ВЫ — ЭТО ВАШЕ АППАРАТНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ

Предисловие ко второму изданию

К черту правительство! Из кинофильма «Легенды осени»

К черту средний класс!

Из кинофильма «Эвита»

Эта книга, как и большинство других моих книг, возникла только отчасти благодаря сознательному намерению, отчасти же — благодаря некоторым подозрительным случайным собы­тиям. Вообще-то она начиналась как докторская диссертация на тему «Эволюция нейросоциологических контуров: вклад в социо-биологию сознания», которую я написал в 1978-79 гг. для альтер­нативного университета, который назывался Падея. В то время Падея имела ранг «одобренного государством» учебного заведе­ния. Это высший ранг, которого может достичь альтернативный университет в Калифорнии — штате, где имеется альтернатива всему и где правительство чувствует себя обязанным классифи­цировать все альтернативное по категориям — от «эксперимен­тального» до совершенно идиотского. Увы, Падея, приобретя относительную респектабельность в качестве «альтернативно­го» учебного заведения, позднее объединилась с более ради­кальным и утопическим университетом Хоторн, утратив свой высокий ранг среди новаторов контркультурного образования в Штате Калифорния. Сменился и формальный статус: теперь это было не просто «одобренное», а «разрешенное» учебное заведе-

ние. Затем оно постепенно превратилось в несколько почти не связанных между собой организаций, ни одна из которых вооб­ще не была признана государством, что, впрочем, вполне их устраивало, так как они этого государства тоже не признавали.

Застряв в 1982 году в Ирландии с диссертацией, которая мне очень нравилась, и дипломом доктора философии, который из-за распада Падеи стал выглядеть менее впечатляюще, я ре­шил придать этой рукописи более коммерческую форму. Пер­вым делом я решил убрать все сноски (около двух на каждое предложение), которые придавали оригиналу воистину акаде­мический вид, но могли бы вызвать раздражение у среднего читателя. Затем я слегка изменил стиль, сделав его во многих местах более простым и ясным (может быть, даже чересчур). Текст стал занятнее, хотя вряд ли лучше с точки зрения хороше­го вкуса. Я также добавил несколько новых глав, разработал упражнения и подготовил наброски иллюстраций.

Затем я прилежно удалил большинство ссылок на Тимоти Лири из первой части книги так, что его имя начало часто появляться только во второй ее половине. У меня были веские основания (продиктованные опытом) предполагать, что, пос­кольку Тим находился в то время в черном списке издательско­го истеблишмента, любая книга, открыто и явно основанная на его идеях, неизбежно окажется в редакционной мусорной корзине.

После этого я решил, что имею на руках «популярную» кни­гу, и, возможно, почти так оно и было. Джереми Тарчеру — первому издателю, которому я ее представил, — потребовался целый год на размышления, после чего он ответил отказом. Вместо объяснения он вывалил на меня кучу технократическо­го и «контркультурного» сленга, который с тех пор стал моим излюбленным языком в нехудожественных книгах. (Собствен­но, я даже разговариваю на этом языке.) Когда я затем обратил­ся в издательство «Нью Фолкен», в первые же 48 часов я полу­чил положительный ответ, а в следующие 48 часов — чек на сумму аванса. «О благословенный день!»

Месяц спустя вновь объявился Тарчер: он передумал и ре­шил, что эта книга ему все-таки нужна. Тогда я переживал один из моих периодов острой нищеты (что случается со всеми сво­бодными писателями) и с большим трудом сдержался, чтобы не послать м-ра Тарчера ко всем чертям. Я просто сказал ему, что уже подписал контракт с другим издателем.

Издавая книгу в «Нью Фолкен», я вставил страничку с бла­годарностями, где отдавал должное Лири, а также упомянул его имя в посвящении. «Фолкен», как я и предполагал, ничего не имел против. Это издательство всегда было альтернативным по отношению к издательскому истеблишменту, как некогда Па-дея выступала в качестве альтернативы истеблишменту акаде­мическому.

