I. Специфика больших городов

Сам по себе городской тротуар – ничто, отмечает автор, абстракция. Он получает смысл лишь во взаимодействии со зданиями и всем прочим, что находится рядом с ним и с другими ближайшими к нему тротуарами. Улицы и тротуары – главные публичные места большого города, и это важнейшие его органы. То есть на мой взгляд Д.Джекобс говорит не асфальтной, или бетонной части дороги предназначенной дл я пешеходов, он выделяет социальный аспект тротуара, как это не странно звучит.

Большие города – это не увеличенные копии малых и не уплотнённые копии пригородов. У них есть базовые отличия от малых городов и пригородов, и одно из них – то, что большие города по определению полны незнакомцев. Для любого человека в большом городе незнакомцы – гораздо более привычное зрелище, чем знакомые. Более привычное зрелище не только в местах публичных собраний, но и у своих собственных дверей. Незнакомцами являются даже многие из живущих рядом, и по-другому не может быть просто-напросто из-за обилия людей на малом пространстве.

И с эти трудно не согласиться.

Варварство, вандализм и подлинные, невымышленные опасности, которыми порождаются такие страхи, нельзя считать проблемой одних трущоб. Проблема безопасности на тротуарах и у входных дверей одинаково серьёзна в городах, где были сделаны сознательные усилия по обновлению жилого фонда, и в городах, в этом отношении отставших. Непродуктивна и попытка взвалить ответственность за городские опасности на те или иные меньшинства, на бедных, на «отбросы общества».

Преступность в больших и малых городах, а также в пригородах имеет глубокие и сложные социальные причины.

Первое, что следует понять, отмечает Д.Дкекобс: общественное спокойствие больших городов (спокойствие на их тротуарах и улицах) лишь во вторую очередь поддерживается полицией, сколь бы необходима она ни была. Прежде всего оно поддерживается сложной, почти не воспринимаемой сознательно сетью контроля и слежения, сотканной самим населением.

Никакие полицейские силы не способны установить цивилизацию там, где сломаны нормальные механизмы повседневного, непринуждённого её поддержания.

Второе, что необходимо понять, продолжает рассуждать автор: проблему безопасности невозможно решить, разрежая население, придавая большому городу пригородные черты. Бедствия района проистекают из того, что он физически не способен безопасно и полнокровно (одно, кстати, связано с другим) функционировать как часть большого города.

Чтобы улица большого города была способна выдерживать наплыв незнакомцев и даже повышать с их помощью уровень безопасности, что всегда происходит на успешных городских участках, она должна отвечать трём главным требованиям. И такие требования автор выделяет.

Во-первых, необходимо чёткое разграничение между публичным и частным пространствами.

Во-вторых, необходимы глаза, устремлённые на улицу, – глаза, принадлежащие тем, кого можно было бы назвать естественными владельцами улицы.

И, в-третьих, на тротуаре более или менее постоянно должны быть использующие его люди.

Бесполезно пытаться уйти от проблемы небезопасных городских улиц при помощи попыток сделать безопасными другие участки – скажем, внутренние дворы или огороженные места отдыха.

Никто в большом городе не может и не хочет держать дом открытым для всех и каждого. Однако если бы интересные, полезные и важные контакты между горожанами свелись к близким знакомствам, пригодным для частной жизни, город очень много потерял бы. В городах живёт масса людей, с которыми для вас, для меня и для любого другого человека некоторая степень контакта полезна и приятна; но слишком тесного сближения с ними вы не хотите. И они не хотят слишком тесного сближения с вами.

Частная жизнь в крупном городе – ценнейшая вещь. Без неё просто невозможно. Она повсюду, пожалуй, ценна и необходима, но в большинстве мест на неё трудно рассчитывать. В маленьких населённых пунктах о твоих делах знают все. В крупном городе это не так: о них много будут знать только те, кому ты захочешь о них рассказать. Это одна из особенностей крупного города, важных для большинства его жителей независимо от их дохода, цвета кожи, от того, родились они здесь пли приехали недавно. Этот дар крупного города люди высоко ценят и ревниво оберегают.

