, я сделаю всё, что ты хочешь, — согласилась девочка.

— Сейчас я тебя искупаю, а потом ты пойдёшь в свою комнату, тихонько посидишь в ней пять минут и всё это время будешь молиться Богу, чтобы он сделал тебя хорошей девочкой.

— Хорошо, я так и сделаю!

Акшата ушла в свою комнату, вернулась через пять минут и сказала:

— Мамочка! Я молилась. Я так не хочу, чтобы ты уставала, что молилась очень усердно.

Но на следующий день ничего не изменилось. Мама укорила Акшату:

— Дочка, а я думала, что ты молилась!

— Мамочка, я так горячо молилась! Но если Бог не сделал меня хорошей девочкой, значит, он или ничего не может со мной поделать, или я нравлюсь ему такой, какая есть.

Ствол дерева

У дороги стоял ствол засохшего дерева. Ночью прошёл мимо него вор и испугался — подумал, что это стоит, поджидая его, полицейский. Прошёл влюбленный юноша, и сердце его забилось радостно: он принял дерево за свою возлюбленную. Ребенок, напуганный сказками, увидав дерево, расплакался: ему показалось, что это привидение.

Но во всех случаях дерево было только деревом.

Мы видим мир таким, каковы мы сами.

Суд Муладевы

Есть на земле место сожжения трупов, называемое Бхутаваса. И жили там два бхуты (демона) — Карала и Уттала. Жену одного из них звали Дхумапрабха, а другого — Мегхапрабха. Оба бхуты всё спорили, чья жена лучше. Однажды они, гуляя со своими жёнами, увидели человека по имени Муладева, схватили его за руки и спросили:

— Какая из этих двух женщин прекраснее? Если скажешь неправду, убьём тебя.

А обе бабы были безобразные ведьмы, страшные, старые. Если сказать мужьям правду, то сожрут. Как же ответить? Муладева сказал:

— Для всякого на свете прекрасна только его возлюбленная, и никакая другая.

Когда царь хитрецов это сказал, его сейчас же отпустили.

Суд над Бирбалом

Однажды в беседе с падишахом Бирбал сказал:

— Владыка мира! Ежели я когда провинюсь, то пусть меня судят люди, которых я сам назначу.

Падишах согласился. Рад был визир, крепко верил он слову падишаха.

Вскорости падишах осерчал за что-то на Бирбала. Решил он визиря наказать — наложить на него штраф в несколько тысяч рупий. Проведал Бирбал о замысле падишаха и всё загодя обдумал.

Зовёт падишах Бирбала на суд.

— Бирбал! Недостойно ты поступил, и будет тебе за твою вину наказание — денежный штраф.

Бирбал не стал отпираться, повинился.

— Ну, раз ты и сам признаёшь свою вину, я накажу тебя непременно.

— Владыка мира! Сами вы не можете меня наказать, — напомнил Бирбал. — Придётся вам позвать судей, которых я назначу.

— Ладно. Выбирай панчаят (пятёрку — старейшин общины, разбирающих споры в общине или деревне), и я велю им судить тебя. Что они ни решат, я наперёд согласен.

— Моими судьями будут пятеро чамаров (члены касты кожевников, а также метельщиков, считавшейся самой низкой в индуистской кастовой системе). Я приму от них любое наказание.

Удивился падишах.

— Как! Разве могут вершить суд такие низкородные люди?! Почему ты не выбираешь ростовщиков, торговцев?

Но Бирбал стоял на своём: пусть судят чамары.

Созвали во дворец чамаров — пять старшин из пяти деревень. Падишах растолковал им, в чём Бирбал провинился, и велел его судить. Бедняги не ждали такой великой чести, обрадовались несказанно.

Стали судьи совет держать.

— Ну, други, — говорит один чамар, — Бирбал нас всегда гнёт и мнёт, как его душе угодно, а нынче он к нам в руки попался. Надо его так проучить, чтобы вовек не забыл.

— Присудим ему заплатить семь двадцаток да ещё одну десятку (двадцатка — двадцать рупий, десятка — десять рупий) сверх того, — молвил другой чамар.

— Эка ты куда хватил! — с опаской сказал другой судья. — Да ведь его хозяйство прахом пойдёт, пустим человека по миру. На нашей совести будут слёзы его детей. По мне так хватит с него и пяти двадцаток.

— Вах! Вот так пожалел! — подивился третий судья. — Да разве ж это мало?! Где он возьмёт такую уйму денег? И три двадцатки — целая мошна. Коли нет вашего согласия, то накиньте ещё десятку. И такие-то деньжищи отдать поди глаза на лоб полезут.

— Не согласный я с вами. Поменьше присудить надо, — сказал четвёртый чамар.

Пятый судья поддакнул четвёртому. Спорили они, спорили и порешили: пусть Бирбал заплатит две двадцатки и сверх того ещё десятку.

Потом старший из судей почтительно сложил руки и промолвил:

— Защитник бедных! Мы долго думали, держали совет промеж себя и в один голос порешили это дело. Коли приказать соизволите, то я оглашу приговор.

Падишах приказал огласить приговор.

