Краткий очерк истории развития системных представлений

В предыдущих параграфах мы отмечали, что для возникновения системных понятий и теорий имеются непреходящие объективные причины, и поэтому такие теории не могли не возникнуть, а возникнув – не могут не развиваться, и существующее состояние является лишь очередным этапом этого развития, которое будет продолжаться. Однако этот процесс происходит негладко, в нем возможны не только рывки вперед, но и остановки и даже отступления назад. Осознание системности мира и модельности мышления всегда отставало от эмпирической системности человеческой практики. Хотя всегда существует возможность придать слишком большое значение событиям настоящего времени, но, пожалуй, не будет преувеличением сказать, что сейчас в процессе развития системных представлений происходит нечто качественно новое: системное мышление и системная методология становятся массовыми и в этом качестве обращаются в “материальную силу”, повышая уровень человеческой практики.

История развития системных представлений первоначально шла по нескольким отдельным направлениям. С разных исходных позиций приближались к современному пониманию системности философская мысль и конкретно-практическая научная и техническая методология. В своем движении к единой, объективной истине они неминуемо должны были сойтись, сопоставить результаты, понять общность и различия; свидетелями и участниками этого этапа синтеза научного знания мы и являемся.

Интересно отметить, что философия примерно на сто лет раньше вышла “в район встречи”, на высшую позицию в осознании системности материи, сознания и их отношения. Итогом обобщений, развития и борьбы в философии стала материалистическая диалектика. Результаты философии относятся к множеству всех существующих и мыслимых систем, носят всеобщий характер. Их применение к рассмотрению конкретных ситуаций означает переход к суженному множеству систем, учет его особенностей в проявлении общих закономерностей (дедуктивный метод).

СИСТЕМНОСТЬ КАК ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ

Конкретные науки большей частью придерживаются противоположного, индуктивного метода – от исследования реальных систем к установлению общих закономерностей. Это относится и к собственно системным закономерностям. Например, Эддингтон подчеркивал, что “первая” физика, изучающая свойства отдельных частиц и тел, это лишь первые шаги в изучении природы, что принципиально новыми свойствами обладают взаимодействующие совокупности, ансамбли атомов и молекул, являющиеся объектами изучения “второй” физики. Законы системы, отмечал Эддингтон, невыводимы только из первичных закономерностей.

Интересно и полезно проследить, как именно шло развитие системных представлений в той или иной конкретной науке; конечно, это нашло (и не могло не найти) отражение в исследованиях по истории каждой естественной и гуманитарной науки. Несмотря на это, специальное изучение этапов повышения системности, с намеренным интересом именно к системным проблемам данной науки, остается актуальной задачей.

В свете современных представлений системность всегда, осознанно или неосознанно, была методом любой науки; любой ученый прошлого, и не помышлявший о системах и моделях, именно с ними и имел дело. Как уже отмечалось, быстрее всего была осознана системность самого человеческого познания. Философия, логика, основания математики – области, в которых споры по системным проблемам уходят в глубь веков. Однако для нас особый интерес представляют те моменты в истории, когда системность привлекала внимание как объект исследования для естественных и технических наук.

ПЕРВЫЕ ШАГИ КИБЕРНЕТИКИ

Первым в явной форме вопрос о научном подходе к управлению сложными системами поставил М.-А. Ампер. При построении классификации всевозможных, в том числе и несуществовавших тогда, наук (“Опыт о философии наук, или аналитическое изложение классификации всех человеческих знаний”, ч. I – 1834 г., ч. II – 1843 г.) он выделил специальную науку об управлении государством и назвал ее кибернетикой. При этом он не только обозначил необходимое место для кибернетики в ряду других наук, но и подчеркнул основные ее системные особенности:

“Беспрестанно правительству приходится выбирать среди различных мер ту, которая более всего пригодна к достижению цели (...) и лишь благодаря углубленному и сравнительному изучению различных элементов, доставляемых ему для этого выбора, знанием всего того, что касается управляемого им народа, – характера, воззрений, истории, религии, средств существования и процветания, организаций и законов, – может оно составить себе общие правила поведения, руководящие им в каждом конкретном случае. Эту науку я называю кибернетикой от слова kubernhtikh, обозначавшего сперва, в узком смысле, искусство управления кораблем, а затем постепенно получившего у самих греков гораздо более широкое значение искусства управления вообще”.

