Православный человек – это воин, пришедший в этот мир сражаться с грехом и людьми, попирающими господа

«Но раз у нас зашла теперь речь о хуле, то я хочу просить всех вас об одной услуге, взамен этой речи и рассуждения, – именно, чтобы вы унимали в городе тех, кто богохульствует. Если ты услышишь, что кто‑нибудь на распутье или на площади хулит Бога, подойди, сделай ему внушение. И если нужно будет ударить его, не отказывайся, ударь его по лицу, сокруши уста, освяти руку твою ударом; и если обвинят тебя, повлекут в суд, иди. И если судья пред судилищем потребует ответа, смело скажи, что он похулил Царя ангелов, ибо если следует наказывать хулящих земного царя, то гораздо больше оскорбляющих Того (Царя). Преступление – одного рода, публичное оскорбление, обвинителем может быть всякий, кто хочет. Пусть узнают и иудеи и эллины, что христиане – хранители, защитники, правители и учители города; и пусть то же самое узнают распутники и развратники, что именно им следует бояться рабов Божиих, дабы если и захотят когда сказать что‑либо подобное, оглядывались всюду кругом и трепетали даже теней, опасаясь, как бы христианин не подслушал, не напал и сильно не побил».

Святой Иоанн Златоуст. Гомилия «О статуях» (I, 12)

«Если неверные еретики не прельщают никого из Православных, то не следует делать им зла и ненавидеть, когда же увидим, что неверные и еретики хотят прельстить Православных, тогда подобает не только ненавидеть их или осуждать, но и проклинать, и наносить им раны, освящая тем свою руку… Таким образом, совершенно ясно и понятно воистину всем людям, что и святителям, и священникам, и инокам, и простым людям – всем христианам подобает осуждать и проклинать еретиков и отступников, а царям, князьям и мирским судьям подобает посылать их в заточение и предавать лютым казням».

Святой Преподобный Иосиф Волоцкий

Интервью на тему «Православие и религиозный выбор»

– Андрей Николаевич, как случилось так, что в последние годы вы все больше становитесь известны не только как брутальный, колоритный тренер, а как поборник Православия? Что изменилось в вашей жизни за это время, что вы все больше своих времени и сил посвящаете религиозной проповеди? Тот ли вы все еще человек, образ которого известен широкой публике по книге «Мужик с топором», или уже в чем‑то другой?

– У господина Гегеля есть замечательный диалектический закон, который называется «отрицание отрицания». Это когда мы, находясь в развитии, происходим из предыдущей нашей формации, при этом видоизменяясь. Поэтому когда меня спрашивают, тот ли я парень, который написал «Мужика с топором», думаю, что могу ответить: парень то я тот, но книгу эту написал бы сегодня уже пожестче, уже без всяких этических реверансов. Что со мной за это время случилось? Случилась совершенно объективная вещь: когда загорается ваш дом – тот факт, что вы скрипач или, предположим, слесарь, уже не играет абсолютно никакой роли. Дом горит, надо его спасать – и вы становитесь пожарным. Я стал «пожарным» потому, что неожиданно, с разных сторон, при мне стали оскорблять Православную Веру.

Поначалу, как человек не вполне опытный в этих вещах (а сложно иметь опыт, не имея практического соприкосновения с этими грязными проявлениями), я старался не обращать на это особого внимания… Диавол, очевидно, решил, что мое молчание – признак моей вялости, и стали появляться одно за другим грязные критические замечания по поводу именно моего вероисповедания, которое всегда было для меня делом очень личным, говорить о котором публично у меня не было причины.

Был вполне уверен, что в нашей стране хватает настоящих проповедников, священников, архиереев, которые, являясь профессиональными богословами, являясь Патриотами по умолчанию, понимают в этом явно больше, чем я, твердо стоят на страже Православия, а значит, ведут духовную брань с грехом и в том числе с богоборческими проявлениями. Но вдруг оказалось, что людей, которые готовы были бы встать на позицию воинствующего Православия, ничтожно мало. Хотя именно митрополит Кирилл, будущий Святейший Патриарх, безоговорочно и публично определил в одной из передач: Православие – религия воинствующая, потому что она сражается с грехом, хула на Господа нашего и Церковь Его – есть ли больший грех?

