О княжении в Галиче князя Георгия Димитриевича и о преосвященномъ Фотии митрополите Московскомъ, како приходилъ в Галичь и благословилъ землю Галическую.

Великий князь Димитрий Ивановичь московский и всеа России, ради же преславныя победы своея над нечестивым Мамаемъ зовомый Донской, раздели детемъ своимъ городы: сыну своему болшому, князю Василию Димитриевичю, великое княжение московское дарова, другому сыну своему, Георгию Димитриевичю, Галичь, Звенигородъ, Русу, Вышъгородъ с волостьми и со всеми пошлими. Третиему сыну своему, князю Андрею Димитриевичю, – Можаескъ,// четвертому сыну своему, князю Петру Димитриевичу, – городъ Димитровъ. И благословивъ ихъ, рекъ: «Чада моя возлюбленная, се ныне даровахъ комуждо от васъ особный уделъ, будите же вы доволни кийждо своимъ, а чюждаго не желайте, яко же Каинъ и сродникъ нашъ Святополкъ. Ниже единъ на единаго вооружайтеся, между же себе любовь имейте, и миръ гоните, и миръ Божий да водворяется в сердцахъ вашихъ. Аще же слово мое сие соблюдете, буди над вами миръ, и благословение Божие, и милость. Аще ли же сия моя словеса презрите, и между себе в любьви не имате пребывати, и будете желати или похищати чюждая или единъ на единаго вооружатися, тогда месть от Бога приимете, яко же и вси в прежде бывшихъ родехъ преслушавшии повеления отча, пострадаша». И тако поучивъ ихъ, преставися в лето 6897-ое (1389) месяца майя въ 9 день.

Сынъ же его князь великий Василий Димитриевичь по смерти отца своего, великого князя Димитрия Ивановича, приимъ великое княжение московское, и нача княжити на Москве, а братъ его, князь Георгий Димитриевичь, пойде на свой уделъ в Галичь и оттоле нача княжити// в Галиче. Между же собою великий князь Московский Василей Димитриевичь з братомъ своимъ къняземъ Георгиемъ Димитриевичемъ Галическимъ велию любовь имеюще, тшахуся исполнити заповедь отца своего, великого князя Димитрия Ивановича, не желающе чюждаго, но своимъ кийждо удовляшеся.

В лето же 6933 (1425) февраля в 17 день преставися великий князь Василий Димитриевичь Московский. Княжилъ на своем княжении тридесять пять летъ и девять месяцевъ и осмь дней, на великомъ же княжении// московскомъ седе сынъ его великий князь Василий Василиевичь. И того жь лета преосвященный Фотий митрополитъ московъский ходилъ въ Галичь ко князю Георгию Димитриевичю и благословилъ землю галическую. Князь же Георгий Димитриевичь зело возрадовася о приществии преосвященнаго Фотия митрополита, понеже прежде его никаковъ святитель в Галиче не бывалъ. Сей же великий святитель пришествиемъ своимъ возвесели благовернаго князя Георгия Димитриевича и всю страну его, понеже благословение// дарова ему и всей земли Галичестей.

О приходе великого князя Василия Василиевича Московскаго на градъ Галичь, и о взятии града Галича и чюдотворнаго образа Пресвятыя Богородицы Овиновския, и о принесении того образа к Москве, и како тоя же нощи обьретеся образъ той в Галиче во преди реченней обители въ церкви.

В лето мироздания 6937-го (1429), не вемы, каковыя ради вины, обаче мню, яко по Божию попущению за грехи наша великий князь// Василий Василиевичь Московский со многими силами своими пойде на своего дядю, на князя Георгия Димитриевича Галического и градъ Галичь, первой, что на реке Чолсме, взя. Тогда же взя и чюдотворную икону Пречистыя Богородицы, зовомую Овиновскую, со златою утварию, о ней же выше слово предложихомъ, юже два ангела принесоша к болярину Иоанну званиемъ Овину. И принесе образъ той къ Москве, и постави его въ соборней церкви, и, заключивъ двери, утверди замками и печатми, и стражей// пристави, да будетъ хранима, якоже пленница. О долготерпению Божию, о смирения Божия Матере! Како убо иже Адама и Еву от ада свободи, ныне образу своему въ затворе быти попусти, иже хранить весь родъ христианский от всякия беды и напасти, Тоя образъ ныне хранимъ бяше и стрегомъ от человекъ смертныхъ! Иже ключи девства соблюдаетъ, Тоя самыя образъ ныне заключенъ и удержанъ хощетъ быти! И сия вся видевъ, ужасаетъ ми ся умъ и трепещетъ мое сердце, и недоумениемъ содержимъ// есмь. Како венцемъ и диадимою царскою украшенный, и на престоле великаго княжения российскаго посажденный, и многимъ народомъ судити в правду устроенный, неправеденъ судъ полагаетъ и насилиемъ хощетъ удержати неудержанное!