«Прометей Восставший» был одной из первых книг «Фолке-на» и, как мне кажется, первой, в которой был применен компь­ютерный набор. Как и следовало ожидать, в результате книга вышла с такой массой опечаток, что еще долгие годы я чувство­вал себя неловко. (Когда издатели «Кроникл» в Сан-Франциско впервые применили компьютерный набор, у них возникли те же проблемы. Я помню, как в одной из их статей начальник полиции, гневно осуждая наркотики, вдруг выдал фразу о том, с каким волнением он всегда ждет встречи с Микки Маусом и Гуфи. По-видимому, эта строка по ошибке попала туда из дру­гой статьи, но выглядело все это так, как будто начальник по­лиции сам употребил какую-то серьезную «химию».) В данном издании я исправил опечатки везде, где смог их обнаружить; сейчас я слишком много знаю, чтобы предполагать, что обнару­жил их все до единой. (Десятый Закон Уилсона: сколько бы раз писатель ни вычитывал свою книгу, враждебные ему критики всегда найдут в ней хоть одну пропущенную им опечатку.)

Кроме того, я привел более свежую информацию во всех местах, где, на мой взгляд, это было необходимо. Я даже доба­вил несколько новых идей (которые, конечно же, кажутся мне блистательными только из-за их новизны) и новых шуток, — в общем, «навел глянец» на весь текст. Эта книга до сих пор одна

из моих самых любимых и, по-моему, так же высоко ценится большинством моих почитателей.

В конце 80-х в германо-швейцаро-австрийском регионе од­новременно существовали три ее немецкоязычные версии — роскошное издание цюрихского «Сфинкс Ферлаг», массовое издание в мягкой обложке гамбургского «Ровальт Ферлаг» и еще более дешевое пиратское издание троглодитов из unterwelt*. Последние, безусловно, и не помышляли о выплате мне автор­ского гонорара, однако то, что моя аудитория охватывает три разных экономических уровня, позволяло мне чувствовать себя очень популярным в Центральной Европе писателем.

В преддверии очередного, уже десятого, издания этой «заум­ной» и «вычурной» книги, карьера которой началась в 1978, я лишь слегка смущен тем, что некоторые ее прогнозы оказались чересчур оптимистическими. (Я, конечно, их пересмотрел в соответствии с нынешним уровнем моих знаний и суждений.) Гораздо больше меня удивляет и радует то, что многие прогно­зы, высказанные в этой книге, сейчас кажутся намного менее шокирующими, чем во времена, когда появилось ее первое из­дание. Действительно, все самые смелые и самые «утопичес­кие» мои предсказания сегодня, в 1990-х, являются реальными проектами, находящимися в фокусе мировой науки. Точные предсказания на два десятилетия вперед, пусть даже в очень немногих областях, можно расценивать как определенный ус­пех в футуристической игре. И каждое сообщение с потрепан­ной космической станции «Мир» напоминает мне о том, что часть моих «космических» прогнозов, обещавших «слишком много слишком скоро», уже воплотилась в реальность, а осталь­ные близки к этому.

Куда больше меня огорчают мои лирические взывания к Интенсификации Разума. В 70-х я не отдавал себе отчета, нас­колько «молодежная революция» 60-х напугала нашу правящую элиту, и не предполагал, что верхи постараются предотвратить будущие всплески радикального утопизма намеренным «отуп-

*То есть из контркультурного подполья. — Прим. ред.

лением» системы образования. То, что мы получили, — так называемое «Поколение Икс» — я бы назвал не только самым невежественным, но и самым параноидальным и депрессивным поколением за всю историю нашей страны. Я согласен со звез­дой запрещенного радио Трэвисом Хиппом в том, что паранойя и депрессия являются неизбежным результатом невежества. Эти дети не только ничего не знают — они даже не хотят знать*. Они лишь смутно сознают, что кто-то их чего-то лишил, но у них не хватает то ли смелости, то ли злости, чтобы попытаться выяснить, кто именно и чего их лишил.

К счастью, этот Век Тупости не может продолжаться очень долго. Сейчас многие уже знают, что хорошие телевизоры или видеомагнитофоны делают только в Японии, хорошие автомо­били — в Японии или Германии, и т. д. В конце концов, чтобы мы не опустились до уровня стран третьего мира, элита просто вынуждена будет разрешить более качественное образование для американской молодежи.

Недавно я посмотрел фильм «На грани», который я считаю лучшей картиной, вышедшей в Голливуде после «Молчания яг­нят». По-видимому, не является совпадением, что в этом филь­ме также играет Энтони Хопкинс. В одной из сцен Хопкинс и его партнер Алек Болдуин попадают, казалось бы, в абсолютно безвыходную ситуацию: заблудившиеся посреди Арктики, пре­следуемые голодным медведем, безоружные, явно обреченные на смерть. Болдуин впадает в отчаяние, а Хопкинс произносит великолепный монолог, пытаясь поддержать друга. Он говорит что-то вроде: «А ты знаешь, что можно добыть огонь из льда?

