Фальсификация убийства – замаскированный ритуал
Не только жизнь Григория Ефимовича исказили, оклеветали, сфальсифицировали, но и смерть его мученическую оболгали. Умышленно запутали историю страшной смерти, и все это делалось и продолжает делаться только для одного сокрыть [от гоев] ритуальный характер убийства.
Масса противоречий в описании обстоятельств убийства Григория Ефимовича Распутина, тех свидетельствах, которые принято считать документами. [Далее Т. Миронова показывает топорную работу лжемонархиста Пуришкевича и масона Юсупова, которые только имитировали убийство Распутина, а убивали его, соблюдая определенный ритуал, жиды-христоборцы.]
Что же происходило в эти два ночных часа, которые Пуришкевич с Юсуповым старательно пытаются заполнить вымыслом о чаепитии с Григорием Ефимовичем и угощением его вином и пирожными, отравленными цианистым калием? [Мы помним: «ни вина, ни мяса, ни сладкого отец Григорий в рот не берет. Строжайшее воздержание.»] Эксперт-медик Косоротов установил, что тело Распутина было подвергнуто истязаниям и изощренным пыткам – пробитая в нескольких местах голова, вырванные на голове клочья волос, страшная рана на виске и сделанная каким-то особым орудием вроде шпоры рваная рана в боку, следы побоев на лице и по всему телу. [Григорий Ефимович долго и мучительно истекал кровью, но об этой колоссальной кровопотере ни слова у Юсупова с Пуришкевичем [похоже об этом они сами не знали]. Следов крови, согласно их мемуарам, было немного. [Она уже вся вытекла, к моменту, когда масонам из гоев талмудисты передали мертвое тело Мученика для выноса его из Юсуповского дворца.]]
Юсупов с Пуришкевичем опять же очень старались убедить всех, что это именно они били уже мертвого человека в припадке бешенства. Но профессор Косоротов убежден, что не все удары наносились по мертвому телу. …Прижизненные истязания Григория Ефимовича Распутина – установленный следствием факт, и именно их пытались скрыть Пуришкевич с Юсуповым, готовые даже взять на себя глумление над мертвым. [Главные имитаторы убийства Распутина – масоны Юсупов и царский племянник Дмитрий Павлович - благополучно пережили все революционные катаклизмы (один умер в 1942, другой – аж в 1967 году). Такова была им плата от мировой закулисы.]
Стремление Пуришкевича с Юсуповым все взять на себя настолько бросалось в глаза, что становилось очевидным: этот настойчивый самооговор – от великого желания прикрыть других [главных] участников убийства старца. …
О ритуально исполненном убийстве Император и Императрица должны были знать или догадывались, поэтому судебно-медицинскую экспертизу поручили именно профессору Военно-Медицинской Академии Д.Н. Косоротову, выступавшему экспертом по делу о ритуальном убийстве Бейлисом христианского мальчика Андрюши Ющинского. Государю была очевидна лишь косвенная причастность к смерти Григория Ефимовича тех, кого весь Петербург поздравлял с "патриотическим актом" [этим попутно дискредитировалось и извращалось само понятие патриотизма].
