Направления в буддизме и его распространение в мире
Буддизм возник как противостоящее брахманизму учение, опиравшееся, прежде всего, на светскую власть царей. Он способствовал созданию в Индии мощных государств вроде империи Ашоки. Но в опоре буддизма на царскую власть как таковую, была скрыта существенная опасность, в полной мере проявившаяся в период так называемого упадка буддизма в Индии, приведшего к практически полному исчезновению буддизма на его родине (VII - XIII вв.). Собственно, никакого упадка не было. В монастырях-университетах (Наланда, Викрамашила) продолжала расцветать монашеская ученость, велись диспуты, тантрические йогины-махасиддхи (великие совершенные) предавались созерцанию в лесах и на кладбищах. Просто цари постепенно переставали поддерживать буддизм, в силу не совсем ясных причин возвращаясь в лоно брахманской традиции – индуизма. И вместе с прекращением царской поддержки исчезал и буддизм. Там же, где цари сохраняли приверженность Учению (Дхарме) Будды, расцвет буддизма продолжался. Таким образом, в Индии буддизм был «царской религией», что не мешало ему одновременно быть и формой древнеиндийского свободомыслия.
Буддизм практически никогда не был единой религией, и само буддийское предание утверждает, что почти сразу после смерти или, как говорят буддисты, «паринирваны» Будды он начал делиться на различные течения и направления. В течение последующих трехсот-четырехсот лет в буддизме появилось около двух десятков школ (обычно говорят о восемнадцати школах). Поэтому ранний период истории буддизма в Индии часто называют «сектантским периодом». Многие из восемнадцати школ отличались друг от друга только деталями учения, например, пониманием тех или иных вопросов монашеского устава, но между некоторыми из них расхождения были значительными.
Учения, которые проповедуют школы в этот период можно разбить на две большие группы – тхеравадинов и махасангхиков, которые на рубеже нашей эры дают начало основным направлениям буддизма, существующим и поныне: хинаяне (тхераваде) и махаяне. Современная буддология утверждает, что учение Будды стало основой для двух основных направлений буддизма, одно из которых активно распространяется несколько раньше (тхеравада), другое – позднее (махаяна), но различия между ними начинают оформляться с первых веков существования буддизма.
Тхеравада (хинаяна)
Хинаяна (малая колесница) – под этим названием последователи махаяны объединили течения буддизма, распространившееся на первом этапе становления буддийского учения. Это название носило уничижительный смысл, показывая ущербность, ограниченность учения, а потому следует подчеркнуть, что сами приверженцы данного направления этого названия не признают и считают его оскорбительным, предпочитая древнее название «тхеравада» - «школа старейшин». Но в российской буддологии название хинаяна закрепилось и не несет уничижительного оттенка.
После исчезновения буддизма в Индии в XIII веке тхеравада оказалась распространенной только на территории таких стран Южной и Юго‑Восточной Азии, как Шри Ланка, Бирма, Таиланд, Лаос и Камбоджа, почему и получила название «южного буддизма». В них и сейчас тхеравадинский буддизм играет огромную роль как в духовной и культурной, так и в социально‑политической жизни их народов.
Идеальной личностью хинаяны является архат (достойный) – святой монах (бхикшу), достигший собственными усилиями цели Благородного Восьмеричного Пути – нирваны – и навсегда покинувший мир, вступив в нирвану «без остатка». По учению хинаяны, Будда до своего пробуждения был обычным человеком, только наделенным великими добродетелями и святостью, обретенной благодаря совершенствованию в течение многих сотен жизней. После пробуждения (бодхи) Сиддхартха Гаутама перестал быть человеком в собственном смысле этого слова, став Буддой, то есть просветленным и освобожденным от сансары существом, но никак не богом или какой‑либо иной сверхъестественной сущностью. Человек, будучи монахом (хинаяна подчеркивает, что только монах, соблюдающий все обеты Винаи, может обрести нирвану), станет во всем следовать примеру Будды и его учению, то достигнет того же самого, и станет архатом. Сам Будда ушел в нирвану, его в мире нет, и для него мира нет, а поэтому бессмысленно ему молиться или просить его о помощи. Всякое поклонение Будде и поднесение даров его изображениям нужны не Будде, а людям, воздающим, таким образом, долг памяти великому Победителю (Джина, один из эпитетов Будды) и упражняющихся в добродетели даяния.
