У меня много радостей, — ответил тот.

Если у вас много радостей, вы еще не поняли, что такое радость: ра­дость только одна, не может быть много радостей. Может быть много болезней, но не может быть много "здоровий". У вас одна болезнь, у меня — другая, у кого-то — третья, но когда я здоров, и вы здоровы, и он здоров, — какая в этом здоровье разница? Отли­чите ли вы мое здоровье от своего? Невозможно: здоровье уни­версально, болезнь у каждого своя. Болезнь от "я", здоровье от от­сутствия "я". Болезнь от тела, от ума; здоровье — вне этого, и вне этого оно едино. Мое тело другое, чем у вас, конечно, и болезнь у меня будет другая, чем у вас, но здоровье? Здоровье одно, у него свой вкус, всегда тот же вкус, вечно тот же.

"Каков вкус твоего блаженства?" — спросил кто-то Будду.

"Отпей у моря, — ответил тот. — Отпей от одного берега, от другого, по­пробуй отпить от любого берега или от середины океана, — вкус всегда один — соленый. У блаженства один вкус".

Любой, становясь Буддой, приходит к единому вкусу. У здоровья еди­ный вкус. У здоровья ребенка, юноши, старика вкус один и тот же. У здоровья мужчины и женщины вкус один и тот же.

Но болезни различны. Медицина говорит, что одна и та же болезнь у разных людей различна, так что при одной и той же болезни ва­шей жене может не помочь лекарство, излечившее вас, вот поче­му нужен врач, иначе было бы довольно и фармацевта.

Медицина, начиная глубже разбираться в вопросах болезни и здо­ровья, все больше убеждается, насколько болезнь индивидуальна. "Не лечите болезнь, лечите больного. Не увлекайтесь болезнью, вглядитесь в каждого больного, в строй его личности, в его жиз­ненную позицию, образ жизни, привычки. И вы увидите: все бо­леющие туберкулезом болеют по-разному и требуют различного лечения".

Болезни индивидуальны, но здоровье? Здоровье вне личности, оно универсально. Так же и радость. Несчастье — это болезнь, радость — это здоровье, благополучие. Конфуций задает ложный вопрос и получает ложный ответ. Конечно, этот человек ничего не знает о радости. "У меня много радостей", — говорит он.

Много? Значит что-то не так — радость одна. Если вы говорите, что у вас много радостей, вы не знаете, что такое радость. Может быть, вы говорите об удовольствии, может быть о так называемых "мо­ментах счастья", которые на самом деле не моменты счастья, а лишь моменты меньшего несчастья. Человек глубоко несчастлив, и вот однажды почувствовав себя не таким несчастным, он гово­рит: "Я так счастлив". Это он сравнивает; а на самом деле он не знает, что такое счастье. Он знает только, что его несчастье то сильнее, то слабее. Когда оно не такое сильное, он говорит: «Я счастлив». Вы замечали это сами. Знали вы когда-нибудь сча­стье? Знаете ли вы его вкус? Вы знали лишь разное состояние не­счастья.

Порой несчастья так много, что оно становится непереносимым, а иногда оно сносно, подконтрольно. Вы переходите от меньшего несчастья - к большему, от большего несчастья - к меньшему, но счастье вам просто незнакомо. Раз, узнав счастье, не нужно быть больше несчастным, у вас уже есть ключ. Можно открыть дверь в любой момент, но вы не можете открыть дверь счастья. Это про­сто показывает, что у вас нет ключа, вам знакомы только разные состояния одного и того же: то тьма, то потемки, — хоть глаз вы­коли, а то что-то виднеется. Но вы не знаете, что такое свет. Свет — это не один из уровней тьмы, в свете нет никакой тьмы. Свет - совсем другой вид энергии, ничего общего с тьмой. Свет и тьма не уместятся в одной комнате.

— У меня много радостей. Из миллиарда созданий неба че­ловек — самое благородное, а мне выпало счастье родиться человеком. Это — первая моя радость.

На первый взгляд возвышенно и очень лестно для человека. Человек всегда думает, что он высшее божье творение. Человек всегда ду­мает, что он ближе всех к Богу и это ему очень приятно. Но какое счастье может прийти от "я"? От "я" — одни несчастья, а один из важнейших пунктов самости: человек — второй после Бога. Но мы говорим так только из вежливости, про себя мы знаем, что мы на первом, а Бог — на втором месте.