Вот запись из дневника Императора: «В 9 часов поехали всей семьей мимо здания фотографии и направо к полю, где присутствовали при грустной картине: гроб с телом незабвенного Григория, убитого в ночь на 17 декабря извергами в доме Ф. Юсупова, уже стоял опущенный в могилу»[68]. Государь, обратим внимание, не назвал убийцами тех, кто ими назвался сам, но говорит об извергах [кем и являются жиды-толмудисты], подчеркнув изуверский характер убийства. Он и наказал подставных убийц символически, выслав Феликса Юсупова в Курское имение и отправив князя Дмитрия Павловича в действующую армию в Персию, а Пуришкевича, уехавшего 17 декабря со своим санитарным поездом на фронт, наказание не постигло вовсе. …
Основанием предположения о ритуальном характере убийства как для Царя, так и для всякого христианина, знакомого с жидовскими ритуальными злодействами, являлись сами обстоятельства преступления – прижизненные мучения, туго связанные руки и ноги, большая кровопотеря, а затем мгновенная смерть и утопление тела в воде [сброшенного с высоты], не упрятывание его, не захоронение, а именно утопление, причем осуществленное отступниками-христианами, на которых впоследствии и указывается как на настоящих убийц. …
Позже …[Юсупова] спросили: “Неужели у Вас никогда не бывает угрызений совести? Ведь Вы все-таки человека убили?” “Никогда, - ответил Юсупов с улыбкой. – Я убил собаку”[69] И князь не лжет, он действительно убил собаку из собственной псарни, чтобы скрыть следы человеческой крови или, наоборот, имитировать убийство Распутина во дворе собственного дома. …
Следствие по делу об убийстве Григория Ефимовича Распутина длилось всего два с небольшим месяца и было спешно прекращено 4 марта 1917 года[70]. Тело [ново]Мученика Григория было торопливо [но продумано, ибо это часть ритуала!] сожжено в ночь с 10 на 11 марта, на месте сожжения начертана на березе символическая надпись на немецком языке [точнее на языке европейских евреев, очень похожем на немецкий язык! Также как и позднее в подвале ипатьевского дома.]: “Hier ist der Hund begraben” (“Здесь погребена собака”) и далее “Тут сожжен труп Распутина Григория в ночь на 11-е марта 1917 года”[71] [Это написано было уже по-русски.]…
Свершившееся в ночь на 17 декабря 1916 года злодеяние явилось прообразом грядущего Екатеринбургского мученичества в ночь на 17 июля 1918 года. «О, это ужасное 17-е число, - писала Государыня из ссылки близким». И правда, 17 октября 1907 был дан злосчастный Манифест, 17 декабря 1916 года был умучен до смерти старец Григорий, 17 июля были злодейски убиты Государь Николай Второй и Его Семья. Выстрелы и изощренное мучительство, нанесение детям колотых и резанных ран, утопление тел в воде шахты [куда они были сброшены с высоты], а после извлечение тел, обливание их бензином и сожжение на чудовищных ритуальных кострах, и над всем этим зловещая надпись, перифраз из Гейне на немецком: …“В эту самую ночь Белый Царь был убит своими подданными” и рядом каббалистическая надпись: “Здесь по приказу тайных сил Царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы”[72].
Через все, что претерпела Царское семья, прежде прошел Их Молитвенник. И он был исколот штыками, ножами и "шпорами”, и он был троекратно убит. Тело утоплено в стылой невской воде, а после облито бензином и сожжено. И оставлено две удостоверяющие ритуальное убийство надписи, одна из которых на немецком [на еврейском языке Европы]. Ни от Григория Ефимовича, ни от [Царя-искупителя, ни от] святых Царственных [ново]Мучеников не осталось могил, а о том, что конец их будет един, Государыня знала из предсказания старицы, бросившей ей под ноги восемь кукол, облив их красной жидкостью, запалив взметнувшийся с пола жадный костер.
…Через поношение имени Царского Друга предавалась поношению имя самого Государя Императора. …Одновременно иудейское поругание Григория Ефимовича имело целью, чтобы в его недостоинство поверил Государь, поверил бы и отверг от себя старца. А когда не удалось убить Григория Ефимовича духовно, осквернить его в очах Царских, его убили физически, ибо без этой погибели иудейский кагал не смог бы одолеть Русского Царя. [Но даже убив верного царского Друга-холопа Григория Распутина, убив самого Царя-искупителя, жиды не смогли одолеть святого Царя Николая Второго и он, выполняя волю Божью, искупил своей кровью соборный грех клятвопреступления своего народа.
