Бродя по склонам горы Тэй, Конфуций встретил Юнь-ши-ши, идущего в одном тулупе, перепоясанном веревкой, по вересковому полю, поющего и играющего на лютне.

Пение, музыка, танец — язык радости, счастья, выражение того, что че­ловек больше не горестен. Но это может быть лишь наружным, лишь проекцией, лишь культивированием, а в глубине все может быть совсем не так. Бывает, вы смеетесь, потому что не хотите плакать. Бывает, вы улыбаетесь, потому что на глаза навертыва­ются слезы, а если не улыбаться, то они потекут по щекам. Иног­да обретают позицию, привычное выражение лица, маска сча­стья; что толку показывать миру, что ты несчастлив. Вот почему люди кажутся порой такими счастливыми; каждый думает про себя, что он самый несчастный — он-то знает, как у него на самом деле, и сравнивает это с масками других. И каждый думает про себя: "Я несчастнее всех. Почему я несчастлив, когда другие так счастливы?"

Пение, пляска — это, несомненно, язык радости, но можно выучить язык, не узнав радости. Этим и занимается все человечество: лю­ди учатся только жестам, пустым жестам.

Но Конфуций обманут, он говорит:

— В чем причина твоей радости, Учитель?

Маска обманула Конфуция: человек может быть радостен, не зная ра­дости; взгляд должен проникнуть внутрь человека; в то, что он есть, а не в то, чем он кажется. Внешность может обмануть, люди обучаются внешнему. Вот человек улыбается, на губах симпатич­нейшая улыбка, а в глазах нечто противоположное. Слова, гово­рящие о любви, и глаза, говорящие о ненависти: "вежливость".

Конфуций видел только внешнее. А внешнее обмануло его. Это первый урок: обмануло настолько, что он называет этого человека "Учи­тель".

— В чем причина твоей радости. Учитель?

У радости нет причины, у радости не может быть причины. Если у ра­дости есть причина, это вообще не радость; радость может быть только беспричинной, необусловленной. Есть причина у болезни, но у здоровья?.. Здоровье естественно. Спросите доктора: "Поче­му я здоров?" — он не ответит. Он может ответить на вопрос: "По­чему я болен?" — ибо у болезни есть причина. Он может диагно­стировать эту причину, определить, почему вы больны, но никто не может найти причину, по которой человек здоров.

Здоровье естественно, здоровье — это то, как должно быть. Болезнь - это то, как не должно быть. Болезнь означает, что что-то не так. Когда все в порядке, человек здоров. Когда все сонастроено, чело­век здоров, тут нет никакой причины.

Но Конфуций спрашивает:

— В чем причина твоей радости. Учитель?

Ли-цзы со свойственной ему тонкостью смеется над Конфуцием. Он показывает всю ложность позиции Конфуция в одном и том же вопросе: Конфуций думает, что для радости могут быть причины. Для радости не может быть причины, радость просто есть — бес­причинная, необъяснимая. Есть — значит, есть; нет — значит, нет. Когда ее нет, можно найти причину, почему ее нет, но когда она есть, невозможно найти причину, почему она есть. Если вы мо­жете указать причину вашей радости, значит, она культивирова­на, она не настоящая, не истинная, не подлинная, она не течет из вашей глубочайшей сердцевины, она достигнута вами, она вами сделана, вы играете в нее. Когда радость наиграна, ей можно най­ти причину, но когда она подлинно есть, она так таинственна, так первична, что причины ее найти нельзя.

Спросите Будду: "Почему ты счастлив?" — он пожмет плечами. Спросите Ли-цзы: "Почему ты лучишься благодатью?"

"Не спрашивайте, — ответит он. — Чем спрашивать меня, спросите луч­ше, почему вы не лучитесь благодатью".

Это подобно ручью в горах: нет преград, и он течет; а когда дорогу ему преграждают камни, он течь не может. Когда камни убраны... Но не вы создаете ручей, вы только устраняете то, что ему мешает, преграду. Ручей есть, но он не может течь из-за камня. Убирая камень, вы устраняете то, что ему мешает, — препятствие, — и ру­чей побежал. Если теперь спросить: "Почему ручей течет?", будет ответ: "Ручей есть, вот он и течет". Если он не течет, этому есть причина. Пусть это глубоко проникнет в вас; это и ваша пробле­ма.

Не спрашивайте себя, почему вы счастливы, не спрашивайте, почему кто-то струится благодатью — это ложный вопрос. Не спрашивай­те, почему есть Бог; вы задаете ложный вопрос, и любой ответ на него будет ложен, ложный вопрос вызывает ложный ответ. Поче­му есть Бог? Неважно — почему, Он просто есть.

