Не надо бороться за чистоту в городе - надо просто подметать улицы

автор Виктор Каган, 06.06.2010, 13:54 в ответ на сообщение

В результате в СМИ появятся сообщения на эту тему.

Какое изысканное лакомство для тролля! Тем более, что молчание давно набравшего воды в рот РОП - знак согласия.

RSS обсуждения

ПУСКАЙ КОНДРАТЬЕВ ТЕБЯ ХВАТИТ! ПРОФЕССОР ПРОТИВ РОК-МУЗЫКИ

Тяжелая музыка многим не дает спокойно спать. Нет, не только вашим соседям. Религиозники всех мастей (см. последнюю акцию баптистов против Дио), «окультуренные» чиновники (см. серию «Белгород против хеви-метала«), а вот еще и наука. Психиатрия.

Павел Ермак сегодня скинул инфу о деятельности российского профессора Кондратьева Федора Викторовича. «Прикрываясь научной степенью доктора медицинских наук по психиатрии, — отрекомендовал ученого мужа Паша, — профессор занимается *уйней, которая не имеет никакого отношения к науке. Его псевдонаучные брошюры используются в качестве руководства к действию для обоснования вреда рок-музыки на всем пространстве бывшего СССР.»

В 80-х профессор был куратором куратором Казанской ТПБ и трудился на ниве карательной психиатрии — а когда времена изменились, принялся за вредную музыку. «В субкультуре современной американской молодежи существенное место занимает музыка «тяжелого металла» (heavy metal music), тяжелый рок. По существу эта музыка прославляет сатанизм. Достаточно вспомнить названия лишь некоторых популярных групп: SLAYER («Убийца»), «KISS» (в буквальном переводе означает «поцелуй», но фактически является аббревиатурой слов «Kids In Satan’s Servicе», то есть «Ребята на службе сатаны»)» — это цитата из писания под названием «Сатанизм как реальность и «сатанизм» как психическое расстройство».

Выводы просты:
Тяжелый рок — это сатанизм.
Сатанизм — это вред для психики.
Тяжелый рок вредит психике.
Значит, его нужно запретить.

Помимо прочего, в последние годы профессор заразился ПГМ и начал выпускать труды под крутыми названиями типа «Значение религиозности для психического здоровья». И, кстати, именно его публикациями вдохновлялись белгородские чиновники, продвигавшие свою духовную программу в отдельно взятой области. «У нас в распоряжении есть публикации профессора Кондратьева из Института имени Сербского, который утверждает, что хеви-металл воздействуют на людей идеологически деструктивно. Выступления людей, вовлекшихся в сатанинскую идеологию, нам не простят родители тех, кто ходит на такие мероприятия».

Одним словом, профессор не так безопасен, как хотелось бы. Его слушают, читают, верят, на основе его «научных» трудов принимают решения. И спрашивается, что со всем этим делать? Чем лечить такого пациента?

Anastasiya, 30.05.2010

http://www.hitkiller.com/puskaj-kondratev-tebya-xvatit-professor-protiv-rok-muzyki.html

К вопросу об использовании психотехник или о пресловутом «контроле сознания» в религиозных новообразованиях

Е.Г.Романова (Кандидат философских наук, кафедра философии религии и религиоведения Санкт-Петербургского государственного университета)

В статье рассматриваются вопросы об исследованиях, проведенных в области психического здоровья людей, входящих в состав новых религиозных объединений; предлагаются варианты причин такого религиозного выбора у молодежи, минуя идиому о «контроле сознания» или «зомбировании»; формулируется проблема о настораживающих тенденциях последнего десятилетия – стремлении перевести обсуждение данной темы в медицинскую (психиатрическую) плоскость, при соответствующем законодательном и нормативном обеспечении.

_________________________________________________________

Ключевые слова: новые, нетрадиционные или «неформальные» религиозные объединения, неофиты, молодежь, манипуляции с сознанием, психотехники, служба депрограммации, психиатрическая экспертиза.

