История развития расстановок

Группы и семинары Центра современных системных расстановок. 58

Современные системные расстановки: история, философия, технология. 59

Работа с генограммой и семейной историей. 61

Расстановочная работа с темами бизнеса, профессии, финансов. 62

Расстановочная работа с фигурками и предметами. 63

Группы повышения квалификации для расстановщиков и опытных клиентов. 65

О распространении текста этой статьи

Текст этой статьи может свободно распространяться в некоммерческих целях при соблюдении всех следующих условий:

· Указание фамилии и имени автора, полного названия статьи, адреса (активной ссылки) сайта автора www.constellations.ru.

· Сохранение авторского текста. Статья может быть скопирована либо полностью, либо частично (цитата в кавычках с указанием автора и названия статьи)

Не разрешается использование фрагментов текста данной статьи для компиляций и пересказов. Если Вы размещаете текст как файл для скачивания, не разрешается его редактирование, в т.ч. удаление информационного приложения.

По всем вопросам об использовании текста, а также для приобретения напечатанной брошюры обращайтесь, пожалуйста, к автору по электронной почте [email protected] .

Благодарности

Я сердечно благодарю офис Hellinger Sciencia и их партнеров в России и на Украине за предоставленную возможность присутствия и со-участия в работе Берта Хеллингера. Я с радостью беру то, что могу взять из практики Хеллингера, и передаю это дальше своей работой и этой статьей.

Я благодарю Институт интегративной семейной терапии, его директора Марину Бебчук, Институт Консультирования и системных решений, его директора Михаила Бурняшева, российских и приглашенных преподавателей обоих Институтов ― за бесценную возможность приобрести опыт сопричастности различным взглядам и подходам в расстановках.

Я благодарна своим коллегам и собеседникам, интересующимся методом, участникам моих образовательных семинаров и клиентских групп, переводчикам и редакторам материалов моего сайта — за возможность исследования нового вместе с ними.

Я благодарна своим родителям, своей семье и своим близким и любимым — за то, что через нашу любовь я познаю то Большее, к чему ведут также и расстановки.

Елена Веселаго, Москва

18 апреля 2011 г.
Введение

Метод системных расстановок очень популярен в России. К 2010 году только двумя ведущими расстановочными институтами[1] в Москве выпущено около полутора тысяч расстановщиков, закончивших базовые учебные программы. При этом вокруг системных расстановок сложилось пространство, заполненное слухами, спорами, непониманием, восторгами, страхом… Метод пока не получается определить ни как конвенциональную психотерапию, ни как «признанную» духовную практику, а некоторые называют его «шаманством» и «вызыванием духов» или даже сектой. Тот, кто решает составить собственное впечатление, посещая различные расстановочные группы [2], часто получает в этих группах опыт, который настолько не укладывается в какую-то ясную схему, что многими делаются попытки создать свою собственную «теорию». И тогда информационное пространство наполняется еще несколькими противоречащими друг другу концепциями.

Есть несколько причин того, что информация о расстановках отрывочна и полна противоречий, и позже мы некоторые из этих причин рассмотрим. В этой статье я не ставила себе цели внести полную ясность и определенность по всем вопросам, это невозможно. Я попробую дать структуру, систему координат и факты, на базе которых читатели, которым интересны исследование и практика этого метода, могут начать строить собственное представление о нем.

Основные факторы, которые, на мой взгляд, влияют на формирование и распространение знаний о расстановках и их понимание, следующие:

1) «Автор»[3] системных расстановок, Берт Хеллингер, не стремится быть учителем, если понимать под этим словом теоретика, методолога или преподавателя. Скорее, он духовный учитель ― он просто предлагает своим соратникам (их даже не совсем корректно называть учениками, сам Берт[4] никогда не употребляет это слово) вместе отправиться в «приключение духа», как он сам это называет, и через расстановку погрузиться в исследование человеческих историй. Берт Хеллингер не написал ни одной теоретической статьи или монографии по расстановкам ― его книги по расстановкам представляют собой сборники конспектов с его семинаров, а те оригинальные книги, которые он написал, относятся к особому жанру философско-поэтических и богословских этюдов.