Сегодня люди, грешащие хулой на Бога, не получают достойного отпора. Более того, мои единоверцы, при которых эта хула свершалась, вели себя с непозволительной скромностью, если не сказать трусостью. Я дал отпор, как умел, раз, ответил два, на меня обрушились потоки помойной критики. Будучи человеком дерзким и крайне агрессивным в отстаивании своего миропонимания, я ввязался в эту драку. А ввязавшись в нее, понял, что возможно именно для этого я и появился на этот свет.

Называть себя проповедником было бы, наверное, слишком высокомерно с моей стороны, потому что проповедник – это человек, наделенный профессиональной обязанностью или даром проповеди, который имеет на свою проповедь некое моральное право. А я всего лишь Православный парень, грешный и малограмотный, который не готов молчать тогда, когда его Вера поносится столь цинично, нагло и бессовестно, когда Родина задыхается, утонув в смуте. В этой связи я – всего лишь Русский человек, который хочет остаться Русским человеком, как понимали это слово мои деды – казаки Православные, Воины Христовы.

И вдруг оказалось, что мои нескладные слова, мои простые, но выстраданные годами убеждения, мои представления о Вере, часто совершенно «дворовые», оказались очень близки и нужны обычным людям, таким же, как я, которые хотели услышать о Боге от единоверца‑мирянина. Людям, которым нужна «сермяжная правда», которая подается человеком пусть не самым достойным, но зато понятным, в силу того, что я такой же, как они, парень из «их двора». А затем я принял приглашение, когда меня в первый раз позвали прочесть лекцию в Саратове. Я очень благодарен пригласившим меня людям, которые в первый раз сподвигли меня говорить о Православии с монахами, с Православными священниками и семинаристами, что с моей стороны было очевидной авантюрой, но не гордыней. Тем не менее, никто из моих слушателей не остался без понимания того, что я хотел сказать, да и критики особой в свой адрес я не услышал. Видимо, слова, которые я тогда нашел, были верны с житейской, Православной точки зрения. С точки зрения человека, находящегося в миру, я говорил о том, как Православие, как моя Вера в Бога помогает мне каждый день, как она позволяет мне чувствовать себя человеком, позволяет добиваться того, чего я достиг своим трудом.

Раздавал и раздаю всё, что находил полезного, и не ожидал в ответ ни рукоплесканий, ни денег, ни похвалы, ни какой‑то иной благодати, кроме того, что Господь милует меня и спасает. Продолжаю трудиться на благо народа моего, понимая, что дом мой, моя Родина по‑прежнему в зловонном огне смуты. И кем бы я ни был вне этого, скрипачом или слесарем, сегодня я тот самый пожарник с Крестом на шее. Который всем миром пытается залить смрадный огонь, что пожирает великую империю, оставленную нам праведными нашими предками. И единственное спасение, которое я вижу в этой связи – это ведра, наполненные живительной Верой, изливаемые на подступившее с разных сторон диавольское пламя.

Мнение мое не обязательно правильное, никого ни к чему не принуждаю, но иного выхода не вижу, и молчать об этом не имею права – вот примерно так и живу, примерно так и мыслю. Пока меня приглашают наши общины, и мне не приходилось встречать ни одного более или менее серьезного критического отзыва о моей деятельности со стороны Православных коллег – и Слава Богу. А то, что меня ненавидят господа сатанисты, псевдоязычники и иже с ними, то как они еще по‑другому могут ко мне относиться? Они выражают свое мнение, они категоричны, и молодцы, и правильно делают.

Потому что если у Православного нет врагов, то это – слабый Православный, его диавол не видит.

У меня с этим всё, слава Богу, нормально. Уж кого‑кого, а врагов у меня – как анализов за баней. Хватает. Поэтому продолжаю. По мере сил и с Божией помощью. За спиной Саратов, Киев, Бишкек, Нью‑Йорк, Кембридж, Питер, Пермь, Москва, Казань, Екатеринбург, впереди Вятка, Минск, даст Бог, и еще потружусь во Славу Господа с именем Его на устах.