Основой всех прав человека является убеждение в том, что каждая личность уникальна. Эти понятия приобретают особое значение в рамках религиозного сознания. Человек в мировой религиозной философии укоренен в трансцендентном. Достоинство человеческой личности опирается здесь на веру в ее священность, что определяет для человека обладание им некоторых качеств (прежде всего свободой самоопределения), которые не подлежат отчуждению другими людьми или человеческими институтами. Эти понятия – базис развития общемировой гуманистической философии толерантности, солидарности, взаимопонимания и веротерпимости.

Увы, но названные процессы совсем не прямолинейны и однозначны. В отношении к религиозной сфере у современного мирового сообщества, проникнутого разновекторными идеями глобализации и индивидуализации, прослеживаются столь же ярко выраженные парадоксальные модальности. С одной стороны, это неумолимые показатели роста законодательно закрепленных гарантий религиозного равенства и заявленных приоритетов толерантности и веротерпимости в разных странах. А с другой стороны за последние несколько лет мы стали свидетелями краха теорий поликультурности, что влечет за собой откат от прежней эйфории по поводу формирования глобальных общечеловеческих ценностей, включая религиозное равенство и толерантность. Последняя в нашей действительности стала все чаще искусственно «выдергиваться» из своего социального формата и трактоваться исходя из медицинской терминологии. В результате нам преподносят толерантность как чуждую нашей культуре западную инсталляцию, вредоносно формирующую такой образ жизни, при котором «современный человек должен терпимо относиться к социальной заразе»¹. При этом начисто забывается тот факт, что в медицине множество терминов основаны на близости понятий, но отнюдь не означают их идентичность. И термин «толерантность» в значении «терпимость» (фактически прямой перевод с латыни) применяется даже чаще и обозначает один из основных обязательных для врача социальных принципов. Увы, наша страна не одна в своем стремлении пересмотреть отношение к еще недавно казавшимся незыблемыми столпам мировой сопричастности культур. Америка демонизирует ислам во всех его проявлениях, страны Европы ищут «корень зла» в развитии всякого рода «нетрадиционных» тенденций, привносимых сюда уже нежелательными эмигрантами. В Африке и Азии прямо на наших глазах разворачивается победоносное шествие всякого рода фундаменталистов и религиозных фанатиков, в принципе не приемлющих никаких прав и свобод. Повсюду общество озабочено вопросами разжигания межнациональной розни и межрелигиозной вражды. Одной из центральных проблем в рамках такой обеспокоенности является проблема деятельности новых религиозных объединений (НРО), которые только у нас в стране и нигде более называют «тоталитарными сектами». Не останавливаясь на абсурдности самого данного термина, т.к. на эту тему можно ознакомится с множеством мнений разных специалистов: юристов, религиоведов, лингвистов², мы полагаем важным прояснить, что делает НРО столь частыми объектами внимания и критики, и как следствие – дискриминации их членов в качестве этаких «людей второго сорта» — «сектоманов» по аналогии с наркоманами, т.е. психически и физически больных людей или экстремистов, требующих изоляции от общества. Есть ли в этих обвинениях нечто внутренне присущее только НРО и их членам, вызывающим у окружающих стойкое чувство необходимости специальных мер контроля и воздействия вплоть до уголовного преследования и недобровольного стационирования в психиатрические клиники, как это предлагает делать проф. Ф.В. Кондратьев³, сформулировавший некогда сам термин (или «диагноз») «сектомания»? Или в данном случае присутствует сознательное манипулирование информацией, направленное на формирование общественного мнения, поощряющего ограничения свободы верующих отдельных «неформальных» для нашей действительности религиозных объединений?