Публичное общение и публичная безопасность на тротуарах, взятые вместе, напрямую помогают смягчить самую серьёзную социальную проблему страны – сегрегацию и расовую дискриминацию. Автор не ошибается, именно сегрегация. Это время в США вовсю шло деление по расовому признаку: отдельные места в автобусе, отделенные места в ресторане, даже отдельные туалеты в Пентагоне для белых и людей с иным цветом кожи.

Толерантность, спокойное допущение огромных различий между соседями (различий зачастую куда более глубоких, чем в цвете кожи), возможное и нормальное в кипучей городской среде, но столь чуждое пригородам и псевдопригородам, возможно и нормально лишь когда улицы крупного города оснащены для того, чтобы незнакомые люди могли мирно сосуществовать на основе цивилизованности и, наряду с ней, сдержанного уважения к достоинству личности.

На первый взгляд непритязательные, случайные, не устремлённые ни к чему важному, тротуарные контакты – та разменная монета, на которой может вырасти богатство городской публичной жизни.

Автор высказывает достаточно интересный посыл, в частности «Глупо строить города так, что этот естественный, непреднамеренный человеческий потенциал, пригодный для воспитания детей, не используется, из-за чего важнейшая воспитательная работа либо остаётся несделанной (с ужасными последствиями), либо делается руками наёмных служащих. Миф о том, будто игровые площадки, травка, наёмные охранники и смотрители – среда, полезная детям по самой своей сути, а улицы, полные рядовых людей, – среда, вредная для них по самой своей сути, основан на глубоком презрении к рядовым людям.

Урок о том, что горожанам нужно брать на себя ответственность за уличные дела, снова и снова преподаётся детям на тротуарах, если там кипит местная публичная жизнь. Они способны усвоить его поразительно рано, и проявляется это в том, что они считают само собой разумеющимся и своё участие в «управлении» улицей.».

Игра на оживлённых, диверсифицированных тротуарах отличается от практически любой повседневной стихийной игры нынешних американских детей тем, что она происходит не в матриархальных условиях.

Почему детям так часто интересней слоняться по оживлённым городским тротуарам, чем находиться во дворах и на игровых площадках? Потому что тротуары действительно занятней. Причина ровно та же, по какой взрослые находят тротуары более интересными, чем игровые площадки.

Тротуары шириной в девять-десять метров способны удовлетворить практически любые требования стихийной игры; к тому же они позволяют высадить деревья для тени и дают достаточно места пешеходам и тем взрослым, что гуляют по улице и ведут свою тротуарную жизнь. Увы, редко можно увидеть тротуар такой роскошной ширины.

Автор выдвигает тезис о том, что парки – изменчивые места. Они могут быть крайне популярными и крайне непопулярными. Их поведение отнюдь не простое. Они могут быть украшением городских районов и немалым экономическим благом для своих окрестностей – хотя, увы, такое наблюдается редко. Их могут с годами все больше любить и ценить – хотя, увы, немногим из них свойственно подобное долголетие.

Автор задается рядом вопросов. Больше открытых пространств ради чего? Ради грабежей и драк? Ради тоскливых пустот между зданиями? Или ради пользы и удовольствия рядовых людей? Но люди не используют городские открытые пространства просто потому, что они есть и проекты градостроителей и дизайнеров предполагают их использование.

Первое, что необходимо сделать для понимания взаимного воздействия города и его парков, – это устранить смешение реальных и мифических способов использования. В частности, отбросить научно-фантастическую чушь, будто парки – «лёгкие города». Чтобы поглощать столько углекислого газа, сколько выдыхают и выделяют в процессе готовки и отопления четыре человека, необходимо примерно три акра леса.

Но мы вряд ли можем рассчитывать на вежливых неимущих как на силу, способную спасти все непопулярные парки наших больших городов. Неспециализированный местный парк, не ставший местом сбора безработных и неудачников, может естественно и непринуждённо наполняться людьми лишь в том случае, если он расположен близко от фокуса, где сходятся активные и разнообразные течения жизни и деятельности.

