От девушки, работающей в службе

"Секс по телефону"

Мой непорочный друг, живущий на два фронта,

мой лучший, мой святой, с которым я живу

по случаю небес, в пространстве горизонта...

Ты не ревнуй меня, -- как мудрую сову,

что целый Божий день незрячими глазами

все смотрит в пустоту, в ликующую ночь...

Так лоно истечет либидными слезами,

фальшивыми, как смерть... или как слово "прочь!" --

когда уйти нельзя.

По воле,

по неволе,

по тысяче причин. Но -- надо уходить...

Я в телефон шепчу

кому-то:

"Ты до боли

мою сжимаешь грудь..."

и, к счастью, -- рвется нить

чужого, -- о, поверь! -- чужого разговора.

И я могу опять сама с собою жить.

Мне грустно оттого,

что нет такого вора,

который бы украл,

чтоб рядом положить

не на день, не на час, не на ночь, а -- навечно...

А остальное -- все -- трын-разговор-трава....

Я в телефон шепчу:

"Как глубоко!.." -- беспечно.

Я -- женщина. Увы. И этим -- не права.

Мужские голоса...

Я их душой не слышу.

Поскольку ничего я слышать не хочу.

Мне разломали дом. Но -- починили крышу.

Поэтому теперь я запросто лечу --

Летаю... мне исход летальный только снится.

Кому-то

в телефон

шепчу-кричу:

"Хочу!"

Но знаю -- не хочу...

Мне не дано забыться

меж мужем и женой твоею...

Я молчу.

Как хорошо, когда -- ни горя, ни соблазнов.

Веселая тоска гуляет по крови.

На телефонном дне

икусственных оргазмов

я не скажу, поверь --

ни слова о любви...

...я хочу видеть

своего любовника, Чеширского кота, и спать с ним... я хочу спать... просто спать. После четырех месяцев работы -- все еще удивляюсь, какое количество пошлости произносит мой несчастный язык в единицу оплачиваемого времени...

Клиенты...

Половина из них -- такие "крутые" бизнесмены и директора фирм.

Они платят бешеные деньги, выкидывая за час разговора нашу месячную зарплату, сулят золотые горы за встречу, объясняются в любви -- в полном охуении от нас и наших темпераментов. И вынуждают нас равнодушно обговаривать после смены, что ни один козел никогда не додумается прислать если не ценный, то хотя бы чисто символический, от души подарок... -- деньги, письма, белье -- запрещено.

-- Все восхваляли! Розового платья

никто не подарил!.. --

вспоминается строчка Марины Цветаевой...

"Я НЕ ЗООФИЛКА!.."

В е ч е р.

Алеша -- "Как ты возбуждаешься? А как с подругой?"

Алексей -- изнасилование в метро, мне -- четырнадцать лет. (долгий, тяжелый разговор).

Саша-педофил -- Я -- в двух лицах, мать и дочь, дочери 10 лет. Трах, издевка, кончил в попу девочке: "Спасибо, Ларочка".

Леша -- "Когда ты начала мастурбировать, с каких лет?" -- никак не мог поверить, что с трех...

Двое с акцентом.

Игорь -- "...я плач*, деньги ни при чем, хочу обласкать..."

-- Вы должны любить каждого клиента! Любить! -- внушает, вбивает в наши головы с самого начала наш босс, но воинственная и смелая Тамара однажды, правда без Жоры, выплескивает на девичий круг: "Я не зоофилка, чтобы этих козлов любить!!!"

Наша беззащитность дает себя знать в пустых разговорах о мнимой забастовке:

-- Давайте целый час не поднимать трубки, -- предлагает одна.

-- И на следующий день все будем уволены, с вычетом штрафа из зарплаты, а Жора наберет новых девочек...

-- Так до бесконечности и будет набирать, что ли?

-- Так и будет, им же на нас наплевать...

Девочки соображают, как бы понежнее выразиться о трахе в задницу. В конце концов возникает вариант: "Полюби меня в попочку..." Ответом -- общее ржание.

Истории гуляют, пока не дойдут до всех. Местные анекдоты тоже. Тамаре звонил молоденький, почти девственный мальчик. Шокированный и удивленный, он восхищенно делился с другой телефонной девушкой, рассказывая ей о Тамаре: "Знаешь, я разговаривал... Она такая... знаешь, она -- нимфоманка! Даже... сама себя ласкает! Я даже слышал... как она стонет..."

У Тамары на предложение клиента: "Иди ты на хуй!" -- один немедленный ответ: "Я там бываю чаще, чем ты на работе!"

Идет обсуждение неприличных фамилий:

-- А одна евреечка имела фамилию "Вульва".

-- А что это? -- спрашивает девочка с коммутатора.

-- "Пизда" по-латински!

Н о ч ь

(с пятницы на субботу, почти все время -- зайчики-пятиминутки...)