Обаче Господь нашъ Иисусъ Христосъ, видевъ сего неправосудие, яко хощетъ удержати, его же не можетъ, обличи его сицевымъ образом. Егда убо великому князю Василию и боляромъ его церковныя двери утвердившимъ, якоже выше рехомъ, самим же// отшедшимъ комуждо восвояси. О преславному чюдеси! Стражемъ убо стрегущимъ и всю нощь бдящимъ, образъ той чюдотворный невидимо изъ церкви изыде и тоя же нощи обретеся в Галиче въ вышереченней обители, въ церкви честнаго и славнаго Ея Успения, стражемъ же не ведущимъ о семъ.

Во утрии же пономарь обители тоя иде въ церковь, хотя возжещи свещи ко утреннему пению, и егда двери церковныя отомкнувъ, вьниде въ церковь. О чюдо преславно и умомъ человеческимъ непостижимо! Превыше бо ума// человеча содеяся. Возревъ убо пономарь на место, идеже чюдотворный образъ стоялъ бяше первее (по взятии же его изо обители великимъ княземъ оно место праздно бяше), и виде на томъ месте чюдотворный образъ Пречистыя Богоматере, егоже отчаялъ уже бяше видети. Тогда обьятъ его страхъ и ужасъ и недоумевашеся, како обретеся образъ той въ церкви, и в таковомъ страсе и ужасе бывъ, притече ко игумену, поведающе о сем. Игуменъ же, слышавъ сие новое// и преславное чюдо, въскоре повеле пономарю во вся камбаны ударити, дабы братия и вси сущии во обители стицалися на преславное оно видение. Пономарю же по повелению игуменову вскоре во вся тяжкая ударившу, игуменъ же, воставъ вследъ пономаря, во святую церковь течаше, дабы ему, яко предводителю душъ, первее подначальствуемыхъ видети оное преславное видение и явитися чюдотворному образу Божия Матере. Достигъ же въ церковь и видевъ чюдотворный // оный образъ, падъ предъ нимъ на землю, многи слезы от очию своею изливая и не точию лице свое, но и землю, на нем же месте лежаше, слезами своими омокая, глаголаше: «Благодарю тебе, о пренепорочная Дево, небеснаго Царя и Владыки всяческихъ Мати, яко не оставила еси насъ, окаянныхъ, во веки, но благоволениемъ Сына Твоего и Бога Нашего благоизволила образъ Твой сей честный вскоре во обитель свою возвратити и нашему зрению насыщатися симъ даровала еси, нань же приникнувше, желаютъ зрети чини ангельстии//, сего насъ невозбранно зрети сподобила еси. Кое же благодарение тебе за сие принесемъ? Или кия похвальныя песни воспоемъ? Недоумеваюся и умомъ ужасаюся, понеже умъ нашъ не можетъ похвалити тя по достоянию, ниже уста наша изветийствовати что могутъ, но точию единъ архангельский гласъ от чиста сердца вопиемъ ти: «Радуйся, благодатная, Господь с Тобою. Благословенна Ты в женахъ, и благословенъ плодъ чреваТвоего»».

Сия и ина множайшая благодарения от устъ своихъ на мног часъ возсылаше, дондеже братия// снидошася во святую церковь. Слышавше убо братия необычное во все камбаны ударение, вскоре снидошася в церковь и, видевше Пречистыя Божия Матере на дске воображенный лица зракъ, егоже вмале лишишася, многия радости наполнишася и многи слезы от очию своею исьпущаху. И что не глаголаху, киихъ похвалъ от устъ своихъ не возсылаху? Кийждо противу силы своея, елико комуждо Духъ Святый дарова. И сотвориша праздникъ велий в той день. И вси сущии во обители и окрестъ живущие людие, слышавше сие// новое и преславное чюдо, стицахуся во обитель, хотяще зрети егоже вмале лишишася. И бысть во всехъ людехъ радость и веселие неизглаголанное.

Прочее же, молю васъ, не зазрите худоумию моему, яко продолжихъ слово о семъ. Ныне прииде ми вьремя на предлежащее возвратитися. Точию молю и миль ся дею, да не отягчатся слухи ваша продолжениемъ беседы сея, но с любовию приклонити уши ваша во глаголы устъ моихъ.