В контексте вопроса о том, действительно ли опасны НРО, надо иметь в виду, что они в своем множестве очень различны и не могут быть сведены под единый знаменатель, если, конечно, изучать НРО как явление, а не анафемствовать их за общую для всех «нетрадиционность» (которая, впрочем, также является весьма полемичной). Безусловно, какая-то часть этих новообразований может быть изначально признана аморальной, например, Церковь Сатаны Ла Вейя или Храм Сета Майкла Аквино, т.к. наши моральные принципы зиждутся на христианской догматике, строго градирующей «добро» как норму и «зло» в качестве его антагониста или анти-норму. А данные организации ориентированы на ритуальное «служение» именно злу, что в то же время не сводит их деятельность в криминальную сферу. Другая часть НРО может рассматриваться как коммерческие предприятия или сети, в разное время в этом обвиняли Церковь объединения, сайентологов и некоторые др. Что давало повод скептикам рассматривать лидеров этих организаций как умных мошенников, в то время как антикультисты продолжали настаивать на теории «промывания мозгов» в вопросе количественного роста данных организаций. Наконец, можно выделить и деструктивные фанатичные группы, ориентированные на полный разрыв с общественной жизнью или на борьбу с ней под прикрытием лозунгов о чистоте веры. Такие проявления мы найдем, наверное, в большинстве религиозных традиций и у каждого проявления фанатизма будет свой «сокровенный смысл» борьбы с внешним миром. Но любое разделение на «плохих» и «хороших», «деструктивных» и «конструктивных» возможно только по мере проведения необходимого количества исследований и формирования на их основе перечня критериев, позволяющих определять степень опасности или же простой маргинальности и меру общественного воздействия на эти явления. Важно также, чтобы данные критерии соотносились с деятельностью любых религиозных организаций, а не только тех, которые не успели обзавестись индульгенцией «традиционности».

Возможно, руководствуясь такими мотивами, правящие круги ряда государств проводили в разные годы в своих странах официальные расследования. По итогам этой работы публиковались соответствующие отчеты, согласно выводам которых во Франции и Бельгии было принято решение о необходимости введения дополнительных правовых норм и механизмов (например, в виде «черных списков») с целью контроля над нетрадиционными для данных стран религиозными организациями. А вот в Нидерландах, Швеции и в Канаде (в Онтарио) было решено, что существующее законодательство в достаточной мере регулирует отношения между обществом и новыми религиозными объединениями. Это мнение было поддержано немалым количеством священнослужителей «традиционных» религий для всех названных стран и ведущими специалистами Европы в области церковного права⁴.

Оппоненты борцов с «сектами» выдвигают еще один аргумент, препятствующий попыткам вести борьбу с религиозным инакомыслием на законодательном уровне в России и многих других странах, подверженных синдрому борьбы с ересью. Это развенчивание мифа о технологической простоте таких «психологических манипуляций», позволяющих пользоваться ими любым религиозным неформалам, вне зависимости от их образования, социального опыта, личностного темперамента и пр., но с высокой степенью эффективности, а значит и массовости. Об этом мифе много пишет Э. Баркер в своих исследованиях⁵. Автор данной статьи также неоднократно присутствовала на собраниях и мероприятиях различных новых религиозных объединений. Например, на семинарах Церкви Объединения, известной своей разработкой техники «бомбардировки любовью» при общении с неофитами, а также неоднократно посещала саминары-ретриты организации Ананда Марга, чьи инициации и техники коллективных медитаций многие «сектоведы» описывали в самых черных тонах, не имея о последних ни малейшего представления. Эти организации находятся в эпицентре критики и обвинений в использовании необратимых и неизбежных для неофита методик психологической манипуляции. Однако опыт посещения данных организаций свидетельствует об обратном, «текучесть» потенциальных последователей здесь огромна и мероприятия, на которых применялись техники или приемы, направленные на формирование максимально привлекательного образа объединения, были весьма нерезультативными, масса «интересующихся» всегда менялась, надолго (больше чем на 1-2 года) в организации оставались единицы. «Зомбировать» было просто не кого, да и некому.