Хорошо расположенный местный парк, предназначенный для будничной жизни, может сполна использовать свои преимущества, но может их и растратить. Ясно, что парк, похожий на тюремный двор, не так привлекателен для посетителей и не так взаимодействует с окружением, как парк, похожий на оазис. Но оазисы тоже бывают разные, и некоторые важные условия их успеха не столь очевидны

Вероятно, самый существенный элемент парковой сложности – центричность. В хорошем маленьком парке, как правило, есть место, которое все согласны считать его центром. По меньшей мере – главный перекрёсток и место, где хочется помедлить, кульминационный пункт. Некоторые маленькие парки или площади-парки практически сводятся к своему центру, и источниками сложности для них становятся небольшие нюансы на периферии.

Неспециализированные парки могут сильно увеличивать притягательность таких городских участков, которые и помимо них привлекают людей разнообразием способов использования. Но они же могут, усиливая ощущение скуки, пустоты или опасности, усугублять упадок территорий, которые люди находят непривлекательными. Чем успешней город творит повседневное разнообразие пользователей и способов использования своей уличной среды, тем эффективней люди мимоходом оживляют и поддерживают (в том числе экономически) удачно расположенные парки, от которых взамен их окрестности получают не пустоту, а красоту и радость пригородов. На место здравого смысла сентиментальность ставит благие намерения.

Чтобы увидеть, почему этот «идеал» глуп и даже вреден для больших городов, мы должны понять коренное различие между ситуацией, когда его насаждают в большом городе, и жизнью малого города. В городе с населением в 5000 или 10 000 человек, если ты выйдешь на главную улицу (аналогом которой в жилом массиве, построенном по единому проекту, является общественный центр или совокупность коммерческих учреждений), ты встретишь тех, кого знаешь по работе, или кем учился в школе, или кого видел в церкви, или кто учит твоих детей, или кто оказывал тебе профессиональные услуги, или кто дружит с твоими знакомыми, или о ком ты слышал отзывы. В небольшом городе или деревне связи между людьми образуют густую сеть, превращающую малые города с населением даже более 7000, а в какой-то степени и города средних размеров в жизнеспособные и сплочённые сообщества.

Но группа из 5000 или 10 000 жителей крупного города, как правило, не способна естественным путём создать такую сеть внутренних связей – для этого нужны поистине чрезвычайные обстоятельства.

В последнее время, отмечет автор, некоторые градостроители, самый известный из которых – Реджинальд Айзекс из Гарварда, задались вопросом: имеет ли понятие округи в большом городе какой-нибудь смысл вообще. Айзекс прав, приходя к выводу, что понятие округи в большом городе бессмысленно, – если только понимать её как замкнутую в какой бы то ни было значимой мере единицу, сотворённую по образцу округи в маленьком городе.

Но при всей органически присущей округе в большом городе экстраверсии отсюда вовсе не следует, что жители больших городов могут каким-то волшебным образом обходиться без неё вообще. Даже самому урбанизированному горожанину небезразлична атмосфера улицы и района, где он живёт, как бы ни был велик для него выбор целей и занятий за их пределами; люди в больших городах в подавляющем большинстве очень сильно зависят от своей округи в повседневной жизни.

Рассматривая округу в большом городе как орган самоуправления, Д. Джекобс видит пользу лишь в трёх её видах: 1) город в целом; 2) уличная округа; 3) крупный район размером с город средней величины, насчитывающий в очень большом городе 100 000 или более жителей.

Каждый из трёх видов округи имеет свои функции, но при этом они сложным образом взаимодействуют и дополняют друг друга. Невозможно сказать, какой из них важнее. В любом городе для устойчивого успеха необходимы все три. Вместе с тем автор считает, что какие-либо иные виды округи, помимо этих, только мешают, затрудняя или делая невозможным успешное самоуправление.

Профессор П. Сарджент Флоренс, британский специалист по городской экономике, пишет: «Мой личный опыт говорит, что, если не брать в расчёт такие особые заповедники для интеллектуалов, как Оксфорд и Кембридж, для того чтобы иметь двадцать-тридцать знакомых с родственными интересами, мне необходим миллионный город!».

Но уличная округа в большом городе должна исполнять и другую жизненно важную функцию самоуправления – эффективно обращаться за помощью, когда возникает проблема, с которой сама улица справиться не в состоянии. Источником этой помощи иной раз должен быть город в целом, находящийся на другом конце шкалы.