*Одна из глашатаев Поколения Икс, Шенн Никс, ведет ток-шоу на KGO — одной из самых мощных радиостанций Западного побережья. Как-то она объявила, что Ватикан — это не государство. В другой раз сообщила, что игно­рирование закона судом присяжных — это новая уловка ультраправых. И т. д. — Прим. автора.

Игнорирование закона судом присяжных (jury nullification), о котором упоминает автор, — достаточно старая традиция в британской и американской юриспру­денции: присяжные могут оправдать даже явно виновного, если считают, что в Данном случае «закон плох». Правительства несколько раз пытались наказать присяжных за такие решения, но безуспешно. — Прим. ред.

Можно, это точно. Огонь из льда. Подумай над этим. Огонь из льда. Думай. Думай!»

Эта загадка имеет как прагматический, так и символический (алхимический) ответ. Прагматический ответ вы найдете в фильме, и он может вам пригодиться, если вы когда-нибудь потеряетесь в северных просторах; алхимический же, или дзэ-новский ответ также содержится в фильме, но он станет досту­пен лишь тем, кто поймет героя, которого играет Хопкинс. Он может оказаться полезным, когда вами овладеет отчаяние.

Итак, для тех, кто, прочитав эту книгу, все же не сможет понять моего ницшеанского жизнелюбия, я вновь цитирую:

«Огонь из льда. Думай. Думай!»

Кем же был этот самый Прометей и почему он дал нам в первую очередь огонь?

Роберт Антон Уилсон

Введение

Израэль Регарди

Способность синтезировать различные точки зрения, науч­ные, социальные и философские, — редкий дар. Немногие от­важивались на подобную попытку.

Представьте себе человека, который пытается свести воеди­но теорию восьми нейрологических контуров Тимоти Лири, упражнения по самонаблюдению Гурджиева, общую семантику Кожибского, магические теоремы Алистера Кроули, несколько видов йоги, Христианскую Науку, теорию относительности, современную квантовую механику и множество других подхо­дов к пониманию окружающего нас мира! От него потребуется почти энциклопедическое образование, невероятно гибкий ум, суждения настолько же острые, как у тех, кого он пытается синтезировать и, что самое интересное, великолепное чувство юмора.

В течение нескольких лет — с тех пор, как я впервые позна­комился с произведениями Роберта Антона Уилсона, — меня поражает его неизменное чувство юмора и широкий круг интел­лектуальных интересов. Однажды я даже проявил самонадеян­ность, предупредив его в письме о том, что этот юмор слишком хорош, чтобы расходовать его на заурядных читателей, которые могут его не понять и даже обидеться. Однако «Космический триггер» и, позднее, трилогия «Кот Шрёдингера» были еще иск­рометнее. Я продолжал сомневаться, не является ли необычай­но широкий спектр интеллектуальных исканий Уилсона слиш­ком широким и потому трудным для среднего читателя. Как бы то ни было, юмор и широта взглядов еще в большей степени присущи этому блестящему шедевру литературы — «Прометею Восставшему».

Даже если вы уже знакомы с концепциями, используемыми в этой книге, вы все равно получите огромное удовольствие, читая уилсоновские объяснения, — настолько они ярки и прос­ты. В данный момент я имею в виду теорию «импринтов», кото­рую он в значительной мере использует. То же самое справед­ливо и для теории восьми нейрологических контуров Лири, ссылки на которую часто встречаются в этой книге. Мы знако­мимся с ними заново — так, как если бы никогда о них не слышали прежде.

Кроме того, мне очень нравится, как тонко, почти незаметно во всех своих произведениях Уилсон использует мистическое знание. Возьмем, к примеру, эпиграф к главе 6 — очень важ­ную цитату из Уильяма С. Бэрроуза. Выше в тексте книги нигде не упоминается Закон Трех (да в этом и нет необходимости). Но такой закон есть. Согласно философии средневековой мисти­ческой школы, всегда и во всем действуют две противоборству­ющие силы — для удобства называемые Жесткостью и Мяг­костью — и третья, которая всегда их примиряет. Данная цита­та является квинтэссенцией этой доктрины, которая на протяжении многих веков принимала не менее дюжины разных обличий, достигнув наконец кульминации в идее, сформулиро­ванной Бэрроузом и использованной Уилсоном.