И все же в современном мире мы найдем немало примеров законодательных барьеров для осуществления свободного религиозного выбора. Одним из показательных является французский закон 2001 г., подготовленный под руководством А. Вивьена, и поддержанный Национальным собранием Франции. В этом документе впервые в мировой правовой практике под понятие «манипуляция сознанием» (МС) была подведена база уголовного преступления, совершаемого неким юридическим лицом, чья «деятельность направлена на создание, поддержание и использование психологической или физической зависимости лиц принимающих участие в этой деятельности»⁶. Само понятие МС было внесено в раздел «Об обмане и злоупотреблении состоянием незнания или немощности» и сводится, собственно, к вредоносному использованию этих состояний (например, немощности — беременности) «при помощи психологического давления или техники, побуждающих к действию или воздержанию от действия»⁷. В проекте этого закона присутствовало и определение секты, как главного «фигуранта» такого преступления: «Группа, имеющая целью или результатом своей деятельности создать или эксплуатировать психологическую или физическую зависимость участников»⁸ (т.е. преступным предлагалось признать уже само намерение). Обсуждалась возможность приложить к закону подготовленный ранее список «вредоносных» сект, составленный антикультистами из 172 пунктов. Однако реакция французской общественности на эти предложения была весьма неожиданной для авторов проекта. Помимо критикуемых антикультистами «сектантов» даже католическая иерархия и ортодоксальные протестанты выступили против закона, указав, что «эти тексты нацелены и на нас … если завтра пастор убедит кого-либо присоединиться к его общине, не обвинят ли его в манипулировании сознанием?»⁹. Проект доработали, в принятой редакции закона, ни термина «секта», ни списка таковых уже не было. Теперь остаётся лишь гадать, какова же практика реализации данного закона Министерством внутренних дел Франции, потому что более чем за 10-летие с момента его принятия ни одна пресс-служба не сообщила миру о сенсационных разоблачениях «манипуляторов сознанием». Хотя одна из авторов этого закона К. Пикар назвала его в интервью «репрессивным инструментарием», выданным в руки французскому правосудию¹⁰, специалисты полагают, что этот закон «несомненно, сделает более богатыми адвокатов, поскольку почти невозможно определить, что личность подвергалась насилию в отношении своих собственных убеждений»¹¹. В 2009 г. из французского МВД был получен весьма сжатый ответ на запрос российских правозащитников, информирующий том, что «никто не может быть притесняем за свои взгляды, даже религиозные, при условии, что их выражение не нарушает общественный порядок, установленный законом»… таким образом устанавливается принцип нейтральности государства в отношении религиозных убеждений»¹².

Оглядываясь на французский «опыт», российские антикультисты также предлагали ввести в Уголовный кодекс РФ понятия «манипуляция сознанием» и «психологическое насилие». И поскольку во Франции «антисектантский пассаж» закона был максимально дезавуирован, то и в наших реалиях также предлагалось подождать подходящего времени для создания отдельного закона о «вредоносных сектах», для начала ставилась задача практического выявления деструктивных элементов и наказания таковых за применение психотехник. Но также как и во Франции, общественность и представители религиозных организаций выступили против такой «инициативы»¹³. Но энтузиазм активистов этой идеи не утихает и, возможно, мы скоро станем свидетелями новых манипуляций информацией о вреде «сект» здоровью нации и зарубежных примерах такой борьбы, которые именно в данном случае считаются почти панацеей, в то время как иные привнесения с Запада трактуются «противными традиции».

Вытесняя на второй план теории о готовых вариантах эффективных психотехник, с которыми можно бороться, прибегая только к уголовным статьям законодательства, более аргументированной выглядит другая версия причин готовности к «зомбированию». Она базируется на особом внимании к личностным характеристикам предполагаемого неофита. Например, выдвигаются следующие «индивидуальные факторы вовлечения людей в деструктивные культы..: подростковый и позднезрелый возраст, социальная дезадаптация личности, кризисная жизненная ситуация, конфликты в семье, стремление к авторитарным отношениям, психические расстройства, внушаемость и повышенная потребность в зависимых отношениях»¹⁴. При этом авторы данной версии упускают из вида, что приведенный вариант выявления социальных и психологических причин увлечения новыми и «неформальными» религиозными учениями за исключением возрастных характеристик практически полностью может совпадать с причинами ухода в монастырь, принадлежащий, например, любой традиционной христианской конфессии.