Функции улиц, связанные с самоуправлением, скромны, но обойтись без них невозможно. Несмотря на множество экспериментов, поставленных по плану и без плана, замены оживлённым улицам не существует.

Тот есть автор, в этом тезисе отмечет управленческую роль улицы. Не только безопасность тротуара, но управленческая функция улицы.

Рассуждая далее, автор приходит в своих рассуждениях к третьему типу городской округи, полезному в плане самоуправления, – к району.

Главная функция успешного городского района – посредничать между совершенно необходимой, но политически слабой по природе своей уличной округой и могущественным по природе своей городом в целом.

Районы должны способствовать как передаче ресурсов города нуждающимся в них уличным округам, так и претворению опыта реальной жизни в этих округах в планы и намерения города в целом. И они должны обеспечивать возможность цивилизованного использования территорий не только их жителями, но и другими людьми – рабочими, служащими, покупателями, посетителями – в рамках всего города.

Разумеется, борьба на городском уровне – не единственная функция района и не обязательно самая важная. Эффективный район – это сила, с которой приходится считаться, и граждане, занимающие общую позицию по тому или иному спорному вопросу непременно должны сплотиться на районном уровне, иначе они ничего не добьются. Район – это не совокупность мелких княжеств, объединившихся в федерацию. Если он действует, то действует как цельная единица, достаточно крупная, чтобы иметь вес.

Неудивительно, что достаточно эффективный район со временем накапливает существенную политическую силу. Он, кроме того, порождает немалое число активистов, способных действовать одновременно на уличном и районном уровнях или на районном и городском уровнях.

Автор отмечает, что важность географического размера не означает, что можно взять карту, разбить на ней город на участки примерно в квадратную милю, идентифицировать эти участки их границами – и вызвать тем самым городские районы к жизни. Не границы создают район, а перекрёстное использование и живая жизнь.

Конструктивным фактором, который тут действовал, было время. Время в большом городе в определённом смысле компенсирует отсутствие самодостаточности. Время в большом городе – незаменимая вещь.

Хорошая городская округа, разумеется, способна принимать в себя новоприбывших – как тех, кто переезжает по осознанному выбору, так и иммигрантов, подчиняющихся необходимости. Она может кроме того, приютить известное количество временных жителей. Но эти добавки и перемещения должны быть постепенными. Если местное самоуправление действует, то под любым потоком текучего населения есть твёрдое и непрерывное дно, состоящее из людей, которые образуют местную сеть. Эти сети – незаменимый социальный капитал крупного города. Если капитал по той или иной причине потерян, доход с него исчезает и не вернётся до тех пор, пока не накопится новый капитал что происходит медленно и зависит от случайностей.

Некоторые исследователи крупных городов, заметив, что сильная городская округа нередко носит этнический характер (чаще всего говорят об итальянских, польских, еврейских и ирландских общинах), делают вывод, будто ей, чтобы действовать как социальная единица, необходима однородная этническая база. По сути это означает, что самоуправление в больших американских городах возможно только у национальных меньшинств. Автор утверждает что это нелепое утверждение. Действительно, если рассмотреть Россию, то мы не найдем такого подтверждения. А, если мы в качестве примера возьмем мононациональную страну Японию, то этот тезис вообще рассыпается.

В первой части книги, автор делала упор как на плюсах и сильных сторонах больших городов, так и на их минусах и слабостях. Большой город, как и все остальное, может добиться успеха лишь извлекая максимум пользы из своих плюсов.

Но если мы поймём принципы, определяющие поведение больших городов, говорит Д. Джекобс, то мы сможем использовать эти потенциальные плюсы и сильные стороны, вместо того чтобы действовать им наперекор. Прежде всего, нам надо понять, какие общие результаты нам нужны, причём понять благодаря пониманию жизни большого города. Мы должны понять, к примеру, что нам нужны оживлённые, интенсивно используемые улицы и другие общественные места, и почему они нам нужны. Но знать, чего мы хотим, – это, пусть и очень важный, но первый шаг. Следующий шаг – исследовать некоторые особенности функционирования больших городов на другом уровне: исследовать экономические процессы, создающие для горожан эти оживлённые улицы и районы.