– С какой целью вы проповедуете? Какого эффекта ожидаете от ваших выступлений и публикаций, ваших ответов на религиозные критику и вопросы? Какую общественную реакцию надеетесь увидеть, чтобы убедиться, что ваша религиозная позиция и ее выражение, в том числе ваши лекции и эта книга, достигли своих целей?

– Единственная цель, которой я предан в эти моменты – показать, что такое сила Православия, что такое Воинство Христово, на реальных, а не на философских примерах. Насаждаемые атеистами представления о Православных, как о ноющих рабах «еврейского заговора», категорически безграмотны и с исторической, и с теологической точки зрения.

Представление о нас, как о людях ущербных, униженных и задавленных абсолютно не верно. Православный человек всегда жизнерадостный, веселый, сильный человек – это победитель. Потому что Бог с нами, и всё по Воле Его, а как можно предаваться греху уныния, если стоишь рядом с Богом?

Нет большего счастья, чем осознание этого, и именно об этом я и говорю каждый раз. Я говорю о тех рамках и законах жизни, которые позволяют нам не ошибаться в своих даже незначительных действиях. Я говорю о тех «правилах движения», которые позволяют нам вести нашу жизнь, как телегу, самолет, машину, велосипед или заниматься пешей прогулкой от рождения до гроба, но вести себя на этом Пути, не нарушая Закона Божьего и жизни других людей, помогая им добротой своего верующего сердца!

Я говорю о том, что позволяет нации быть нацией, движущейся в одном направлении – за Веру, Царя и Отечество! Я говорю о силе Православия, о той могучей силе, которая была подарена Богом людям, и которая воистину проросла в России, сделав ее домом Матери Божией, страной, пребывающей под Ее Покровом.

Все мои публичные выступления, лекции и встречи можно было бы заканчивать на первой минуте, когда бы я сумел парой слов объяснить: ребята, Православный человек – это человек сильный, потому что служит самому Богу!

Православный человек – это воин, пришедший в этот мир сражаться с грехом и людьми, попирающими Господа, а попирая Господа, они топчут землю Родины моей. Враг Православия – враг России, так было всегда, приглядитесь к «плодам» этих сорных деревьев!

«Продайте плащ, купите меч», – говорил Спаситель. Тот меч, который в сердцах наших победит грех – самого главного человеческого врага. И с каждым днем, идя по этой дороге с этим мечом в руке, мы всё более становимся похожи на Спасителя. И нет большего счастья осознавать себя частью Церкви Христовой, во главе которой стоит сам Иисус Христос, наш Бог.

Вот почему пытаюсь достучаться до своих соплеменников, вот почему меня так интересует состояние национальной идеи, точнее, ее полное отсутствие на сегодня, и удивление мое по этому поводу чрезмерно. Как можно быть Русским и не быть идейным человеком, понимая, что идея наша – это единственное, что вело нас тысячу лет, отличая от раскрепощенных в Вере европейцев‑еретиков? Мы не меркантильные люди, мы не прагматичные европейцы, не кочевые азиаты, мы – Русские, мы отдельная, Православная форма жизни на этой планете. Быть Русским – это тяжкое послушание, Подвиг и божественная Благодать. Потому что в равной мере впитав в себя культуры людей, нас окружающих, не стали мы ассимилированным этносом. Обратите внимание, Русский – это прилагательное, а не существительное, мы живем и умираем, как Русские Люди!

Так вот: я – Русский. Какой восторг! (А. В. Суворов)

Вот о чем я говорю на своих публичных выступлениях, и этот восторг пытаюсь передать людям, меня окружающим, показав им некие ориентиры, к которым стремлюсь сам, которые мне очень дороги. И без которых, я уверен, моей стране не удержаться на плаву, а если она рухнет в клоаку истории, то только потому, что мы не удержали ее в своих слабых маловерных руках. Значит, нас победил диавол, а мы предали Бога.

Горит Дом Матери Божьей! Братцы, тушим всем миром!