Многие западные специалисты пришли к выводу, что «самое простое – объяснять феномен роста новых религиозных движений за счет психических аномалий. Дескать, неполноценные люди с расстроенными нервами объединяются в группы, подпав под «колдовство» маньяков и религиозных авантюристов…»¹⁵. По мнению группы канадских исследователей медиков, новые религиозные объединения «привлекают в свои ряды людей не более клинически опасных, чем члены других религиозных организаций или политических движений…»¹⁶. Солидарны с коллегами немецкие и психиатры: «Исследование адептов трех новых религиозных групп (Церковь Объединения, Ананда Марга, Дети Бога – Семья) показало, что в общем и целом их психика нормальна. В анализируемой группе число психически сложных случаев равняется такому же количеству, выявленному параллельно в обследуемой группе студентов, а порой этот количественный показатель был даже ниже»¹⁷. Эти выводы были повторно подтверждены на других религиозных группах известным психиатром из Торонто С. Леви. В 80-е годы ХХ в. во Франции, когда тема сектантства активно обсуждалась в научных, общественно-политических и религиозных кругах, выдвигались мнения, отличные от возобладавшей позже точки зрения группы А. Вивьена. Сторонники альтернативного мнения обращали внимание на то, что «разница между традиционными церквями и сектами сразу бросается в глаза: вторые умеют подавать и продавать себя. Церкви же погрязли в консерватизме, склерозе и конформизме. Секты кажутся рядом с ними молодыми, динамичными, оригинальными»¹⁸. Наконец, в ходе исследований по различным направлениям молодежной проблематики, регулярно финансируемым в Германии Федеральным правительством, специалисты пришли к выводу, что «по самому широкому ряду причин многие молодые люди стремятся избегать столкновений с реальностью и отказываются принимать участие в социальном процессе… Поэтому вступление молодых людей в секты может расцениваться как одна из форм бегства от реальности»¹⁹, однако никаких опасных или массовых психических отклонений выявлено не было.

Исследования российских специалистов из Независимой психиатрической ассоциации по Аум Синрикё²⁰ и другим НРО²¹ также не выявили среди ее членов, прошедших обследование, сколько-нибудь выраженных психических расстройств. Тогда как результаты работы первой «комиссии по медико-психологической и юридической оценке деятельности некоторых религиозных организаций», проведенной в 1994 году под руководством двух профессоров: психиатра Ю.И Полищука и юриста Ю.М. Антоняна, были дезавуированы в медицинской части уже в следующем году на специальном заседании Президиума Российского общества психиатров. Нельзя в данном случае не упомянуть и то, что проф. Ф.В. Кондратьев считает, что данное дезавуирование было сделано под давлением Американской психиатрической ассоциации²². Но сам проф. Ю.И. Полищук, отстаивая свои выводы, в кругу специалистов религиоведов, имеющих большой опыт общения, как с зарубежными коллегами, так и с самими последователями НРО, вынужден был констатировать, что среди обследованных им адептов Аум Синрикё (в отличие от Богороднического центра) он обнаружил и «элементы позитивного влияния на личность, на ее психическое состояние… такое влияние, которое способствует адаптации и преодолению кризисной ситуации личности»²³.

Аккумулируя разные мнения специалистов, не склонных к развитию теории «зомбирования», можно сделать вывод о том, что мотивация любого молодого человека, выбирающего те или иные жизненные приоритеты (и не только в религиозной сфере), складывается из следующих факторов:

—Потребность в самореализации. В обществе единомышленников, собранных самим Богом (Учителем, Отцом), раскрывается как потенциал лидера, так и потенциал ведомой личности. Религиозное объединение выступает в данном случае как сообщество, аккумулирующее таланты и чаяния своих последователей и предоставляет им максимальные возможности для самореализации.

—Потребность в самооценке. Они — единственные, стоящие на верном пути, их любит учитель и/или сам Бог, который им доверяет реализовать самое важное дело — Спасение. Все свои действия и помыслы они посвящают Богу, Высшему Разуму, Учителю, общему делу или идее/идеалу.

— Потребность в любви и немотивированной заботе. Данное положение особенно важно для молодых людей и реализуется оно, во-первых, тем, что все лица, входящие в данную конкретную религиозную общность номинально становятся любящими и заботливыми «братьями» и «сестрами». Во-вторых, все они чувствуют свою принадлежность к сакральному и Высшему. В-третьих, они все любимы Богом или Учителем, которому они служат, которого они любят.

— Потребность в свободе (освобождении) от тягостных переживаний, вызванных конфликтом в семье, проблемами с внешним миром, нестыковкой с господствующей в обществе культурой и нормами. Как раз в наличии «свободы» отказывают новым религиям «сектоведы» и некоторые сторонние наблюдатели, но именно с поисков таковой начинают большинство самих неформалов.