Хинаяна является сугубо монашеской формой буддизма. Строго говоря, в рамках этой традиции только монахи и могут считаться буддистами в собственном смысле этого слова. Только монахи могут реализовать цель буддизма – обретение покоя нирваны, только монахам открыты все наставления и только монахи могут практиковать предписанные Буддой методы психопрактики. На долю мирян остается только улучшение своей кармы через совершение добрых дел и накопление заслуг, обретенных благодаря поддержке и содержанию сангхи. И благодаря этим заслугам и миряне в одной из последующих жизней смогут стать достойными принятия монашеских обетов, после чего и они вступят на Благородный Восьмеричный Путь. Поэтому тхеравадины никогда не стремились к особенно активной миссионерской деятельности или к вовлечению мирян в жизнь сангхи. В силу всех этих обстоятельств Хинаяна получила распространение только в странах, чья культура, даже независимо от буддизма, формировалась под сильнейшим влиянием индийской культуры, то есть в странах Южной и Юго‑Восточной Азии.
«Школа старейшин» процветала в тех районах, где Будда выступал с проповедью учения. Впоследствии она постепенно уступила свои позиции. Однако к тому времени миссионеры успешно проповедовали учение тхеравады в Шри-Ланке. На Шри-Ланке традиция скрупулезно оберегалась и передавалась с незначительными изменениями. В начале I века до н.э. устные предания были записаны на пали. Палийские тексты, разделенные на три названных сборника, превратились в ортодоксальный канон, с тех почитаемый в Шри-Ланке и во всей Юго-Восточной Азии. В Таиланде первые тайские правители начиная с ХIII века, посылали за учителями в Шри-Ланку, дабы перенести ее в свою страну. Лаос, Камбоджа превратились в преимущественно тхеравадистскую страну в XV веке. Индонезию, с древних времен связанную с Индией, познакомили индийские колонисты и купцы, но после проникновения ислама буддизм сохранился лишь на острове Бали.
Миряне тхеравады практикуют только этическую часть пути дисциплины. В особых случаях миряне воздерживаются от принятия пищи после полудня, не слушают музыку, не пользуются цветочными гирляндами и духами, слишком мягкими сидениями и постелями. Читают наставления о добрых отношениях между родителями и детьми, учениками и учителями, мужем и женой, друзьями и приятелями, слугами и хозяевами, мирянами и членами сангхи. Особенно ревностные миряне устраивают в своих домах маленькие алтари. Все посещают храмы, дабы почтить Будду, собираются слушать проповеди ученых монахов о тонкостях доктрины и по возможности совершают паломничества к священным для буддистов местам. Самые знаменитые среди них – Буддхагайя в Индии, где Гаутама Будда достиг просветления; Храм Зуба в Канди (Шри-Ланка) и храм Изумрудного Будды в Бангкоке (Таиланд). По всей Юго-Восточной Азии в храмах и святилищах имеются статуи, изображающие исторического Будду. Наиболее распространены изображения Будды, сидящего либо в позе медитации, либо с приподнятыми руками – в позе наставления. Поза возлежания символизирует его переход в нирвану. Изображения Будды чтят как напоминания о жизни и добродетелях великого учителя. Почитается также то, что считается останками его тела. По преданию, после сожжения они были розданы нескольким группам верующих. Считается, что они нетленны, и теперь сохраняются в святилищах – ступах или пагодах в странах распространения тхеравады.
Махаяна
Второе направление – махаяна (большая колесница), принципиально иначе оценивает целый ряд положений предложенных тхеравадой. Исходное основание для развития учения – особое понимание природы Будды. Махаяна видит в Будде не столько историческую личность, сколько «сверхмирское» существо. Сущность Будды состоит в обретении им состояния просветления (бодхи), и природа Будды и природа просветления совпадают, и если бодхи суть вечный надмирный принцип, то таков и Будда. Пробужденность Будд выражается в Дхарме которая формирует как бы духовное и истинное «тело» Будды. Но под дхармой понимается также и «элементарная частица» реальности. Будда есть наивысшее существо, и его Дхарма – наивысшая Дхарма. Таким образом, духовное тело Будд есть Дхарма дхарм, «дхармовая природа», реальность реальности. В ходе приблизительно таких рассуждений в махаяне сформировалось учение о Дхармовом теле (дхармакая) Будд как реальности, наделенной наивысшим онтологическим статусом. Дхармовое тело едино для всех Будд, оно есть истинная реальность как она есть и природа всех дхарм (подобно тому, как вода есть природа любой волны, а вода по своему составу остается той же самой и в горном потоке, и в грязной луже).
