Насколько далеко человек может пройти по пути до небес и, все-таки, быть только почти христианином?
Это я раскрою вам в двадцати частях.
ЧАСТЬ I.
Человек может обладать большими знаниями и сведениями; он может знать много о Боге и Его воле, о Христе и Его путях, и, все-таки, он – только почти христианин.
Ибо, хотя не может быть благодати без знания, но может быть много знаний без благодати. Просвещение часто движется впереди, в то время как обращение так никогда и не следует за ним. Знания влияют на понимание, а святость – на волю. Знания просвещают человека, но не освящают. Он может иметь понимание, чтобы знать Господа, и одновременно ему может не хватать воли, чтобы проявлять послушание Богу. Апостол говорит о некоторых: «...как они, познавши Бога, не прославили Его, как Бога».
Чтобы человек стал истинным христианином, он должен иметь свет (знания) в голове и жар в сердце, знание – в понимании и рвение – в привязанности. Некоторые имеют рвение и не имеют знаний – это слепое посвящение. Другие имеют знания и не имеют рвения – это бесплодные размышления. У истинного христианина знания объединены с рвением.
ВОЗРАЖЕНИЕ. Но ведь сказано: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа».
ОТВЕТ. Не всякое знание о Боге и Христе пробуждает в душе интерес к жизни вечной. Ибо, почему тогда погибают бесы? Они имеют больше знаний о Боге, чем все люди в мире. Хотя по своей вине они утратили святость, однако не потеряли своих знаний. Они называются демонами (diamones) из-за своих знаний, и все-таки они дьяволы (diaboloi) по своей злобе, бесы тем не менее.
Знания наполняют голову, но никогда не улучшают сердца, если нет кое-чего еще. Фарисеи обладали многими знаниями: «Вот, ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом, и знаешь волю Его», и так далее, но, все же, они были родом лицемеров. Господи, сколько же людей, нагруженных знаниями, отправились в ад!
Хотя это и истина, что жизнь вечная – это знание Бога и Иисуса Христа, но, все же, истиной является и то, что многие знающие Бога и Иисуса Христа никогда так и не увидят жизни вечной. Вы должны знать, что существует два вида знаний: одно обычное, но не спасающее, другое не обычное, но спасающее. Обычное знание – это то, которое посещает голову, но не касается сердца. Такое знание могут иметь распутники; Валаам видел Христа с вершин скал и с холмов.
Натуралисты говорят, что в голове у жабы есть жемчужина, но ее брюшко полно яда. У французов есть ягода, которую они называют uve de spine, – виноград на колючках. Обычное знание о Христе – это жемчужина в голове у жабы, виноград, который растет на колючках; его можно найти в неосвященных людях.
И есть еще спасающее знание о Боге и Христе, которое включает в себя согласие и разума, и воли. Это то знание, которое подразумевает веру: «Чрез познание Его, Он, Праведник, Раб Мой, оправдает многих». Оно ведет в жизнь вечную. Итак, если и человек имеет много знаний о Боге и Иисусе Христе, все же, если это не спасающее знание, то есть знание, объединенное с желанием и практическим применением, то этот человек только почти христианин.
Только у того верное представление о Боге, кто знает, как повиноваться Ему и повинуется согласно своим знаниям о Нем: «Разум верный у всех, исполняющих заповеди Его». Без этого любое другое знание делает человека подобным Навуходоносору «с головой из золота и глиняными ногами».
Некоторые приобретают знания просто ради самих знаний. Некоторые – чтобы быть известными. Иные – чтобы практиковать то, что они знают.
Итак, знания ради самих знаний – это любопытство. Знания ради известности – пустая слава. Но приобретение знаний с целью применения их на практике – это евангельская обязанность. Именно она делает человека истинным христианином. Без этого человек, обладающий знанием, всего лишь почти и, все-таки, только почти христианин.
ЧАСТЬ II.
Человек может иметь великие и выдающиеся дары, больше того, дары духовные и, все-таки, быть только почти христианином.
Дар молитвы – духовный дар. Человек может иметь его и, все-таки, быть только почти христианином, ибо дар молитвы – это одно, а благодать в молитве – это другое. Дар проповедовать и пророчествовать – духовный дар. Человек может иметь его и, все-таки, быть только почти христианином. Иуда был великим проповедником, так же, как и те, которые пришли ко Христу и сказали: «Господи! Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? И не Твоим ли именем бесов изгоняли?»
