Никто не может приблизиться к нам. Ничто не может приблизиться к нам. Никогда

Поцелуй

С моего места плохо видно ее лицо. Это огорчает, но я стараюсь не думать об этом. Глядя, как в последнем луче заходящего солнца, блестят ее белоснежные локоны, я вообще стараюсь не думать, и не, потому что не хочу, а потому что не могу. Ее глаза слегка выглядывают из-под темных очков. Я не люблю, когда она надевает их. Мне многое не нравится в ее внешнем виде, но я не могу его изменить. Вечные длинные темные юбки, почему она не может хоть иногда сменить их на что-то веселее?

Я смотрю на себя. Положим, я тоже не пример для подражания, но я ведь совсем другое дело.

Она не знает о моем взгляде, который преследует ее всю жизнь. Положим, не всю, но долго. Чертовски долго, даже в рамках моего восприятия Ваших жизней. И каждый день из этого времени я задаю себе всего несколько вопросов. Не знаю, может быть, я надеюсь, однажды найти ответы на них, но пока что, они так и остались.

Я не могу к ней подойти. Не могу взглянуть в ее ясные глаза, заправить за ухо выбившийся локон. Я ничего не могу. И не, потому что на самом деле не могу, я не хочу. Не хочу разрушать ее жизнь. В какой-то степени, мне даже нравится ее образ жизни, хотя он знатно отравляет мое существование. Она почему-то не выносит ночь. Может потому что чувствует меня и это заставляет ее расцарапывать себе плечи до крови в душе, может это заставляет ее молиться, и ложится спать с последним вдохом солнца. Может, конечно, я и не причем. Может быть, все дело в сказках, которые она слышала в детстве. Ей бесконечно долго говорили, что с наступлением ночи по улицам больших городов начинают бродить демоны. Что ж, нужно отдать им должное.

Я прячу лицо в капюшон и медленно иду по длинной дороге. Разумеется, я знаю, где она живет, но не могу идти прямо за моей красной шапочкой. Я выбираю длинную дорогу, чтобы она успела зайти в квартиру, переодеться, поесть, пустить себе кровь и упасть на колени перед иконой.

Так мы и проводим время с ней. Днем я прячусь в заброшенном доме, жду вечера, следую за ней и до утра сижу на балконе, который примыкает к комнате моей девочки. Раньше все было по-другому, я мог дни напролет находиться поблизости, следить за каждым движением и прятаться в лабиринтах города. Так и могло бы быть дальше, если бы не еще один злосчастный вопрос, о котором я не знал.

Почему-то Дьявол не любит любовь. Почему-то Дьявол презирает каждого, кто когда-либо кого-либо любил и просто говорил, что любил. Я не знаю, что в его жизни пошло не так, но если ты поддался этому чувству, то ни о каких скидках в аду и речи быть не может. Он растерзает твою душу и сделает это с огромным удовольствием.

Дьявол узнал. Теперь я понимаю, как глупо было рассчитывать на обратное, но я как глупец, думал, что он не заметит нас. Среди миллионов душ, ангелов, демонов. Неужели он мог бы разглядеть нас? А он смог. Смог и явился ко мне, одарив худшим из проклятий. С каждым наступлением света, моя кожа принимала ярко красную окраску, и я не могу больше находиться среди людей. На время дня я потерял своего ангела, а он приобрел новую жертву. Девушку, чью душу захотел больше, чем любую другую.

Я хочу защитить ее худые плечи. Хочу коснуться ее лица и сказать, чтобы она не боялась и говорю. Сажусь на край ее балкона, слушаю монотонный голос ее молитв и начинаю свою:

-У меня ничего нет. Ни намерений, ни надежды, ни силы, ни возможности. Только вера в твою веру. Ты ведь не подведешь меня, моя девочка? Я знаю, что не подведешь. На мое счастье тебя запугали так, что ты боишься лишний раз поднять взгляд и увидеть то, что происходит рядом. На мое счастье ты чиста, как никто другой. Но на твою беду, я люблю тебя. На беду я встретил тебя, на беду я не смог пройти мимо. На твою беду, я сейчас сижу здесь. Слышишь?