Таким образом, стройной концепции расстановок «от первоисточника» просто нет. Этим «ненаучным» подходом Берт также «заразил» многих из своих первых учеников, ныне ведущих расстановщиков мира. Большинство из них не стремятся принадлежать к научному сообществу и выбирают «практиковать, а не описывать», избегая иногда даже обычной разъяснительной работы для своих клиентов.

Здесь я, как автор данной статьи, также испытываю сложности, во многих случаях не имея возможности сослаться на публикации и опираясь «всего лишь» на свой личный опыт и неформальное общение с российскими и иностранными коллегами.

2) Многие коллеги придерживаются мнения, что освоить расстановки через обучение в привычном смысле слова (теория, практика на базе стандартизированной методики, наработка навыка, исправление ошибок под руководством старшего коллеги) невозможно или возможно только до определенных пределов. Собственно, теория и методика пока находятся во фрагментарном, зачаточном состоянии. Вместе с тем, постоянно появляются расстановщики, которые «просто» делают эту работу хорошо, даже не имея базового образования (это признает даже экс-глава международной расстановочной ассоциации ISCA Хантер Бомон). Способность делать хорошие расстановки является «следствием» такого трудноопределимого фактора, как личная зрелость.

При этом, что такое «хорошая расстановка», тоже не определено, однозначные критерии качества не сформулированы. На расстановку часто смотрят как на искусство ― хорошая работа красива. И подводить под эту красоту теоретическую базу многим совсем не хочется.

3) Красивые расстановки делать приятно, это удовольствие примерно такого же свойства, как творчество и медитация (по мнению многих, расстановки и есть медитация). И многие расстановщики не спешат заниматься теорией и методологией, предпочитая посвящать свое время этой вдохновляющей их практике.

4) Попытки говорить о расстановках в научной среде или среде профессиональных психотерапевтов нередко встречают непонимание и противодействие, столкновение корпоративных интересов. И расстановщики снова предпочитают возвращаться к своей практике ― искусству, удовольствию, медитации, приключению…

Я здесь не отличаюсь от коллег и тоже не пойду в область научных концепций и дискуссий. Мне кажется, я могу принести определенную пользу для тех, кто хочет лучше узнать этот метод, если поделюсь теми фактами, идеями и опытом, которые мне стали доступны в силу моего несколько нетипичного положения в расстановочном сообществе. Вместе с несколькими русскими коллегами мне посчастливилось провести много дней в Австрии, на международных лагерях Берта Хеллингера, которые до 2010 года[5] представляли собой экспериментальную расстановочную лабораторию, место «духовного приключения», как называет это сам Берт. Хеллингер, к сожалению, не «привозил» эти эксперименты в Россию, их трудно проводить в «выездном» формате. Вместе с тем, мне еще раз посчастливилось ― я имела возможность учиться в Германии и России у известных специалистов в терапевтических расстановках, в которых разработаны определенные правила работы, этика, технологические решения и методики. Представители духовных и терапевтических расстановок долгое время находились между собой в конфликте, носящем концептуальный характер, и это затрудняло информационный обмен и взаимное обогащение идеями и находками. Развитие шло в прямом смысле слова параллельно ― в одном направлении, но без обмена. Рассказывая об этапах развития, которое в течение нескольких лет происходило в этих почти не пересекающихся сообществах, мне кажется, я могла бы способствовать расширению метода в его обоих философских направлениях.

Это вполне соответствует основному (и, возможно, единственному) правилу расстановок: «Nobody is excluded» ― никто не исключен, все принадлежат.

Оговорюсь, что мое мнение и взгляды совсем не являются «общепринятыми» в расстановочном пространстве. Мы много спорим с коллегами, и многие из них придерживаются взглядов на расстановки, совершенно противоположных моим. Я буду рада, если полемические статьи, а также тексты, основанные на иных взглядах на расстановки, скоро появятся и на русском языке.

«Открытие» расстановок и отличительные признаки метода

Существует несколько версий относительно того, как были открыты расстановки, и было ли это открытие как таковое, либо эволюционное развитие и соединение нескольких подходов. С начала своего широкого распространения расстановки интенсивно развивались и трансформировались, и это также рождало новые версии о том, откуда Хеллингер мог почерпнуть те идеи, которые привнес в расстановки позже.