Следовательно, природа Будды есть истинная природа всех феноменов, всех дхарм. А из этого махаяна делает еще один радикальный вывод: нирвана и сансара тождественны, между ними нет сущностного различия. Сансара есть лишь иллюзорный аспект нирваны, никогда не возникавший и никогда не исчезающий, подобно тому, как не может исчезнуть или появиться иллюзия: на то она и иллюзия, что не имеет реального бытийного статуса и не существует «в себе». Можно привести знаменитый индийский пример с веревкой, принятой по ошибке за змею, то можно сказать, что сансара – это змея, а нирвана – веревка. Причем реально, по истине, на самом деле веревка никогда не превращалась в змею, и змеи никогда не было в веревке.
Махаянисты знают и почитают традиционную биографию Гаутамы Будды. Однако, с их точки зрения, он представляет собой явление некоего изначального существа – вечного, космического Будды, который оказывается в различных мирах, дабы возвестить истину (дхарму). В более поздней махаянистской традиции он именуется Ади-Будда (первоначальный Будда). Это поясняется «учением о трех телах (трикайя) Будды». Наивысшие истина и реальность сами по себе – его дхарма-тело (дхарма-кайя). Его явление как Будды на радость всем вселенным – его тело наслаждения (самбхога-кайя). Воплощенное на земле в конкретной личности (в Гаутаме) – его тело трансформации (нирмана-кайя). Все эти тела принадлежат единому наивысшему Будде, который явлен через них. Существует бесчисленное множество Будд. Шакьямуни предшествовали более древние Будды как в нашем мире, так и за его пределами, за ним должны последовать другие будущие Будды, среди которых особенно выделяется Будда Майтрея, который должен прийти в мир в конце нынешней эпохи.
Хинаяна провозглашала: «Все, чему учил Будда, есть истина». Махаяна значительно изменила эту формулировку, и она приобрела вид: «Все, что истинно, тому и учил Будда», то есть не только слова Будды истинны, но и всякие истинные слова есть слова Будды. В махаяне Будда превращается в высший универсальный принцип, природу реальности как таковой, и его откровение не может ограничиваться периодом его земной жизни Сиддхартхи Гаутамы. По существу, любой монах, любой йогин, испытавший состояние «пробуждения», мог рассматривать свое понимание и свое видение реальности как понимание и видение Будды. Таким образом, по меткому замечанию одного буддолога, Будда через пятьсот лет после своей кончины произнес во много раз больше речей и проповедей, чем за всю свою жизнь.
Очевидно, что эта идея входила в противоречие с тем, чему учили представители направления тхеравады, позиционируя свою проповедь как неискаженное изложение проповеди Будды и обвиняя последователей махаяны в его извращении, искажении. В свое оправдание последователи махаяны приводят аргументы, отраженные в частности в притче о горящем доме: «Жил некогда богатый человек, у которого было несколько маленьких детей, которых он очень любил. Однажды он поехал на ярмарку, пообещав детям привезти гостинцев. Вернувшись, человек увидел, что его дом объят пламенем, а дети как ни в чем не бывало продолжают играть в пылающем здании. Их отец закричал: «Бегите сюда, иначе вы сгорите и погибнете», – но маленькие дети не понимали слов «сгореть» и «погибнуть» и продолжали беззаботно играть. Тогда их отец закричал: «Бегите сюда, я привез вам игрушки!» Тогда дети со всех ног кинулись к отцу и спаслись, таким образом, из огня, а их отец подарил им три драгоценные колесницы». Аллегории этой притчи вполне понятны. Хозяин дома и отец детей – Будда. Дети – живые существа, беззаботно играющие в пылающем огнем страданий доме сансары. Будда любит живые существа, как любит отец своих детей, и, чтобы спасти их, прибегает к уловке (упая), обещая разные игрушки. В конце концов, он дарит им три драгоценные колесницы, то есть учит существа трем путям спасения.
Таким образом, буддизм хинаяны, рассматривается в махаяне как допустимый, но упрощенный вариант, где слова Шакьямуни обращены к массам с откровением о страдании и призывом к нирване. Но другие аспекты учения ввиду чрезвычайной сложности понимания их содержания, носят тайный характер, и на много веков были скрыты от людей. Когда же наступило соответствующее время, учение стало возвращаться и возвещаться людям благодаря последующим просветленным.
