Там, где сотни тысяч людей были охвачены глубоким религиозным чувством, корреспондент «Новой жизни» увидел только серо-мещанскую пыль, вылощенные лица и, конечно же, черную реакцию.

Особенной напряженностью и драматизмом отмечены были крестные ходы в Петрограде.

После варварского убийства в Александро-Невской Лавре невинного священника Петра Скипетрова, было единодушно решено, в знак протеста против большевистского насилия и солидарности церковно-общественных сил, устроить всегородской крестный ход.

Утром 21 января в Лавру из всех церквей с пением церковных песнопений направились стройные людские потоки.

Вопреки ожиданиям, на призыв участвовать в крестных ходах чутко откликнулись окраины города, заселенные в основном рабочим людом: Выборгский, Нарвский, Коломенский и другие районы.

Около двухсот отдельных процессий слились к полудню в один живой организм. Участники были достаточно осведомлены о расстрелах, событиях в Лавре, представляли себе, что эти расстрелы могут повториться в любую минуту и были прекрасны в своей готовности к жертве.

Настроение участников крестного хода передалось уличной толпе. Многие становились на колени прямо в мокрый снег, клали земные поклоны.

Митрополит Вениамин (Казанский) в сослужении епископов-викариев совершил на Лаврской площади молебен об умиротворении и спасении Богохранимой Державы Российской. Пел весь народ. Лаврский протодиакон громовым голосом прочел грозное послание Патриарха Тихона.

Затем процессия во главе с митрополитом направилась по Невскому проспекту к Казанскому собору, где также состоялось краткое молебствие. Владыка-митрополит произнес речь.

— Христос воскресе! — возгласил он, и вся площадь ответила ему одним вздохом:

— Воистину воскресе!

«То, что Христос воскрес, — говорил митрополит Вениамин, — является основой нашей веры. С ней мы не погибнем! В самом крестном ходе не помогла ли нам вера? Многие сомневались, как они будут участвовать в крестном ходе с непокрытыми головами, когда стоят холода, — и вот, Бог послал весеннее солнышко, под лучами которого совершить крестный ход оказалось необременительным. Несмотря на тяжелые обстоятельства мы не должны падать духом. Вспомним протоиерея о. П. Скипетрова, павшего у дверей дома своего архипастыря. Вот пример для всех, как надо защищать веру православную, храмы святые, своих архипастырей и пастырей».

При этих словах народ запел «Вечная память...»

И еще очень долго после этого митрополит Вениамин благословлял в соборе богомольцев.

В ответ на заметку «Зачем это?» (имеются в виду предполагаемые крестные ходы), опубликованную 19 января «Петроградской газетой», «Церковные ведомости» опубликовали письмо рядовой верующей мирянки Анны Смирновой, в котором она раскрыла смысл крестных ходов следующим образом:

«Крестный ход постановлено устроить в виде протеста (разр. наша — В. Р.) против реквизиции монастырей и церковного имущества»

От имени всех православных христиан, преданных Церкви, она повторила: да, в виде протеста. В виде протеста тому неслыханному насилию над Церковью, которое учиняют над ней реквизиторы всех и всего, не имея на то никакой причины и никакого права.

«Мы, православные верующие люди, — писала она далее, — не хотим духовной смерти, мы не хотим оставить наших детей некрещеными псами, не хотим собачьих браков в участках, не хотим умирать без церковного напутствия и не хотим быть погребенными, как падаль, зарытая в яму без благословения Церкви. Мы этого не хотим и поэтому протестуем против разрушения всего церковного и против насилия над духовенством, совершающим все нужные нашемудуху и сердцам требы.

Духовенство служит алтарю и тому жа народу, от алтаря и народа оно должно и существовать, на те лепты, которые по доброхотному движению сердца приносятся в дар Самому Богу, и если мы не отбираем обратно наших подарков от людей, то почему мы смеем поступать иначе по отношению к Богу, и ставить, например, свечу с явным намерением завтра этот пятак потребовать обратно?

И, наконец, ни монастыри, ни церкви никого силой не «реквизируют» — не хочешь, не ходи...

И неужели у нас нет никаких иных помещений, кроме жилищ духовенства? Людей семейных?

Нет, мы все, большинством голосов, категорически протестуем против насилий над Церковью и всем, еже с ней. Если государству нужны деньги для устройства его «новых начал», то монастыри и церкви выкинут им эти деньги, соберем больше того, но пусть ведают, что государство, построенное на реквизиции даяний Самому Господу Богу, такое государство рухнет... и увлечет за собой и его строителей».

В ответ на это письмо сотрудник большевистской «Петроградской газеты», некто Н. X., фарисейски писал:

«Но если нужно монастырские хоромы предоставить искалеченным воинам, которых в свое время сама Церковь благословляла на ужасную бойню, — от этого религии не грозит никакой опасности...»

«Но в том то и дело, — комментировали этот „аргумент" «Церковные ведомости», — что нужды инвалидов можно удовлетворить и не посягая на церковное достояние... Речь об этих нуждах в данном случае есть лишь гнусно-лицемерное прикрытие желания нанести как можно более вреда Церкви».

Никакой «политической тенденции», о которой говорили некоторые обозреватели, в этом событии не было.

«Высшая красота зрелища города, сошедшегося на одном настроении, пускай однодневном, пускай даже минутном, была в ощущении, что вот, как ни мятутся рядом с этой притихшей улицей политические страсти, как ни обостряются отношения партий, — река церковная течет в своих берегах, тихая, величественная, могучая, неизменная, — совершенно так же, какою текла двести, триста лет назад, в другие страшные времена нашей истории, во след за теми же символами, за теми же иконами, только за другими людьми, — за Авраамием Палицыным, за Филаретом, за архиереем Августином в 12-м году.

Злись, политический ветер, дуй, пока не лопнут щеки, разгорайтесь страсти, подводи живот угрожающий голод, — река идет и горит на солнце золотом, и кто из нее пьет, — утоляет жажду».

В религиозном подъеме, столь мощно охватившем петроградский люд, газета видела основание для надежды на лучшее будущее России.