—Потребность в безопасности (что, к сожалению, в современной действительности реализуется крайне неудовлетворительно). Это важнейшее для человека любого возраста положение реализуется внутри новых религиозных объединений сразу по нескольким направлениям:

1. Все члены общности стоят друг за друга. Они будут защищать своих собратьев, не смотря на их социальный статус в обществе, на национальную или расовую принадлежность, государственные барьеры, т.к. все они единая сплоченная «семья избранных», «братство сподвижников» и т.п.

2. Потребность в безопасности реализуют не только земные собратья, но и сам Небесный Отец или Абсолют, Вселенная или Высший Разум, Учитель.

3. Безопасность гарантируется в земной жизни и за ее пределами, после смерти.

Хотелось бы заострить внимание на том, что, не смотря на неодобрение нами некоторых методов работы НРО с неофитами (например, часто встречаемая псевдонаучная мимикрия), человек принимает решение и ведет себя соответствующим образом, исходя из собственных потребностей, и формируемых на их основе эмоций, а не в результате «кодирования» и последующего послушного выполнения чужой воли. А миф о формировании «некритического отношения к секте» рушится в той мере, которую эксперт готов проявить, дабы понять степень доверия каждого конкретного адепта своей организации или напротив выявить факты злоупотребления данным доверием. При этом симпатия и реальная помощь со стороны НРО в отношении своего последователя не может и не должна трактоваться исключительно как один из приемов заманивания в «секту». Ведь никому в голову не приходит обвинять в этом традиционные религиозные институты, являющие пример заботы о ближнем и воздаяния страждущим. Применительно к этим институтам проф. Ф.В. Кондратьев считает верным, что «любое чувство как эмоциональное состояние сознательной регулировке не подлежит, оно возникает непроизвольно, его можно пытаться заглушить… но оно вновь возникает само. Переживаемое чувство не нуждается в «доказательствах ума», оно уже воспринимается как факт. Например, человек испытывает чувство счастья: он полон им, он знает, что счастлив, ему не нужны доказательства истинности чувства, он живет с ним… для него оно – реальность… он не верит, а знает… Все сказанное относится к так называемому религиозному чувству»²⁴. К сожалению, аналогичное чувство у последователей НРО профессор рассматривает только в качестве зашедших в тупик поисков объяснений проявления оных.

Можно также утверждать, что существуют и другие причины, благодаря которым внимание людей полностью поглощается мистикой или религией, как отличной от традиции, так и вполне традиционной. Такие причины можно отнести к категории внешних. Например, из истории известно, что в моменты кризисного состояния общества растет влияние религии на общественную и личную жизнь людей, расширяется спектр их религиозных и нерелигиозных верований, наблюдается всплеск всякого рода суеверий, оккультизма, мистики. Поэтому молодежь горячо поддерживает идею мирового религиозного единства в условиях погрязшего в пороках современного мира. Эта идея была сформулирована лидерами новых религиозных движений еще в эпоху всемирной Иисус-революции (60-е гг. ХХ в.). Она и по сей день не утратила своей актуальности среди той части молодежи, которая сознательно стремится изменить мир к лучшему, особенно в условиях «неотвратимости» древних пророчеств о «конце света», перенесенного в очередной раз с прошедшего 2012 г. на более поздние сроки.

Однако не только кризисная обстановка в обществе может подвигнуть человека на религиозный поиск. В любые времена человеческой истории, люди, проживающие даже во вполне благополучных в социально-экономическом отношении странах, нуждаются в Мессии или в каком-либо другом всемогущем авторитете, который дал бы им поддержку и руководство. Сегодня харизматический авторитет наследуют в нашей культуре политики (культ «нового Мессии» был прекрасно апробирован в политике В. Муссолини), музыканты (например, Боб Марли), врачи (у каждого вылеченного пациента есть свой спаситель) и религиозные деятели разного толка: священники, целители, мистики или астрологи, которым люди всегда подсознательно приписывают магические способности или некоторую особую «близость к богу».