Вы должны знать, что не дары, а благодать создает христианина. Ибо:
1. Дары происходят благодаря обычной работе Духа. Итак, человек может пользоваться всеми обычными дарами Духа и, все же, быть распутником; ибо дары называются обычными, так как раздаются Духом всем беспристрастно: хорошим и плохим, тем, которые являются верующими, и тем, которые не являются таковыми.
Те, кто имеет благодать, имеют дары; и те, кто не имеет благодати, могут иметь те же самые дары, ибо Дух работает и в тех, и в других. Более того, в этом смысле, тот, кто не имеет благодати, подвергается более усиленной работе Духа (quoad hoc) в этом, чем те, которые имеют больше благодати. Профессор, не имеющий благодати, может иметь более выдающиеся дары, чем самый святой верующий; он может лучше молиться, лучше проповедовать и превзойти остальных, но верующие обгонят его в своей искренности и чистоте.
2. Дары даются для использования и блага других. Они даются in ordinem alium, как утверждают ученые, ради пользы и поучения других. Так говорит апостол: «...дается проявление Духа на пользу». Итак, человек может назидать другого своим даром, и, все же, сам останется без назидания. Он может быть полезным для других, но бесполезным для себя.
Ворон считался нечистой птицей. Бог использовал ее, чтобы накормить Илию. И хотя мясо ворона не было годно для еды, пища, которую приносил ворон, была хорошей. Хромой человек своим костылем может указать правильный путь и, все же, не сможет пройти его сам. Сгорбленный портной может сшить костюм на стройное тело, хотя он не подойдет ему самому из-за его горба. Церковь (включая сад Христа) можно поливать через деревянные желоба, солнце может проливать свой свет через затемненное окно, и поле можно хорошо засадить грязными руками.
Эффективность Слова не зависит от власти того, кто говорит его, но от власти Бога, Который благословляет его. Так что другой человек может быть обращен с помощью моей проповеди, а я, все же, могу быть выброшен. Валаам дает ясное и редкое пророчество о Христе и, все же, это не принесло ему пользы: «Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля»; «Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко». Бог может использовать дар определенного человека, чтобы привести других ко Христу, хотя сам этот человек может быть незнаком со Христом. Кто-то может укреплять другого в вере, и, все же, сам может не знать, что такое вера. Пендлетон укреплял и утверждал в вере Сандерса, во времена Королевы Марии, чтобы тот устоял в истине, которую он проповедовал и скрепил ее кровью. Но, все же, впоследствии Пендлетон стал отступником.
Скультетус рассказывает об Иоганне Спейсерусе, знаменитом проповеднике из Аугсбурга в Германии в 1523 году, который проповедовал с такой силой, что даже проститутки обращались и становились хорошими христианками; и, все же, он сам, в конце концов, стал папистом[6] и пришел к несчастному концу. Таким образом, свеча может гореть ярко, освещая других в их мире и, все же, в конце концов, превратиться в гарь.
[Примечание 6. "папистом" - католиком (прим. перев.).]
3. Власти самого великого дара недостаточно, чтобы изменить сердце. Человек может проповедовать, как апостол, молиться, как ангел, и, все же, может иметь сердце дьявола. Только благодать способна изменить сердце. Самые великие дары не могут изменить его, но самая маленькая благодать может. Дары могут сделать из человека ученого, но благодать делает человека верующим. Итак, если дары не могут изменить сердце, тогда человек может иметь самые выдающиеся дары, но, все же, быть только почти христианином.
4. Многие, имевшие дары, отправились в ад. Несомненно, Иуда имел великие дары, ибо он был проповедником Евангелия; и наш Господь Иисус Христос не поставил бы его на данную работу, если бы он не соответствовал ей, и, все же, Иуда пошел «в свое место». Книжники и фарисеи были людьми, обладающими выдающимися дарами, и, все же: «Где мудрец? Где книжник?»
«Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть...». Для погибающих... Кто они, погибающие? Кто? Мудрые и образованные, иудеи и греки – они названы «погибающими». Великий епископ сказал, когда он увидел бедного пастуха, плачущего над лягушкой: «Бедный неграмотный мир достигнет небес, тогда как мы с нашими знаниями отправимся в ад».
Если мы желаем избежать погибели, мы должны:
– быть твердо убеждены в своей греховности;
– быть действительно объединены со Христом;
– быть утверждены в завете благодати.
Итак, самые выдающиеся дары не могут укрепить нас ни в одном из этих пунктов. Они не могут выработать основательных убеждений. Они не могут повлиять на наш союз со Христом. Они не могут привести нас к отношениям завета. И, следовательно, они не могут сохранить нас от вечной погибели; таким образом, люди могут иметь самые великие дары и, все же, быть только почти христианами.