Саша -- анальный секс, в задницу, "погрубей" (положил трубку на стонах).

Сережа -- лекарил, нежный, вылизывал, сказал "спасибо".

Ислам -- возбудился: "Я пошел трахать мою девочку!"

Придурок с акцентом -- ругался, бил.

Леонид -- за жизнь...

"КАКОЙ ПОЭТ БЕЗ РУЧКИ"

Какой поэт -- без ручки,

какой самец -- без дрочки,

какая блядь -- без течки,

какая жизнь -- без точки?

А. Г.

-- Когда я тебе сказала "ам", ты так быстро кончил...

-- Ну, это я с испугу!..

-- Ты испугался, что я тебя съем?

-- Конечно, -- и скорей отдал тебе последнее, лишь бы ты не загрызла меня совсем.

"Русалка поднебесья, как ты там?" -- вспоминаю одно из твоих приветствий.

Как?!

...сижу на "блядской", как ты называешь, работе. Благо, клиентов сегодня мало, и в перерывах могу думать о тебе... После работы я, быть может, попаду к тебе -- если все будет в порядке и не нагрянет твоя жена...

Это греет меня -- оказаться не дома, а с тобой. Когда я торчу тут, а ты ждешь меня у себя дома, мне кажется иногда, что я должна заслужить тебя ценою этой работы... как жрица, которая отдавалась в храме каждому "возжелавшему", чтобы потом заслужить замужество... Если вечер счесть за год, тебя -- за мужа, а ночь с тобой -- за жизнь, то сравнение -- в точку. Болевую.

..."мяуковость" -- мое новое имя. Но мне больше нравится, когда ты зовешь меня чуть иначе -- "мяуколость", получается жалобнее и сексуальнее. Ты опять спрашиваешь, сколько я собираюсь с тобой путаться, и я опять только "джокондливо" улыбаюсь в ответ, -- потому что мне нечего тебе ответить. Если бы ты не был моим магнитом, моим магом -- я бы не выдержала твоей женатости. Ты для меня... я -- обрываю, потому что дальше "слишком большой соблазн", а это неверно -- ты не соблазнял меня, просто -- линейно-просто: позвал -- отдалась. Отбрасываю "большой соблазн", и остается дурное "слишком", дурное, потому что в свои тридцать, которые мне не дают, знаю: ничего не бывает слишком, и звучит как с душком...

...я просто повязана с тобой.

В е ч е р.

Виталий -- долго, два траха, фанатазия о "первом разе".

Саша -- "Здравствуй, моя кошка", целый час.

Андрей -- "Быстро, время идет, все это хорошо, еще бы наяву", -- сразу к траху, что-то ласковое сказал, на прощанье "спасибо".

Сережа -- "Хочу в письку".

Компания -- прикалывались, им по двадцать, впятером на меня одну.

Николай -- лесбийские фантазии.

Ты в кои веки, а точнее -- в первый и последний раз, неожиданно провожаешь меня на работу. Ты какой-то тихий, словно виноватый, а я -- в последний? раз пытаюсь достучаться до тебя, рассказывая тебе о своей глупой традиционности, о том, что при всей любви плохо понимаю отношения вне брака. Ты грустно соглашаешься: "Я понимаю, конечно..." -- и больше тебе нечего сказать. А в метро говоришь: "Знаешь, я все время думаю, какой я эгоист. И долго ли ты еще будешь со мной путаться. Я слишком многое хочу: чтобы девушка с мужем не жила, по первому зову ко мне приезжала, на блядскую работу не ходила. Попробуй как-нибудь сказать мне в самый субъективный момент. "А ты знаешь, я этим с тобой занимаюсь в последний раз..." -- и посмотри, что со мною станет. А потом скажи: "Знаешь, я пошутила". -- и тоже посмотри, что будет. Я очень этого боюсь..."

Снова думаю о тебе...Мой Чеширский Кот, ты такой странный, хотя это звучит, как масло масляное. Время от времени отваливаешь куда-нибудь на дачу, в лес, и приволакиваешь мне некие магически-эротические талисманы, погружая меня в языческое обожание. То двойной орешек, напоминающий мошонку гнома, то чудные деревяшечки, то палочки с дырочками, то камень, похожий на застывшую черепаху. Ты так трогателен этими своими лешими подарками...

-- Русалка поднебесья, как ты там? -- все тише и тише доносится до меня твой голос. Однажды я не услышу его совсем...

П о н е д е л ь н и к, н о ч ь.

Женя -- долгий разговор (все просил мою маму -- геронтофил, жадно слушал, какая у моей мамы грудь и прочее, с трудом переключался на меня, в "самые" моменты снова хотел маму... в конце -- травил анекдоты).

Саша -- хороший. "Я хочу тебя, какие сосочки?" -- быстро захотел, быстро кончил.

Боря -- "Как нужно трахать девушек?", "...спасибо за науку".