Ты ни в чем не виновата. Запомни это. Тебе это пригодится. На самом деле виноват только я. Потому что тогда я не подумал о тебе, но за это я расплатился, тем, что теперь не могу перестать. Я был слишком самонадеян, прости меня, но это можно объяснить тем, что я не ожидал такого. Я думал, что внутри давно уже сдох и попал в ад. Теперь я знаю, что мой ад еще впереди. Он находиться ровно там, где я касаюсь твоих холодных плеч и там, где твое тело горит.

Между нами стоит день. День и тот, кто хищно смотрит на мир сквозь ночь. Раньше между нами стояли только тысячи лет жизни сказки, которые тебе рассказывали в детстве. Я бы предпочел, чтоб так все и было. А ты?

Ты не отвечаешь мне, потому что я ничего не говорю. Я только думаю. Лихорадочно пытаюсь сообразить, что же мне делать дальше? Как мне уберечь мое маленькое чудо от ужаса, который преследует ее на каждом шагу? Как мне спасти от смерти того, кто доказал мне, что я жив?

Я прячу глаза в руки и сползаю на пол ее балкона. Да, у меня человеческое лицо, но я бессилен. Это чудовищно унизительно, быть сильнее каждого существующего человека и одновременно с этим понимать, что это ничего не меняет.

Я сижу на полу ее балкона, слушаю ее молитвы и понимаю, что все, что до этого я слышал в аду – ложь. На самом деле мир не может изменить ни одно существо, вышедшее из тьмы. Мир меняют преданные люди и молитвы, с которыми они просят Бога дать им сил и эти молитвы спасают их души. А я не могу. Ничего не могу.

Утро наступает раньше обычного, словно солнце тоже любит ее и хочет быть с ней дольше, чем я. Может оно даже испытывает ревность. Я не спорю с солнцем, я покорно и затравленно прячусь в тихих переулках, спеша в свое убежище. Лучше бы людям не видеть меня. Лучше бы мне не видеть ее.

***

Я чувствую его присутствие. Не решаюсь выглянуть из-за угла, но понимаю, что он здесь, а значит, она совершила свою главную ошибку. Не вернулась домой раньше заката. Я понимаю, что она спешила, понимаю, что она не виновата, но теперь все будет кончено.

Я не решаюсь выглянуть из-за угла, но все равно обливаюсь горячим потом, который стекает по моему бледному лицу. Мне хочется выть и кричать. Почему? Почему Бог не сохранил ее? Ведь она так его просила об этом! Почему он не дал мне сил справиться с его сыном? Почему сейчас она должна расплачиваться за мои грехи? За мою несдержанность и самонадеянность! Господи, я никогда не обращался к тебе, но вот сейчас, сейчас самое время, не находишь? Ответь мне, а лучше спаси ее.

Ветер перебирает ее волосы. Я не решаюсь выглянуть из-за угла. Я закрываю глаза и вижу, как ветер перебирает ее волосы. Вижу, как она возможно впервые в жизни поднимает глаза от земли и устремляет свой ясный взор вверх.

Я закрываю глаза, выдыхаю из себя горячий воздух и прижимаюсь затылком к холодной стене, из-за которой все еще не решаюсь выглянуть. Я не знаю, что именно меня пугает столь сильно, что мои руки дрожат. Может быть чувство его присутствия, но скорее то, что он там не один. Она рядом и только им двоим во всем мире известно, что там происходит. Я мог бы тоже узнать, но не мгу заставить себя выйти и взглянуть в глаза реальности.

Мои губы дрожат, я стискиваю зубы и рывком открываю глаза. Терять мне нечего. Жаль, что я понял это только сейчас.

Я вышел из-за угла, понимая, что Бог не бросал ее. Он дал мне и силы и возможности, но я оказался самым большим трусом на свете.

Я замер глядя в ее испуганные глаза, которыми она смотрела на меня. Ее шатало, а руки непроизвольно прижимались к губам. Она была полна ужаса. Я вздрогнул, понимая, что моя трусость погубила ее.

Я расслабил плечи, в теле появилась невиданная легкость. Это конец. Все. Она была полна ужаса, а я обреченности. Она смотрела на меня, смотрела как, я поднял глаза к небу и рассмеялся, как никогда в своей жизни. Безумно, как и подобает Демону. Демону, который видит, как Дьявол, улыбаясь, исчезает в темноте, унося на своих губах не только победную улыбку, но и роковой поцелуй.

Никто не может приблизиться к нам. Ничто не может приблизиться к нам. Никогда

Марина. Трусость.