Как они не стараются противодействовать духовному исцелению русского народа и православных христиан, а грядет воскресение России, которое безусловно произойдет после соборного покаяния в грехе клятвопреступления обету 1613 году и соборного прославления искупителя этого греха святого Царя Николая как Царя-искупителя. И соборное покаяние и соборное прославление произойдут безусловно, а вот спасение каждого христианина зависит от личного покаяния в грехе клятвопреступления и от личного прославления Царя-искупителя. До воскресения России осталось совсем немного, спешите, как блудный сын, придти в разум Христов и вернуться к отцу-Царю. Имитация православной жизни: покаяние в прожигании своих жизненных ресурсов с блудницами (марксизмами, ленинизмами, демократизмами); в нарушении заповеди “не укради”: в воровстве рожек у новых русских жидовских свиней; в потере человеческого достоинства: в "трапезе" из одного корыта со свиньями - все это не спасительно. Спасительна только верная служба Царю-батюшке, хотя бы молитвой о его здравии.]
Жевахов Н.Д. ВОСПОМИНАНИЯ[73]
Глава ΙΙ. Гофмейстерина Е.А. Нарышкина
Теперь, ведь, ко мне редко ездят, - сказала Е.А.Нарышкина, - теперь идут больше к Распутину... Вот посмотрите книгу для записей аудиенции у Ея Величества. К Императрице идут, но через другие двери; а в книге почти нет записей”... Гофмейстерина даже не догадывалась о том, какое тяжелое впечатление произвели на меня ее слова. В устах Е.А.Нарышкиной, глубоко преданной Царской Семье и любящей Ее, эти слова, конечно, имели другое значение; однако, посмотрев на нее с грустью, я подумал: “Зачем она говорит об этом мне, чужому человеку, которого видит у себя в первый раз? Неужели она не сознает, что такими ненужными откровенностями лишь увеличивает число врагов Императрицы, что к ее словам прислушиваются, и что ее положение при Дворе не позволяет ей так говорить”...
Но, думая так, я хорошо сознавал, до чего далека была благороднейшая Елизавета Алексеевна от тех побуждений, какими руководились враги России и династии, распространяя заведомую клевету, связанную с легендами вокруг имени Распутина... Я видел в словах гофмейстерины лишь отражение общего психоза, охватившего столицу и заставлявшего отмежевываться от Распутина из одного только малодушия, из опасения быть заподозренным в общении с ним. В это время уже всякое назначение на тот или иной пост, всякое высокое положение при Дворе приписывались влиянию Распутина, и, чем ближе к Их Величествам стояли люди, тем более они старались сбросить с себя тяготевшее над ними подозрение в близости к Распутину, тем красноречивее его осуждали.
[Такое положение вещей было следствием эффективной деятельности распротранителей клеветы среди неверных или маловерных Царю Небесному и Царю земному. Обманутые широкие массы страдали незнанием догмата царской власти, а потому и не исповедовали своей жизнью божественное происхождение власти Царя. Это приводило к тому, что каждый из них думал, что знает, как должен себя вести Помазанник Божий и в управлении государственными вопросами, и в решении вопросов Церковной жизни, и в интимной и частной семейной жизни. Жиды очень грамотно использовали отступление от правой веры подавляющего большинства русского народа, особенно, жителей больших городов. Сам товарищ Обер-Прокурора Св. Синода (заместитель министра, занимающегося доведением Монаршей воли до священства) не до конца последовательно исповедовал недопустимость вмешиваться в вопросы, которые Царь решает едино- и самодержавно.]
Психоз был до того велик, что о Распутине особенно громко кричали даже те люди, которые никогда его не видели, кто повторял ходячую о нем молву с единственной целью подчеркнуть свою лояльность, любовь к России и преданность Династии, не догадываясь даже о том, что эти крики достигали обратных целей, что они были вызваны кучкой людей, работавших над разрушением государства и пользовавшихся именем Распутина как одним из приемов для своей преступной работы. [Ловкость разрушителей Российской Империи заключалась в том, что им изо всех сил в этом помогали лояльные и любящие Россию и преданные Династии и Престолу. Беда этих преданных Престолу людей заключалась в том, что, не имея правой веры, они с подсказки жидов, при молчаливой поддержке священства, обязанного научать правой вере своих прихожан, направили силу своей преданности Престолу на разрушение его!]