По всему «Прометею Восставшему» разбросано множество подобных семян мудрости, производящих оплодотворяющий эффект, когда бы вы ни раскрыли эту книгу. Это — одно из многих достоинств книг Уилсона; каждая из них оставляет от­печаток на всех, кто ее прочел, и ее семена неизменно прорас­тают даже в самых инертных, самых прозаических умах. По­клонники Таро обнаружат самые неожиданные и блистатель­ные интерпретации некоторых из любимых ими карт — в тех местах книги, где Уилсон рассматривает основные нейроконту-ры. Для меня эти интерпретации оказались очень полезными в качестве нового взгляда, дополняющего мое общее понимание этого предмета.

Единственной областью, где я (к моему глубокому сожале­нию) не склонен соглашаться с Уилсоном, является его, на мой взгляд, чрезмерная приверженность Утопии — которую он красноречиво называет «мучительным рождением космическо­го Прометея, восстающего из долгого кошмара истории одо­машненных приматов». Историю человечества можно рассмат­ривать как историю множества последовательных Утопий, каж­дая из которых формулировалась с огромным энтузиазмом и опиралась на веру и науку (в том виде, в котором они существо­вали на тот момент в пространстве-времени) для поддержания фантазии. Хватало столетия, а иногда и десятилетия, чтобы фантазия разрушилась и очередная утопия отправилась на свал­ку, где покоятся все предыдущие утопии приматов. Тем не менее я искренне верю, что в данном случае Уилсон окажется прав.

Я не могу не учитывать возможности того, что утопия Уил-сона, в которой эхом отзываются идеи многих лучших ученых и философов современности, в определенное время может превра­титься в реальность, но мне кажется маловероятным, чтобы это произошло уже в следующем десятилетии. Конечно, это мало­вероятно только исходя из настоящего состояния мирового просветления (точнее, его отсутствия), а также потому, что тео­рия Уилсона предполагает «чудо», которое должно произойти с большим числом приматов одновременно (какие бы семанти­ческие тонкости ни содержались в слове «одновременно»).

Как бы то ни было, данный недостаток выглядит незначи­тельным на общем фоне этой замечательной просветляющей книги.

В одной из своих предыдущих книг Уилсон писал:

В 1964 д-р Джон С. Белл опубликовал один опыт, который до сих пор не дает покоя физикам. Белл вроде бы доказал, что квантовые эффекты являются «нелокальными» в бомовском смысле; то есть они наблюдаются не просто здесь или там, а там и здесь одновре­менно. На первый взгляд это значит, что пространство и время ре­альны только для наших животных органов чувств; в действитель­ности же они не реальны.

Этот отрывок напоминает мне о Сети Индры из индуистской мифологии — распространяющейся на всю вселенную огром­ной сети, вертикальные линии которой представляют время, а горизонтальные — пространство. В каждом узле этой сети на­ходится бриллиантовая бусина — символ одиночного сущест­вования. Сверкающая поверхность каждой бусины отражает не только каждую другую бусину всей Сети Индры, но и каждое отражение каждого отражения каждой другой бусины в каждой отдельной бусине — бесчисленные, бесконечные отражения друг друга. Это можно также сравнить со свечой, стоящей в центре большого зала, на стенах которого размещены десятки зеркал так, чтобы в каждом из зеркал можно было видеть не только отражение свечи, но и отражения отражений во всех остальных зеркалах, повторяющиеся, ad infinitum*.

Одно из нескольких безусловных достоинств «Прометея Восставшего» заключается в том, что Уилсон за нейрологичес­кими контурами Лири видит новую философскую парадигму. Фактически, это и есть реальный ответ на критику его утопи­ческой фантазии. Возможно, нам не хватит десятилетия, чтобы удостовериться в ее истинности или ложности, но это не так важно. Уже ясно, что благодаря прозрениям многих современ­ных мыслителей крупные интеллектуальные открытия сегодня не совершаются только путем медленного, постепенного на­копления небольших открытий и достижений или простого до­бавления новых теорий к уже существующему арсеналу почтен­ных трюизмов. Благодаря революционному пересмотру все ста­рые схемы мышления трансформируются в новые, более просветленные. Иначе говоря, совершаются квантовые скачки на новые уровни восприятия.

Это согласуется с потрясающей идеей Тейяра де Шардена о том, что все живое является живым в самом полном и самом динамичном смысле этого слова. Все живое дергается, ищет, пульсирует, организуется и, похоже, осознает свое движение вверх. «Дергается» — вот, кажется, почти точное слово. Оно

*До бесконечности (лат.)- — Прим. перев.