5. Дары могут ослабнуть и исчезнуть. Они не являются нетленными. Но благодать никогда не погибнет. Благодать нетленна, а дары тленны. Благодать – это источник, «воды которого никогда не иссякнут», но ручьи даров могут быть иссушены. Благодать могла бы быть тленна по своей природе, если бы была только творением, но, все же, она не тленна в отношении своего Хранителя, будучи новым творением. Тот, Кто создал ее в нас, – сохранит ее в нас; Тот, Кто начал ее, так же и продолжит ее.
Корень даров – в природе, но корни благодати – во Христе; и, поэтому, хотя дары могут исчезнуть, благодать, все-таки, будет пребывать вечно. Итак, если дары погибают, тогда тот, кто имеет хотя бы минимум благодати, является христианином, а тот, кто имеет самые великие дары, может быть только почти христианином.
ВОЗРАЖЕНИЕ. Но не призывает ли нас апостол: «Ревнуйте о дарах больших...»? Почему мы должны ревновать о них и ревновать о них с усердием, если они бесполезны для спасения?
ОТВЕТ. Дары – это благо, хотя они и не являются наивысшим благом. Хорошо, если вы имеете их, но есть нечто лучшее. Это написано в том же стихе: «...и я покажу вам путь превосходнейший», и это путь благодати. Одна драхма благодати ценится больше, чем талант даров. Дары могут обогатить нас по отношению к другим людям, но именно благодать обогащает нас по отношению к Богу. Наши дары приносят пользу другим, но благодать приносит пользу нам. То, чем я приношу пользу другим – хорошо, но то, от чего я получаю пользу сам – лучше.
Итак, так как дары – это благо, нам следует ревновать о них. Но, так как они не являются наивысшим благом, нам не следует успокаиваться на них. Мы должны ревновать о дарах для блага других, чтобы научить их, но мы должны ревновать также и о благодати для блага наших собственных душ, чтобы спасти их. Ибо, кто может стать лучше с помощью даров? А без благодати мы погибнем.
ЧАСТЬ III.
Человек может красиво исповедовать религию, хорошо исполнять внешние обязанности благочестия и, все же, быть только почти христианином.
Обратите внимание на то, что говорит наш Господь: «Не всякий говорящий Мне: «Господи! Господи!» войдет в Царство Небесное»; то есть, не всякий, кто исповедует Христа, является истинным учеником Христа. Не все израильтяне, кто из Израиля; не все христиане, кто исповедует христианство.
Какое благочестивое исповедание было у Иуды! Он последовал за Христом, оставил все ради Христа, изгонял бесов во имя Христа, ел и пил за столом со Христом, но, все же, Иуда был только лицемером.
Большинство исповедующих Сына Божьего подобны лилиям: выглядят красиво, а пахнут дурно; или как перец: острые во рту, но холодные в желудке. Самое прекрасное кружево может быть пришито к самой грубой одежде.
Великий обман измерять суть нашей религии мерой исповедания или судить о силе нашей благодати количеством обязанностей, которые мы выполняем. Писание говорит о неком человеке, который, имея благочестивый вид, все же, отвергал силу благодати. Отвергать силу – значит не жить, практикуя благодать, на которую претендуешь, выполняя свои обязанности. Тот, кто претендует на благочестие через благовидное исповедание, однако, не практикует благочестие через святую жизнь, имеет только форму, но отвергает силу. Гротий сравнивает такого человека со страусом, у которого большие крылья, но который не летает. Многие имеют крылья искреннего исповедания, но, все же, не используют их, чтобы взлететь ввысь в духовном стремлении и святой жизни.
Четыре доказательства этой истины
Чтобы обосновать истину о том, что человек может прекрасно исповедовать религию, и, все-таки, быть только почти христианином, давайте рассмотрим четыре доказательства этой истины.
1. Если человек исповедует религию, но сердце его так и не поменялось и состояние не улучшилось, тогда он может быть самым великим глашатаем, и, все же, оставаться только почти христианином. Хотя человек исповедует религию, его сердце может так никогда и не меняться, а состояние – не обновляться. Он может быть постоянным слушателем Слова и, все же, оставаться грешником. Он может часто приходить на причастие, и, все же, уходить таким же грешником, каким он и пришел. Мы не должны думать, что обязанности могут даровать благодать.