Я рассмотрю основные версии. Комментируя их, в некоторых случаях я снова не смогу сослаться на публикации. Берт Хеллингер мало об этом пишет, но иногда говорит. К сожалению, не все его слова записаны на аудио/видео носители, но в тех случаях, когда официальная запись существует, я буду это указывать, а те читатели, которым важны первоисточники, могут обратиться за ними непосредственно в офис Берта Хеллингера.[6] Пока, к сожалению, сведения о расстановках во многом находятся в области «устной передачи». При пересказе слов Берта Хеллингера я стараюсь свести к минимуму искажения, возникающие в процессе последовательного пересказа, а также фактор времени, и опираюсь в основном на те слова, которые слышала от Берта лично и недавно (с 2008 по 2010 годы).

Первая версия, «терапевтическая» ― расстановки ведут свое происхождение от таких методов, как психодрама Якоба Морено и семейная скульптура Вирджинии Сатир, и используют также идеи из транзактного анализа, системной семейной терапии Сальвадора Минухина, терапевтов итальянской школы и других направлений.

И прежде чем мы начнем говорить о правомерности этой версии, необходимо дать определение расстановок как метода, чтобы понимать, происхождение чего мы начинаем исследовать.

Согласованного и общепринятого определения метода пока нет, я дам свое описание, которое, как мне кажется, показывает основные отличия расстановок от других практик, где расставляют фигуры (кстати, в современных расстановках расставлять фигуры уже совсем не обязательно).

Расстановки называют системно-феноменологическим подходом. Слово «системный» здесь означает, что заявленная клиентом жизненная история представляется в виде элементов и взаимодействий между ними. Элементы могут быть любого свойства, мы подробно обсудим это далее. В классических семейных расстановках в качестве элементов выступали члены семьи клиента. Работа проводилась в группе, и члены семьи клиента расставлялись в пространстве с помощью т.н. заместителей. Для каждого члена семьи выбирался заместитель ― участник группы. Клиент или расстановщик располагал заместителей в пространстве комнаты, ориентируясь на свои ощущения «правильности места».

Слово «феноменологический» здесь означает, что расстановщик в своей работе опирается исключительно на наблюдения. Он наблюдает за тем, как ведут себя заместители и клиент, и за тем, что «приходит» в его собственное восприятие. Восприятие здесь противопоставляется интерпретациям и концепциям, привычным для нас в других терапевтических практиках (и это является еще одной причиной того, что развитой расстановочной теории и методологии нет).

Самое таинственное явление в расстановках состоит в том, что заместители, поставленные на место членов семьи клиента, начинают чувствовать (в общих чертах) взаимосвязи и отношения, в которые вовлечены их прототипы ― реальные члены семьи клиента. Слово «реальные» тут даже не совсем уместно, т.к. заместители могут чувствовать также и то, что чувствовали члены семьи, ныне умершие. Эту способность чувствовать других, незнакомых людей мы называем заместительским восприятием. А то, откуда заместители получают информацию об этих чувствах, называют полем (знающим полем, морфическим или морфогенетическим полем).

Заместитель может рассказать о том, что он чувствует из роли своего прототипа, либо заместитель может двигаться, ориентируясь на свои ощущения в роли (например, повернуться к тому, к кому он чувствует привязанность, или сжать кулаки, обозначая гнев). В расстановках двигаются очень медленно, не играя и не придумывая выразительные средства для чувств, а следуя тому, что приходит извне, из поля. Заместители в расстановках не знают о том, как себя чувствовала или вела, например, бабушка клиента, они настраиваются на восприятие этого и говорят/двигаются в соответствии с тем, что ощущают. Такая настройка помогает также «поймать» в область восприятия фигуры, о которых нет информации, в т.ч. и у самого клиента. Например, можно «увидеть» рано умершего брата матери, о котором никто никогда в семье не говорил и клиент о нем не знал.

Осознанное обращение к внешнему источнику (полю) за информацией и использование ее для работы с клиентской историей и отличает расстановки от других методов, где семьи (и иные системы) представляют в виде фигур заместителей и расставляют их.