напоминает миоциклонизмы в вегетотерапии Вильгельма Рай-ха, иногда вызывающие у пациента огромное беспокойство и ощущение, что он распадается на тысячи кусочков. На самом деле этого, конечно же, не происходит. Просто организм как бы перестраивает себя для броска вверх или вперед, в неизвестное, к более высокому порядку видения мира.

Переход на более высокий уровень функционирования — или к более высокому нейроконтуру — часто сопровождается значительным беспокойством или потрясениями в личной жиз­ни, которые воспринимаются так, как будто организм развали­вается на части или разрушается. Этот феномен нестабильности на самом деле представляет собой способ, которым любой жи­вой организм — общество, человек-примат, химический раст­вор и т. д. — как бы «встряхивает» себя миоциклонизмами или другими подобными конвульсиями, чтобы образовались новые комбинации и изменения, необходимые для перехода к новым, более высоким уровням развития. Поэтому данная пространс­твенно-временная Утопия новой области исследования прима­тов, возможно, все-таки имеет некоторый смысл, указывая на то, что чем сильнее возмущение или миоциклонизм, тем значи­тельнее квантовый скачок к более высокому нейрологическому контуру. Вот, в частности, почему я глубоко убежден, что пере­ход на новый виток спирали не будет гладким и вызовет огром­ные страдания и хаос.

Уилсон и Лири исходят из того, что человеческий мозг устроен намного сложнее, чем мы можем себе представить. Вполне возможно, что он действует в измерениях, чрезвычайно далеких от низших нейроконтуров, и мы лишь время от време­ни получаем от него «подачки», необходимые нам для того, чтобы поддерживать статус-кво в воображаемом нами мире. Мозг может представлять собой многомерную структуру, рас­считанную на работу в гораздо более просторном мире, чем тот мир приматов, на жизнь в котором мы запрограммированы. Быть может, он способен расшифровывать волновые послания из других измерений, из сфер «света» и существующей здесь и

сейчас осмысленной неограниченной реальности. Речь идет о реальности, которая находится за пределами наших существую­щих узких туннелей реальности, состоящих из наших косных восприятий и концептуализации пространства и времени.

Если так, то «Прометей Восставший» — это больше чем просто броское название глубокой и захватывающей книги. Этот образ относится к самой нашей попытке выйти за пределы самих себя и квантовым скачком достичь нового мира, который виден очень немногим. Уилсон — один из тех людей, кто гото­вится (и, если мы позволим, поможет приготовиться и нам) к тому, чтобы найти свое место в Новом Зоне.

Я закончу словами самого Уилсона:

Все мы — гиганты, воспитанные пигмеями, которые научились жить, мысленно сгорбившись. Как можно выпрямиться во весь рост, во всю силу нашего мозга — вот о чем эта книга.

Израэль Регарди

Финикс, Аризона

Июль 1983

Предупреждение

Уилсон называет себя «онтологическим партизаном», обо­значая свое намерение атаковать язык и знания тем же спосо­бом, каким террористы атакуют выбранные ими объекты: нео­жиданно выпрыгивать из тени, атаковать, а затем отползать назад и прятаться за чистым, здоровым смехом.

Роберт Шиффер, «Скептикл инкуайрер»

Глава 1

Думающий и Доказывающий

Все, чем мы являемся, есть результат наших мыслей. Оно

построено на мысли. Оно основывается на мысли.

Будда («Дхаммапада»)

Вильям Джемс, отец американской психологии, рассказал о своей встрече с одной старой леди, которая утверждала, что Земля покоится на спине огромной черепахи.

«Но, уважаемая леди, — как можно вежливее спросил про­фессор Джемс, — на чем же покоится эта черепаха?»

«О, — сказала она, — это просто. Она стоит на спине другой черепахи».

«Понятно, — все так же вежливо сказал профессор Джемс. — Но не были бы вы так любезны сказать мне, что поддерживает вторую черепаху?»

«Не стоит, профессор, — ответила старая леди, поняв, что профессор пытается завести ее в логическую ловушку. — Там все время черепахи-черепахи-черепахи!»

Не спешите смеяться над старушкой. Мозги всех людей устроены одинаково. Ее вселенная была немного странной, но она строилась на тех же ментальных принципах, что и любая другая вселенная, в которую верили люди.