Многие души были обращены Христом в таинстве, но никогда ни одна душа не была обращена таинством без Христа. А обращает ли Христос всех, кто присутствует на таинстве? Конечно же, нет; ибо для одних Слово – это запах смертоносный на смерть. И, если это так, тогда совершенно ясно, что человек может исповедовать религию и, все же, быть только почти христианином.
2. Человек может исповедовать религию и жить лицемерно, имея благочестивый вид. «Слушайте это, дом Иакова, называющиеся именем Израиля и происшедшие от источника Иудина, клянущиеся именем Господа и исповедующие Бога Израилева, хотя не по истине и не по правде». Что вы думаете об этом? Они «исповедуют Бога Израилева» – это их исповедание; «хотя не по истине и не по правде» – вот оно, их лицемерие. И, действительно, не было бы лицемерия в религиозном смысле, если бы не было исповедания религии; ибо тот, кто, будучи нечестивым, плотским и мерзким внутренне, выглядит таким же внешне, – тот не лицемер. Он выглядит таким, каким он есть. Но тот, кто на самом деле представляет собой одно, а выглядит по-другому, является плотским, не святым, но, все же, внешне кажется хорошим и святым, то такой человек – лицемер.
Таким образом, казуисты определяют лицемерие как подделку святости; и это точно соответствует греческому слову, имеющему значение «подделывать». У евреев есть два слова для обозначения лицемеров: panim, которое обозначает «лица», и chanepim, что означает «подделки» (от chanaph – маскировать). Итак, лицемер – это тот, кто маскируется под религию и носит лицо святости и, все же, в нем нет благодати святости. Внешний вид его не соответствует его сущности. Он имеет благочестивый вид, но это только покров его нечестивого сердца, которое находится внутри. Он исповедует религию, чтобы никто не подумал, что он нечестив, но это только исповедание и, поэтому, он действительно нечестив. Он – религиозный лицемер. Религиозный, потому что претендует на святость. Он похож на многих людей, больных чахоткой: они выглядят хорошо, но их легкие гниют; или же на яблоко, у которого гладкая кожица, но гнилая сердцевина. Многие выглядят праведно, хотя праведна только их внешность. Если это так, тогда человек, исповедуя религию, остается только почти христианином.
3. Обычаи и мода могут заставить человека исповедовать религию – так же, как вы видите многих людей, которые носят тот или иной наряд не потому, что он согревает их или что он более совершенен, чем другие, но потому что он просто моден.
Многие пудрили волосы, румянили лица, вставляли перья в шляпы и так далее, потому что были глупцами в моде. Итак, многие исповедуют христианство не потому, что благодать согревает их сердце, что они видят превосходство Божьих путей над путями мира, – нет, они просто следуют моде! Не хотел бы я говорить этого, но это действительно имеет место в наше время, потому что религия занимает самое высокое положение, – вот почему многие исповедуют ее. Это выгодное дело, но часто многие отказываются от своего исповедания.
Религия в благоприятное время производит много исповедников, но не много новообращенных; однако когда религия вступает в период страданий, тогда количество ее исповедников не бывает больше числа обратившихся, ибо обычаи производят первых, но совесть – последних. Тот, кто исповедует религию только ради обычаев, когда она процветает, никогда не станет мучеником ради Христа во время скорби. Тот, кто обладает истиной, постоянно только намереваясь жить по ней, откажется от нее, когда эта истина начнет формировать его жизнь.
Говорят, что когда дом разрушается или падает, то все крысы и мыши оставляют его. Пока дом стоит твердо, и они могут укрыться в крыше, крысы остаются, но не дольше, иначе при разрушении все упадет на них, и они – все, кто жил наверху, погибнут внизу. Братья мои, могу ли я сказать, что у нас много вредителей, крыс и мышей в религии, которые будут жить под ее крышей до тех пор, пока смогут найти там укрытие, но когда придет время страданий, они предадут ее, иначе она упадет – упадет на них? Я убежден, что Бог испытывал исповедующих религию не только, чтобы избавиться от вредителей. Он сотрясает фундамент дома так, чтобы эти крысы и мыши могли покинуть крышу, но не так, чтобы перевернуть ее. Он хочет избавиться от них, как земледелец, когда молотят пшеницу, чтобы избавиться от соломы. Спокойные дни Евангелия провоцируют лицемерие, но страдания за религию доказывают искренность.
Итак, если обычай или мода заставляют человека исповедовать веру, тогда этот человек в своем исповедании является только почти христианином.