– Как вы считаете, должны ли другие верующие люди, также как и вы, пытаться по мере своих сил и возможностей рассказывать своим друзьям, знакомым, коллегам о своих религиозных убеждениях? Мы живем в обществе, где широко распространено мнение, что религия является делом глубоко интимным, а отношения с Богом являются столь же личными, как отношения с супругой или с матерью, и об этом нельзя никому рассказывать. Вы и сами упомянули об этом, так что же позволяет вам так энергично говорить о своих убеждениях и быть уверенным, что ваши выступления и книги действительно достигают тех целей, которые вы ставите?

– Знаете, тут всё просто. Для того чтобы начать какое‑либо дело, мне нужно получить на него Благословление от своего Духовного Отца. Как минимум. Когда‑то, еще лет двенадцать назад, схиархимандрит Серафим благословил меня на то, что я делаю по сию пору. Он сказал мне: «Не молчи, проповедуй!» Я не очень понял тогда эти слова, но, тем не менее, он настоятельно повторил их несколько раз, и я стал замечать: что бы я ни «выстругивал», у меня поразительным образом выходит «автомат Калашникова». Уж простите за армейский юмор, но что бы я ни делал, я снова и снова приходил к тому, что обязан делать то, что делаю сегодня – исполняю долг Православного солдата.

Кто имеет право и кто должен проповедовать в принципе, сказать сложно. Более чем уверен, что искусство проповеди – это узкая профессиональная специализация людей, облеченных священным саном. В то же время успешная публичная проповедь является даром, милостью Божией, и мне бы не хотелось выслушивать проповедь даже по очень важному вопросу, которую, предположим, пытался бы произнести заика. Тут возникает вопрос: только ли проповедь является инструментом в той борьбе с грехом, о которой я говорю? У меня есть знакомый, я им очень дорожу, это отец Василий, иеромонах из Оптиной пустыни. Это был один из самых чистых и проникновенных голосов Русского Православия, певец из хора Оптиной пустыни, который в одночасье, проснувшись утром, понял, что потерял голос. Потерял настолько, что уже много лет не разговаривает. Монах, который не произносит ни слова, и тем не менее, Подвигом всей своей жизни показывает, каким должен быть Православный мужчина, Пастырь и человек. Чем его Подвиг меньше Подвига иных искренних говорящих Отцов? Когда я пытаюсь натужно орать с трибуны, он постится и молится, молится, обращаясь в тишине к Богу, или жестами общается со своими духовными чадами и нет более трогательной картины.

Каждому будет дан шанс проявить себя в Вере своей, каждому будет дан шанс прийти к Вере, прийти через свободу, дарованную Господом. И никого Господь не обойдет, и каждому будет по трудам его. Нам всем доступен Подвиг Веры – по талантам нашим, по мере сил наших, и никогда – сверх этих сил. Это и есть Божья забота и милость Его над всеми нами, и чем более любит Господь, тем крепче делает человека, тем больший Подвиг отмеряет ему. Рассуждения о том, что Вера есть вещь интимная, верны абсолютно, потому что личное спасение каждого человека – это более чем труд, цель и смысл жизни. Но при этом «стяжи дух мирен – и вокруг тебя спасутся тысячи», по батюшке Серафиму. То есть, спасая самого себя, я спасаю людей, которые, видя пример Православного человека, задают себе вопрос: «Как он это делает? Я хочу попробовать сам, я не слабее, чем этот парень с Крестом на груди».

Как Спаситель, прибитый к Кресту, убитым телом своим, задал вопрос каждому смотрящему на Него: «За что Он умер?»

И каждый смотрящий без слов понял ответ: «Он безоговорочно отдал свою жизнь за Веру в Отца Небесного и Любовь к убившим и предавшим Его людям». Если бы эта цена не была заплачена, то слова эти утонули бы в вечности. Сейчас же эти слова горят в сердце каждого верующего человека, потому что Спаситель умер и воскрес. Аллилуйя!