И, смягчая впечатление от ее слов, я сказал: “Поверьте, Елизавета Алексеевна, что разговоры о Распутине вреднее самого Распутина. Это - частная сфера Их Величеств, и мы не вправе ее касаться. Если бы о Распутине меньше говорили, то не было бы и пищи для тех легенд, какие распространяются умышленно для того, чтобы дискредитировать престиж династии. Ничтожных людей всегда было и будет мною. Сегодня они ищут у Распутина; завтра будут пресмыкаться пред другими. Но опасность вовсе не в этом, а в том, что именем Распутина пользуются для революционных целей, и что широкая публика, вместо того, чтобы замалчивать это имя и противодействовать натиску революционеров, только помогает им. Святым же Распутина никто не считает”...
“Напрасно Вы так думаете, - живо возразила Е.А. Нарышкина, - Распутина считают святым не только Их Величества, но и многие другие. Вот, Анечка Вырубова, например. Когда, после крушения Царско-Сельского поезда, она, израненная, лежала под обломками вагона, то не вспомнила ни о Спасителе, ни о Божией Матери, а громко кричала: старец Григорий, помоги мне”... Также и Их Величества. Сколько раз Императрица желала познакомить меня с Распутиным, но я не только отклоняла такое знакомство, но даже ни разу его не видела. Я сказала Императрице, что стоит мне только увидеть Распутина, чтобы я сейчас же умерла, после чего Ея Величество перестала настаивать более... Когда я, в другой раз, указала Ея Величеству на соблазн, рождаемый Распутиным, и сослалась на отношение к нему иерархов Церкви[тех самых, что издадут указ от 6 марта 1917 года прекратить на всех богослужениях молиться за Царя, и начать молиться за жидо-массонское Временное правительство!], то Государыня убежденно ответила мне:
“Официальная Церковь [то есть архiерее и старцы (Мф. 26,59)] всегда распинала своих пророков”...
Так же слепо[74] верит Распутину и Государь Император. Как-то однажды Его Величество сказал мне:
“Если бы не молитвы Григория Ефимовича, то меня бы давно убили”...
“Что Вы, Ваше Величество, - не удержалась я, - грешно так говорить; за Вас молятся вся Россия”.
“Нет, нет, - все более воодушевляясь, говорила Е.А. Нарышкина, - пробовали открывать глаза на Распутина; но цели не достигли, а себе повредили”...
“Я этому нисколько не удивляюсь, - ответил я, - ибо пробовали как раз те люди, которые не имели авторитета в духовной области... С моей точки зрения, никакой борьбы с Распутиным не нужно по принципиальным соображениям: во-первых, потому, что его значение преувеличивается умышленно, с преступными целями; во-вторых, потому, что не подобает подданным Царя предъявлять Государю какие-либо требования, а тем более посягать на волю Монарха, да еще в частной жизни Ею Величества. Нужно знать, что Распутин является тем рычагом, за который хватаются с целью свергнуть династию и вызвать революцию; личность же его не имеет никакого значения. Следовательно, нужно бороться не с Распутиным, а с теми, кто пользуется им для революционных целей, главным образом, с Думою.