4. Если люди могут погибнуть, хотя и исповедуют благочестие, то, конечно же, исповедуя религию, они могут быть и почти христианами.
Итак, Писание ясно говорит о том, что человек может погибнуть даже при самом сильном исповедании религии. Христос проклял смоковницу, на которой были листья, но не было плодов. Сказано, что «сыны царства извержены будут во тьму внешнюю». Кто были они, сыны царства, как не единственный в мире народ Божий по исповеданию? Они заключили «завет с Ним» через жертвоприношение и, все же, были извержены.
В Евангелии от Матфея вы можете прочитать о некоторых людях, которые придут и будут хвалиться своим исповеданием перед Христом, надеясь, что это спасет их. Они скажут: «Господи! Господи! Не от твоего ли имени мы пророчествовали? И не Твоим ли именем бесов изгоняли? И не Твоим ли именем многие чудеса творили?» И что же ответит Господь на это? «И тогда объявлю им: “Я никогда не знал вас; отойдите от Меня”».
Заметьте, здесь говорится о тех, которые пророчествовали от Его имени и, все же, погибли в Его гневе. Его именем они бесов изгоняли, а затем были изгнаны сами. Его именем чудеса творили и, все же, погибли как нечестивые работники. Исповедание религии не спасает, как не спасает тонущий корабль вызов конвоя или хорошая скорость. Точно так же, как многие попадают в рай со страхом ада в своих сердцах, так же многие отправятся в ад с именем Христа на устах. Итак, если человек может погибнуть, хотя и исповедует благочестие, то, следовательно, он может оказаться в своем исповедании и только почти христианином.
ВОЗРАЖЕНИЕ. Но разве не сказано Самим Господом Христом: «Итак всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным»? Итак, для Христа сказать, что Он исповедует нас перед Отцом, равносильно обещанию жизни вечной. Если Христос исповедует нас, то Бог Отец никогда не откажется от нас.
Истинно, те, кто исповедует Христа, будут исповедованы Им. Так же истинно и то, что это равнозначно обещанию спасения. Но вы должны знать, что провозглашать Христа не значит исповедовать Его, ибо провозглашать Его – это одно, а исповедовать – другое. Исповедание Христа – это живое свидетельство о Христе тогда, когда религия проходит через страдания. Провозглашение может быть всего лишь безжизненной формальностью во время процветания религии. Исповедовать Христа – значит выбирать Его пути и идти по ним. Провозглашать Христа – значит умолять о его путях, но жить вне их. Провозглашение может исходить от притворной любви к путям Христа, но исповедание исходит от укорененной любви к личности Христа. Провозглашать – значит признавать Его, когда никто не отвергает Его; исповедовать – значит не отказываться от Него и страдать за Него, когда другие противостоят Ему. Лицемеры могут только разглагольствовать, но именно мученики являются настоящими исповедниками. Провозглашать – значит плыть вниз по течению. Исповедовать – значит плыть против течения. Итак, многие могут плыть по течению, как мертвая рыба. Эти люди не способны устремляться против течения с живой рыбой. Многие из тех, кто не исповедуют Христа, могут провозглашать Его. Но, несмотря на это, они являются только почти христианами.
ЧАСТЬ IV.
Человек может далеко продвинуться в своей борьбе с грехом и, все же, быть только почти христианином.
Как много человек может преуспевать в этом, я покажу вам на нескольких последовательных примерах.
Первое. Человек может признавать свою греховность и, все же, быть только почти христианином, ибо:
1. Убеждение может быть не только духовным, но и умственным. Его источником может быть природное сознание, просвещенное Словом без эффективной работы Духа, Который обличает сердце в грехе.
2. Убеждения могут «стереться». Они очень часто меняются – не кончаются благоразумным обращением. Церковь говорит: «Мы приняли во чреве дитя; мы терпели боли; мы породили ветер». Это – сетование церкви по поводу бесплодия ее скорбей, и это может быть также сетованием большинства по поводу бесплодия своих убеждений.
3. Многие принимают признание греховности за обращение от греха и, поэтому, спокойно сидят и покоятся в своих убеждениях. Грустно слушать, что Господь говорит о Ефреме: «Он – сын неразумный, иначе не стоял бы долго в положении рождающихся детей». Итак, если источником убеждений может быть естественное сознание, если убеждения могут «стереться» или в них можно ошибаться и принимать за обращение, это значит, что человек может иметь убеждения и, все же, быть только почти христианином.