Проблема молодежных неформальных (в том числе религиозных) объединений отнюдь не открытие последних лет, не внезапно возникший социальный феномен, а постоянный спутник нашего общества. Именно в этой среде появляются новые идеи, новые лидеры. В основном, это представители той же самой молодежной среды, у которой не было времени привыкнуть и подчиняться определенной слаженной социальной структуре. А современная молодежь до 30 лет практически не пересекалась со старыми доминантами уходящей советской эпохи и не успела впитать новые, которые сложно еще назвать устоявшимися. Те же, кому за 30 и более, пережили крах старой структуры, так и не успев в большинстве своем в нее вписаться. В таких изменчивых условиях во все времена появлялись неформалы разного толка, достаточно было кому-то «зажечь искру». Оглянувшись в прошлое мировой истории, можно обнаружить, что в средневековье это были катары, адамиты или розенкрейцеры. В дальнейшем, место «неформалов» заняли пуритане, теософы и спиритуалисты. В нашей исторической реальности – это наиболее яркие представители движения New Age, перекочевавшие из ХХ века в век ХХI, а также полумистические, полуоккультные субкультуры движения готов, растаманов, эмо и др. Вне зависимости от времени, места и шкалы исповедуемых ценностей, в любом новом религиозном учении мы наблюдаем присутствие мятежной молодости, готовой даже на акты исступленного самопожертвования, вроде достославного «крестового похода» детей.

Молодежь всегда стремится к творческой самореализации, борется, конфликтует. И страшащая других маргинальность «секты» для молодого человека может быть всего лишь обычной непохожестью с обывательским типажом. Примеры такой «инаковости» притягивают одних не менее сильно, чем других гламурные вечеринки. И подтверждение этому немедленно находим в сети Интернет или «новом Сионе» религиозных неформалов, общающихся здесь, минуя формальный внешний контроль, посредством форумов, соц. сетей, интерактивных игр, журналов, в одном из которых читаем: «Секта — это слово затерли до едва различимого первоначального смысла. Сейчас это любимое ругательство на инакомыслящих и лучший ярлык для непонятного. Очень удобно — сказал одно слово и не паришься с аргументами. Редко, но бывает, слышу его и в свою сторону. Еще бы. Телевизора у нас нету. Я люблю длинные юбки и платья, не ношу каблуки. Два года не пью алкоголь и не ем мяса. Так или иначе, меня можно отнести к анастасийцам, родноверам, сыроедам… Мне интересно все, где есть развитие и движение. Поэтому когда слышу слово «секта» от очередного потревоженного правильного обывателя, для меня это лишний повод обратить внимание на явление — «Значит, хорошие сапоги, надо брать»²⁵. Никаких дезадаптаций, кризисов, конфликтов и тяготений к авторитаризму у автора этой сетевой записи не наблюдается. Здесь интерес к «сектам» лежит вне плоскости «кодирования» психологически неустойчивой личности. Это яркий пример логики «неагрессивного бунта» против закостенелости догм и навешивания ярлыков, нестандартного мышления и образа жизни, часто не вписывающегося в норму, понятную обывателю, какими-то мелочами (отсутствие телевизора), но предстающий внешнему взгляду того же обывателя, как «сектантское» проявление.

Тем не мене, в зарубежной практике от США до Японии миф о «кодировании» провоцировал создание антикультистских служб так называемой депрограммации. Причем, депрограммации насильственной, т.к. из уже существующего опыта работы таких служб за рубежом известно, что добровольцы на подобный курс находятся крайне редко. При этом совершенно игнорируется тот факт, что психическое насилие, противоположное упомянутой тактике «бомбардировки любовью» и основанное на запугивании, воспринимается большинством людей даже болезненнее, чем насилие физическое.

