Исследования бессознательного.

30 лет интенсивных исследований в сфере когнитивной психологии и когнитивной лингвистики пролили свет на тот факт, что мышление - это высокоскоростной вид деятельности, и мысли мелькают с очень высокой скоростью (Шнайдер и Шиффрин, 1977. Кунда, 1999). В этом плане они согласуются с работами Уильяма Джеймса (19 век) и Милтона Эриксона в 50-х годах прошлого века. Подсознательные мысли пробегают слишком быстро, и они слишком сложны для того, чтобы их мог заметить наш сознательный ум - точно так же, как отдельные кадры фильма остаются для аудитории невидимыми. Мы замечаем только самые медленные аспекты своих мыслей, и почти всегда это происходит тогда, когда процесс проходит стадию стагнации (Мэндлер, 1979): мы видим отдельные кадры фильма только в случае, если пленка рвется. (7)

Наше сознание выполняет в мозге функцию отслеживания: оно вмешивается только при возникновении проблемы или необходимости в каком-либо улучшении. Все, что оно делает - это доносит до нашего внимания проблемы, вопросы и варианты выбора. Остальные наши мысли исчезают еще до того, как мы осознаем, что они существовали (Деркс, 1989).

Психология.

Подобная уклончивая природа большинства наших мыслей делает психологию очень нервным занятием. В отличие от ученых в большинстве других дисциплин мы, психологи, не имеем возможности непосредственно наблюдать большую часть объектов своих исследований. Физикам необходимо оборудование, которое стоит миллиарды долларов, затем им приходится прикладывать массу усилий и требуется изрядная настойчивость, чтобы иметь возможность наблюдать существование элементарных частиц или черных дыр. Но даже их позиция будет очень выгодной по сравнению с позицией психологов, пытающихся исследовать бессознательные мыслительные процессы.

Мысли эфемерны и никогда не бывают одинаковыми. О мыслях можно сказать или написать - но все это будут слова, а совсем не мысли. Мысли остаются скрытыми в нервных тканях и мелькают за считанные миллисекунды, чтобы никогда больше не появиться в той же самой форме.

Тем не менее, как и все остальные ученые, психологи задаются целью сформулировать свои теории и проверить их. Наш сознательный, рациональный, аналитический научный ум жаждет не более чем возможности понять и объяснить бессознательные мысли - но, похоже, битва проиграна еще до ее начала: это битва черепахи Терри и кролика Гарри. Сознательный мозг слишком медленный и неповоротливый. К тому времени, когда наше сознание что-то замечает, соответствующие бессознательные процессы ушли уже на мили вперед.

Наш мозг наполнен бессознательными мыслями точно так же, как эфир заполнен радиосигналами - но у нас нет нужного «радиоприемника». На самом деле единственный «приемник», который имеется в нашем распоряжении - это сам мозг, но все, что у него есть - это «ошибочный детектор» - сознательный мозг. Так что, похоже, исследователи подсознательных социальных мыслительных процессов затеяли безнадежное предприятие - было глупостью даже пытаться это сделать! Но как бы глупо и нелепо это ни звучало, многие мои коллеги - и я в том числе - все еще неспособны принять этот факт. Может быть, это глупо и обречено на поражение - но даже если это невозможно, мы все равно этого хотим!

К счастью, в этой борьбе за знания мы не одиноки.

Когнитивная лингвистика.

Та же проблема, с которой столкнулись психологи - проблема подсознательных мыслительных структур - обнаружилась и в сфере изучения лингвистики. Умственные процессы, которые ведут к образованию и пониманию речи, являются такими же быстрыми, сложными и бессознательными, как и социальное понимание.

Все написанное на этой странице - это речь, и вам придется прочитать немало предложений! Предложений, по поводу которых, если рассуждать логически, мне пришлось немало поразмыслить. Однако у меня нет совершенно никакого представления о том, каким образом я их создал. Я что, тупой? Или я страдаю дислексией? Нет. Не более, чем любой среднестатистический человек. Моя внутренняя речевая фабрика производит предложения - а мое сознание не знает, каким образом это происходит. Хотя я воображаю себя начальником своей речевой фабрики, я имею представление лишь о крошечной части производственного процесса. Я обычно замечаю ошибки - но если все идет хорошо, я ничего не замечу. То есть на самом деле я не знаю, каким образом я разговариваю или пишу.

Уже упомянутый выше пионер когнитивной лингвистики Жиль Фоконье (1997) написал следующее:

В мире существует устойчивый поток речи, и кажется, что он очень легко доступен. Более того, те люди, которые изучают языковые сигналы, сами будучи людьми, по счастливой случайности биологически наделены отличной технологией, которая позволяет им получать и вырабатывать подобные сигналы. Но эти технические процессы никак не смогут поразить других людей, которые наделены той же технологией и также обладают удивительной способностью использовать полученные сигналы для создания обширных ментальных конструкций с легкостью, благодаря которой весь этот процесс не кажется им ни слишком сложным, ни таинственным.

Точно так же социальные психологи могут упускать из виду невероятную сложность социального познания - просто потому, что они на самом деле никогда о ней не задумываются. Мир изобилует социальной деятельностью - точно так же, как изобилует речью. Вот почему мы так мало об этом думаем.

