Любовь к себе уничтожает любовь к ближнему

- Геронда, сегодня один старичок с трудом пытался подняться по ступенькам в храм, и никто ему не помог, хотя многие проходили мимо.

- И "священник... видев его, мимоиде... и левит... видев, мимоиде" (Лк.10,31-32). Правы они... Не знают... никогда не слышали Евангелие о добром самаряныне! Что сказать? Себя са­мих любим, а других нет. Любовь к себе уничтожает лю­бовь к ближнему, поэтому так и поступаем. Но любящий себя живёт не по духу Евангелия. Если бы Христос думал о Себе, то сидел бы на Небе, не приходил бы на землю, не страдал, не распинался бы ради нашего спасения.

Сегодня почти во всех людях есть себялюбие, но нет духа жертвенности. Сегодня господствует дух: "лишь бы мне не было плохо". Знаете, как тяжело смотреть на окружающих! Недавно в больнице я был свидете­лем такой ситуации: потребовалось поднять лежачего больного, чтобы перенести в другую палату; медбрат не двинулся с места, хотя это была его работа. "Не могу у меня болит поясница", - сказал он равнодушно! Да, ви­дишь, человек бесчеловечный! А беременная медсестра вместе с другой взяли и перенесли его. О себе они не думали. А та и вовсе забыла о том, что она в положении, и кинулась на помощь! Знаете, как я радуюсь, глядя на человека, который, сам находясь в трудном положении, жертвует собой ради других! Очень радуюсь! Сердце ликует. Ощущаю родство с таким человеком, потому что он близок к Богу.

Другие пусть пропадут пропадом!

- Геронда, сегодня много людей ожидало Вас, а один молодой человек не стал ждать и вошёл без очереди.

- Да, вошёл и сказал: "Мне нужно тебя увидеть. Я был на Афоне, не нашёл тебя там и приехал сюда". "Хоро­шо, - говорю ему. - Ты не видишь, что другие люди ждут? Может, теперь всех бросить и заниматься тобой?" "Да, отче", - говорит. Представляешь? Люди стоят на лест­нице, яблоку негде упасть, - больные, женщины с малы­ми детьми... а этот настаивает на своём. И был бы какой серьёзный вопрос, а то чушь какую-то нёс Главное он, остальные пусть пропадут пропадом!

Бывает, приходят люди и говорят. "Сегодня, отче, мо­лись только обо мне и ни о ком другом". Вот какие пре­тензии! Ведь это всё равно что говорить: "На этом поезде поеду только я, чтобы никого другого в вагонах не было". Но ведь поезд так и так едет, почему бы и другим на нём не поехать?

- Геронда, как понять слова Христа: "Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю" (Мф.16,25)?

- Имеется в виду, чтобы человек "погубил" свою жизнь в хорошем смысле. Чтобы он не считался со своей жизнью, а жертвовал ею ради других. "Никтоже своего си да ищет, но еже ближняго кийждо" (1Кор.10,24), - го­ворит апостол Павел. В этом всё основание духовной жизни: забывать себя, в хорошем смысле, и обращать­ся к другому, участвовать в его боли и трудностях. Надо не искать способа, как бы избежать трудностей, но на­ходить возможность помочь другому человеку, пора­довать его.

- Геронда, а как понять, что нужно другому человеку, чтобы сделать для него это?

- Поставь себя на место другого, тогда поймёшь, что ему нужно. Если будешь сидеть в своей скорлупе, то не сможешь понять, что нужно другому человеку.

В наше время большинство думает о том, как сесть на место другого, а не как поставить себя на его место. Я иногда наблюдаю, как некоторые подходят к причастию, обгоняя других. Каждый из них думает: "У меня дела, я спешу" - и не думает: "А достоин ли я причаститься?" или "может, другой человек больше меня спешит?" Ни­чего подобного! Причащаются и спокойно уходят. А ведь даже если тебе не хватит Причастия, то ты должен ра­доваться, что оно досталось другому, а не тебе. А если у священника только одна частица, одна жемчужина, и найдётся больной человек, находящийся при смерти, ко­торому нужно Причастие, ведь тебе нужно радоваться, что не ты причастишься, а он. Вот чего хочет от нас Хрис­тос. Вот так Христос и входит в сердце, наполняя челове­ка радостью.

Мука самоуспокоения

- Геронда, у меня трудности с одной сестрой.

- Знаешь в чём дело? Многие люди видят, в чём другие их стесняют, и не видят того, в чём они стесняют других. У них требования только к другим, не к себе. Но логика духовной жизни в том, чтобы обращать внимание на то, в чём ты стесняешь других, а не на то, в чём стесняют тебя, стремиться к тому, что нужно другому, а не к тому, что нужно тебе. Разве мы пришли в эту жизнь отдыхать или для удобств и комфорта? В этот мир мы пришли не для того, чтобы весело провести время, а чтобы очистить себя и приготовиться к жизни другой.

Если мы думаем только о себе и делаем только то, что нам хочется, то потом начинаем хотеть, чтобы и другие думали о нас, служили нам, помогали... то есть, чтобы всегда было хорошо нам "Мне так хочется", - говорит один, "А мне по-другому", - говорит другой. Каждый стремится к тому, что нравится ему, но покоя не нахо­дит, потому что настоящий покой приходит тогда, когда человек думает не о себе, а о других.

Во время оккупации в 1941 году мы, спасаясь от нем­цев, которые разоряли деревни, жгли и убивали, ушли из Коницы в горы. В тот день, когда немцы вошли в Коницу, два моих брата с утра спустились с горы на рав­нину рыхлить кукурузу на огороде. Услышав, что при­шли немцы, я бросился к матери: "Мама, я сбегаю вниз предупрежу братьев". Она меня не пускала, потому что все ей говорили: "Те всё равно пропали, хоть этого не пускай, а то и его потеряешь". "Как бы не так", - поду­мал я. Нацепил солдатские башмаки и побежал вниз на огород. Впопыхах я не успел хорошо завязать ботинки, и, когда бежал через поле, которое недавно полили, они свалились у меня с ног и застряли в грязи. Я их бросил и побежал босиком вдоль реки, а там полно чертополо­ха. Около часа летом по жаре я бежал по колючей тра­ве и не чувствовал никакой боли. Прибегаю на огород к братьям, кричу: "Немцы пришли, надо прятаться". И тут мы видим идущих вооружённых немецких сол­дат. "Продолжайте рыхлить, - говорю я братьям, - а я сделаю вид, что полю и прореживаю кукурузу". Немцы прошли мимо и даже ничего не сказали. Только потом я заметил, что мои ноги все в ранах от колючек, а до того момента я даже ничего не чувствовал. В том беге была радость! Радость самопожертвования. Разве мог я бро­сить своих братьев? А если бы с ними что-нибудь случи­лось? Да меня бы потом мучила совесть. Даже если бы у меня совести не было, всё равно я бы потом испытывал муку самоуспокоения.