Иконоборчество и борьба с ним
Мы видели, что византийская традиция религиозного искусства объединила в себе натуралистическую школу эллинизма и пришедшую из Месопотамии манеру изображения святых в полный рост, лицом к зрителю, которая подчеркивала, что они присутствуют здесь и сейчас. В VI и VII вв. этот стиль применялся в Византии все шире и шире, причем не только в храмовом убранстве, но и на переносных иконах, которые хранили и почитали в частных домах. Самые ранние из дошедших до нас переносных икон, датируемые кон. VI — нач. VII вв., удивительно похожи на иконы, написанные после того, как в ходе иконоборческих споров окончательно выкристаллизовалось соответствующее богословие. Эти изображения стали почитать, возжигая перед ними свечи и воскуряя ладан — точно так же, как христиане IV в. почитали изображение Константина.
Конечно, в народном благочестии почитание икон порой принимало преувеличенные масштабы, однако предпринятое в начале VIII в. наступление на иконы было направлено против всяких изображений в религиозном контексте. Началось оно в Малой Азии и обрело мощную имперскую поддержку Льва III Исавра, который до того, как стал в 717 г. императором, командовал там армией. В 726 г. была уничтожена знаменитая икона Христа, висевшая над Халкскими воротами императорского дворца в Константинополе. Последовали народные беспорядки, и власти применили силу против защитников икон. Преследования продолжались и в царствование преемника Льва, Константина V Копронима (741—775).
Из Сирии св. Иоанн Дамаскин защищал изготовление и почитание икон. Отвергая обвинения в идолопоклонстве, он делал ясное различие между поклонением, которое подобает Богу, и почитанием, которое люди оказывают изображениям Христа и святых. Вторую Заповедь следует понимать в контексте тех обстоятельств, в которых она была дана. Даже иудаизм не воспрещает изображать живые существа. Для христиан же первейшим доводом стало воплощение Сына Божьего — если Бог принял на себя человеческую плоть, то в этой плоти его можно изображать.
Иконоборцы возражали, что единственный дозволенный образ человеческой природы Христа — хлеб и вино евхаристии. Они указывали на то, что отцы церкви не оставили ни одной молитвы на освящение иконы. Живописное изображение само по себе содержит в себе ересь: художник смешивает человеческое начало с божественным, впадая в монофиситство, либо представляет одно человеческое, отделяя его от божественного, как Несторий. Иконоборческое учение воплотилось в решениях собора 754 г. в Иерии. Между тем иконописные изображения удаляли из храмов, переносные иконы были запрещены. В убранстве церквей позволяли только символические изображения, все чаще основным элементом изобразительного искусства выступал крест. Изображения растений, зверей и птиц, впрочем, возражений не вызывали.
Противостоящие иконоборчеству силы сосредотачивались главным образом в монашеских кругах. Страсти разгорались нешуточные, обе стороны прибегали к крайним мерам. Преследования иконопочитателей продолжались до восхождения на престол Льва IV (775 г.). В регентство его вдовы Ирины патриархом стал иконопочитатель умеренного толка Тарасий, а в 787 г. Седьмой вселенский собор в Никее сформулировал православное вероучение о священных изображениях и иконопочитании, исходя из учения св. Иоанна Дамаскина. Собор отверг утверждения иконоборцев о том, что единственной иконой Христа могут быть освященные хлеб и вино; более того, это вообще не икона, а самая настоящая реальность — Его Тело и Кровь. Он подтвердил, что почитание, воздаваемое иконам, отлично от поклонения, подобаемого Богу, и что почитаются при этом не столько сами иконы, сколько их прообразы, поскольку образ идентичен с прообразом по значению, хотя и отличен от него по сущности. Вполне правомерно почитать изображения — писанные на деревянной доске, мозаичные или фресковые — возжиганием свечей и каждением; при этом следует различать их иерархические уровни: первой идет икона Христа, за ней — икона его Матери, далее следуют изображения ангелов, являвшихся людям в воплощенном образе, иконы апостолов, мучеников и других святых.
В начале IX в. иконоборчество возродилось и просуществовало до 842 г., когда в регентство Феодоры, вдовы последнего императора-иконоборца Феофила, при поддержке защитника иконопочитания патриарха Мефодия были утверждены и одобрены все решения Седьмого Вселенского собора. В ходе иконоборческих споров иконопочитание настолько прочно вошло в православный обиход и его обоснование так тесно переплелось с учением о боговоплощении, что окончательное восстановление культа икон стали отмечать как праздник — Торжество православия — в первое воскресенье Великого поста. Поначалу защитники иконопочитания упирали на то, что иконы помогают проповедовать, посредством изображения описывая то, что Писание передает словами; к концу же споров гораздо больше подчеркивали их сакральность — икона создает для молящегося присутствие изображенного на ней. Ее стали понимать как орудие благодати, которое дает верующему возможность молитвенно предстоять перед тем, кто изображен, и общаться с ним.