Исторические потрясения при восхождении души сознательной

Упадок римского государства в связи с выступлением народов, приходивших с Востока, - так называемое переселение народов, - это есть историческое явление, на которое все снова должен обращаться взор исследователя. Ибо современность содержит еще многое от последствий этих потрясающих событий.

Но понимание именно этих событий невозможно для внешнего исторического рассмотрения. Надо взглянуть на души людей, вовлеченных в "переселение народов" и в падение римской империи.

Греция и Рим процветают в то время, когда в человечестве развертывается душа рассудочная, или душа характера. Да, греки и римляне суть настоящие носители этого развертывания. Но развертывание этого душевного этапа у этих народов не несет в себе какого-либо зародыша, который правильным образом из самого себя мог бы развить душу сознательную. Все то, что в виде духовного и душевного содержания помещено в душе рассудочной, или душе характера, - все это выявляется в жизни во время существования Древней Греции и Рима. Перелиться собственной силой в душу сознательную это не может.

Все же естественным образом наступает стадия души сознательной. Но это происходит так, словно душа сознательная не есть нечто, исходящее из личности грека и римлянина, а что-то извне привитое их существу.

Состояние связанности человечества с божественно-духовными Существами или состояние отторжения от них осуществляются в ходе времен с различной интенсивностью (о чем в этих рассмотрениях так много было сказано). В древние времена это было силой, вмешивающейся путем могущественного свершения в развитие человечества. В греческом и римском переживании первые века христианства это - уже более слабая сила. Но она есть налицо. Поскольку грек или римлянин вполне развертывал в себе душу рассудочную, или душу характера, он чувствовал - бессознательно, но многозначаще для души происходящее отторжение от божественно-духовной сущности, самостоятельное становление человеческого существа. Это прекратилось в первые века христианства. Брезжащая заря души сознательной соединилась в ощущении с бытием божественно-духовного. Люди стали развиваться опять назад - от большей к меньшей самостоятельности души. Они не могли воспринять содержание христианства в человеческую душу сознательную, ибо сами ее не могли принять в состав человеческого существа.

Таким образом, это содержание христианства ощущалось ими как нечто данное извне - духовным внешним миром, а не как нечто такое, с чем срастались своими силами познания.

Иначе это было у народов, вступающих в историю и приходящих с северо-востока. Они прошли стадию души рассудочной, или души характера в таком состоянии, которое ощущалось ими как зависимость от мира Духа. Впервые они начали ощущать нечто от человеческой самостоятельности, когда в зарождающемся христианстве стали пробуждаться первые силы души сознательной. У них душа сознательная выступала, как нечто связанное с существом человека. Когда в них пробуждалась жизнь души сознательной, они ощущали в себе радость внутреннего раскрытия ее сил.

В восходящую жизнь, связанную с пробуждением души сознательной, вошло у этих народов содержание христианства. Они чувствовали христианство как нечто оживающее в душе, а не как данное извне.

Таково было то настроение, с каким эти народности подступили к римскому государству и ко всему связанному с ним, Таково было настроение арианства в противоположность афанасианству. Тут во всемирно-историческом развитии выступило глубокое внутреннее противоречие.

В душе сознательной римлянина и грека, находящейся вне их человеческого существа, действовала, прежде всего, не вполне соединившаяся с земной жизнью, но лишь в нее излучающаяся божественно-духовная сущность. А в душе сознательной, впервые пробудившейся у франков, германцев и других народов, действовало, но еще слабо, то из божественно-духовного, что могло соединиться с человечеством.

Ближайшим последствием было то, что содержание христианства, которое жило в парившей над человеком душе сознательной, распространилось в жизни; а то содержание христианства, которое соединилось с душой, оставалось чем-то таким, что сохранялось как побуждение, как импульс внутри человека и ожидало своего развития, наступающего лишь при достижении известной стадии в развертывании души сознательной.

Время, начавшееся с первых веков христианства и вплоть до эпохи развития души сознательной, - это время, когда в виде определяющей духовной жизни над человечеством царит такое духовное содержание, с которым человек не может соединиться в своем познании. И поэтому он соединяется с этим содержанием внешне: он "объясняет" его и размышляет о нем в той мере, в какой не достает душевных сил, чтобы добиться с ним связи путем познания. Он различает между той областью, куда проникает познание, и той областью, куда оно не проникает. Решающим делается отказ от приведения в действие тех душевных сил, которые, осуществляя познание, возносятся в духовный мир. И так приходит то время - поворот XVII и XVIII веков, когда, используя силы души, прежде направленные на духовное, люди на пути познания вообще отвращаются от духовного. Начинают жить лишь в тех силах души, которые направлены на воспринимаемое внешними чувствами.

Отупевшими становятся силы познания в отношении духовного, особенно в XVIII веке.

Мыслители утрачивают из своих идей духовное содержание. В идеализме первой половины XIX века они придают утратившим Дух идеям значение творящего мир содержания. Так у Фихте, Шеллинга, Гегеля. Пли они указывают на некое сверхчувственное, которое улетучивается, ибо оно лишено Духа. Так у Спенсера, Джона Стюарта Милля и других. Идеи - мертвы, когда они не ищут живого Духа. И вот, наступает момент, когда утрачивается духовный взор на духовное.

Какое-либо "продолжение" древнего духовного познания невозможно. Силы души, в то время как в них развертывается душа сознательная, должны стремиться к обновленной элементарной, непосредственно живой связи с миром Духа. Антропософия хочет быть этим устремлением.

В духовной жизни нашей эпохи именно ведущие личности пока что не знают, чего хочет антропософия. И потому широкие круги людей, следующих за этими вождями, также удерживаются вдали от нее. Эти вожди живут в таком содержании их душ, которое постепенно совсем отвыкло применять духовные силы. Для них это так, как если бы человека, имеющего какой-либо парализованный член, стали побуждать им пользоваться. Ибо с XIV века и вплоть до второй половины XIX века высшие познавательные силы человека были парализованы. А человечество совсем не сознавало этого: оно считало особенным прогрессом одностороннее применение познания, обращенного на мир внешних чувств. Гетеанум, март 1925.