Ампер только еще пришел к выводу о необходимости кибернетики, а Б. Трентовский, польский философ-гегельянец, уже читал во Фрейбургском университете курс лекций, содержание которого опубликовал на польском языке в 1843 г. Его книга называлась “Отношение философии к кибернетике как искусству управления народом”*. Трентовский ставил целью построение научных основ практической деятельности руководителя (“кибернета”) :

“Применение искусства управления без сколько-нибудь серьезного изучения соответствующей теории подобно врачеванию без сколько-нибудь глубокого понимания медицинской науки”.

Он подчеркивал, что действительно эффективное управление должно учитывать все важнейшие внешние и внутренние факторы, влияющие на объект управления:

“При одной и той же политической идеологии кибернет должен управлять различно в Австрии, России или Пруссии. Точно так же и в одной и той же стране он должен управлять завтра иначе, чем сегодня”.

Главная сложность в управлении, по Трентовскому, связана со сложностью поведения людей:

“Люди не математические символы и не логические категории, и процесс управления – это не шахматная партия. Недостаточное знание целей и стремлений людей может опрокинуть любое логическое построение. Людьми очень трудно командовать и предписывать им наперед заданные действия. Приказ, если кибернет вынужден его отдавать, всегда должен четко формулироваться. Исполняющему всегда должен быть понятен смысл приказа, его цели, результат, который будет достигнут, и кара, которая может последовать за его невыполнением, – последнее обязательно”.

С позиций диалектики Трентовский понимал, что общество, коллектив, да и сам человек – это система, единство противоречий, разрешение которых и есть развитие. Поэтому кибернет должен уметь, исходя из общего блага, одни противоречия примирять, другие – обострять, направляя развитие событий к нужной цели:

“Короче говоря, кибернет не проектирует будущее, как старается сделать некий радикальный философ, – он позволяет будущему рождаться своим собственным независимым способом. Он оказывает будущему помощь как опытный и квалифицированный политический акушер”.

Даже по этим нескольким кратким высказываниям из книги Трентовского можно видеть, насколько далеко ему удалось продвинуться в понимании необходимости алгоритмизации человеческой деятельности в осознании системности человеческих коллективов, групп, формальных и неформальных образований, в понимании сложности управления людьми. Можно согласиться с оценкой Н.Н. Моисеева:

“Я думаю, что его книга – одно из удачных изложений методологических принципов управления в домарксистский период. Это веха, показывающая становление кибернетики как общей науки об управлении, о каркасе, как говорил Б. Трентовский, через который отдельные науки могут соединиться и взаимодействовать для достижения общих целей” [11, с. 20].

И все же общество середины прошлого века оказалось не готовым воспринять идеи кибернетики. Практика управления еще могла обходиться без науки управления. Кибернетика родилась слишком рано и была позабыта.

Прошло около полувека, и системная проблематика снова появилась в поле зрения науки. На этот раз внимание было сосредоточено на вопросах структуры и организации систем. Поразительным, например, оказалось открытие, опубликованное в 1891 г. акад. Е.С. Федоровым, что может существовать только 230 разных типов кристаллической решетки, хотя любое вещество при определенных условиях может кристаллизоваться. Конечно, это открытие прежде всего в области минералогии и кристаллографии, но его более общий смысл и значение отметил сам Федоров. Важным было осознать, что все невообразимое разнообразие природных тел реализуется из ограниченного и небольшого числа исходных форм. Это оказывается верным и для языковых устных и письменных построений, архитектурных конструкций, строения вещества на атомном уровне, музыкальных произведений, других систем. Но Федоров пошел дальше. Развивая системные представления, он установил и некоторые закономерности развития систем. Ему принадлежит наблюдение, что главным средством жизнеспособности и прогресса систем является не их приспособленность, а способность к приспособлению (“жизненная подвижность”), не стройность, а способность к повышению стройности. Е.С. Федорова можно заслуженно отнести к числу основоположников теории систем.