Юра -- "Я бы сыграл не хуже. Лучше по-настоящему"

Дима -- попыхтел и кончил за две минуты. "Спасибо, достаточно".

Сережа -- "Я тебе еще позвоню. Я -- все".

Андрей -- "Трое в подъезде, -- как бы ты их соблазняла?.."

Коля -- "А встретиться? Раз не имеешь права, то до свидания".

Володя -- снимал мне чулочки, трусики, белье. Быстро кончил.

И СНОВА -- ЛАРА, ЛАРА, ЛАРА

...ночь, вечер, ночь, я снова вижу ее, мою девочку-загадку, хочу -- по-лесбийски, до глубины души проникнуть в нее, но она снова ускользает от меня. В редкие минуты ненавижу ее и снова люблю, и мне кажется, что я люблю ее -- больше чем она меня. Потому что она -- больше любит мужчин...

"Лара!" -- окликаю я ее, отвлекая от телефонного любовника, -- и все-таки, какая ты, Лара?

На этот раз она откликается, отдается мне -- своими голубыми, большими, серьезными глазами в черной окантовке; по-кошачьи устраивается в своем кресле на оленьей шкуре и рассказывает... создавая иллюзию моего обладания ею:

"Мне девятнадцать лет.

Меня ничего не интересует слишком серьезно, но я любознательна и увлекаюсь многим. После школы я искала разные работы, но все было скучно, а пойти в секретуточки к какому-нибудь солидному дяде я не рискнула. Не люблю продажных работ, мне нравится лишь то, что приносит удовольствие. Я поступала на философский факультет МГУ, но провалилась -- буду еще поступать. Прежде чем прийти сюда, я поняла, что больше всего люблю эротику. Меня волнуют мужчины... Я непредсказуема -- даже сама для себя -- и экстравагантна. Никогда не знаю, что выкину в следующий момент. Люблю необычную одежду. Сегодня могу одеться, как супердевочка, завтра -- как дама, послезавтра -- под мальчика, потом -- провинциалкой, а иногда -- одеваюсь серой, неприметной мышкой и наслаждаюсь своей мнимой незаметностью. Но мужчины угадывают мою ласковую изощренность и распущенность, мою скрытую -- но не на опытный взгляд -- чувственность, и даже в таком виде обращают на меня особое внимание... Наверное, я извращенка, потому что мужчина, которого испугается любая девчонка -- старик, урод, карлик, импотент, мазохист, садист, может заинтриговать меня... Мне интересны острота и необычность. Меня может возбудить даже такая черта в мужчине, которая у другой вызовет отвращение...

Иногда мне кажется, -- несмотря на яркую внешность, по характеру я -- никакая, потому что в момент близости с мужчиной почти всегда хочу превратиться в ту, которой он хочет обладать... Я становлюсь его фантазией, его блажью, и... теряю свое лицо. Мужчины знакомятся со мной, а на самом деле с той, которая ему или мне взбрела сегодня в голову. А потом -- поражаются переменам. Но вообще я нежная, мягкая и податливая -- могу отдаться просто из вежливости, жалости или боязни обидеть... Правда, у меня бывают навороты -- и я становлюсь резкой, угловатой, капризной и нервной. Я душевная авантюристка, совсем не прагматична, не умею зарабатывать денег, зато умею попадать в самые невероятные и порою идиотские приключения. Я безнадежно романтична, поэтому часто плачу, но смеюсь и улыбаюсь еще чаще. Я неисправимая оптимистка. Эротические фантазии преследуют меня днем и ночью, мне снится черт знает что... Фрейд был бы счастлив, заглянув в мои сновидения... Иногда я впадаю в какую-то созерцательность, плыву по течению и отдаюсь всему происходящему совершенно по-бабьи, с головой и без...

...Все мои мысли, чувства уходят в лоно, бедра, а меня -- просто нет... В такие периоды я стелюсь перед мужчинами, как последняя тряпка, и они прекрасно этим пользуются. Им кажется, что я -- красивое женское ничтожество, которое можно трахать, не задумываясь... Но когда я отлежусь на этом влагалищном дне своего сознания, я всплываю -- волевой и нетерпимой к мужскому хамству, способной поставить на место любого и заставить себе служить и поклоняться. Этот контраст приводит знакомых мужчин в состояние восхищенного шока. Я преображаюсь и становлюсь бешено импульсивной, способной к любому делу, страстной и неотразимой.

Мои родители -- дремучая богема: отец -- художник, мама -- скрипачка. У меня двойственное чувство к ним. Порою я ненавижу всю богему, вместе взятую, но потом -- осознаю, что я -- со всеми потрохами -- ее хиповое детище.