Вот почему я не молчу. Потому что благословлён, потому что Бог дал мне возможность говорить с людьми, зовущими меня. Если бы я не воспользовался этим, то посчитал бы свой долг не выполненным. Маленький нюанс: я не беру за это денег, трачу на это свои деньги, ни Богом, ни Родиной не торгую. Поэтому совесть моя чиста. Я не артист, не шоумен, даже не публичный лектор, всего лишь человек, готовый поделиться сокровенным с людьми, меня окружающими. Готовый к любым проявлениям этих людей. Никогда не выбираю аудиторию. Многие боятся, ожидая подвоха, грубости или агрессии со стороны аудитории. На что у меня есть крайне ёмкая фраза: в Раю нераспятых нет! И если меня распнут люди, меня окружающие, то единственное, что я произнесу про себя: и слава Богу, слава Богу, вот и мой час пробил!

Иду по этому пути и не меняю своих решений, как человек военный: приказов и решений не отменяю, я за них отвечаю, они обратной силы не имеют. Мой «боевой приказ» благословлен схиархимандритом Серафимом. Написание этой книги было благословлено Отцом Макарием в монастыре Дохиар, что на Афоне.

– А что дает вам уверенность, что вы вправе воспользоваться этими благословениями и действительно обладаете силами, необходимыми для того, чтобы успешно рассказывать и писать о Православии?

– Узнай дерево по плодам его, всё очень просто. Я тот самый мальчик с окраины Челябинска, который без связей, поддержки или помощи стал тем, кого приглашают в самое пекло чужих «пожаров» антикризисного управления, на передовые «чужих войн», тот парень, который придумал и реализовал в России один из самых жестких видов спорта – «спортивно‑ножевой бой» именно отечественного образца, кандидат наук, кадровый офицер. Которого приглашают в незнакомые Храмы говорить о Боге. И тут речь идет не о том, во что я конкретно верую, а о том, что в сердцевине, в основе достигнутого мною лежит Вера в Бога. То есть я не призываю людей: «Поверьте мне, это действительно так!», а говорю: «Вы знаете, кто я? Ну, хотя бы отдаленно? А хотите знать, почему я такой? Да вот же почему – Господь посреди нас!..»

Меня крайне умиляют профессиональные «бизнес‑тренеры», которые приходят в корпорации, чтобы учить сотрудников какому‑либо делу. Первый вопрос, который я задаю подобным «коллегам»: «Скажите, пожалуйста, каков ваш годовой доход и как он структурирован? За что именно вы получаете деньги?»

«За лекционные занятия», – обычно слышу я в ответ. Так вы что, пришли научить этих людей быть лекторами? Вы их пытаетесь научить быть преподавателями на бизнес‑семинарах или вы учите их бизнесу? Единственный способ научиться бизнесу – это видеть перед собой миллиардера, который объясняет: «Я это сделал вот так, и я сумел сохранить свои деньги».

Нас интересует итог, и аргументация этого итога от субъекта, который смог его достичь посредством тех вещей, которые видятся ему важными, если этот итог представляет собой доказанный и признанный успех. Не более и не менее. Вот что дает мне право говорить о событиях моей жизни, глядя на них через призму Промысла Божьего.

Стараюсь не козырять своими успехами – стесняюсь, но только потому, что с точки зрения Православного человека понимаю свое очевидное несовершенство и лишь очевидную Милость Божью, а не личное «везение». Что же касается профессионализма – имею право на свои слова по факту успешности проделанной работы, выполненных задач. Мне даже хватает того, что где‑то ошибаясь, будучи неубедительным, тем самым заставляю людей, меня слушающих, спорить со мной и составлять собственное мнение, часто диаметрально противоположное моему. И слава Богу, лишь бы только не сидели, как овощи, в ожидании вкусных пестицидов, лишь бы только пиво у парадной не пили, стекленея мозгом. Работали там, где еще вчера не видели ни одного шанса чего‑то добиться…

Не надо со мной соглашаться, не надо мне верить, возможно, я всего лишь отправная точка вашего истинного пути, мне не известного. Делайте хоть что‑нибудь! Однажды даже высказал крамольную мысль, что гражданская позиция активного «фашиста», который является противоестественной формой жизни на территории России, более понятна мне, чем бессмысленная жизнь деградировавшего «компьютерного планктона», вся жизнь которого – пиво, Интернет, чипсы и бесноватый троллинг.

