Несмотря на непримиримую вражду с католицизмом учение Кальвина о Церкви приближается к средневековому и заключает в себе много элементов теократии.

В то же время Кальвин принял основные положения люте­ранской экклезиологии. Но картина анархии, в которую повергло протестантизм учение Лютера о всеобщем пастырстве, заставила Кальвина подумать о необходимости поднять авторитет и значе­ние пастырей и церковной организации. Кальвин даже стремился государство втянуть в орбиту Церкви (Лютер скорее готов был допустить обратное: подчинить Церковь государству).

"Галликанское исповедание" всячески старается поднять автори­тет новообразовавшейся Церкви и укрепить церковную дисциплину.

Таким образом, в ответе на вопрос, что же такое Церковь, Кальвин не поднимается выше Лютера. "Следуя слову Божию, мы говорим, что она есть общество верующих, согласившихся следовать этому слову" (ст. 27).

О таинствах кальвинисты учат, подобно лютеранам, в туман­ных выражениях, как о "знаках", "печатях" и «свидетельствах».

В учении о Евхаристии Кальвин занимает среднее, колеблю­щееся, положение между Лютером, который признавал телесное присутствие Христа в Евхаристии, и Цвингли, который такое присутствие отвергал. Кальвин учил, что хлеб и вино — лишь знаки нашего духовного общения с Телом и Кровью Христа, но что в действительности вкушает их лишь избранник, благословенный истинной верой.

Покаяние не имеет в кальвинизме сакраментального значения. Пренебрегая вместе с лютеранами учительной ролью Церкви, Кальвин считал библейские книги единственным правилом веры. Ни указы, ни декреты, ни видения, ни чудеса не должны быть противопоставлены этому Священному Писанию" ("Галликанское исповедание", ст. 5).

Впрочем, кальвинисты придают некое значение церковной традиции: древним символам веры (в частности, Никео-Цареградскому), Соборам и отцам Церкви. "Признаем то, что было определено древними Соборами и отвращаемся от всех сект и ересей, отвергнутых святыми учителями, как-то св. Иларием, св. Афанасием, св. Амвросием, св. Кириллом" (там же, ст. 6).

Учение Кальвина о спасении и безусловном предопределении

В основе учения Кальвина о предопределении (предестинации) лежит идея безусловного господства воли Божией, избирающей людей лишь орудиями своими". Это полностью исключает мысль о человеческих заслугах, даже само представление о возможности свободы выбора в решениях людей. Сама по себе эта идея не нова и была развита еще блаженным Августином в начале V - конце IV в. и в основном разделялась всеми реформаторами XVI в., но в учении Кальвина она получила наиболее четкое и глубокое выражение. По его учению, предназначенные к вечному спасению составляют небольшую группу, избранную Богом в силу непостижимого решения, помимо всякой их заслуги. С другой стороны, никакие усилия не могут спасти тех, кто осужден на вечную гибель.

Здесь небезынтересно проследить ход рассуждений, приведших Кальвина к его учению о безусловном предопределении. В вопросах сотериологии Кальвин согласен с Лютером в том, о природа падшего человека совершенно искажена грехом. Все дела человека, даже лучшие, внутренне являются злом. "Все, что ходит от него, совершенно справедливо осуждается (Богом) и вменяется в грех ("Наставление"). Человек потерял свободу воли после падения он творит зло не свободно, а по необходимости.

Последовательно развивая таким образом эти положения, Кальвин дошел до учения о безусловном предопределении Богом - одних людей к вечному спасению, других к вечной гибели - главному положению своей сотериологии "Учение о предопределе­нии носит на себе печать особенного духовного склада самого Кальвина, его сурового и жестокого характера, холодного и раци­оналистического подхода к богословским вопросам.

Сотериологическое учение Православной Церкви коренным образом отличается от взглядов Кальвина и Лютера. Оно исхо­дит из изложенного в Священном Писании Божественного пре­допределения, вытекающего из Божественного предведения. Их же предуведе, тех и предустави. - (Рим. 8, 29).

Кальвин же учит о предопределении безусловном, которое со­вершается независимо от духовного состояния человека и его об­раза жизни, и говорит о нем в самых решительных выражениях. Отвергнув свободу человека, он доходит до утверждения, что зло совершается по воле Божией, и в своих высказываниях на эту тему иногда производит впечатление одержимого.

"Когда мы не понимаем, как это Бог хочет, чтобы происходи­ло то, что Он же запрещает, вспомним о своем бессилии и нич­тожестве, а также о том, что свет, в котором живет Бог, не на­прасно назван неприступным, ибо он окружен тьмою" ("Настав­ление", кн. I). И далее: "Что бы ни предпринимали люди и даже диавол, Бог всегда держит в руках руль".

Закон Бога предписывает безвольному человеку "непосильное для него, чтобы убедить человека в его собственном бессилии" ("Наставление").

Кальвин сожалеет, что святые отцы (исключая Августина) не учат о потере человеком свободы воли. Кальвин недоволен, в ча­стности, тем, что Иоанн Златоуст "возвеличивает силы челове­ческие".

По природе человек способен только на зло. Добро - дело благодати. Не от нашего усмотрения, по словам Кальвина, зави­сит повиноваться действию благодати или противиться.