По замечанию д-ра Леонарда Орра, человеческий мозг ведет себя так, как если бы он состоял из двух частей: Думающего и Доказывающего.

Думающий может думать практически обо всем. Как показа­ла история, он может думать, что Земля покоится на спинах бесконечных черепах, или что она внутри пуста, или что она плывет в пространстве. В это верят миллионы людей (включая автора этой книги). Сравнительная религия и философия пока­зывают, что Думающий может считать себя смертным, бессмер­тным, одновременно смертным и бессмертным (реинкарна­ционная модель) или даже несуществующим (буддизм). Он мо­жет думать, что живет в христианском, марксистском, научно-релятивистском или нацистском мире — и это еще да­леко не все варианты.

Как часто наблюдалось психиатрами и психологами (к вя­щей досаде их медицинских коллег), Думающий может приду­мать себе болезнь и даже выздоровление.

Доказывающий — это гораздо более простой механизм. Он работает по единственному закону: что бы ни думал Думаю­щий, Доказывающий это доказывает.

Вот типичный пример, породивший невероятные ужасы в этом столетии: если Думающий думает, что все евреи богаты, Доказывающий это докажет. Он найдет свидетельства в пользу того, что самый бедный еврей в самом захудалом гетто где-то прячет деньги. Подобным образом, феминистки способны ве­рить, что все мужчины (включая голодных бродяг, которые живут на улицах) эксплуатируют всех женщин (включая анг­лийскую королеву).

Если Думающий думает, что Солнце вращается вокруг Зем­ли, Доказывающий услужливо организует восприятие так, что­бы оно соответствовало этой идее; если Думающий передумает и решит, что Земля вращается вокруг Солнца, Доказывающий организует свидетельства по-новому.

Если Думающий думает, что «святая вода» из Лурда излечит его люмбаго, Доказывающий будет искусно дирижировать сиг­налами от желез, мышц, органов и т. д. до тех пор, пока орга­низм вновь не станет здоровым.

Конечно, довольно легко понять, что мозг других людей устроен именно так; намного труднее осознать, что точно так же устроен наш собственный мозг.

Считается, к примеру, что некоторые мужчины более «объективны», чем другие. (О женщинах такое можно услышать гораздо реже...) Бизнесмены обычно считаются волевыми, прагматичными и «объективными» людьми. Краткое изучение дурацкой политики, проводимой большинством бизнесменов, быстро исправит это заблуждение.

До сих пор «объективными» считаются ученые. Но био­
графии великих ученых этого никак не подтверждают. Они
были настолько же страстными, и следовательно, предубежден­
ными, как все великие художники или музыканты. Не Церковь,
а именно коллеги-астрономы обвинили Галилея. В 1905 году
большинство физиков отвергло специальную теорию относи­
тельности Эйнштейна. Сам Эйнштейн до 1920 года не прини­
мал квантовую теорию, несмотря на подтверждавшие ее резуль­
таты многих экспериментов. Приверженность Эдисона идее
электрических генераторов постоянного тока заставила его
утверждать, что генераторы переменного тока небезопасны,
еще долгое время после того, как всем, кроме него, стала оче­
видна их безопасность*.

Наука достигает объективности или приближается к ней не потому, что отдельные ученые неподвластны действию психо­логических законов, которые управляют всеми нами, но пото­му, что научный метод — коллективное творчество — рано или поздно превосходит индивидуальные предубеждения.

Вернемся за еще одним примером в 60-е годы. В то время существовали три исследовательские группы, которые «доказа-

* Глупое упрямство Эдисона в этом вопросе частично происходило от его зависти к Николе Тесле, изобретателю генераторов переменного тока. Тесла, со своей стороны, отказался от Нобелевской премии, когда узнал, что она присуждена ему и Эдисону совместно, так как не хотел появляться с Эдисоном на одной трибуне. Оба гения были способны на «объективность» и научность только в ограниченных лабораторных условиях. Если вам кажется, что у вас «коэффици­ент объективности» выше, чем у любого из них, почему же вы до сих пор не стали лауреатом Нобелевской премии? — Здесь и далее прим. автора, если не указано иначе.

ли», что ЛСД вызывает повреждение хромосом, тогда как три остальные группы «доказали», что ЛСД не оказывает на хромо­сомы никакого воздействия. В каждом случае Доказывающий доказал то, что думал Думающий. На данный момент в физике известны семь экспериментов, которые подтверждают чрезвы­чайно противоречивую концепцию, известную как «теорема Белла», и два — которые ее опровергают. В области экстрасен­сорного восприятия результаты неизменны уже больше века: с одинаковым успехом доказывают и его существование, и его несуществование.