— Благодетель наш милостивый! Велика вина господина визиря, и кара поделом быть должна — тяжкая. Мы и присудили ему кару — вовек не забудет: две двадцатки и сверх того десятку. И срок уплаты — одна неделя. Нелегко будет Бирбалу справиться с таким бременем, потому да будет наш взор к нему милостив.

Падишах в душе хвалил Бирбала за ум и хитрость. Отпустил он чамаров и, усмехаясь, пошёл к Бирбалу. Взглянул на него и вдруг расхохотался. Гнева как не бывало. «Назначенную чамарами кару — пятьдесят рупий — бери не бери, всё одно», — рассудил падишах и простил Бирбала.

В глазах падишаха провинность визиря была очень велика, а такие-то деньги для обоих были мелочью. Другое дело — бедные чамары. Они на тысячи и считать-то не умели. Как чамар ни трудись, как ни ломай спину, а больше чем сорок-пятьдесят рупий за год не соберёт. По своим доходам они и счёт ведут. Об этом-то и подумал Бирбал, когда назначал чамаров своими судьями.

Суд панчей

Давным-давно жил человек из племени киратов по имени Чукмиба. Был он не по годам умён и смекалист и потому, хоть и чтил обычаи старины, не больно считался с поверьями да приметами, почитая их за пустые бредни. После того как Чукмиба женился, вскорости должен был он, как это принято, совершить обряд дулан — отпустить жену погостить к её родным. А у них в деревне установился такой порядок: день, когда надлежало отправляться молодой в родительский дом, обычно определял местный звездочёт, пандит Джокхана. Поэтому и ждали соседи, что Чукмиба пригласит к себе досточтимого пандита, дабы испросить у него совета. Однако тот и не подумал обращаться к звездочёту. Чукмиба сам выбрал подходящий день, и с утра пораньше, захватив подарки для тестя и тёщи, они вместе с женой отправились в путь.

Узнали об этом соседи и только руками развели:

— Ну и дерзок этот Чукмиба! Смотри ты, своим умом хочет жить!

А пандит Джокхана, узнав, что Чукмиба с женой ушли, не посоветовавшись с ним, впал в страшную ярость и решил отомстить дерзкому парню. Недолго думая он бросился в погоню по горной тропе вслед за молодожёнами и очень быстро нагнал их. Как раз в это время жена Чукмибы захотела пить. Солнце стояло высоко, отчаянно припекая, и с каждым шагом жажда мучила женщину всё сильнее и сильнее. В конце концов молодая уселась под деревом и заявила, что не сдвинется с места до тех пор, пока ей не дадут напиться. Отправился Чукмиба за водой, да разве легко найти её в горах! Лазил, лазил парень, в конце концов увидел банановое дерево, сделал надрезы на стволе и стал собирать живительный сок, чтобы напоить им жену. Тем временем коварный Джокхана, приняв образ Чукмибы, приблизился к молодой женщине и протянул ей кувшин с водой.

— Вот, попей жёнушка! Да и в путь пора, а то нам ещё целый день идти.

Утолила жажду молодая и зашагала вместе с мужем дальше. И невдомёк ей было, что шёл с ней рядом теперь не Чукмиба, а хитрый пандит, колдовством своим превратившийся в её мужа.

А Чукмиба собрал сок из ствола банана и заторопился к тому месту, где оставил жену. Добежал до дерева, под которым она сидела, смотрит, а там никого нет. Долго Чукмиба кричал и звал жену, но отвечало ему только горное эхо.

«Должно, так измучилась бедняжка от жажды, что не выдержала и бросилась со скалы», — подумал Чукмиба и взглянул на небо, ища там коршунов, первых вестников смерти. Но небо было чистое. «Слава богу, стервятники не кружат, значит, жена моя жива! Поднимусь-ка я на вершину, оттуда наверняка увижу её, где бы она ни была».

Чукмиба вскарабкался на ближайшую гору, осмотрелся и вдруг далеко внизу на дороге увидел двух путников.

— Эге, да никак кто-то похитил мою жену! — вскричал он в гневе. — Ну, погоди, негодяй, далеко тебе всё равно не уйти! — И парень бросился догонять шагавших по дороге. Он бежал очень быстро, и не прошло и часа, как он нагнал свою жену и пандита. Когда Чукмиба был уже настолько близко, что мог рассмотреть лица людей, он вдруг в изумлении застыл на месте: его жена шла об руку… с ним самим!

У бедного кирата даже в глазах зарябило. Уж не сон ли ему видится? А может, он и вовсе с ума спятил? Сорвал Чукмиба листок титепати (растение с очень горьким соком) и принялся жевать его. Во рту до того горько стало, что Чукмиба еле отплевался. Поглядел опять на идущих: точно, он с женой по дороге шествует. Да что же происходит, на самом деле?! Опять потряс головой, потом сорвал стебелёк танде-джахара, размял в пальцах и поднёс к носу. Тьфу! Вонь такая, что дух перевести невозможно! Значит, точно, не сон всё это и не видение! «Выходит, кто-то принял мой образ и обманул жену, а она, бедняжка, даже и не подозревает этого», — подумал Чукмиба и опять бросился вслед уходящим.