Это обращение к внешнему источнику неисследованного происхождения и малоизвестных свойств, конечно же, вызывает много вопросов с точки зрения научности такой работы. Расстановки называют «магией». Я не являюсь специалистом по магическим практикам, но заметила одно важное, как мне кажется, отличие расстановок: в расстановках ведущий и группа просто наблюдают и следуют той информации и тем движениям, которые приходят из поля. Расстановку нельзя сделать «на результат» (достижение какой-то цели), в то время как магическая работа направлена именно на это.

Конечно же, можно увидеть множество рекламных объявлений расстановщиков, которые «решают все проблемы», а также множество магических дел специалистов, которые берут знания, полученные из поля, чтобы использовать их с помощью своих методов. К сожалению, уже известно о случаях манипуляций и прямого мошенничества, совершенных с применением знаний, полученных посредством заместительского восприятия.

Заместительское восприятие удается почти всем, кто это пробует, а при некоторых способностях и хорошей практике опытный заместитель может быстро «читать» системные ситуации, даже не расставляя фигуры в пространстве.

Вопросы этики и безопасности (для расстановщика, клиента и заместителей) будут рассмотрены в данной статье отдельно. Пока я отмечу только, что обращение за информацией к внешнему источнику с намерением «исправить ситуацию» является достаточно двойственной и противоречивой позицией. Мнение о том, какой должна быть ситуация, чтобы «все было хорошо», мешает расстановщику воспринять внешнюю информацию о том, как ситуация проявляется сейчас (по-разному, не всегда «хорошо»). И тогда смысл обращения к внешней информации теряется, а работа перестает быть феноменологической.

А сейчас, возвращаясь к терапевтической версии о происхождении расстановок, я хотела бы подвергнуть ее сомнению, основываясь именно на том, что ни в психодраме, ни в семейной скульптуре В. Сатир заместительское восприятие из внешнего источника не является основой метода. Хотя спонтанно оно, конечно же, возникает и спонтанно же иногда используется. Но все-таки в психодраме и семейной скульптуре представление фигур в пространстве и их взаимодействие определяется «внутренней реальностью клиента», а не внешним источником.

Иногда я привожу такой пример, иллюстрирующий отличия расстановок от психодрамы. Предположим, ситуация клиентки состоит в том, что ее мама всякий раз ругает ее, когда она поздно возвращается домой со свиданий со своим молодым человеком. Мама не ложится спать, пока дочь не придет, и встречает ее грубыми словами «когда-нибудь тебя поймают какие-нибудь негодяи, если будешь гулять по ночам». В психодраматическом ключе будут поставлены мама и дочка, и мама повторит со слов клиентки именно эти фразы. Такова «бытовая» реальность, мама так говорит или, точнее, дочь так слышит. В расстановках же молча (без предварительного выяснения деталей конфликта) будут поставлены заместители клиентки и ее мамы. Через некоторое время на вопрос расстановщика заместительница мамы может ответить то, что она чувствует с например, холод, одиночество, сковывающий страх, предчувствие насилия. Добавленные в расстановку фигуры неизвестных мужчины и женщины, также отпущенные на свободное движение, могут начать взаимодействовать между собой, как насильник и жертва насилия. Дальнейшая расстановочная работа может заключаться в том, чтобы отделить ситуацию неизвестных мужчины и женщины от ситуации клиентки с ее молодым человеком и мамы клиентки. Неизвестные мужчина и женщина получают свое собственное место в системе клиентки. Позднее могут открыться факты о том, что, например, ситуация насилия была в жизни тети клиентки. При этом тетя никогда никому об эпизоде насилия не рассказывала, но после расстановки «вдруг» решила поделиться (хотя и о самом факте расстановки ей не было известно).

Я описала очень схематично «типичную» расстановочную ситуацию. В расстановках, однако, важно то, что типичных ситуаций в них нет. Другая история конфликта с мамой по поводу позднего возвращения с прогулок может раскрыться через системные взаимосвязи совершенно другого свойства, и заранее это непредсказуемо. Мы не интерпретируем, мы наблюдаем то, что приходит извне, и это основной отличительный признак расстановок как метода.