Я росла избалованным, однако заброшенным ребенком, предоставленным самому себе... А философией хочу заниматься, потому что это хоть непонятная и бесполезная наука, но страшно привлекательная. Люблю все непонятное и бесполезное -- даже могу кончить, читая какого-нибудь умного ученого мужика, вроде Канта или Монтеня. Читаю, балдею и занимаюсь самоублажением... Или -- изучаю Ницше идумаю, что смогла бы сделать с ним, -- девственником и женоненавистником... А уж с Вольтером мы бы точно не поскучали...

Иногда мне кажется, что вся моя душа -- извращена, изломана, и изнасилована моим собственным дурным воображением и темпераментом, а иногда -- чувствую себя почти невинной девочкой, которая еще ничего не умеет и не знает. Я очень, очень странная... может, по анекдоту?

...Я обожаю море, деревья, обожаю не работать, шляться по улицам и не запоминать их, всматриваться в лица прохожих, мокнуть под дождем, и валяться -- на траве, на песке... Люблю отдаваться всему -- земле, дереву, женщине, мужчине, небу, судьбе. Хочу быть такой, какая есть, и искать свой путь, каким бы он ни был. Обожаю чувствовать себя кошкой, которая гуляет сама по себе, даже если ее затрахала целая куча дворовых котов..."

Лара замолкает. Ее голубые глаза, глаза сиамской кошки, смотрят на меня пристально, расплывчато и устало, обволакивают и -- нисколько не принадлежат мне, хотя плоть от плоти... Бог с тобой, любимая моя Ларочка, я просто завидую тебе -- женщина с душой и поведением собаки завидует твоей выдуманной кошачьей свободе...

И снова -- мы с Ларой в паре, в одной лесбийской упряжке у телефонного провода, она -- с любовью, лаской, нежностью и страстью, я -- с усталостью, и часто -- презрением и ненавистью, но об этом знаем только мы двое...

В е ч е р -- н о ч ь.

Оттис -- работал в КГБ.

Костя -- "...хочу у нас в Тольятти тоже... организовать такую службу..." -- оборвали.

Эдвард -- "...давай встретимся. Я из Латвии", положил трубку на лесбии.

Сережа -- групповуха с Тамарой.

Эльдар -- просил телефон интим-услуг.

Сережа -- боксер, хотел встретиться.

Виктор -- понравился -- "Я театральный режиссер, мне было очень приятно, очень хорошо. Ты -- талантливый человек и сделаешь в жизни что-нибудь очень хорошее", взаимные комплименты. "Я целую твои глаза, а ты целуешь мне руки...".

Мефодий -- "Я уже кончил".

Павел -- "...какое белье, какого цвета? ...У меня большой член, хочу кончить".

Жанна -- лесбиянка?

Алеша -- "...давай ближе к телу, -- к моему".

Сережа -- Весы. Нежный. Командировка. Называл меня "маленький". "Я одинок, мне скучно, у тебя сексуальный, возбуждающий голос..."

КРАСНЫЕ САПОЖКИ

"Как ты там, русалка поднебесья?" -- доносится до меня все тише и тише...

Я размениваю то, что открыл во мне ты, -- размениваю, рассеиваю по телефонным проводам, по чужим... Я уже пять или десять раз изменяла тебе -- в позе нашей русалки... Мне горько, холодно, меня знобит на этом телефоне, особенно ночью, после двух-трех; мне холодно сидеть в моих красных итальянских сапожках, придуманных для итальянской весны или осени, а не для холодной слякотно-скользкой России... У меня есть теплые сапоги, но они похожи на валенки, а все девочки такие нарядные, и -- дурацкий имидж, а в туфельках и колготках мне холодно... холодно -- разменивать мою русалочью позу...

...а ты говорил временами чудную ерунду, вроде: "Большая задница и большая грудь делают тебя совершенно неотразимой с точки зрения экологии чистых форм..." Или: "У нас с тобой -- разность фаз. Я хотел, чтобы ты слопала меня сразу, как пришла, а ты хотела меня съесть, когда я уходил". И спросил: "Ты хочешь съесть меня в обобщенно-чувственном смысле, "вкусить", или локально-эротическом?" -- и я ответила, что для женщины это всегда второе...

А уже зима, слякотная, скользкая, промозглая зима. Я перепрыгиваю лужи в этих красных сапожках, лужи большие, а сапожки итальянские, они хлебают, как и я, по уши, российский тало-грязный снег. Приближаясь к работе, я уже мечтаю о конце смены; о доме, о сне -- недоступной мне блажи, мечтаю о сыне, как буду целовать и любить его, такого маленького и теплого, которому так нужна мама, которая все время уезжает и уезжает на работу... Макушка, затылочек, шейка сына -- самые сладкие места для материнских поцелуев... И долго-долго глядеть с ним в окно, и считать машинки, а потом долго-долго читать с ним сказку -- вот он рай, на который я почему-то не имею права, или -- лишила сама себя и сына? Бог судья, и гореть мне...

Слякотно, сыро, промозгло и холодно, холодно в душе, как на дне проруби, и еще теплая русалка думает: когда же промерзнет ее сердце, чтобы ничего не чувствовать, и этого холода, нескончаемого холода вокруг -- тоже...