Очень скоро он нагнал их, схватил жену за руку и закричал:

— Ну-ка взгляни хорошенько, с кем ты идёшь?

Оглянулась молодая, видит, за руку её ещё один Чукмиба держит! Тут уж она глаза выпучила и язык у неё отнялся.

— А ну иди за мной, не видишь разве, что это плут и обманщик! — кричит Чукмиба.

— Да не слушай его, жёнушка, он сам надуть тебя хочет! — завопил в ответ Джокхана.

— Ах ты, мерзавец! — взорвался Чукмиба. — Я — законный муж этой женщины, а не кто-нибудь ещё!

С этими словами кират размахнулся и влепил здоровенную оплеуху хитрому пандиту. А тот не долго думая залепил ему ответную. Тогда кират схватил Джокхану за волосы и ткнул его лицом в скалу, но пандит вцепился противнику в горло, пытаясь задушить его. Неизвестно, чем кончилась бы эта драка, не появись тут вдруг божество, которое обитало в здешних горах.

— Что за шум в моих владениях?! — вскричало божество. — Остановитесь-ка да расскажите толком, что тут случилось и чего вы не поделили?

Джокхана вытер кровь с лица и поспешил сказать первым:

— Я шёл со своей женой по этой дороге. Вдруг подбежал этот мерзавец, схватил её за руку и потащил за собой…

— Да врёт он всё, это моя жена! — перебил его Чукмиба. — Мы с ней только-только поженились и отправились к её родителям. По дороге она захотела пить, я ушёл искать воду, а тем временем этот негодяй, приняв мой образ, похитил у меня жену. Так как же мог я не всыпать ему?

Выслушав их, божество сказало:

— Оба вы утверждаете, что женаты на этой женщине. И она не может рассудить, кто из вас настоящий муж потому, что вы похожи друг на друга как две капли воды. Но есть способ установить правду… — и божество показало на кувшин с тонким длинным носиком. — Видите этот кувшин? Так вот, кто из вас сумеет пролезть через его носик, тот и есть настоящий муж этой женщины.

«Ну, это для меня пустяк», — обрадовался Джокхана, мигом превратился в червя и без труда пролез через тонкий носик кувшина.

Когда настала очередь Чукмибы, тот сказал:

— Вот так правосудие! Да разве простому смертному пролезть через носик кувшина! Я — обыкновенный человек, не искушённый в колдовстве, и потому моими судьями могут быть только обыкновенные люди. Я требую суда панчей.

Согласилось божество, и отправились все к панчам в ближайшую деревню. Когда собрались старейшины, божество обратилось к их главе — мукхию.

— Вот эти двое, — сказало оно, показывая на Чукмибу и Джокхану, — подрались из-за этой женщины. Они так похожи друг на друга, что женщина сама не может решить, кто же из них её настоящий муж. Спорящие — люди, поэтому им нужен ваш суд.

Тут Джокхана и Чукмиба стали доказывать панчам своё право на женщину. Выслушали их панчи и, узнав, что Джокхана пролез через носик кувшина, а значит, сведущ в колдовстве и может принять облик другого, решили дело в пользу Чукмибы. Так панчи вернули Чукмибе жену и доказали, что людской суд — самый правый.

Судьба учителя

Некоторое время назад один школьный учитель очень заболел и во время этой болезни находился в бессознательном состоянии. Тогда он увидел двух человек перед собой, которые сообщили ему:

— Мы пришли сказать тебе, что ты умрёшь и снова вернёшься в этот мир на тридцать лет. Есть один король, который очень много медитирует, читает много молитв и выполняет много разных вещей, но у него нет ребёнка, а он хочет иметь его. И чтобы выполнить его желание, а по карме судьбы он не имеет ребёнка, ты будешь рождён там, и следующие тридцать лет можешь радоваться как ребёнок короля.

Но учитель возразил:

— У меня есть свои дети, есть жена. Как я оставлю их без присмотра, кому я должен поручить их? Это большая проблема.

Тогда они сказали:

— Не беспокойся об этом. Это наша обязанность уладить все дела. Мы не позволим им страдать. Мы даже предоставим им лучшие условия, нежели ты дал им до сегодняшнего дня.

И они предложили следующее:

— Если ты желаешь посмотреть дворец, мы можем доставить тебя туда.

— Хорошо, — согласился учитель.

Сразу же они привели его в большой дворец, где на полу лежали ковры и подушки и много других красивых вещей. Кругом была такая красота, что он согласился:

— Ладно, я хотел бы остаться здесь.

Мужчины показали ему бумагу и сказали:

— Всё в порядке, подпиши эту бумагу.

Когда он начал подписывать, то увидел, что имя на бумаге было другое — Джагад Сингх. И он сказал:

— Это не моё имя, моего имени нет здесь. Это чьё-то другое имя.

Они взглянули на лист и ответили:

— О, извините, мы ошиблись, — и затем оставили его.

В тот же самый день человек с таким именем, живший на той же улице в другом доме, умер. Итак, это был тот человек, которого доставили во дворец короля.