Между тем, огромное большинство, точно нарочно, играет на руку революционерам и борется с теми, кто верит в святость Распутина... Какое же значение, в широком смысле, имеют эти верующие люди, какой вред они наносят государству своей верою?! Никакого!.. Наоборот, если это искренно верующие, значит они очень хорошие люди; пусть себе верят... Ведь никто из верующих в Распутина не видел его отрицательных сторон и не допускает их, а видел только положительные. Какую же опасность для России представляет их вера в Распутина? Но, если Вы думаете иначе и полагаете, что, в угоду общим крикам о Распутине, как государственной опасности, его нужно удалить от Двора, тогда нужно признать, что неудачными были и практиковавшяеся доныне способы борьбы, неподходящими были и люди, выступавшие на арену борьбы”... [Князь Жевахов, сам того не желая, обличает Е.А. Нарышкину в борьбе с волей Монарха. Но сердце царя — в руке Господа, а не в руке холопа, даже "благонамеренного", как потоки вод: куда захочет, Он, а не в руке холоп, направляет его (Прит. 21,1).]
“Что же, по Вашему, нужно делать?” - спросила меня Е.А. Нарышкина, несколько задетая моими словами...
“Нужно, чтобы Их Величества имели случай увидеть истинных старцев и сравнить их с Распутиным. Защищая в лице Распутина мистическое начало Православия, Царь и Царица, естественно, не могут руководствоваться мнением о Распутине генералов и флигель-адьютантов. В этой области даже голос официальной Церкви [то есть Священноначалия] не будет иметь значения, тогда как суждение какого-либо старца Оптиной Пустыни, Глинской, Саровской, или Валаама, конечно, в состоянии будет поколебать, а, может быть, и переставить точки зрения Их Величеств на Распутина”...
“Где теперь эти старцы!” - вздохнула Е.А. Нарышкина...
“Они есть и всегда будут, - убежденно ответил я. - Я подчеркиваю столько же значение личности старца, сколько и самый принцип, ибо совершенно недопустимо, чтобы устранение Распутина от Двора могло бы последовать против воли Их Величеств. Никто из подданных Царя, уважающих принцип власти, не может посягать на волю Монарха без того, чтобы не колебать устоев государства, и требование об удалении Распутина, от кого бы ни исходило, всегда будет противогосударственным актом”...
[Сам князь К.Д. Жевахов пишет: «Распутин приобретал все большую уверенность в себе, а в описываемый мною момент, быть может, даже сознавал себя призванным поучать и наставлять других.»[75] Кроме того Григорий Ефимович отчетливо понимал свою необходимость, как верного и преданного раба Бога и холопа Царя, находиться при Царе. Если бы Император Николай Второй повелел бы ему удалиться в село Покровское, он, без сомнения, без промедления вернулся бы в Сибирь.
«Осенью 1916 года Преподобный Анатолий приезжал в Петроградна закладку Шамординского подворья, которое основано было на Петербургском шоссе, недалеко от Стрельны.
Приезд Старца Анатолия Оптинского в северную столицу некоторые люди, стоявшие близко к Государю Николаю Второму, пытались использовать, чтобы удалить от Царской Семьи Старца Григория Ефимовича Распутина, противопоставив оптинскому Старцу друга Царя.
Однако Преподобный Анатолий не пошел на это. Он дал ясно понять, что удаление Распутина от Государя есть дело невозможное и преступное, так как на это не было Божьей воли.»][76]
Разговор начинал принимать оборот, одинаково тягостный для обеих сторон. Я не мог не замечать того неприятного впечатления, какое производили на гофмейстерину мои слова, и это связывало и стесняло меня. Я знал, что всякий раз, когда я делал попытки останавливать разговоры о Распутине, или высказывал, в эти моменты массового психоза, мнения, шедшие в разрез с общепринятыми, мои слова толковались как заступничество за Распутина и навлекали на меня всякие подозрения. Да и трудно было не иметь таких подозрений в то время, когда люди, из одного только опасения прослыть “распутинцами”, что являлось смертным приговором в глазах общественного мнения, этого идола, которому все служили и во власти которого находились, старались точно перекричать друг друга, изощряясь во всевозможных обвинениях Распутина во всякого рода преступлениях. При этих условиях даже молчание истолковывалось как соучастие в этих преступлениях; тем более невыгодное впечатление производило нежелание вторить этим слухам, высказывание недоверия к ним, или опровержение их.