Я глупо и незачем вспоминаю лето и мой теплый, чуть смешной рассказ про нас с тобой -- "Заяц и черепаха", который ты обозвал "Опытом сравнительного эротического исследования"... И мне, как в глупом романсе, становится все грустнее и грустнее. А холод в телефонной проруби никак не замораживает моего затраханного суетой, иллюзиями и насилием над собой сердца...

В е ч е р -- Н о ч ь.

Леночка -- лесбиянка.

Григорий -- 18 лет. Называл "рыбка". "Мне скоро в армию, давай встретимся!"

Леша -- "Молодец, хорошо заводишь!" Я закашлялась... "спасибо"...

Дима -- акцент, колол на встречу, "заплачу". "Ну пока хватит, я позвоню".

Абдель Нассир Мухаммед-оглы -- сказал, что принц. Трах. Мат.

Жанна -- хвалила службу: "Я почти каждый день звоню". Синдром королевы -- куча денег от любовников, которых презирает, крутит ими, как хочет, и в грош не ставит: двое детей, мужиков не любит, подруг почти нет, одиночество. Как противоположность мне -- сильно понравилась и заинтересовала, есть образ. Хотя в жизни -- думаю, не сошлись бы...

Саша -- в попу, тащился.

Володя -- "Как ты любишь, чтоб ласкали клитор, и как -- в попочку? Как испытываешь оргазм?" -- долго спрашивал.

Слава -- "половой гигант" -- еще позвонит.

Владик -- грустный Водолей с басом, вкрадчивый голос: "А наяву?" -- говорил о встрече. В заключение: "Кому-то -- все, а кому-то -- ничего..."

Компания -- фантазии: как с конем? как -- с гомиком? и прочее...

Пурга в минуту оргазма -- Лара, так, кажется, нас учили?!

Пурга в минуту оргазма -- сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь -- метель, пурга в минуту, в минуту оргазма, метель, черная телефонная круговерть, паутиной телефонных проводов засасывающая в прорубь...

ЖОРА

Мне снится Жора. Это невозможно, странно: мы с ним -- одни, в какой-то большой комнате, заваленной антиквариатом. Он непривычно ласков, обходителен, говорит что-то интеллектуальное, кажется, живое... Душевное напряжение уходит на второй план, растворяется -- мне интересно. Похоже, происходит интимное, но -- вскользь, неясно. Он продолжает говорить, при этом подходит к круглому аквариуму -- там плавают две золотые рыбки, типа вуалехвосток. Он достает их из аквариума и быстро, с легким хрустом, съедает. Он делает это красиво -- с артистическим выпендрежем...

Просыпаюсь -- с чувством недоумения и удивления. Яркий сон, неожиданный. На работе говорю девочкам: "Мне сегодня Жора снился!" Кто бы из нас ни произнес подобную фразу -- горячий интерес обеспечен. "Рассказывай, как? Ты с ним спала?!" -- "Почти... -- смеяться ведь будете..." Рассказываю -- смеются. "Все понятно", -- говорит Лиза. "Что понятно?" -- "Это он твои желания съел". Задумываюсь: желания? -- у меня нет желаний, выражаемых через рыбок, тем более связанных с работой и Жорой... Было желание -- докопаться до его души, узнать -- что там, за внешним мусором. Болезненное самолюбие? Неадекватное защитное поле? Жажда власти, комплексы мини-тирана? Творческая и человеческая нереализованность? Откуда -- замашки подонка? Хотелось верить: "замашки", а не сущность. Словно он резко подавлял в себе -- душевность, хорошее отношение к женщинам, которого... может, и не было? Мстил он кому-то через нас? -- обидными мелочами, штрафами, равнодушием? Мстил вообще? Самоутверждался ложными способами? Бог его знает или черт.

Хотелось увидеть его оттаявшим, без ложных оболочек, которые сгорают, когда человек духовно перерастает себя. Хорошего, человеческого разговора с ним -- не случилось. Хотя жаль, -- чем-то он смахивал на андерсоновского Кая. Какое стекло какой Снежной королевы попало ему в глаз? Наверное, хотелось быть Гердой -- не в любовном, конечно, плане, а просто сестрой, которая помогла бы оттаять и вернуть человеческое...

Работа.

Она засасывает меня, как болото, словно под ногами -- тина...