Сам Берт Хеллингер на вопрос «как были открыты расстановки» говорит, что не является их автором.[7] Он рассказывает, что расстановки открывались ему постепенно. Хеллингер рассказывал, как на одной конференции он представлял («замещал» в демонстрационной работе интегративного жанра) отца мальчика, больного шизофренией. Внезапно испытанные сильные заместительские чувства навели его на дальнейшие соображения о «переплетениях». Этим термином называют взаимосвязь текущей ситуации клиента с историями в других частях системы, включенной в расстановку. В самых «хрестоматийных» случаях переплетение выглядит как повтор истории (судьбы) кого-то из членов семьи, но в наблюдениях за историями в расстановках переплетения могут проявляться в многослойных, читаемых только на символическом уровне взаимодействиях, которые не имеют однозначной интерпретации.

Второй эпизод, который обычно упоминает Берт, говоря о «предшественниках» расстановок ― это его обучение в середине 70-х в США у Рут МакКлендон и Лэса Кэдиса, супружеской пары и семейных терапевтов, работавших, в частности, в транзактном анализе. На учебной группе использовались методы с расстановкой фигур в пространстве, и Берт говорил, что там впервые сделал наблюдения о повторяющихся семейных сценариях. Сходные идеи можно было почерпнуть также в работах Анн Анселин Шутценбергер и Ивана Бузормени-Надь.

По моему мнению, в различных терапевтических подходах 70-80 годов, конечно же, уже присутствовали идеи повторов судеб, семейных сценариев и неосознанных связей членов рода («невидимые лояльности» в терминах Бузормени). Но читать эти лояльности и переплетения из внешнего источника «придумал» Берт Хеллингер. Это до сих пор считается «очень странным» подходом и в традиционной научной психотерапии неприемлемо. Впрочем, здесь мы рискуем уйти в рассуждения о том, является ли психотерапия отраслью науки вообще… Я отмечу здесь, что сам Берт Хеллингер шел к полному доверию полю очень медленно, несколько десятилетий. Только в последние несколько лет в его работах заместители свободно взаимодействуют с полем, получая из него многослойный объемный символический массив (чувства, отношения, обрывки фраз, картин, «состояний»), который уже принципиально не может сопоставляться с какими-либо фактами или событиями. В современных расстановках работает сам акт непосредственного восприятия и проживания того, что приходит.

Когда мы говорим о неописуемых состояниях, восприятие которых приходит из неизвестного источника неисследованного свойства, естественно возникает версия о «шаманском» происхождении расстановок.

Итак, вторая версия, «шаманская» ― расстановки Берт Хеллингер «подсмотрел» у зулусов, когда работал в Африке миссионером в течение 16 лет своей жизни. Я, к сожалению, не являюсь специалистом по культуре и традициям африканских племен, поэтому рассмотрю эту версию только с общих позиций.

В известных мне источниках Берт Хеллингер не говорил об этой версии происхождения расстановок. О своем опыте жизни с зулусами он отзывается очень тепло и говорит, что научился у них простым человеческим отношениям в семье и уважению к иным традициям. Действительно, Берт с 10 лет находился в религиозных учебных заведениях и затем был в монашестве до 46 лет. Он не имел опыта жизни в своей семье ни ребенком, ни позднее. По-видимому, семьи зулусов были вообще первыми семьями, рядом с которыми он жил. Мне кажется, что у зулусов Берт скорее мог «подсмотреть» отношения в семье, чем шаманские ритуалы доступа к иным силам. Сейчас нам уже известно, что доступ этот технически очень прост и может быть передан почти любому открытому к новому опыту человеку, который тут же может его начинать использовать. Однако с момента отъезда Берта из Африки до того момента, когда он начал практиковать расстановки, в которых заместители свободно обращаются к информации поля, прошло порядка 30 лет… С учетом этих соображений мне не кажется состоятельной версия о шаманском происхождении расстановок. При этом я вполне могу представить, что заместительское восприятие используется в ритуалах и практиках коренных народов мира (я буду благодарна коллегам, исследующим эти вопросы, за информацию и материалы). Современные шаманы используют расстановочные элементы в своих практиках. Наверное, самые известные шаманы-расстановщики ― Дэн ван Компенхаут и Франческа Мейсон Боринг. Однако, в отношении именно Берта Хеллингера ситуация выглядит так, как если бы в его окружении этих практик не было, либо он не увидел их или не смог воспринять.