Те, кто верно понимал психологию момента и видел вовне отражение глубоко скрытой подпольной работы агентов революция, осуществлявших задания “Незримого Правительства”; те, кто знал, кем и с какою целью была создана вакханалия вокруг имени Распутина, те не только не поддерживали ее, как бы отрицательно ни относились к Распутину, как к таковому, а недоумевали и удивлялись тому непростительному легкомыслию, с которым люди, принадлежавшие к самым разнообразным кругам общества, позволяли завлекать себя в сети, расставленные агентами революции, и содействовать их преступной работе. [Ныне те же жидовские агенты, осуществляя задание “Незримого Правительства”, создают вакханалию вокруг надуманной проблемы ИНН, новых паспортов, глобализации. Все слова князя Жевахова абсолютно точно описывают нынешнюю "ревность не по разуму" духовно поврежденных борьбой с властьпридержащими.]
Но Е.А. Нарышкина, конечно, не могла видеть этих глубоко скрытых корней революции, воспринимала лишь внешние факты, видела лишь то, что лежало на поверхности, и неудивительно, что, слушая меня, делала неверные выводы, толкуя их не в мою пользу. Может быть, желая противопоставить моим суждениям мнения других лиц, с которыми она беседовала по этому вопросу…
Глава ХIХ. Правда
Странно не то, что такие легенды [о посредничестве Распутина] сопровождали каждое назначение - такова уже была тактика революционеров - а странным был тот массовый гипноз, благодаря которому этим легендам верили даже те люди, которые должны были бороться с ними и пресекать вздорные слухи, рассчитанные на специальные цели унизить престиж династии и подорвать доверие к верным слугам Царя и России. И этот гипноз был до того велик, что никакие опровержения клеветы и гнусной лжи не достигли бы цели. Впрочем, они были и фактически невозможны, ибо печать находилась в руках врагов России и династии[77]. И потребовались ужасы революции и моря крови, гибель России, кража частной переписки Их Величеств, для того, чтобы гипноз рассеялся, и стало возможным оценивать факты прошедшего вне связи с той окраскою, какую им придавали революционеры и их вольные и невольные пособники. Теперь и имя Распутина перестало вызывать панику, и те, кто видел в нем источник зла, создававшего угрозу самому бытию России, недоумевают, не находя среди его “ставленников” ни одного из тех роковых людей, которые опрокинули Престол Божьего Помазанника и погубили Россию.
Совершенно несомненно, что Распутин, вращавшийся в самой толще народной, не мог не слышать об именах, выплывавших на поверхность, прославляемых или осуждаемых народною молвою, как не мог не слышать и отголосков закулисных интриг против Царя и династии, и, будучи фанатически[78] преданным Царю, естественно делился с Государем и Императрицею своими впечатлениями, указывая на людей, преданность которых Царю не вызывала [у него] сомнений, [но это не исключало ошибок, особенно если кандидаты искусно изображали из себя преданных подданных, не являясь таковыми. Кроме того, человек мог быть и преданным Царю, но ему ловко ставили палки в колеса враги Престола (а их к сожалению было много) или он был просто не компетентным специалистом.]
Но ведь это делал не только один Распутин, но и все окружавшие Царя люди, выдвигавшие своих кандидатов, и опубликованная частная переписка Ея Величества к Государю Императору не дает никаких указаний на то, что рекомендации Распутина всегда и во всех случаях предпочитались рекомендациям прочих людей... Напротив, на ответственные посты назначались часто люди, не только никогда не видавшие Распутина, но и определенно враждебно к нему настроенные. Нужно удивляться не тому, что Распутин рекомендовал Царю преданных Престолу людей, если даже считать такой факт бесспорным, а тому, что характеристики этого малограмотного крестьянина были часто очень меткими; но сделать отсюда вывод, что он выдвигал своих кандидатов из корыстных побуждений, или что эти последние входили с Распутиным в предварительные сделки, как утверждали в предреволюционное время те, кто делал революцию, и как, с неменьшим азартом, кричат и теперь[79], могут только гг. Гольденвейзеры и К…
Нет, не в Распутине было дело; а в том, что было очень и очень глубоко скрыто делателями революции и составляло их тайну, какую, однако, прозревали именно те, кого не щадила их злостная клевета, и против которых они вооружали общественное мнение всеми доступными им способами. [Тоже самое ныне можно сказать и о клевете на тех, кто прозревает сатанинскую суть раскручиваемой жидами, под видом ревности о Бозе, борьбы с ИНН, с глобализацией, с новыми паспортами.]