В российской действительности в последние годы стало формироваться мнение о некоей «вынужденной необходимости» создания структур, подобных организациям депрограмматоров. Миф о враге, таящемся в инакомыслии или в неформальности по отношению к некоему большинству, активно кочует как в современной богословско-теологической, так и в научной сфере: «В сравнении с другими девиациями… сектантский феномен не достаточно хорошо изучен. Одновременно с этим отмечается явная недостаточность средств правового, административного или гражданского (негосударственного) регулирования данного социального явления»²⁶ — так «мягко» формулируется «проблема» в новом учебном пособии для студентов вузов. А «недостаточность средств правового регулирования» компенсируется стремлением различных силовых ведомств и судебных инстанций, озадаченных заявлениями «сектоведов», минимизировать масштабы религиозного инакомыслия, внешне соблюдая все принципы свободы совести, т.к. карательные и запретительные меры накладываются на «религиозных неформалов» судом, опирающимся на мнения экспертов, «научно» доказывающих вредоносность той или иной организации, влияющей на здоровье граждан. А заключения экспертов психиатров становится в нынешних условиях почти «рентгеновским снимком» скрытых от глаз других специалистов степени и сути деструкции личности, ввиду подчинения ее чьей-то воле методами «психических манипуляций» и насилия. При этом совершенно игнорируется тот факт, что в американских судах с 1990 г. не принимаются к рассмотрению иски против религиозных организаций, содержащие понятия «зомбирование», «промывание мозгов» или экспертные свидетельства по проверке подобных фактов, описывающих аналогичные практики, потому что Американская психологическая ассоциация (у которой накоплен колоссальный материал в подобных вопросах, несопоставимый с отечественными разработками в силу, хотя бы, куда более многолетнего опыта) еще в 1986 г. вынесла решение об антинаучности самого понятия «религиозное зомбирование». В то время как в нашей судебной практике, весьма заинтересованной в психиатрических экспертизах, случаются даже прецеденты, когда вообще без таковых «достоверно» устанавливается, что причастность к религиозной организации повлекла «психологическую кастрацию верующих»²⁷. И, если в 1994 году дело, рассмотренное Хабаровским краевым арбитражным судом, привлекшим одним из первых в России к своей работе врачей психиатров и профессиональных психологов, закончилось решением о снятии с регистрации общественной организации «Путь блаженства», являющейся де-факто филиалом международного религиозного объединения Ананда Марга (впрочем, не считающей самое себя религиозной тоже). То в настоящее время обвинения и заключения судов фактически вытесняют последователей «неодобренных» религиозных объединений в сферы криминального и экстремистского типа, а значит подлежащего не просто порицанию, но и искоренению вообще. Серьезные действия в направлении создания подобной депрограмматорам службы под покровительством чиновников сделан не так давно в Амурской области, где было подписано соглашение о взаимодействии между Областным психоневрологическим диспансером и управлением Министерства юстиции РФ по Амурской области, на основании чего уже на протяжении нескольких лет проводятся совместные рейды в религиозные организации с целью «выявления возможного влияния проповеди на психику прихожан». Отметим также, что Федеральное управление Министерства юстиции РФ по Дальневосточному федеральному округу обозначило данный опыт как необходимый и рекомендовало его применение на других территориях федерального округа. Печальные примеры внедрения в практику данного опыта мы видим в судебной тяжбе по делу о деятельности протестантской церкви «Новое поколение» в городе Благовещенске Амурской области. Увы, но «неопытность» в подобного рода экспертировании и присущая еще некая идеологическая предвзятость специалистов, работавших в 1994 г. над экспертизами по делу филиала Ананда Марга и формулирующих свои выводы о «вредоносности» последнего в связи с «отрывом от интересов трудового коллектива» по отрывочным сведениям или на основе личных побуждений, всецело перехлестывается непрофессионализмом «ученых экспертов» настоящего времени²⁸. Опираясь на заключения таких «экспертов», мы можем констатировать устойчивый рост сознательного манипулирования информацией о сущности явления и деятельности НРО в России.

И все же желание найти ответ на волнующий вопрос о том, почему же люди часто предпочитают окунуться в атмосферу новых религиозных объединений, нежели следовать устоявшимся и привычным для большинства догматам «традиционных» религиозных институтов, по-прежнему будоражит умы исследователей, несогласных с идиомой о «зомбировании».

Исследуя причины потребности к созданию и вовлечению в НРО одними людьми и приход в такие организации по разным причинам других, можно сделать вывод о том, что на данный процесс в равной степени влияют экономические, политические, социально-культурные и психологические факторы. В то время как борцы с сектами ищут объяснения и рецепты манипуляции сознанием и поведением, как правило, сводя все это к тотальной психологизации, пренебрегая множеством других показателей. Для на<