Задавая вопрос, Конфуций уверен в своем предварительном предполо­жении; он думает, что у всего есть причина. Если бы у всего была причина, то существовала бы только наука, тогда была бы невоз­можна религия. Наука задается вопросом о причинно-следствен­ных соотношениях, о причинности, обусловленности. Таков на­учный подход: "Если есть что-то, ему должна быть причина; мож­но знать ее или не знать, но причина должна быть. Если мы не знаем ее сегодня, мы узнаем ее завтра, но узнаем причину, пото­му что она есть". Это научный подход, все можно вывести из его причины.

А подход религии? Религия говорит, что ничего не может быть выве­дено из причины, а то, что может быть выведено, несущественно. Существенное просто есть — оно существует без всяких причин, это тайна. В этом смысл тайны; ей нет никакой причины.

Вопрос Конфуция соответствует его предположению, его философии:

— В чем причина твоей радости. Учитель?

Зачем он спрашивает? Для того чтобы, узнав причину, другие могли ее воспитывать в себе. Если кто-то говорит: "Стоя на голове, я становлюсь умиротворенным", — вы тоже встаньте на голову и станете умиротворенным. Кто-то говорит: "Я счастлив, отказав­шись от мира", — вы тоже откажитесь от мира и станете счастли­вым. Так счастье становится чем-то, чем можно манипулировать. Люди так и поступают, они подражают друг другу.

На самом деле у счастья нет никакой причины. С того дня, когда вы это поймете, вы сможете быть счастливым в любое время, в лю­бое мгновение. Если бы была причина, было бы необходимо вре­мя, была бы нужна практика, долгая практика. В этом решитель­ность позиции Дао: вы можете стать счастливым прямо сейчас, сию минуту.

Что это значит? Что нет причины и не нужна никакая практика. Дело только в том, чтобы это позволить, попустить — и оно сразу при­дет, если вы только позволите. Не позволяя, вы становитесь кам­нем. Позвольте — и камень убран. Дело в том, чтобы позволить. Бог здесь, позвольте Ему, вот и все. Если вы не разрешите, Он не войдет, Он не может нарушить вашу свободу. Если вы говорите "нет", Он не войдет в вас. Если на ваших дверях написано "без разрешения не входить", Он подождет. Он даже не будет просить у вас разрешения, Он будет просто ждать, даже спрашивать раз­решения — значит, вмешиваться в вашу свободу. Он подождет, не станет звонить в колокольчик. Он просто подождет. Бог везде, Он ждет, а ждет Он так тихо, ... Вот почему его присутствия не чувст­вуют, кажется, что Его почти нет, не правда ли? Кажется, что Бог — самое отсутствующее в мире, вот почему существуют атеисты, вот почему они могут сказать: "Где ваш Бог? Мы не видим..." Он настолько не вмешивается, Он дозволяет вам совершенную сво­боду, а совершенная свобода включает возможность пойти про­тив Бога.

Ваша природа — из благодати, вы сделаны из этого — из благодати, но нужно допустить ее, нужно расслабиться, быть в состоянии попу­стительства. Тут нет никакой причины, нужно только это попу­стительство, хорошо-как-есть. Это, в принципе, может случить­ся в этот самый момент, не нужно ни секунды разрыва. Если бы была причина возникновения счастья, тогда нужно было бы мно­го времени и даже при этом никогда нельзя было бы предугадать: возможно, получится, а может и нет.

Заметьте эту разницу в подходе Дао и индуизма: индуист, буддист, джайн, все они скажут вам: прошлые рождения, карма — прежде всего, нужно устранить все это. Многое нужно сделать, нужна строгая дисциплина, только тогда можно достигнуть. Аштавакра, Лао-цзы, Бодхидхарма, Лин-ши говорят — ничего не нужно, толь­ко дозвольте. Расслабьтесь, дозвольте, и в тот же момент оно польется на вас.

— В чем причина твоей радости. Учитель? — спросил Конфу­ций.

Расскажи, как ты достиг, расскажи мне о своем процессе, какой ты следовал методике, каким принципам, какому учению, каким текстам. Как ты этого достиг? Конфуций взалкал, он хочет до­стигнуть того состояния, когда песня льется свободно, музыка течет, где постоянный праздник. Его восхитил этот человек.

... в одном тулупе, перепоясанном веревкой, поющего и иг­рающего на лютне.

Бедняку не с чего веселиться, не с чего радоваться. Если бы он был не­счастен, было бы понятно. Конфуций прошел бы мимо, даже не заметив. А этот бедняк "в одном тулупе, перепоясанном верев­кой"... поет? Поет песню радости? Играет на лютне? Конфуций заворожен, очарован, но задает неверный вопрос. Даос никогда не задает такого вопроса. Радость есть, она просто есть. Тут нет ни какой причины, поэтому нет никакого метода, одно понимание.