Формируется собственный обширный круг священных текстов – «Праджняпарамита сутры» (Сутры Запредельной Мудрости), которые считались откровениями самого Будды. В их число входят разные по размеру произведения – от сутр, занимающих всего одну страницу, до огромных сутр в 18, 25 и даже 100 тысяч стихов. Праджняпарамита сутры – канонические тексты, повествующие о высшей запредельной мудрости, совершенном понимании, переводящем на другой берег существования – в нирвану. Самые известные Сутры Запредельной Мудрости – Алмазная сутра, Лотосовая сутра, Сутра Ожерелья, Махапаринирвана сутра («Учение о великом переходе в нирвану»).
Основные идеи, изложенные в праджняпарамите, составляют фундамент махаяны: Будда – синоним истинной реальности как она есть. Пребывание живых существ в сансаре иллюзорно. В действительности, все живые существа являются Буддами и изначально пребывают в нирване. Только неведение порождает мираж сансарического существования. Истинная реальность постигается благодаря йогической интуиции, которая и есть праджняпарамита.
В махаяне меняется представление и об идеале последователя буддизма. Если тхеравадин стремится стать архатом («совершенным»), готовым к нирване, то махаянист возвышает путь бодхисатвы, т.е. того, кто, как Гаутама от просветления до окончательного ухода в нирвану, остается в страдающем мире ради служения другим страдающим смертным и их спасения. Даже достойный вступить в нирвану бодхисатва отказывается от завершающего шага и по собственной воле остается в бурном мире перерождающегося существования ради приведения к нирване других. Махаянисты считали свой идеал более социальным и достойным, нежели идеал архата, казавшийся им эгоистичным и узким. Более того, махаянские тексты отнюдь не склонны называть хинаянских святых архатами; их обычное обозначение в этих произведениях – шраваки (слушающие) или пратьека-будды (Будды для себя). Высшей целью в махаяне провозглашается уже не нирвана, а пробуждение или просветление (бодхи), достигнув которого последователь остается в мире как бодхисатва, чтобы привести к нему других существ.
Но сострадательная миссия бодхисатв не есть лишь альтруизм или благотворительность. Ее цель сугубо религиозна – освобождение страдающих существ от уз циклического существования чередующихся рождений-смертей со всеми его муками и скорбями. Пока для человека, пусть даже святого, существует различие между «я» и «не-я», между «собой» и «другими», он остается во власти аффективного заблуждения относительно «я». А следовательно, только спасение всех есть спасение каждого, и только спасение всех существ есть и спасение меня самого, снимающее, однако, само представление о «я» и «самом». «Лотосовая сутра» устами самого Будды возвещает, что рано или поздно обеты будут исполнены, все живые существа освободятся, и бодхисатвы смогут обрести покой нирваны.
Бодхисатва, осознает, что с точки зрения абсолютной истины спасать некого и не от чего, так как все живые существа являются Буддами и изначально пребывают в нирване. И вместе с тем, руководствуясь этим знанием, он на уровне относительной истины стремится спасать эмпирически наличные живые существа, у которых неведение порождает мираж сансарического существования. Махаяна говорят об искусных средствах, в которых выражается великое сострадание бодхисатвы. Иногда они приобретают вид своеобразной уловки, к которой бодхисатвы прибегают, чтобы спасти живое существо из трясины сансары, приспосабливаясь к разным психологическим типам людей и их разному уровню понимания. Например, упомянутая выше притча о горящем доме. Иногда методы могли даже принимать вид внешне жестоких поступков, как бы не имеющих ничего общего с принципом сострадания.
Ко времени достижения высших ступеней бодхисатва приобретает огромное могущество, намного превосходящее могущество богов добуддийской ведической религии (в одной сутре говорится, что бодхисатва такого уровня может жонглировать мирами, как фокусник жонглирует шариками). Со временем поэтому махаянисты стали называть, как правило, бодхисатвами не просто верующих, стремящихся к бодхи, как это было в ранней Махаяне, а великих святых, уже реализовавших в полной мере идеал бодхисатвы и неустанно пекущихся о всех живых существах. Культы таких великих бодхисатв, как Авалокитешвара (символ сути великого сострадания), Маньджушри (воплощения трансцендентной премудрости), Тара (дала обет стать Буддой в женском теле и показать, что женщина ни в чем не уступает мужчине), Самантабхадра, Кшитигарбха (в народном буддизме распространено предание, что он обещал заполнить своим телом все ады, чтобы там уже более никто не поместился) и многих других, стали центральными культами махаянского буддизма во всех странах его распространения.