ТИНА

Так звали Ее -- девушку, которую Жора направил на переучебу. Высокая, очень худая, длинноногая, горбоносая блондинка, всегда -- в мини-юбочке. Было в ней что-то от непокорной, взбрыкнувшей рабыни, которую после чистой, приближенной работы в наказание послали мыть полы. Она держалась независимо, не заискивала перед Жорой, не говорила ему комплиментов -- между ними чувствовалась незримая борьба, она сама была противодействием Жоры. Она первая поведала нам -- жадным, боящимся, любопытным -- о жуткой текучке, о мизерной оплате, о Жорином скверном характере и его мелких пакостях. "...а еще, девочки, около туалета и в туалете -- поосторожней, -- Жора имеет обыкновение иногда подслушивать...", "...надо создавать другую фирму -- здесь все держится на выжимке и -- недоплате...", "Ему не понравилось, что я с клиентом разговаривала на английском и смеялась, а ведь я два часа уже держала его на телефоне! Не понравилось, что я с ним -- с м е я л а с ь ! Он думает, что я так легко и уйду, а я просто так не уйду!.." Тина нравилась мне, -- умная, независимая, в ней чувствовалась личность. Она пыталась бороться "против хозяев" -- Жоры и акционеров, и ее храбрость -- длинноногой, страшненькой, но изящной, с шармом, женщины подкупала... Жора выжил ее -- еще до конца нашей учебы, или она все-таки ушла сама? Потом о ней вспоминали, случайно, раза два. Вспоминали, что по зодиаку она -- Скорпион, что странная и вредная. С клиентами вела себя непредсказуемо: могла сказать, что похожа на крокодила, или: "... море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три -- трахни меня и замри!" Говорили, что выносит сор из избы и бросает камушки в огород... Но она запомнилась -- Тина, девушка из второго потока, тогда как те, кто пришли после нас... словно от потока к потоку -- завышался уровень необходимой безликости...

На учебе она проговаривала свой монолог, и я помню чувство шока -- от интима и подробностей -- мы ведь слышали это впервые. И я ловила себя на том, что погружаюсь, сильно погружаюсь в это чувственное пространство -- ее странного голоса, тембра, похожего на чуть дребезжащую струну, тянущую на влагалищное дно... дно, где отключается сознание и включается чистый секс...

Она запомнилась, Тина, -- храбрый, худой, обаятельный Скорпион, пытающийся ужалить секс-мафию...

И СНОВА НОЧЬ

И снова ночь,

И снова плечи

В истоме влажной целовать...

А. Ахматова

Работа затягивает меня -- вязким наркотиком искусственной чувственности, ложным разнообразием голосов и реакций... Создает меня -- новую и навсегда самоуверенную в себе и своих женских возможностях. И -- убивает, высасывая по капле последние душевные и физические силы; выкручивает нервы, как руки -- под чувственной анестезией, чтобы боль отзывалась потом -- долго и медленно...

После каждой смены -- еду в метро, смотрю на мужские лица, и невольно думаю: "А ведь кого-то из них я, быть может, трахала по телефону -- вчера, сегодня, завтра..."

После каждой смены -- облегчение, не сравнимое ни с чем, после каждой ночной -- вздох, счастливый, как отмена пытки. Впереди -- два дня свободы -- от телефонов, голосов, лжи. Два дня -- для попытки отоспаться, восстановиться хоть как-то -- в условиях ребенка и еще одной работы... Два дня свободы -- от этого: "я сосу твой член, да, да, мне так нравится это делать, я хочу тебя, я провожу язычком...

...поворачиваюсь к тебе попочкой, приподнимаю ее, сама ввожу... не могу больше терпеть, хочу тебя, насаживаюсь...

...да, да, сосу, твоя сперма заполняет мой рот, я размазываю ее по щекам, смазываю свои сосочки... ...я облизываю..." После этого -- к детям идешь как к ангелам, и моя вторая работа -- с детьми в изостудии -- кажется мне святой просто раем после телефонного дна...

Н о ч ь.

Олег -- хвалил, еще позвонит. "Лара, ты -- чудо".

Валера -- мазохист: "привяжи к кровати", "поиздевайся", "заставь меня лизать..."

Дима -- 22 года, пьет, пять раз? кончил, "расплачусь ли я?". "Я не могу любить, мне попадаются одни бляди..."

Володя -- любит лизать клитор, долго "есть" женщин.

Андрюша -- пыхтел на описании, "я люблю трахаться", быстро кончил.

Сережа -- пых, трах.

Володя -- трах, лесбий.

В е ч е р.

Алексей -- веселая компания, "ха-ха", стеб.

Клим -- 18 лет, Рак-Лев, куча денег. "Ты действительно такая сексуальная?" Деньги, миллионер, хочет найти.

Коля -- "...я уснул на трахе..."

Андрей -- Лесбиянство. Я запомнила его, он замучил меня лесбием, а когда я перебрала уже все мыслимое и немыслимое, он все просил "покруче", и пошла крутить зоофилию -- лесбий меня уже достал, и начала про подругу, у которой муж и дог -- большой дог... и когда муж уходит на работу, она... -- он с тяжелым дыханием слушал до конца, а потом разозлился и сказал: "Даже не присылайте счета". Мне это было все равно -- его просто отметили галочкой, поставили на заметку, на подозрение, но я ненавидела его, распустившего уши, а потом... Говорящий и слушающий -- равноценны...