Представление о "я" всегда влечет за собой желание быть первым, тог­да все остальное на втором месте. Фридрих Ницше искреннее других: "Я не могу допустить существование Бога, тогда я буду вторым, а вторым я быть не могу, я не могу принять положение второго. Если Бог есть, я всегда буду вторым. Как бы я ни возрос, чего бы ни достиг — я буду всегда вторым и никогда первым, вы­ше всех". Это неприемлемо для него, и он говорит: "Бог мертв, а человек свободен". Бог — это оковы, и он в самом деле прав. Я го­ворю "в самом деле", такова тайная мысль каждого: каждое "я" хо­чет, чтобы Бог был вторым. Даже будучи великим молитвенни­ком, как говорят, "истинно верующим", вы всегда пытаетесь уп­равлять Богом по-своему: "Сделай, как я хочу!" В этом смысл всех ваших молитв: "Сделай по-моему. Слушай меня". Вы прила­гаете все усилия к тому, чтобы сделать Бога вашим слугой, вы зо­вете его "Господь", "Учитель", но все это побрякушки, вы пытае­тесь управлять им, вы говорите: "Я никто, ты все", но про себя знаете, кто есть кто. Даже сражаетесь за своего Бога, потому что это ваш Бог. Даже, когда вы приносите себя ему в жертву на каком-нибудь алтаре, вы приносите себя в жертву своему Богу. Когда вы склоняетесь в храме перед образом Бога, вы поклоняетесь образу, созданному вами, значит, — своему Богу. Вы падаете на колени перед своим же созданием, вы кланяетесь, как перед зеркалом, отражаетесь в нем и говорите: "Как прекрасно!" Христиане гово­рят: "Как прекрасен Христос!" Буддисты говорят: "Как прекрасен Будда!" Буддист не признает красоту Христа, это не удовлетворя­ет его "я". Христианин не признает красоту Будды, это не удов­летворяет его "я". Буддист не может поверить в красоту Христа, Магомета, Моисея, это не удовлетворяет его "я".

Запомните, мы все доставляем удовлетворение своему "я" всеми воз­можными способами: грубо и тонко, прямо и косвенно. Религио­зен тот, кто знает это, религиозен тот, кто понял это, осознал это, — и состояние "я" исчезает.

У религиозного человека нет и мысли, кто выше. Религиозный чело­век не может сказать: "Я выше, чем дерево, я выше, чем звери, я выше, чем птицы". Религиозный человек не может сказать: "Я выше всех". Религиозный человек приходит к пониманию: "Меня нет". И в этом опытном познании "меня нет" струится радость, камень убран.

А этот человек говорит:

— У меня много радостей. Из миллиарда созданий неба, чело­век — самое благородное...

Почему? Почему человечество благороднее всех? Если взглянуть на человеческую историю, создается впечатление, что человек — са­мый недостойный. Взгляните на зверей: в них нет столько злобы и безумия. Видали вы зверей — либералов или пытающихся прой­ти в президенты? Они живут естественно и естественно умирают. Дикие животные не сходят с ума, или сходят с ума только в зоо­парке, но это дело рук человека. На воле звери не кончают жизнь самоубийством и не становятся гомосексуальными, это бывает только в зоопарке, там они становятся опасными и могут убить. Да, они убивают, но только когда хотят есть. Человек убивает просто так, идет в джунгли, убивает тигра и говорит: "Это я про­сто так, из спортивного интереса. Я охотился".

У зверей нет идеологии, они не убивают из-за того, что они христиане или мусульмане. Человек может убить просто так, без причины и по любой причине: из-за абстрактных учений и принципов. Ни­кто не готов полюбить, но убить готов каждый. Если вы оскорби­те Библию, христианин готов вас убить, а спросите его: "Живешь ли ты по Библии?" Он ответит: "Это так трудно". Никого не вол­нует, живет ли он по Библии, но если зовут убивать, — всегда по­жалуйста. За последние три тысячи лет велось пять тысяч войн. Нет, звери более достойны, у них естественное благородство. Че­ловек слишком коварен.

Но этот человек говорит:

— Человек — самое благородное, а мне выпало счастье ро­диться человеком. Это моя первая радость.

Это не радость, это удовольствие от чувства самости: "Я — кто-то". И за­помните: это не может привести вас к настоящему счастью, пото­му что оно основано на сравнении. Ощущая себя первым, можно в любой момент почувствовать себя и последним.

Я слышал, что один святой, известный в Индии учитель, говорил сво­им ученикам: "Всегда смотрите на тех, у кого еще меньше, чем у вас, и вы будете счастливы. Если у вас есть дом, смотрите на тех, у кого его нет". Конечно, почувствуешь себя счастливым. "Если у вас один глаз, посмотрите на слепого и почувствуете себя счаст­ливым". Но что это за счастье? И что это за религия? И, конечно, вам не отбросить обратной стороны: одноглазому приятно смот­реть на слепого, но что ему делать, если навстречу попадается че­ловек с двумя сияющими глазами? Он почувствует себя несчаст­ным.