Второе. Человек может скорбеть о грехе и, все же, быть только почти христианином. Так делал Саул, так делал и Исав из-за потери первородства. Эта потеря была его грехом и, поэтому, о нем сказано Духом Божьим: «...нечестивец Исав»; хотя Исав желал наследовать благословение «и просил о том со слезами».
ВОЗРАЖЕНИЕ. Разве не говорит Христос о том, что блаженны плачущие? «Блаженны плачущие». Несомненно, это утверждение верно тогда, когда человек плачет из-за греха. «Видите, – сказал Назианзин, – спасение объединено с печалью».
РЕШЕНИЕ. Я отвечаю: истинно, что те, кто плачет из-за греха, – в том смысле, в котором об этом говорит Христос, – блаженны. Но не всякий плач делает нас благословенными.
1. Истинная скорбь о грехе должна исходить из духовных убеждений о злой, подлой и отвратительной природе греха. Итак, не все, кто плачут о грехе, делают это благодаря тщательной работе духовных убеждений над душой. Они не имеют правильного осознания зла и отвратительности греха.
2. Истинная скорбь о грехе происходит больше из-за зла, которое содержится в грехе, чем из-за зла, которое является следствием греха; больше, из-за зла, которое содержится в грехе, потому что оно бесчестит Бога, ранит Христа, огорчает Духа и отвращает душу от Бога, потому что это зло губит душу. Итак, много людей плачут о грехе не столько из-за зла, которое в грехе, сколько из-за зла, которое является результатом греха. В аду тоже стоит плач о грехе. Вы читаете, что там «плач и рыдания». Погубленные плачут и скорбят об утерянной счастливой вечности. Там только печаль, и нет утешения. Так же, как на небесах царствует мир без тревог и радость без скорби, так в аду – тревоги без мира и скорбь без радости – плач и рыдания непрерывно; но плачут там из-за зла, которое чувствуют из-за греха, а не из-за зла, которое во грехе. Поэтому, человек может плакать о грехе и, все же, быть только почти христианином. Его могут печалить мысли о том, что можно погибнуть из-за греха, и в то же время его не печалит то, что он осквернен и загрязнен грехом.
Третье. Человек может с жаром исповедовать грех перед Богом и людьми, и, все же, быть только почти христианином. Как искренне исповедует Саул свой грех перед Давидом! «Я согрешил, – сказал он, – безумно поступал я, и очень много погрешал». Так и Иуда полностью исповедовал свой грех: «Согрешил я, предав Кровь невинную». Все же, и Саул, и Иуда – оба были отвержены Богом. Итак, человек может исповедовать грех и, все же, быть только почти христианином.
ВОЗРАЖЕНИЕ. Но разве исповедание греха не является чертой дитяти Божьего? Разве не говорит апостол: «Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи (наши)»? Ни один человек никогда не удерживался вне небес за свое исповедание грехов, хотя многие удержаны были за их предполагаемые добродетели. Иоанн в Откровении подчеркивает «исповедание». Итак, Иуда получил царство от Рувима; исповедание греха – это путь в Царство Небесное.
ОТВЕТ. Есть люди, которые исповедуют грех, – и спасаются; есть и другие люди, которые исповедуют грех – и погибают.
Многие исповедуют грехи просто по привычке, а не по совести. Возможно, вы знаете много людей, которые никогда не молятся, но долго и много исповедуют свои грехи. Однако, они, эти люди, никогда не чувствуют тяжести или бремени греха на своей совести.
Многие исповедуют незначительные грехи, а большие утаивают; как тот пациент у Плутарха, который жаловался доктору на свой палец, в то время когда его печень совсем сгнила.
Многие люди исповедуют грехи в общих чертах. Они исповедуют себя грешниками, но, все же, свои конкретные грехи видят мало, а говорят о них еще меньше. Подразумевать исповедание, как некто сказал, почти так же плохо, как подразумевать веру.
Там, где исповедание правильное, оно будет четким, особенно исповедание тех грехов, которые являются самыми серьезными. Так Давид исповедует свою вину в убийстве и прелюбодеянии; так Павел исповедует богохульство, преследования и оскорбления верующих. Неприятно слышать, что люди исповедуют то, что они грешники, но, однако, не могут открыто исповедовать свои грехи. Хотя плохо совершить и наименьший грех, но нет какого-либо слишком плохого греха, который нельзя было бы исповедовать.
Многие исповедуют грех, но только при чрезвычайных обстоятельствах, что не является свободным и добровольным исповеданием. Фараон исповедовал свой грех, но лишь тогда, когда наказание вынудило его сделать это. «Согрешил я пред Господом», – сказал он, когда восемь казней обрушились на него.