Иностранец (негр?) -- "хуй, пизда" -- сразу помог Игорь: "Переходи на мат, он иначе не понимает" -- и международный контакт шел на уровне... четырех слов, -- но классно! -- приглашал пить водку и хотел жениться.

Андрей -- 20 лет, ему мешал папа.

Сережа -- Водолей, коммерсант, с работы, к нему привязался голубой.

И с н о в а н о ч ь...

Леша -- трах, потом в попу. "Ну пока, до свиданья, Ларочка". (Целый час, звонил два раза.)

Николай Петрович -- Лев, хвалил голос, офицер-коммерсант, очень хочет встречи. У него жена, машина. Он у друга проездом. "У тебя красивая душа..." Слышать такое -- счастье!

Игорь -- целый час, звонил два раза, хотел лизать меня. Скорпион. Хочет мне сделать хорошо, ему не надо ласки, -- надо, чтобы он сам доставлял удовольствие.

Миша -- час, второй разговор. Водолей. Жена -- узбечка. Две женщины до жены. Боязнь женщин, не знает, о чем с ними говорить.

Руслан -- час. "Я так не привык, ты кошка... Давай встретимся". Под конец: "Я не могу так кончить", -- выдала фантазию о спящем в гостинице мужчине.

Влас -- десять минут, ванна с молоком, ванна с шампанским, шампанское на сосочки, на член. "Я с тобой прощаюсь, но не надолго..."

Дима -- "возьми в рот" -- 10 -- 15 минут минета...

АЗБУКА ЛЖИ

Истощение и срыв подкрадываются медленно, но верно, я все время балансирую -- канатоходцем -- на грани мини-срывов и мини-истощений. Однажды усталость и невыносимость достигнут предела, потому что контакта с администрацией нет, девочек увольняют, они болеют или просто бегут с концами, нас все меньше: "десять негритят пошли купаться в море..." При таком раскладе -- работать все тяжелее, и на отпуск надеяться не приходится.

"Ваши проблемы меня не интересуют", -- сказал, как отрезал Жора, с самого начала нам новопекущимся и повторил -- новоиспеченным: "Запомните это раз и навсегда".

"А если по болезни?" -- "Бывает, но особо больным лучше сразу задуматься о другой работе", -- сказал, как отрезал, Жора, а значит -- все последствия: недосып, усталость, измотанность -- ему и всем тут -- глубоко до фени... И значит, когда наступит мой предел в этом беспределе -- мне на эту фирму тоже будет наплевать. Мне, которая может работать бесплатно, если умеючи зацепят душу...

МНЕ СНИТСЯ РАБОТА

Снится, что я -- не в комнате, не на ковре, и не на кровати-- как положено по азбуке лжи, по сценарию. Снится, что все мы -- телефонные девочки -- в одном прямоугольном зале, сидим в наушниках на скрипучих крутящихся стульях-полукреслах за столами, отгороженные друг от друга только стеклами... Двойные, тройные отражения -- ламп, лиц, силуэтов... Я то погружаюсь в разговор, в темноту телефонных сюжетов, то открываю глаза и вижу спины -- лица девушек, слышу их постанывания, тихие возгласы. Внешнее пространство -- так же нереально, как телефонное... Погружаюсь в звонок и снова выплываю... Слышу нежный голос Жени, которая беспрерывно уговаривает кого-то: "...возьми, возьми меня, я уже так тебя хочу, я прижимаюсь к тебе вся, трусь своими сосочками, они уже так набухли, поцелуй их..."

...Вижу энергичную, гордую Тамару в черном свитере. Ее красивые, длинные ноги в черных лосинах -- на столе, она требовательно и страстно повторяет в такт своим ритмическим движениям: "...давай, давай, еще глубже", -- постанывая в паузах, а потом с новой эмоциональной силой и удвоенной энергией в голосе: "...давай, давай, ну еще, давай, милый, я скоро кончу, еще немного, глубже..." Она красивый сексуальный танк. В послеоргазмической паузе она эффектно полуавтоматически закуривает, по-деловому сворачивая стоны и переходя к сексуальному трепу...

ИННА

...До меня доносится ее захлебывающийся от оргазмов, как от рыданий, низковатый гортанный голос. Дикция у нее с легким дефектом, что придает ее голосу сексуальное своеобразие. Она часто не удерживается в рамках стеклянной кабинки, и вообще -- не удерживается в рамках...