Но мы знаем, что точно было в окружении Берта Хеллингера ― вернее, то, в каком сообществе он находился. Это христианское сообщество ― сначала христианские учебные заведения, а затем 16 лет монашеского служения в ордене Марианхилл. Могло ли это не оказать влияния на открытие и дальнейшее развитие им расстановок?

Итак, третья версия, христианская, ― Берт Хеллингер создал и развивает расстановочную работу на основе своего опыта христианского служения. Здесь я снова должна сказать, что не являюсь специалистом в богословии, и буду рассматривать эту версию только с общих позиций. В составлении этой части статьи своими идеями мне помогал магистр богословия Евгений Молодов, с которым мы ведем для коллег и интересующихся расстановками семинары по «христианско-хеллингерианским» вопросам. В расстановках по Хеллингеру есть одно базовое положение[8]: всё (т.е. всё в клиентской системе, когда речь идет о расстановке) находится в свободном движении, какое оно есть. Нет ни хорошего, ни плохого. Любое отрицание, исключение кого-то или чего-то, независимо от природы и причин такого исключения, останавливает движение, и эта остановка переживается в жизни клиента как боль, проблема, потеря себя. В расстановке мы можем увидеть эти исключенные фигуры и истории, клиент получает шанс признать их и тогда система может продолжить трансформации и движение.

И это «нет ни хорошего, ни плохого, никто не исключен, все принадлежат» ― не соответствует ли это библейской истории о познании добра и зла?

Вот отрывок из книги Берта Хеллингера «Вместе, под сенью Господа: Мысли, ведущие к успеху»[9]:

«Если Бог живет мою жизнь, то я живу в Боге, и Бог во мне: во всем, что я делаю, ощущаю ли я себя в единстве с другими или в разделении с ними. И во всех других людях живет, любит и действует Бог, что бы они ни делали, как бы они себя не ощущали ― виновными или невинными, плохими или хорошими.

Если во мне живет Бог, то все личное кончается, включая и личное я.

Нередко бывает, что мое личное я оказывается орудием противостояния движениям жизни, той, которую Бог живет во мне ― так, по крайней мере, это видится. И поэтому я ощущаю себя оторванным от этого движения жизни, как в себе, так и в других. И оттого, что мое движение направлено против этого движения жизни во мне и других, я переживаю мучительный разрыв с той жизнью, которую Бог живет во мне и в других.»[10]

Сравним это с «и уже не я живу, но живет во мне Христос» (ап.Павел: Послание Галатам 2:20) «А соединяющийся с Господом есть один дух с Господом... (1 Коринфянам 6:17). Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?» (1 Коринфянам 6:19). Смысл последней цитаты повторяется Хеллингером, когда он комментирует свою первую многоуровневую[11] расстановку:

«И была еще одна вещь, над которой я размышлял. Вот, эти заместители здесь — они не были самими собой, они были другими людьми. Переход от их «я» к этим другим «я» происходил мгновенно и очень легко, без затруднений: как только они позволяли себе быть ведомыми, они становились другими людьми. И иногда я думаю: сколькими людьми одновременно является каждый из нас? И что могло бы произойти, если бы мы могли отпустить свое представление о том, что мы — индивидуальности? Каждый из нас — это лишь одна индивидуальность из многих, существующих одновременно. Это становится очевидным, когда мы наблюдаем этот вид работы».^[12]

Такое параллельное цитирование можно продолжать почти бесконечно. Почти все книги Берта Хеллингера, вышедшие в его собственном издательстве Hellinger Publications, это книги о духе и о Боге.[13]