ТЕКТОЛОГИЯ БОГДАНОВА

Следующая ступень в изучении системности как самостоятельного предмета связана с именем А.А. Богданова*. В 1911 г. вышел в свет первый том, а в 1925 г. – третий том его книги “Всеобщая организационная наука (тектология)” [3]. Большая общность тектологии связана с идеей Богданова о том, что все существующие объекты и процессы имеют определенную степень, уровень организованности. В отличие от конкретных естественных наук, изучающих специфические особенности организации конкретных явлений, тектология должна изучать общие закономерности организации для всех уровней организованности. Все явления рассматриваются как непрерывные процессы организации и дезорганизации. Богданов не дает строгого определения понятия организации, но отмечает, что уровень организации тем выше, чем сильнее свойства целого отличаются от простой суммы свойств его частей. Пожалуй, самой важной особенностью тектологии является то, что основное внимание уделяется закономерностям развития организации, рассмотрению соотношений устойчивого и изменчивого, значению обратных связей, учету собственных целей организации (которые могут как содействовать целям высшего уровня организации, так и противоречить им), роли открытых систем. Богданов довел динамические аспекты тектологии до рассмотрения проблемы кризисов, т.е. таких моментов в истории любой системы, когда неизбежна коренная, “взрывная” перестройка ее структуры. Он подчеркивал роль моделирования и математики как потенциальных методов решения задач тектологии.

CYBERNETICS кибернетика ORGANIZATION организация REALIZING, UNDERSTANDING осознание DEVELOPMENT развитие CONSCIOUSNESS сознание     Обратите внимание на специальности классиков системности: Ампер – физик, Трентовский – философ, Федоров – геолог, Богданов – медик, Винер – математик, Берталанфи – биолог, Пригожин – физик. Можно ли лучше проиллюстрировать всеобщность системности природы?

Даже из столь беглого обзора основных идей тектологии видно, что Богданов предвосхитил, а кое в чем и превзошел многие положения современных кибернетических и системных теорий. Тот факт, что к тектологии стали обращаться лишь в самые последние годы, объясняется в большой степени противоречивостью, сложностью личности и судьбы Богданова. Талантливый и самонадеянный, увлекающийся и теряющий чувство меры, по профессии медик, он всерьез заинтересовался философией, но от материализма перешел на позиции махизма, создав собственную философию – эмпириомонизм. В.И. Ленин в “Материализме и эмпириокритицизме” подверг его жесткой критике, после чего Богданов отошел вообще от всякой философии, включая собственную. Он активно участвовал в политической деятельности, но когда русская социал-демократия отвергла его вместе с “богоискателями”, вообще прекратил работу в партии. Тем не менее после революции он вошел в состав Коммунистической Академии; написал не потерявший значение и поныне “Краткий курс политической экономии”. В.И. Ленин поддержал также его идею создать первый в мире Институт переливания крови, и Богданов, став его директором, начал проверять некоторые выводы тектологии, которую разрабатывал последние 20 лет своей жизни, на примере действительно сложной системы – кровеносной. Рискованные опыты он проводил на себе, и его абсолютная вера в безошибочность всех своих гипотез привела к трагедии: один из таких опытов окончился его гибелью. Преувеличение значимости своих идей Богдановым проявилось и в том, как он оценивал соотношение тектологии с философией:

“По мере своего развития тектология должна сделать излишней философию, и уже с самого начала стоит над нею, соединяя с ее универсальностью научный и практический характер” [3, с. 209].

Все это в совокупности с новизной предмета тектологии и первоначальным непониманием ее задач и привело к тому, что о ней вспомнили только тогда, когда другие начали приходить к тем же результатам. Теперь ясно, что приоритет и вклад А.А. Богданова в развитие системных представлений нельзя недооценивать.