Она сидит -- в красной блузке, в мини-юбке, и проживает свои слова в действии, время от времени поглаживая себе то грудь, большую, красивую, без лифчика, то коленки в черных, изощренно-сексуальных колготках, имитирующих гольфы. У нее -- "групповуха" с кем-то из девочек, и до меня доносится ее шедевр: "...я хочу, чтобы мы кончили все вместе, я хочу один оргазм на троих..." Инна -- особая история. Моя нежная и грубоватая подруга. Сочетание избалованного ребенка и безмерно страстной женщины -- с умной головой, но невозможным зашкаливанием эмоций. ...Инна влюбляется поочередно -- в Жору, в Игоря. Она выплескивает на всех и каждого свою бурную доброту и может гавкнуть -- по поводу и без повода. Она ревнует всех ко всем и себя -- к миру, мечтая схватить игрушку первой и броситься в слезы, если игрушка не хватается. Трезвый младенец с глубоким материнским инстинктом -- она приносит таблетки от кашля и витамины, когда у девочек болит горло.

Сладкоежка-кулинарка, она часто угощает своими сладкими изделиями. И утомляет -- порой несносно -- оттягиванием общего одеяла внимания на себя. Вампирящая и отдающая, любящая и -- недолюбленная... Ее завышенное чудное либидо никак не проймет серую действительность и серых мужиков. В ней чувствуют шарм -- и боятся ее активности, этой редкой смеси: нежности и грубости, перепадов настроения и неудержимой сексуальности. Готовности обидеть и обидеться, заплакать от пустяка и от пустяка -- возрадоваться.

Она приходит на работу с маленькими мягкими игрушками, одной или двумя. Иногда -- в перерыве между звонками -- ей удается переглянуться с Эллой, и ее игрушки балуются у нее в руках, изображая смешное траханье. Может, она спасается ими? -- ей тяжело работать, тяжелее, чем мне. Психика у нее слабая, она постоянно на грани срыва, еле-еле отрабатывает до конца смены. Она как манны ждет и жадно ловит любое поощрение -- от клиента, подруги...

Наступает период, когда Инна чуть ли не "бросается" на Игоря, во всяком случае, так выглядит со стороны. Игорь изредка, "под настроение" и сам телефонно "ублажает" звонящих в службу женщин -- это его хобби. Сначала ему льстит пылкий интерес молоденькой Инны. Он пытается ее успокоить, утешить-утишить, как психолог. Но она только сильнее разгорается -- масло в огонь. Игорь начинает раздражаться, и начинают раздражаться все вокруг. Положение петуха в курятнике да специфика работы.

Инна преданно-навязчиво-привязчива. Иногда трудно понять ее речь: она говорит то четко и разборчиво, то сбивается на шепот и проглатывает слова. Необычно одевается: невероятные шапки-береты или грубоватые -- но с писком! -- башмаки. Она делает банановые торты, влюбляется по уши в малознакомых мужчин, легко выныривая из чувства, когда перед глазами проплывает более интересный объект.

Без конца просит советов, дарит подарки. А в конце смены выглядит как несчастный, взлохмаченный и затраханный щенок... Она уже на таблетках, не спит и плачет по ночам, пьет в компаниях. И уже понимает, что если не уйдет -- поедет крыша...

АКВАРИУМ

А мне -- снится застекленный лабиринт кабинок в прямоугольном зале скучного прямоугольного здания, с толстыми трубами, ползущими по потолку и стенам. Мне снится застекленный кабинет администрации посередине. Озабоченные и отстраненные от нас лица мужчин-администраторов -- за тройными стеклами. Снятся -- изгибающиеся и вздрагивающие, как от невидимых подводных волн и течений, -- фигуры девочек в наушниках. Этот нереальный стеклянный сюр настораживает меня...

...И в этом сне я вдруг понимаю тот -- про аквариум и золотых рыбок, с хрустом проглоченных Жорой... Все мы тут -- рыбки в стеклянных аквариумных кабинках со столом, стулом и вазой красных и ярко-розовых цветов, искусственных, как вся здешняя жизнь. Все мы тут -- рыбки на крючках телефонного провода, и наши начальники -- тоже рыбки, только хищные, и пойманы на другие крючки -- ради общего иллюзорного сексуального блага. Крючки наживы? Не буду судить, тем паче -- за рамками сна.

Рыбки на крючках...Всем нам в этом аквариуме не хватает света и воздуха, мы задыхаемся от пошлости, от захватывающей -- чем дальше, тем больше -- пространство души и все вокруг некрофилии...

Подводный мир, подводные чувства, любовь к мертвецам... Кто они, которых мы никогда не увидим, и которые никогда не увидят нас? Чем не живые мертвецы мы друг для друга? Даже в самой красивой иллюзии всегда есть что-то от смерти. А в некрасивой?

Сон длится -- долго, протяжно, муторно...

...он обволакивает и тащит -- глубже и глубже на телефонное дно, ниже и ниже...

Мужские голоса -- требовательные и несчастные,

грубые и тихие,

порочные и юношески-невинные,

презирающие и сочувствующие,

благодарные, захлебывающиеся от восторга и выплескивающие помои -- перерастали в невыносимый гул, и было больно видеть оргазмирующих, покачивающихся и застекленных человеческих рыбок...