Хеллингер говорит, что его работа ― это не психотерапия, это практическая философия. Мне хочется добавить: «а также практическое богословие». И в этой практике мы иной раз достигаем пределов: пугающих, неприемлемых, неправильных, «аморальных» движений (событий, историй). Ведь если нет ни плохого, ни хорошего и все движется так, как оно движется, то как же быть, например, с ситуациями инцеста? Насилия, убийства, абортов? Фашизма, геноцида? Много раз свидетели расстановочной работы Хеллингера сталкивались с неприемлемым: например, в расстановке дочь, состоящая в сексуальной связи с отцом, говорит матери: «Мама, я рада делать это для тебя». Через эту фразу, произнесенную в расстановке, приходит дух «зрячей» любви и примирения, связь открывает свой смысл и перестает быть нужной. Но при этом поднимается волна возмущения от защитников жертв насилия и жестокого обращения, от женщин, от мужчин, от социальных работников и многих других, в чьем понимании верной является идея защиты жертвы от насильника и соответствующего наказания для него. Это возмущение выливалось в преследование Хеллингера во многих странах и осуждение его работы различными сообществами, прежде всего психотерапевтами и антифашистами. Но Хеллингера нельзя, по крайней мере, обвинить в непоследовательности. Говоря о равенстве всего и всех, он так и работает: в равной степени признавая убитых и убийц, фашистов и их жертв, насильников и подвергшихся насилию. Вот фрагмент из его текста «К Гитлеру», который вызвал особенно сильный резонанс:

«Гитлер, некоторые считают тебя нечеловеком, как будто есть кто-то, кого можно так назвать. Я смотрю на тебя как на такого же человека, как я: у которого точно так же есть отец, мать и своя особая судьба.

Делает ли это тебя больше? Или меньше? Лучше или хуже? Если ты больше, то я тоже. Если ― меньше, то я тоже. Если ты лучше или хуже, то и я тоже. Потому что я ― такой же человек, как ты. Если я уважаю тебя, я уважаю и себя. Если я питаю к тебе отвращение, то себе я тоже отвратителен».[14]

Когда я рассматриваю вместе все три версии происхождения расстановок, психотерапевтическую, «шаманскую» и христианскую, мне кажется, что обоснованным было бы такое их объединение: расстановки Хеллингера основаны на идеях христианства, которые приняты Бертом в настолько универсальных формулировках, что общее с ними находят представители многих других духовных систем, как архаичных, так и современных. А технология их практической реализации (доступ к информации поля) «случайно» была подсмотрена (вернее, прочувствована) Хеллингером в период изучения им психотерапии.

В следующих разделах статьи мы опишем основные расстановочные понятия и концепции (которых совсем немного) и рассмотрим, как они трансформировались в течение последних десятилетий, создавая многообразие расстановочных подходов и технологий.

Основные понятия в расстановочной работе. Система, Порядки, Три вида совести

Описание расстановочных терминов и понятий представляет собой не самую простую задачу. Связано это с тем, что определения, которые были введены на ранних этапах развития расстановок и долгое время считались незыблемыми, на современном этапе стремительно теряют актуальность. Феноменологическое видение приносит новые наблюдения, старые определения перестают соответствовать новому опыту, а создавать новые определения расстановочное сообщество в силу разных причин не торопится. Поэтому мое описание расстановочных понятий будет состоять из «старых» формулировок, затем множества вопросов к ним, и попытки сформулировать новый взгляд на рассматриваемую область. В большинстве случаев мой новый взгляд сводится к тому, что жесткой формулировки не требуется, а требуется умение более осознанно наблюдать то, что может быть проявлено в расстановке.

Система

Итак, первое понятие ― Система. Расстановки начинались как метод работы с семьями, поэтому первые формулировки относились к тому, кто входит в семейную систему. Берт Хеллингер описал это в своей статье «Три вида совести»[15], а я перескажу его определения, опираясь также на комментарии Берта на его московском семинаре 2008 года и другие источники. И сразу же я буду задавать вопросы к этим формулировкам.

К семейной системе человека относятся:

1. Его биологические родители. Независимо от того, живы они или умерли, известны ли они человеку или нет.

Комментарий: дополнение «живые и умершие, известные и неизвестные» относится ко всем членам системы. К детям также относится дополнение «рожденные и не рожденные». Все, кто был зачат, могут входить в семейную систему человека.

Вопросы: о современных технологиях зачатия, о суррогатных матерях и спермодонорах, о приемных родителях, об отчиме и мачехе. Относятся ли они к системе?

2. Его братья и сестры. Живые и умершие, рожденные и не рожденные, известные и не известные, родные и братья/сестры только по отцу или по матери.