Многие делают со своими грехами то, что делают моряки со своим добром – выбрасывают его во время шторма, желая опять плыть безопасно. Исповедание должно выливаться, как вода из источника, которая течет свободно, а не как вода в перегонном кубе, которую огонь заставляет двигаться.
Многие исповедуют свои грехи, но без намерения оставить их. Люди исповедуют грехи, которые совершили, но не оставляют грехов, которые исповедовали.
Многие используют свое исповедание, как Луи XI во Франции использовал свое распятие. Он давал клятвы и затем целовал распятие, затем снова давал и снова целовал. Итак, многие грешат, затем исповедуют, что сделали нечто плохое, но никогда не стремятся стать лучше.
Мистер Торшел рассказал историю о священнике, которого он знал. Этот священник часто бывал пьяным, и, когда он выходил к кафедре, то исповедовал свой грех с большим сокрушением. Тем не менее, как только он выходил из-за кафедры, он вновь напивался. Он делал это так же постоянно, как обычно люди следуют своему ремеслу.
Итак, если человек исповедует свой грех просто по привычке; если исповедует только незначительные грехи, а серьезные утаивает; если он исповедует грех в общих чертах или при чрезвычайных обстоятельствах; или если он исповедует грех без какого-либо намерения оставить его, тогда, несомненно, несмотря на исповедание, такой человек, все же, является только почти христианином.
Четвертое. Человек может оставить грех и, все же, быть только почти христианином. Он может оставить свою похоть и свои нечестивые пути, по которым ходил, даже в глазах окружающих может показаться новым человеком и, все же, не стать новым творением. Симон волхв, когда услышал проповедь Филиппа о Царстве Божьем, оставил свое волшебство и колдовство и уверовал.
ВОЗРАЖЕНИЕ. Но вы скажете: «Кажется, это противоречит Писанию, ибо в нем говорится: «Кто исповедует и оставляет их (грехи), тот будет помилован». Я не только исповедую грех, я и оставил его. Поэтому, конечно же, эта милость будет оказана и мне. Она принадлежит мне».
ОТВЕТ. Истинно, если душа оставляет грех правильным образом, исходя из правильного принципа, если она оставляет грех потому, что он противоречит Богу и Его чистой природе, это говорит о том, что данная душа находится в правильном положении пред Богом; и ей дано обетование: «Будет помилована».
Но теперь вспомните, что иногда человек утаивает в себе какой-либо грех. И это неправильно, более того, – плохо.
1. Открытые грехи оставляются, а тайные грехи остаются. Итак, это неверно. Такая душа никогда не обретет милости. Рана в теле человека может зажить и, все же, этот человек может умереть из-за абсцесса в кишечнике.
2. Человек может оставить грех, но не как грех, ибо тот, кто оставляет грех как грех, оставляет всякий грех. Невозможно человеку оставить грех как грех, если он не оставляет все, что он считает грехом.
3. Человек может «отпустить» один грех, чтобы еще крепче ухватиться за другой. Человек, который отправляется в море, желает сохранить все свое добро; но, если поднимется такая буря, что он не может его сохранить, тогда он выбрасывает некоторые вещи за борт, чтобы облегчить судно и спасти оставшееся. (Смотрите Деяния 27:38). Так же и грешник хочет сохранить все свои грехи; но, если начнется шторм в его совести, тогда он выбросит одну похоть за борт, чтобы сохранить жизнь другой.
4. Человек может «отпустить» все свои грехи и, все же, остаться грешником; ибо корень всякого греха – в сердце, хотя плод может быть и не виден в жизни. Дерево живет, хотя ветви могут быть отрублены. Человек является грешником даже до того, как совершит грех (пока благодать не обновит его). Поэтому он – грешник, хотя и оставил свой грех; в нем живет первородный грех, достаточный для того, чтобы погубить и уничтожить его.
5. Всякий грех можно оставить, но, тем не менее, продолжать любить его. Человек может оставить греховную жизнь и, все же, сохранить любовь ко греху. Итак, хотя тот факт, что грех оставлен, должен свидетельствовать об истинном христианстве, все же, любовь ко греху показывает, что такой человек только почти христианин. Меньшее зло – совершить грех, имея ненависть к нему, чем любить грех и не делать его. Совершение греха подтверждает только слабость благодати, но любовь ко греху подтверждает силу похоти: «Что ненавижу, то делаю». Любой грех плох, но проявление любви ко греху хуже, чем разглагольствование о нем; ибо разговор о грехе может исходить только из нетвердости, но любвь ко греху – это плод выбора и нераскаянности.
