Катафатическое и апофатическое богословие

Рассматривая имена Бога, мы приходим к выводу, что ни одно из них не может дать нам полного представления о Нем. Говоря о свойствах Бога, мы также обнаруживаем, что их совокупность не есть Бог. Бог превосходит любое имя: назовем ли Его бытием – Он превосходит бытие, Он есть сверхбытие; назовем ли правдой или справедливостью – в Своей любви Он превосходит всякую справедливость; назовем ли любовью – Он больше, чем любовь, Он сверхлюбовь. Бог также превосходит любое свойство, какое мы способны Ему приписать, будь то всеведение, вездеприсутствие или неизменяемость. В конце концов мы приходим к пониманию того, что о Боге вообще ничего нельзя сказать утвердительно: все, что бы мы ни сказали о Нем, является неполным, частичным и ограниченным. Отсюда естественный вывод: мы не можем говорить о Боге, что Он есть, а можем только говорить, что Он не есть.

Этот способ рассуждения о Боге получил название апофатического (отрицательного) богословия в отличие от катафатического (положительного). Апофатизм заключается в отрицании всего, что не есть Бог. Апофатическое «не» равнозначно «сверх» (или «вне»,

«кроме») – означает не ограничение или исключение, но возвышение и превосходство...

Божество выше всех умозрительных имен и определений... Бог не есть ни душа, ни разум, ни воображение, ни мнение, ни мышление, ни жизнь, Он не есть ни слово, ни мысль... Бог не есть «предмет» познания, Он выше познания... Поэтому путь познания есть путь отвлечения и отрицания, путь упрощения и умолкания... Бога мы познаем только в покое духа, в покое незнания.

И это апофатическое незнание есть скорее сверх-знание – не отсутствие знания, но

совершенное знание, несоизмеримое поэтому со всяким частичным познанием. Это незнание есть созерцание... Бог познается не издали, не через размышление о Нем, но через непостижимое с Ним соединение...»

Апофатическое восхождение ума к Богу Отцы и учители Церкви (в частности, Дионисий Ареопагит, Григорий Нисский) сравнивают с восхождением Моисея на гору Синай к Богу, Который окружил Себя мраком (ср. 2 Цар. 22:12). Божественный мрак означает отсутствие чего-либо материального или чувственного. Вступить в Божественный мрак означает выйти за пределы умопостигаемого бытия. Израильский народ во время встречи Моисея с Богом должен был находиться у подножия горы, то есть в пределах катафатического знания о Боге, и лишь один Моисей мог вступить во мрак, то есть, отрешившись от всего, встретиться с Богом, Который вне всего, Который там, где нет ничего.

Катафатически мы говорим о Боге, что Он есть Свет, но, говоря так, мы невольно уподобляем Бога чувственному свету. И если о преобразившемся на Фаворе Христе говорится, что «просияло лицо Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17:2), то катафатическое понятие «свет» употреблено здесь символически, так как речь идет о нетварном сиянии Божества, превосходящем всякое человеческое представление о свете.

Апофатически мы можем назвать Божественный свет, который превосходит всякое представление о свете, сверхсветом или мраком. Таким образом, Синайский мрак и Фаворский свет – это одно и то же. Терминологически апофатизм может выражаться несколькими способами: 1) через употребление терминов, начинающихся с приставки «не-» (небытие, несущий, невидимый, непостижимый); 2) через употребление терминов с приставкой «сверх-» (сверхсущий, сверхблагой); 3) через употребление понятий, заведомого противоположных ожидаемому («Божественный мрак» вместо «Божественный свет», «незнание» вместо «знания»); 4) через употребление оксиморонов – словесных пар, в которых одно слово по значению противоположно другому («видеть

невидимое», «постигать непостижимое», «пресветлый мрак»).

Путь отрицаний соответствует духовному восхождению в ту Божественную бездну, где умолкают слова, где замирает разум, где прекращается всякое человеческое знание и постижение. Не на путях спекулятивного знания, а в глубине молитвенного молчания душа может встретить Бога, Который открывается ей как не-постижимый, не-приступный, не-видимый и вместе с тем живой, близкий и родной – как Бог Личность.

Троица. Тайна Троицы

Христиане веруют в Бога Троицу – Отца, Сына и Святого Духа. Троица – это не три бога, но один Бог в трех Испостасях, то есть в трех самостоятельных персональных (личностных) существованиях. Это тот единственный случай, когда 1=3 и 3=1. То, что было бы абсурдом для математики и логики, является краеугольным камнем веры. Христианин приобщается к тайне Троицы не через рассудочное познание, а через покаяние, то есть всецелое изменение и обновление ума, сердца, чувств и всего нашего существа (греческое слово «покаяние» – metanoia – буквально означает «перемена ума»).