Сейчас еще раздаются отдаленные и глухие раскаты прежнего грома иудейского; но они становятся уже все реже, и реже, и скоро наступит момент, когда, под влиянием страха взятой на себя ответственности, вдохновители и делатели революции не только станут отрекаться от своего участия в ней, но и искать путей к примирению с той Россией, какую они считали своим врагом, и какая погибла именно потому, что таким врагом их не была и не гнала их от себя... Тогда обнаружится и закулисная игра врагов России, и будут падать одна за другой и созданные ими легенды. Сейчас мы читаем у г. Гольденвейзера: “... Все легенды и сплетни о романических отношениях Александры Федоровны с Распутиным теперь, после опубликования “Писем”[80], должны быть признаны клеветою,не имеющей и тени основания. В нераздельной преданности мужу, она поистине чувствовала себя “женою Цезаря” - выше женских слабостей и вне всяких подозрений”...
А не вспомнит ли г. Гольденвейзер, что говорилось и писалось всего 5 лет тому назад, как безжалостно поносилось имя Императрицы, как ломилась одураченная публика в кинематографы, любуясь огромными плакатами и возмутительными инсценировками этих "романтических отношений", не имевших, однако, и тени основания; как забрасывались грязью те люди, которые с негодованием отвергали гнусную клевету, еще до развала России, еще до опубликования “Писем”… И кто же создавал эту клевету, и для чего это делалось?.. Такую же цену имеют и утверждения о рекомендации Распутиным министров и о сделках этих последних с ним. … Правда, он писал записки министрам, ходатайствуя за тех или иных просителей; но участь этих записок была хорошо известна не только Распутину, но и всему Петербургу, и гораздо чаще такие просители лишь прикрывались именем Распутина, ибо, подобно г. Гольденвейзеру, были убеждены в низком моральном уровне придворных и бюрократических сфер и рассчитывали на магическое свойство этого имени в глазах его "ставленников", какими казались все министры. … Гипноз был до того велик, а имена Распутина и А.А.Вырубова были до того скомпрометированы "общественностью", что от них убегали даже те, кто знал всю подоплеку клеветы, распространяемой вокруг них. Ни Государь, ни Императрица в беседах Своих с сановниками или лицами, намечаемыми на высокие посты, никогда даже не упоминали имени Распутина... Это была Их частная сфера, в какую они посвящали только Своих интимных друзей.
Все это было хорошо известно клеветникам; но какое же значение могла иметь для них правда, если их цель заключалась именно в том, чтобы ее опорочить и добиться во что бы то ни стало развала России?!
Можно быть разного мнения о значении религиозной основы миросозерцания человека: находить ее несовременною, видеть в ней грубое суеверие, усматривать даже отражение патологического состояния, требующего помощи врача психиатра... Но ведь к созданию и закреплению таких точек зрения на религию и стремились враги Христа, усматривавшие в революции лишь способ ликвидации христианства. Ея Величество была не только глубоко религиозною женщиною, для которой религия была частной интимной сферою, но и мудрою Императрицею, старавшейся проводить религиозные начала в сферу государственной жизни и, потому, окружавшей Себя людьми, для которых религия была не пустым звуком...
И в этом заключалось Ее единственное преступление в глазах тех, кто в Ее лице и в лице Ее избранников видел для себя величайшую опасность.