Великий убо князь Василий, егда заключи в церковь святую и чюдотворную ону икону, и замки// и печатьми утвердивъ, и стражи приставивъ, отиде в полаты своя и ту нощь спя, о бывшемъ же чюдеси ничтоже сведый. Во утрии же день всемъ боляромъ его собравшимъся к нему, воставъ поиде к церкви, идеже затворена бяше Богородична икона, и, приступивъ к дверемъ, виде замки и печати целы, повеле отомкнути. Отвореным же бывшимъ дверемъ, внидоша в церковь и не видеша оныя чюдотворныя иконы на месте ономъ, идеже бяше поставили. По всей же церкви обыскавше, и не обретоша.// Во мнозе унынии и сетовании имъ бывшимъ и недоумевающимся о семъ, тогда вложи Богъ в сердце великому князю еже послати во градъ Галичь и во обители оной, отнюду же оная икона взята бысть, испытати о ней, негли тамо обрящетъ ю. Вскоре убо по повелению самодержца посланнии постигоша во градъ, и обители дошедше, со всякимъ прилежаниемъ испытоваху. Игумену же и братии первее хотящимъ утаити от нихъ, глаголаше к посланнымъ: «Что искушаете насъ, убогихъ монаховъ? И хощете обольстити ны или// паки князь вашъ грядетъ семо всеконечно разорити обитель сию и оставшия святыя иконы пленити. Или раскаявся о семъ, яко остави насъ живы, и сего ради посла васъ во еже посещи насъ. Весте убо, о братие, яко мы умрохомъ мирови, живемъ же Христови. И аще от силныя самодержавнаго руки и побиени будемъ, несть намъ попечения о семъ. Аще бо живемъ, Богови живемъ, а не вашему князю, аще ли умремъ, Христови умремъ (Рим 14:8), его же ради миръ и вся, яже в мире оставихомъ и въследъ его// идохомъ, с Ним же и по умертвии надеемся жити во дворехъ Его небесныхъ. Вы же повеление самодержавнаго исполняйте и на неже пришли есте, творите, да не како умедлившимъ вамъ, прогневается на васъ князь вашъ и повелитъ самехъ васъ посещи и будете сами себе убийцы».

Сия словеса игумена и братии онии посланницы слышавше, многи слезы от очию своею изливаху и к ногама игуменовама припадающе, глаголюще: «Ни, отче святый, не сего ради приидохомъ, еже бы посещи васъ или от обители васъ разорити,// но воспросити васъ о чюдотворней иконе Божия Матере повелено есть намъ, юже мало предъ симъ взя изо обители вашея самодержавный князь». И поведаху игумену и братии вся зъбывшаяся, како ону икону великий князь в церкви постави, и замками и печатьми утвердивъ, и стражи пристави. И како оная икона во утрие не обретеся в церкви, но невидимо тоя же нощи изыде. «Князь же великий зело печаленъ есть о семъ, яко лишениемъ таковаго чюдотворнаго образа васъ опечали, себе же не получи радости// ни малыя, точию грехъ на душу свою привлече и сего ради во мнозе унынии и сетовании пребываетъ, дондеже мы возвратимся. И аще обрящемъ ону икону и приидемъ к нему, радость носяще, си есть обретение возвещающе, то вемы, яко печаль его на радость преложится. Аще ли же тщи возвратимся, то сугубая печаль ему будетъ».

Игумен же, видевъ ихъ кротость и душевное умиление и глаголы плачевныя от нихъ слышавъ, помысли в себе, глаголя: «Како азъ, убогий, хощу утаити сие преславное// чюдо, еже Богъ яве всемъ сотвори? Аще убо самодержавный великий князь и паки пленитъ чюдотворный образъ, силенъ есть Богъ и паки возьвратити его к намъ». Сия своя помышления возвести всей братии, и тако совещавшеся з братиею, возвестиша онымъ посланникомъ о чюдотворней иконе Божия Матере, в кое время обретеся у нихъ во обители во своей Ея церкви, никомуже неведущимъ. И введоша ихъ в церковь. Они же, видевше чюдотворный той образъ, радости исполнишася// о обретении его и въскоре возвратишася, поведаша великому князю вся, яже видеша и слышаша.

Князь же великий Василий, слышавъ сия, зело возрадовася, яко обретеся оно многоценное сокровище, егоже мняше изгибша. Желаше же, дабы сподобитися ему паки видети оный чюдотворный образъ и о согрешении своемъ, еже дерзновенно содея, принести покаяние. Но не благоволи Богъ сему быти, точию новонаписанный со оного чюдотворнаго Пречистыя Богородицы образъ сподобися видети,// о нем же Богу хотящу нижае слово предложити имамъ.