6. Со всеми грехами может быть покончено и, все же, сердце может не измениться; так и природа грешника остается такой же, как и всегда. Собака, посаженная на цепь, все равно остается собакой, независимо от того, сидит ли она на цепи или свободна.
В военных действиях между врагами может быть затишье, но, все же, война не прекращается. Можно сделать перемирие там, где нет мира. Грешник может выпустить оружие греха из рук и, все же, вражда с Богом все еще останется в его сердце. Настанет перемирие. Хотя человек открыто не грешит против Бога, мира не будет до тех пор, пока не объединится с Ним.
Ограничивающая благодать удерживает грешника, но именно обновляющая благодать изменяет его природу. Итак, благодать сдерживает многих от того, чтобы открыто грешить. Она сдерживает того, кто не обновлен благодатью и не является истинным верующим.
Итак, если человек оставляет открытые грехи, но сохраняет тайные; если оставляет грех, но не как грех; если «отпускает» один грех, чтобы сохранить другой; если «отпускает» все грехи и, все же, остается грешником; если оставляет грех, но при этом любит его; и наконец, если все грехи оставляются и, все же, сердце не изменяется, тогда человек, оставивший грех, будет только почти христианином.
ЧАСТЬ V.
Человек может ненавидеть грех и, все же, быть только почти христианином.
Авессалом возненавидел грех Амнона, когда тот согрешил с его сестрой Фамарью. Больше того, его ненависть была так велика, что он убил брата за это. И, все же, Авессалом был только лишь нечестивым человеком.
ВОЗРАЖЕНИЕ. Но Писание говорит о том, что ненависть ко греху – это признак милостивого человека. Действительно, хотя человек через моральную неустойчивость впадает в грех, все же, если он ненавидит его, это является доказательством благодати. Павел доказывает свою искренность и истинность благодати, указывая на свою ненависть ко греху, хотя и совершил его: «Что ненавижу, то делаю». Более того, что такое благодать, если не подчинение души Богу: любить, как Бог любит, ненавидеть, как Бог ненавидит? Итак, Бог ненавидит грех. Это одна сторона Его святости. Если я ненавижу грех, я подчиняюсь Богу; и когда я подчиняюсь Богу, тогда я истинный христианин.
ОТВЕТ. Истинно так, ненависть ко греху является признаком благодати. Она вытекает из принципа благодати и живет благодатью. Нужно ненавидеть грех, так как он является оскорблением Бога, это зло по отношению к Его величию; это нарушение заповеди, а, значит, нечестивая борьба с Божьей волей – единственной нормой добродетели. Нужно ненавидеть грех, так как он – нарушение закона любви, установленного в Крови и смерти Христа. Грех, в определенной степени, означает новое распятие Христа. Нужно ненавидеть грех (любой грех), так как он печалит и угашает Дух Божий. Таким образом, ненависть ко греху – это благодать, а это значит, что каждый истинный христианин должен ненавидеть грех.
Но хотя человек, который имеет благодать, может ненавидеть грех, все же, не всякий человек, который ненавидит грех, имеет благодать; ибо человек может ненавидеть грех и исходя из других принципов – не потому, что это неправильно пред Богом, или ранит Христа, или печалит Духа, ибо тогда он ненавидел бы всякий грех. Не существует греха, который по своей природе не огорчал бы Бога. Однако:
1. Человек может ненавидеть грех больше из-за стыда, который сопровождает его, чем из-за зла, которое в нем. Есть такие грешники, которые «о грехе своем рассказывают открыто, как содомляне, не скрывают». Они посажены на место презрения, «и слава их – в сраме». Есть и другие люди, которые стыдятся греха и поэтому ненавидят его, но не из-за самого греха, а из-за стыда. Именно это заставило Авессалома возненавидеть грех – он навлек позор на него и на его сестру.
2. Человек может ненавидеть грех больше в других, чем в себе. Так поступают алкоголики – они ненавидят пьянство в других и, все же, практикуют его сами. Лжец ненавидит обман в других, но сам любит его. Тот, кто ненавидит грех из принципа благодати, в первую очередь, ненавидит грех в себе. Такой человек ненавидит грех и в других, но больше всего он не любит грехи собственного сердца.
3. Человек может ненавидеть какой-то определенный грех, так как он противостоит другому. Между некоторыми грехами и похотями существует большая несовместимость. Чудесное превосходство жизни по благодати состоит в един