КИБЕРНЕТИКА ВИНЕРА

По-настоящему явное и массовое усвоение системных понятий, общественное осознание системности мира, общества и человеческой деятельности началось с 1948 г., когда американский математик Н. Винер опубликовал книгу под названием “Кибернетика” [5]. Первоначально он определил кибернетику как “науку об управлении и связи в животных и машинах”. Однако очень быстро стало ясно, что такое определение, сформировавшееся благодаря особому интересу Винера к аналогиям процессов в живых организмах и машинах, неоправданно сужает сферу приложения кибернетики. Уже в следующей книге [6] Н. Винер анализирует с позиций кибернетики процессы, происходящие в обществе.

Сначала кибернетика привела многих ученых в замешательство: оказалось, что кибернетики берутся за рассмотрение и технических, и биологических, и экономических, и социальных объектов и процессов. Возник даже спор – имеет ли кибернетика свой предмет исследования. Первый международный конгресс по кибернетике (Париж, 1956) даже принял предложение считать кибернетику не наукой, а “искусством эффективного действия”. В нашей стране кибернетика была встречена настороженно и даже враждебно. Рекламные заявления американских кибернетиков о работе над созданием “мыслящих машин” некоторыми философами были восприняты буквально, и кибернетика была объявлена ими идеалистической лженаукой.

По мере развития кибернетики, уточнения ее понятий, разработки ее собственных методов, получения конкретных результатов в разных областях стало очевидным, что кибернетика – это самостоятельная наука, со своим, характерным только для нее предметом изучения, со своими специфическими методами исследования. В становление кибернетики внесли вклад и советские ученые. Важную роль сыграли определения, сформулированные в период горячих дискуссий о сути кибернетики: кибернетика – это наука об оптимальном управлении сложными динамическими системами (А.И. Берг); кибернетика – это наука о системах, воспринимающих, хранящих, перерабатывающих и использующих информацию (А.Н. Колмогоров). Эти определения признаны весьма общими и полными. Хотя в них необходимо разъяснить практически каждое слово (что и будет сделано в следующих главах), из них видно, что предметом кибернетики является исследование систем. Важно подчеркнуть, что, хотя при изучении системы на каком-то этапе потребуется учет ее конкретных свойств, для кибернетики в принципе несущественно, какова природа этой системы, т.е. является ли она физической, биологической, экономической, организационной или даже воображаемой, нереальной системой. Это делает понятным, почему кибернетика “вторгается” в совершенно разнородные сферы. Если (в порядке шутки) представить себе весь мир как “булку хлеба”, от которой каждая наука “отрезает себе ломоть”, то, образно говоря, все науки разрезают эту булку “поперек”, а кибернетика – “вдоль”: в кибернетический “ломтик” попадают объекты любой природы, как только они оказываются сложными системами (рис. 1.2). То, что кибернетические методы могут применяться к исследованию объектов, традиционно “закрепленных” за той или иной наукой, должно рассматриваться не как “постороннее вмешательство неспециалистов”, а как рассмотрение этих объектов с другой точки зрения. Более того, при этом происходит взаимное обогащение кибернетики и других наук: с одной стороны, кибернетика получает возможность развивать и совершенствовать свои модели и методы, с другой – кибернетический подход к системе определенной природы может прояснить некоторые проблемы данной науки или даже выдвинуть перед ней новые проблемы, а главное – содействовать повышению ее системности.

С кибернетикой Винера связаны такие продвижения в развитии системных представлений, как типизация моделей систем, выявление особого значения обратных связей в системе, подчеркивание принципа оптимальности в управлении и синтезе систем, осознание информации как всеобщего свойства материи и возможности ее количественного описания, развитие методологии моделирования вообще и в особенности идеи математического эксперимента с помощью ЭВМ. Все это, без преувеличения, сыграло революционизирующую роль в развитии общественного сознания, человеческой практики и культуры, подготовило почву для того невиданного ранее размаха компьютеризации, которая происходит на наших глазах.