Вопросы: абортированные дети, мертворожденные дети, дети, умершие сразу после рождения, дети, погибшие/прекратившие развитие в утробе матери. А также: замороженные эмбрионы в ходе операций искусственного оплодотворения, оплодотворенные яйцеклетки, не прикрепившиеся к матке, в т.ч. в результате применения средств контрацепции. Относятся ли они к семейной системе?

3. Его супруги и значимые мужчины/женщины. Живые и умершие.

Вопросы: школьная любовь («только за руки держались»), кинозвезда или книжный герой, выдуманная персона, краткосрочный отпускной роман, проститутки. А также: однополые партнерства, платонические привязанности, духовное братство. Создают ли эти взаимосвязи семейную систему?

4. Его дети. Живые и умершие, рожденные и нерожденные, и для мужчин: известные и не известные.

Те же вопросы, что и относительно братьев и сестер.

5. Другие кровные родственники. Дяди и тети, бабушки и дедушки, их сестры и братья, прабабушки и прадедушки. Хеллингер добавляет: если они имели особую или тяжелую судьбу.

Вопросы: что значит «особую или тяжелую судьбу»? Какова должна быть особенность судьбы, чтобы родственник был отнесен к семейной системе?

6. Люди, не являющиеся кровными родственниками, но которые находились с кровными членами системы в отношениях «масштаба жизни и смерти». Например, это убийца члена системы или тот, кто был убит членом системы. Либо тот, кто спас жизнь члена системы или кому член системы спас жизнь. Кто или кому «обеспечили жизнь» (дали приют, помогли получить образование и др.).

Здесь также возникает много вопросов по этим отношениям «масштаба жизни и смерти»: врачи, спасатели, военные и те, кто вступал в эти отношения, повинуясь приказу или должностным обязанностям, становятся ли они членами системы? А если убийство было совершено по неосторожности? А если это был несчастный случай из-за неисправности оборудования? И множество подобных вопросов остается пока без ответа, если мы используем такую формулировку.

Приближаясь к ответу на все эти вопросы сразу, я снова вспоминаю, что метод расстановок ― это метод, основанный на наблюдениях, на большом количестве наблюдений. Т.е. приведенные формулировки не были сделаны на основе какой-либо теоретической модели, они просто записывались по мере того, как расстановочная практика предоставляла все новые и новые наблюдения. А новые наблюдения она поставляла, в частности, потому, что развивались технологии (например, технологии зачатия и выхаживания новорожденных, контрацепции), а также потому, что клиентами в расстановках становились и представители «незападных» культур. Таким образом, вышеприведенное «определение» системы представляет собой просто последовательную запись различных случаев, проявлявшихся в расстановках. В каких-то расстановках медсестра, спасшая жизнь, относилась к системе клиента, а в каких-то, возможно, и нет. В некоторых случаях школьный возлюбленный относится к системе, а в других ― нет. В некоторых случаях расстановка не выявляет системной взаимосвязи (расстановка, которая была сделана этим расстановщиком для этого клиента, по заявленному им сегодня запросу и в собравшейся сегодня группе). В другой ситуации, или с другим расстановщиком для того же клиента системная взаимосвязь может проявиться.

Поэтому ответ на вопрос «а относится ли к системе…» всегда один и тот же: «Не знаю пока. Мы можем это расставить для твоей ситуации и посмотреть». И даже после этой конкретной расстановки ответ может не прийти.

Даже биологическое родительство не всегда проявляется как системная взаимосвязь, если учитывать современные технологии зачатия (которые, собственно, трансформируют само понятие «биологическое родительство»).

Чтобы эти формулировки не оставались слишком сухими, я поделюсь несколькими историями из своей расстановочной практики и из наблюдений за работой коллег (все истории, которые я привожу в качестве примеров, обезличены или компилятивны).

Первая история. Во время голода в гражданскую войну семья клиентки бежала из деревни в соседний город. Дорога была перекрыта враждующими сторонами, пропуска и документов у семьи не было. На обочине дороги они увидели перевернутую телегу и трупы мужчины, женщины и детей, зарубленных то ли белыми, то ли красными. Обыскав телегу и трупы, беглецы нашли пропуск через заставу. Они взяли этот пропуск, а также сняли с трупов одежду. Благодаря документам они добрались до города и выжили, но жили они под другой фамилией, указанной в документах.