Буддизм говорит о существовании бесчисленного множества тройственных параллельных миров, во всем подобных нашему миру. Махаяна пошла дальше по пути развития этой идеи, утверждая, что некоторые из этих миров были как бы «очищены» трудами бодхисатв, превратившись в своего рода райские земли, населенные только святыми, бодхисатвами и Буддами. Бодхисатва Дхармакара выполнил обеты по приведению всех существ в своем мире к просветлению и стал Буддой по имени Амитабха, а его мир превратился в райскую землю, «Земля Блаженства». Из всех обетов Амитабхи особую важность приобрело обещание, что любой человек независимо от его поступков непременно обретет рождение в Земле Блаженства, если будет полностью уповать на Амитабху и с нерушимой верой повторять его имя. Может возникнуть вопрос о том, что же в таком случае происходит с законом кармы. Он продолжает действовать, хотя и трансформируется, в силу великих обетов Будды и энергии его великого сострадания. Культ Амитабхи и его Чистой Земли оказался признанным во всем мире махаянского буддизма.
Между хинаяной и махаяной существует также весьма существенное различие по отношению этих направлений буддизма к монашеству и мирянам. Хинаяна – сугубо монашеское направление буддизма, поэтому хинаянисты, в принципе, не стремятся к активной проповеди среди мирян. По–иному дело обстоит в Махаяне. Хотя было бы принципиально неверным умалять значение и роль монахов в махаянском буддизме, тем не менее, нельзя не подчеркнуть, что принятие монашеских обетов и постриг отнюдь не являются необходимыми условиями для обретения состояния Будды. А некоторые махаянские тексты даже особо превозносят мирян («Сутры о Вималакирти»), достигших более высоких уровней духовного постижения, чем большинство монахов и даже многие великие бодхисатвы.
Махаянисты, исходя из доктрины «искусных средств», стремились найти свойства воздействия на все слои населения и на все психологические типы личности, к каждому из них подобрать свой «ключик», чтобы побудить как можно большее число людей встать на путь, ведущий вначале к обретению лучшего рождения, потом – к освобождению и, наконец, – к обретению состояния Будды ради блага всех живых существ. Эта же установка побуждала махаянистов активно заниматься проповедью Дхармы и распространением буддийского учения за пределами Индии. И необходимо отметить, что именно в форме Махаяны буддизм и стал мировой религией. Распространяясь среди самых разных народов, адаптируясь к самым разным культурным и цивилизационным условиям, буддизм махаяны проявлял чудеса гибкости и приспособляемости. И эта гибкость отнюдь не была беспринципностью: ни одной из своих формообразующих доктрин буддизм никогда не пожертвовал. Идея «упаи», благой уловки, которая должна помочь вывести существа из полыхающего пламенем страданий дома сансары, вдохновляла махаянских монахов. Придя в новые земли и видя, что их жители поклоняются многочисленным богам и демонам (как это было, например, в Тибете), буддисты говорили местному населению, что их боги тоже стали буддистами и теперь будут изо всех своих сил защищать Дхарму Будды и охранять верующих в нее. Или, как это было в Японии, буддисты объявляли местных богов воплощениями сил Будд и бодхисатв, после чего они оставались в пантеоне, но уже в буддийском облике.
Школа махаяны возникает в Индии и существует параллельно с тхеравадой. Причем монахи обоих направлений могли одновременно жить в одних и тех же монастырях. Более подходящим для развития махаяны оказался северо-запад Индии, где соприкосновение с другими культурами стимулировало мысль и помогало по-новому формулировать буддийское учение. Купцы, миссионеры, путешественники распространяли учение махаяны по среднеазиатским торговым путям. В Юго-Восточной Азии она конкурировала с господствовавшей тхеравадой, но к середине второго тысячелетия почти полностью исчезает в данном регионе. В настоящее время буддизм Махаяны существует в двух вариантах, достаточно сильно отличающихся друг от друга: это тибето-монгольская (Тибет, Монголия, некоторые народы России население различных областей Гималаев) и дальневосточная (Китай, Корея, Япония, Вьетнам).