Будучи психологом, я рассматриваю речь как побочный продукт бессознательного мышления - а не как само мышление. Мы больше не совершаем ошибку и не утверждаем, что мысль - это ни что иное, как внутренняя речь (Соколов, 1977). Мышление затрагивает работу всех органов чувств. Сказанные слова напоминают клики компьютерной мышки, которые могут пробудить к жизни исполненные смысла ментальные конструкции - но эти конструкции могут активироваться и вообще без единого слова. То, что написано или сказано, становится косвенным выражением «пиктографической» мультисенсорной деятельности нашего мозга, которая проходит с молниеносной скоростью (Отч, 2001).

Применение лингвистики.

Специалисты в области когнитивной лингвистики, Джордж Лакофф и Марк Джонсон (1999) пришли к трем заключениям, которые, по моему мнению, являются ключевыми и для моего собственного исследования. Они предположили, что большая часть наших мыслей являются бессознательными, что абстрактные концепции метафоричны и что основой мыслей служат восприятие тела и физический опыт. Если говорить коротко, то наши мысли начинаются в теле, а затем переводятся в метафоры, которые являются почти полностью бессознательными (8).

С этой точки зрения Лакофф и Джонсон начали исследовать бессознательные мыслительные конструкции, которые создают в процессе своей жизни все люди. Каков тот минимум, который необходимо знать человеку? Они утверждают: то, что мы считаем обычным, воспринимается таким «естественным» потому, что все это исходит из ощущений тела, которые в детстве были одинаковыми у всех. На базе этого общего для всех безоговорочного знания мы выстраиваем логику и философию. Если говорить коротко, то философия находится во плоти.

Лакофф и Джонсон, к примеру, обнаружили, что каждый усваивает разницу между «внутри» и «снаружи». Это очень простая разница, которую мы узнаем, еще будучи младенцами и исследуя мир: во рту - изо рта, в кроватку - из кроватки, в ванну - из ванны. Подобный обобщенный и универсальный опыт ведет к созданию набора «базовых концепций». На основе этой базы человек может выстраивать индивидуальный мыслительный мир.

Способность мыслить логически, по мнению Лакоффа и Джонсона, базируется на приобретении подобных когнитивных строительных блоков. Базовые концепции - это «первоначальные метафоры», поскольку они являются образными схемами сенсомоторных функций, которые применяются совместно с другими концепциями. К примеру, когда телесное ощущение «внутренний-внешний» применяется по отношению к «семье» (в семье и вне семьи), «науке» (в составе науки и за ее пределами) или «системе» (в системе или вне ее) - это воспринимается так, будто семья, наука или система являются коробками, в которые можно складывать вещи. То есть те сенсомоторные концепции, которым мы обучаемся еще в колыбели, позже могут применяться по отношению к любой другой концепции.

Но для того, чтобы проследить развитие Социальной панорамы, нам нужно смотреть даже глубже, чем колыбель - в утробу матери. Там эмбрион должен начать замечать, что существуют такие элементы окружающей среды, которые он может двигать, ощущать и контролировать - а есть и такие, с которыми он не может это проделывать. Подобная разница может дать начало концепции «здесь и там». Я здесь - а остальная часть Вселенной там.

По мнению Лакоффа и Джонсона анализ подобных универсальных строительных элементов мыслей предлагает нам «вход» в структуру бессознательного познания. Ведь как только они освоены, эти базовые концепции начинают играть бессознательную, автоматическую и бесспорную фоновую роль в нашем мышлении. Конечно, даже учитывая подобное исследование базовых концепций подсознательное остается для нас таким же труднодостижимым, как и раньше. Идеи Лакоффа и Джонсона предлагают нам лишь определенное представление о том, что же происходит в нашем подсознании. Представления вида «внутри-снаружи» и «там и здесь» можно обнаружить в оперативной системе любого человека - в противном случае личность будет экстремально ограниченной в своих возможностях.

Ссылаясь на Нарайанана (1997) и Бэйли (1997), Лакофф и Джонсон пишут:

Первичные метафоры - это часть когнитивного бессознательного. Мы приобретаем их автоматически и бессознательно посредством обычного процесса нейронного обучения, и можем не осознавать, что они у нас есть. Этот процесс не оставляет нам выбора. Когда олицетворенное восприятие мира является универсальным, тогда и соответствующие первичные метафоры также приобретаются универсально. Это объясняет столь широкое распространение многих первичных метафор по всему миру.

Теория Лакоффа и Джонсона о первичных метафорах напрямую связана с моим подходом к Социальной панораме. Я полагаю, что панорама составлена из базовых социальных концепций, аналогичных первичным метафорам, и эти концепции могут формировать сложные социальные значения. Каждый ребенок на опыте постигает разницу между его собственным телом и телами других людей. Подобный базовый опыт приведет к формированию первичной метафоры «я и другие». Каждый человек обучается понимать разницу между собой и другими примерно одинаковым способом. Почти каждый человек узнает, что другие люди теплые на ощупь. Это базовое сенсорное восприятие может трансформироваться в первичную метафору «теплый контакт». Это метафора, которую понимают практически все, так как у всех имеется подобный телесный опыт.