Невозможно приобщиться к Троице, пока ум не сделается просветленным и преображенным. Учение о Троице – это богооткровенная истина. В момент Крещения Иисуса Христа Бог впервые со всей ясностью являет Себя миру как Единство в трех Лицах: «Когда же крестился весь народ, и Иисус, крестившись, молился – отверзлось небо, и Дух Святой сошел на Него в телесном виде, как голубь, и был голос с небес, говорящий: Ты Сын Мой возлюбленный, в Тебе Мое благоволение» (Лк. 3:21—22). Голос Отца слышен с небес, Сын стоит в водах Иордана, Дух сходит на Сына.

Посылая учеников на проповедь, Он говорит им: «Идите, научите все народы, крестя

их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28:19). Также и в писаниях апостолов говорится о Боге Троице: «Три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух, и сии Три Суть Едино» (1 Ин. 5:7).

Только после пришествия Христа Бог открылся людям как Троица. Древние евреи свято хранили веру в единого Бога, и они были бы не способны понять идею троичности Божества, потому что такая идея воспринималась бы ими как троебожие. В эпоху, когда в

мире безраздельно господствовал политеизм, тайна Троицы была сокрыта от человеческих взоров, она была как бы спрятана в самой глубинной сердцевине истины о единстве Божества.

Однако уже в Ветхом Завете мы встречаем некие намеки на множественность Лиц в Боге. Некоторые эпизоды Ветхого Завета рассматриваются в христианской традиции как символизирующие троичность Божества. Аврааму является Господь у дубравы Мамре. «Он возвел очи свои и взглянул, и вот три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер и поклонился до земли, и сказал: Владыка! Если я обрел благоволение перед очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего... а я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши, потом пойдите, так как вы идете мимо раба вашего... И сказали ему: где Сарра, жена твоя? Он отвечал: здесь, в шатре. И сказал один из них: Я опять буду у тебя в это же время, и будет сын у Сарры» (Быт. 18:2—3, 5, 9—10). Авраам встречает Трех, а поклоняется Одному.

В Ветхом Завете, кроме того, много пророчеств, говорящих о равенстве Сына и Бога Отца, например: «Господь сказал Мне: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя» (Пс. 2:7) или«Сказал Господь Господу моему: сиди одесную Меня... Из чрева прежде денницы родил Тебя» (Пс. 109:1, 3).

Приведенные библейские тексты, однако, лишь предуказывают тайну Троицы, но не

говорят о ней прямо. Эта тайна остается под покрывалом, которое, по апостолу Павлу, снимается только Христом (ср. 2 Кор. 3:15—16).

Троичная терминология

Христиане с первых дней существования Церкви верили в Отца, Сына и Святого Духа,

основываясь на словах Христа и свидетельствах Писания. Однако понадобилось несколько столетий, чтобы учение о Троице было облечено в точные богословские формулировки. Выработать соответствующую терминологию было необходимо, во-первых, для того, чтобы опровергать возникавшие ереси, и, во-вторых, чтобы о Троице можно было говорить людям, воспитанным на традициях античной философии.

В III веке Церковь столкнулась с ересью Савеллия, который учил, что Бог – единое

Существо, а три Лица – это как бы три проявления одной и той же Природы, как бы три

«личины», под которыми Бог является людям (греческий термин «лицо» – prosopon – означает не столько личность, сколько «личину», маску актера).

Александрийский священник Арий в начале IV века учил, что Отец есть единый истинный Бог, а Сын является Его творением. Сын был создан «из ничего», но Он имеет преимущество над прочими тварями, так как рожден раньше времени и веков. Арианство – одна из форм субординационизма, то есть учения о подчинении Сына Отцу, а Духа –Сыну. Арианство быстро получило широкое распространение и вызвало бурные споры на всем христианском Востоке. По поводу учения Ария был созван в Никее в 325 году I Вселенский Собор, которому суждено было сформулировать православное учение о Святой Троице.

Никейский Собор говорил о Сыне как «единосущном» (homoousios) Отцу, то есть

имеющем одну сущность с Отцом. Богословы употребляли и другой термин – «ипостась»

(hypostasis – существование), первоначально воспринимавшийся как синоним «сущности». Постепенно, однако, уже в эпоху после Никейского Собора, слово «ипостась» получило значение личностного существования, т.е. персонального и конкретного бытия, тогда как под «усией» стали понимать некое общее онтологическое свойство. Решающую роль в окончательной выработке троичной терминологии сыграли «великие каппадокийцы» – Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский.

Они же сформулировали учение о Святом Духе как единосущном и равном Отцу и Сыну. Таким образом, православное учение о Боге Троице выражается в следующих терминах: Бог един по существу, но един в трех Ипостасях или Лицах. Одна Ипостась не есть треть общей сущности, но вмещает в Себя всю полноту Божественной сущности.

Все Три вместе не есть три Бога, а один Бог. Мы исповедуем «Отца и Сына и Святого Духа –Троицу единосущную и нераздельную» (из Литургии святителя Иоанна Златоуста). То есть три Ипостаси не делят единую сущность на три сущности, но и

единая сущность не сливает и не смешивает три Ипостаси в одну.