«Истина» или относительная истина проявляется только после десятилетий экспериментов, проведенных тысячами ис­следовательских групп по всему миру.

В дальней перспективе мы, как хочется надеяться, прибли­жаемся все ближе и ближе к «объективной истине» век за веком.

В близкой перспективе всегда действует закон Орра: Что бы ни думал Думающий, Доказывающий это докажет*.

И если Думающий думает достаточно страстно, Доказываю­щий докажет эту мысль так последовательно, что вам уже ни­когда не удастся переубедить этого человека, если даже его убеждения состоят в том, что существует некое газообразное позвоночное астрономических размеров («БОГ»), которое будет целую бесконечность подвергать адским мукам тех, кто не ве­рит в его религию.

* Если читатель — ученый, ему не стоит беспокоиться. Это относится не к вам, а только к тем невежественным дуракам из противоположного лагеря, которые отказываются признать вашу теорию единственно разумной. Конечно.

Упражнения

Как это ни печально, но вы никогда не сможете понять что-ли­бо, просто прочитав об этом книгу. Именно поэтому в каждой отрасли науки существуют лабораторные эксперименты, и именно поэтому каждая система освобождения сознания требу­ет йогической, медитативной, конфронтационной и прочей практики, в ходе которой идеи проверяются в лаборатории ва­шей собственной нервной системы.

Читатель никогда не поймет эту книгу, если не будет выпол­нять упражнения, приводимые в конце каждой главы.

Для исследования Думающего и Доказывающего предлага­ются следующие упражнения:

1. Отчетливо представьте себе монетку в двадцать пять центов и так же отчетливо вообразите, что найдете ее на улице. Затем ищите монетку каждый раз, когда будете идти по улице, продолжая ее визуализировать. Выясните, сколько вам потребуется времени, чтобы ее найти.

2. Объясните описанный выше эксперимент при помощи ги­потезы «избирательного внимания» — то есть поверьте, что кругом валяется множество потерянных монеток и, если постоянно искать, одну из них обязательно обнаружишь. Теперь постарайтесь найти вторую монетку.

3. Объсните этот эксперимент при помощи альтернативной «мистической» гипотезы: «сознание управляет всем». По­верьте, что это вы заставили монетку проявиться в этом мире. Постарайтесь найти еще одну монетку.

4. Сравните время, затраченное на поиски монетки с исполь­зованием первой гипотезы («внимание»), с временем, зат­раченным на ее поиски с использованием второй гипотезы («сознание-над-материей»).

ВСЕ МОДЕЛИ МОГУТ ПЕРЕСМАТРИВАТЬСЯ ПО ХОДУ ЭТОЙ КНИГИ.

ОНИ ТАКЖЕ МОГУТ ПЕРЕСМАТРИВАТЬСЯ ПОСЛЕ ЕЕ ПРО ЧТЕНИЯ -

АВТОРОМ ИЛИ ЧИТАТЕЛ ЕМ.

5. Приложив собственную изобретательность, разработайте другие подобные эксперименты, каждый раз сопоставляя две теории — «избирательного внимания» (совпадения) и «сознания, управляющего всем» (психокинеза).

6. Избегайте поспешных выводов. По прошествии месяца вновь прочитайте эту главу, обдумайте ее и все же отложите принятие любого догматического суждения. Поверьте в то, что вы, возможно, еще не все знаете и можете узнать что-то новое.

7. Убедите себя* (если вы еще в этом не убеждены), что вы некрасивы, непривлекательны и скучны. Отправьтесь на какую-нибудь вечеринку с этой уверенностью. Понаблю­дайте, как к вам относятся люди.

Экспериментальная модель № 1: Воспринимаемый нами мир представляет

собой смесь «реального мира» и усилий нашего «Думающего»,

доказывающих его любимые убеждения.

* «Поверить» или «убедить себя» означает уподобиться актеру: притворяться до тех пор, пока притворство не начнет превращаться в реальность. Или, как говорят джазовые музыканты: «Подделывай, пока не сделаешь».

8. Убедите себя (если вы еще в этом не убеждены), что вы красивы, неотразимы и остроумны. Отправьтесь на какую-нибудь вечеринку с этой уверенностью. Понаблюдайте, как к вам относятся люди.