Однако необходимо воздержаться от преувеличенных оценок винеровской кибернетики. Некоторых раздражала рекламная шумиха, созданная вокруг кибернетики не только дельцами, но и некоторыми учеными. Впрочем, дело не только в субъективных оценках. Простое сравнение идей Винера с идеями Трентовского и Богданова показывает, что кибернетика не смогла дойти до рассмотрения действительно сложных систем, что винеровской кибернетике свойствен определенный техницизм, современная разновидность механицизма. В рассмотрении информационных процессов качественная сторона информации принесена в жертву количественной; принцип оптимальности реализуется только в полностью формализованных задачах; при моделировании интеллекта учитывается только логическая компонента мышления. Это действительно так, но все же стремление некоторых специалистов по информатике отмежеваться от винеровской кибернетики выглядит как сверхреакция на ее недостатки. Справедливее рассматривать кибернетику Винера как важный этап в развитии системных представлений, давший ценные идеи и результаты, этап, на котором встретились непреодоленные трудности и обнаружились недостатки самой теории.

1.2 ————— Отношение между кибернетикой и другими науками

ПОПЫТКИ ПОСТРОЕНИЯ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ СИСТЕМ

Параллельно и как бы независимо от кибернетики прокладывается еще один подход к науке о системах – общая теория систем. Идея построения теории, приложимой к системам любой природы, была выдвинута австрийским биологом Л. Берталанфи [14]. Один из путей реализации этой идеи Берталанфи видел в том, чтобы отыскивать структурное сходство законов, установленных в различных дисциплинах, и, обобщая их, выводить общесистемные закономерности. Пожалуй, самым важным достижением Берталанфи является введение понятия открытой системы. В отличие от винеровского подхода, где изучаются внутрисистемные обратные связи, а функционирование систем рассматривается просто как отклик на внешние воздействия, Берталанфи подчеркивает особое значение обмена системы веществом, энергией и информацией (негэнтропией) с окружающей средой. В открытой системе устанавливается динамическое равновесие, которое может быть направлено в сторону усложнения организации (вопреки второму закону термодинамики, благодаря вводу негэнтропии извне), и функционирование является не просто откликом на изменение внешних условий, а сохранением старого или установлением нового подвижного внутреннего равновесия системы. Здесь усматриваются как кибернетические идеи гомеостазиса, так и новые моменты, имеющие свои истоки в биологии. Берталанфи и его последователи работают над тем, чтобы придать общей теории систем формальный характер. Однако заманчивый замысел построить общую теорию систем как новую логико-математическую дисциплину не реализован полностью до сих пор. Не исключено, что наибольшую ценность общей теории систем представит не столько ее математическое оформление, сколько разработка целей и задач системных исследований, развитие методологии анализа систем, установление общесистемных закономерностей.

Современный “прорыв в незнаемое” в исследовании систем совершен бельгийской школой во главе с И.Пригожиным. Развивая термодинамику неравновесных физических систем (за результаты этих исследований Пригожин был удостоен Нобелевской премии 1977 г.), он вскоре понял, что обнаруженные им закономерности относятся к системам любой природы. Наряду с переоткрытием уже известных положений (иерархичность уровней организации систем; несводимость друг к другу и невыводимость друг за друга закономерностей разных уровней организации; наличие наряду с детерминированными случайных процессов на каждом уровне организации и др.) Пригожин предложил новую, оригинальную теорию системодинамики. Отметим, что наибольший интерес и внимание привлекли те ее моменты, которые раскрывают механизм самоорганизации систем. Согласно теории Пригожина [12], материя не является пассивной субстанцией; ей присуща спонтанная активность, вызванная неустойчивостью неравновесных состояний, в которые рано или поздно приходит любая система в результате взаимодействия с окружающей средой. Важно, что в такие переломные моменты (называемые “особыми точками” или “точками бифуркации”) принципиально невозможно предсказать, станет ли система менее организованной или более организованной (“диссипативной”, по терминологии Пригожина).

Заметим, что в данной главе история системного мышления была прослежена лишь до периода возникновения системного анализа. Более поздние события будут описаны в последующих главах, особенно в гл.9.

Подведем итог Наращивание системности знаний – естественный процесс, происходящий во всех областях человеческой деятельности стихийно (как результат обратной связи через практику, как форма развития). Осознание же системности нашего познания и окружающего мира – это более высокий уровень системности знаний, и оно происходит труднее, медленнее, с отставанием, эадержками и петлянием, свойственными процессам блуждания и поиска. Это не бесцельное, хаотическое блуждание, а процесс поиска истины, в котором возможны задержки и ошибки, но его содержание и смысл не в них, а в продвижении к истине.