9. Это упражнение является самым сложным и состоит из двух частей. Во-первых, внимательно и беспристрастно понаблю­дайте за двумя самыми близкими вашими друзьями и двумя относительно незнакомыми людьми. Попытайтесь предс­тавить себе, о чем думают их Думающие и как их Доказы­вающие методически выстраивают свои доказательства. Во-вторых, проделайте то же упражнение с собой.

Если вам покажется, что вы усвоили уроки этих упраж­нений менее чем через шесть месяцев, значит, вы не рабо­тали над ними по-настоящему. При серьезном подходе че­рез шесть месяцев вы только начнете понимать, как мало вы знаете обо всем.

10. Поверьте, что вы можете оторваться от земли и полететь,
просто пожелав этого. Посмотрите, что произойдет.

Если это упражнение доставит вам такое же разочарова­ние, как и мне, попробуйте выполнить упражнение 11, которое никогда не разочаровывает.

11. Поверьте, что вы можете превзойти все ваши предыдущие
устремления и ожидания во всех сферах вашей жизни.

Глава 2

Аппаратное и программное обеспечение: мозг и его программы

Мы, как вид, существуем в мире, где существуют мириады

точек данных . На эти матрицы точек мы накладываем

структуру , и мир обретает для нас смысл. Характер этой

структуры определяется нашими биологическими и

социологическими свойствами .

Персинджер и Лафрсньср. Пространственно-временные переменные и необычные события

В этой книге мы будем рассматривать человеческий мозг как биокомпьютер — электро-коллоидный компьютер, в отличие от электронных или твердотельных компьютеров, существую­щих вне наших голов.

Пожалуйста, заметьте и надолго запомните, что мы не отож­дествляем человеческий мозг с компьютером. Идея Аристотеля, что для понимания чего-либо необходимо знать, чем оно явля­ется, была постепенно отброшена всеми науками по очень прагматической причине. Слово является приводит к такому числу метафизических предположений, что о них можно спо­рить до бесконечности. В наиболее развитых областях науки — таких, как математическая физика, — никто больше не упо­требляет слово «является». Говорят о модели (или карте), наи-

* В нашей терминологии этими точками данных являются события или действия, т. е. глаголы, а не существительные.

** В нашей терминологии — модели или карты, статичные предметы; существи­тельные, но не глаголы.

*** В нашей терминологии — аппаратное и программное обеспечение мозга.

более подходящей для понимания изучаемого явления или вещи.

Вообще говоря, эта научная привычка избегать слова явля­ется может оказаться полезной и во всех остальных областях мышления. Так, встретившись с высказыванием типа «А явля­ется Б», вы сможете прояснить его, расшифровав как «А может рассматриваться или может моделироваться как Б».

Когда мы говорим, что А является Б, мы в действительности говорим, что А является только тем, что мы видим в пределах изучаемой области или нашей специализации. Это явное пре­увеличение. Когда же мы говорим, что А может рассматри­ваться как Б или моделироваться как Б, мы говорим в точности то, что имеем право говорить, и не больше.

Итак, мы говорим, что мозг можно рассматривать как компьютер, однако не говорим, что он является компьютером.

Вещество головного мозга представляет собой электро-кол­лоидную суспензию (протоплазму).

Поверхностное натяжение, действующее в любой коллоид­ной субстанции, стягивает молекулы вместе, образуя так назы­ваемый гель.

МОЗГ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ КОМПЬЮТЕРОМ,но компьютерможет служить его моделью

боль

приближение бегство (результат) Чувственный опыт представляет собой неразбериху до тех пор, пока мы не создадим объясняющую его модель. Эта модель может прояснить его, но никогда не соответствует ему в точности. «Карта не является местностью»; вкус меню не совпадает со вкусом указанных в нем блюд.

удовольствие

ВЫПОЛНЕНИЕ ПРОГРАММЫ

(исходные данные)

С другой стороны, коллоиды отталкиваются друг от друга в состояние золя из-за наличия у них электрических зарядов од­ного знака.

Равновесие гель-золь поддерживает существование коллоид­ной суспензии, и благодаря этому жизнь продолжается. Любое чрезмерное отклонение в ту или в другую сторону — и жизнь прекращается.

Любое химическое вещество, попадающее в мозг, нарушает это равновесие, соответственно оказывая влияние на «созна­ние». Картофель — «психоделик», как и ЛСД, только более слабый. Переходы от вегетарианской диеты к обычной и наобо­рот также оказывают «психоделический» эффект.