Summary The increasing systematicity of knowledge is a natural process occurs spontaneously in all areas of human activity as a result of feedback via praxis, or as a form of development. But the recognition and conceptualization of the systematic nature of both human cognition and the surrounding world represents a higher level of understanding, and it proceeds more slowly, with the difficulties, setbacks, and repetitiveness characteristic of the investigative process. This is not an aimless, chaotic activity but the search for truth, and while delays and errors are possible, the substance of this search lies not in the errors but in its approach to the truth.

Заключение

1.3 ————— Взаимосвязь тем, рассмотренных в гл.1

Для облегчения запоминания и в качестве “информации к размышлению” приведем схему, отображающую связь тем, рассмотренных в данной главе (рис.1.3).

Литература

1. Аверьянов А.Н. Системное познание мира. – М.: Политиздат, 1985.

2. Альтшулер Г.С. Алгоритм изобретения. – М.: Московский рабочий, 1973.

3. Богданов А.А. Всеобщая организационная наука (тектология). В 3 т. М., 1905–1924. Т. 3.

4. Бэкон Ф. Соч. В 2 т. М., 1978. Т. 2.

5. Винер Н. Кибернетика. – М.: Сов. радио, 1968.

6. Винер Н. Кибернетика и общество. – М.: ИЛ, 1958.

7. Декарт Р. Избр. произв.– М., 1950.

8. 3арипов Р.Х. Машинный поиск вариантов при моделировании творческого процесса. – М.: Наука, 1983.

9. Кант И. Соч. В 6 т. М. Т. 3.

10. Клир Дж. Системология.–М.: Радио и связь, 1990.

11. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20.

12. Моисеев Н.Н. Люди и кибернетика. – М.: Молодая гвардия, 1984.

13. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. – М.: Прогресс, 1986.

14. Bertalanffy L. An Outline of General Systems Theory. – “British J. for Phil. of Sci”. 1950. Vol. 1. N 2. 134 – 165.

УПРАЖНЕНИЯ

§ 1.2

· Приведите известные вам примеры современной механизации физических работ. Приблизительно подсчитайте, насколько механизация увеличила производительность труда при выполнении этих работ.

· Приведите примеры автоматизации труда.

· Приведите пример, доказывающий, что автомат может успешно работать только в тех условиях, на которые он рассчитан.

· Приведите пример деятельности, которая, по вашему мнению, не может быть автоматизирована. Обоснуйте это мнение.

· Приведите пример деятельности, которая в прошлом считалась чисто эвристической, а сейчас алгоритмизована.

§ 1.3

· Приведите известные вам примеры анализа и синтеза в познавательной деятельности.

· Обсудите с разных сторон изменения в системности наших знаний о природе после открытия Д.И. Менделеевым периодической системы элементов.

· Попробуйте вообразить себе отсутствие какого-либо признака системности в познавательной деятельности.

§ 1.4

· Чем, по-вашему, ограничена свобода воображения? Например, насколько разум может оторваться от условий реализуемости воображаемых вещей?

· Представьте себе, что сила тяжести на Земле уменьшилась вдвое. Какие изменения в конструкции жилых зданий следовало бы внести?

Вопросы для самопроверки

1. Может ли какой-нибудь объект или явление быть несистемным? Обоснуйте свой ответ.

2. Что такое проблемная ситуация?

3. Что называется алгоритмом?

4. В чем различие между полностью формализованным и полностью определенным алгоритмом?

5. Каковы три способа повышения производительности труда?

6. Чем ограничены возможности механизации?

7. Каково главное условие автоматизации?

8. Какие особенности мышления позволяют утверждать, что оно системно?

9. Каковы аргументы в пользу системности всей материи?

10. Какие правила мышления позволяют согласовать системность мышления с системностью окружающего мира? Когда возникает необходимость такого согласования?

11. Каковы основные события в развитии системных представлений в течение последних 150 лет?