Потому что человек активный в любом случае разберется в праведности или ложности того, что он делает, в силу личного опыта, в силу изучения через меру своей совести итогов того, что он делает. Я не верю в абсолютное зло, мысль о наличии которого в каких‑либо людях нам пытаются привить, у всех есть шанс на покаяние и Царствие Небесное. Но при этом активность любого человека в любом деле – основа и залог того, что он добьется чего бы то ни было. Не бывает остановок в движении, любая пассивность (остановка) – это падение назад.

С Божией помощью я и Братья мои во Христе пока движемся вперед. Часто против течения. И никто не стоит на месте. Каждый выбирает направление сам. Я свое выбрал.

– Что вы знаете о Православии такого, что подтверждает для вас его истинность среди прочих религий?

– Я сын своего народа. В отличие от многих своих собеседников знаю основателя своего рода, потому что казак в восьмом поколении, а родоначальник семьи нашей был Фомка Кочергин, сотник казачьего войска Красноярского. Согласно летописи, именно Фомка Кочергин «со товарищи» победил бурятского князя и заставил его войти под корону Российской империи и платить дань. Земли Сибири, которые принадлежали бурятам, стали, таким образом, Русскими посредством моего пращура. Православного парня с оружием в руках.

Есть ли религиозный выбор у человека, родившегося у Православной мамы от Православного папы, знающего, кто его пращуры? Мой покойный ныне отец родился 1 декабря, но всю свою жизнь праздновал не день своего рождения, а день своих именин, 19 декабря, приходящийся на праздник зимнего Николы Чудотворца. И все считали именно этот день днем рождения моего отца. Ну как я мог быть другим? Я Православный по факту своего рождения.

Ну и второе. Как я обычно говорю, грубость опять же: богатым и здоровым Бог не нужен, он нужен бедным и больным. Я далеко не богат и далеко не здоров. Всю свою жизнь удивляюсь той разнице между журнально‑телевизионным восторгом в отношении жизни и тому, что есть жизнь для меня – это же ужас! Это тяжкий труд, это мир, полный предательства, обмана, злобы, несчастий и боли, и я, волею «чугунной судьбы» постоянно сталкиваясь с этим, вижу, как больно живется человеку на этой планете. Мне Бог нужен до зарезу. Мне без него смерть – петля мира на моей шее. Когда к сорока годам понимаешь, что подавляющее большинство людей, с которыми ты был знаком в юности, уже либо мертвы, либо сидят, либо с ними произошло что‑то такое, что лучше и не знать, то понимаешь, что остаешься один, и только промыслом Божиим продолжаешь двигаться туда, куда должен дойти. Столько событий в жизни произошло, которых не назвать иначе, как чудом! И слова, которые в моем детстве испуганный мальчик лепетал о Боге, не умея еще молиться, до сих пор огнем горят в моем сердце. И как я могу быть другим? Как я могу быть не тем парнем, который принял на себя Крест, который несли на себе все мои предки, отказаться от того, что генетически является самым трепетным делом в моей жизни?

Я более чем серьезно изучал и дзен‑буддизм, и философию господ Ницше и Юнга, учась в военном вузе, получал высшие оценки в конкурсах по научному коммунизму. Меня крайне интересовали философия, различия между протестантизмом и ортодоксальным Православием, между восточными мистическим учениями и Верой Христовой. Изучал я это для того, чтобы еще более утвердиться в том, что Вера моя, помимо своей преемственности, имеет и философское, рассудочное обоснование, когда мы осмысляем, осознаем и умополагаем то, что несет в себе наше вероисповедание. Православие – самое стройное и фундаментальное из всех вероисповеданий, существующих сегодня. Самое неброское. Самое интимное, потому что в основе его лежит идея личного спасения через труд и Подвиг. Я бы назвал это личной формой взаимоотношений с Богом, потому что мы думаем прежде всего о себе, поразительным образом при этом помогая всем вокруг. Вера Христова, это лишь во вторую очередь изучение и принятие разумом канонических основ бытия, а в первую – Дар Божий, Благодать.

В этой связи я крайне благодарен судьбе за то, что родился в России, что родоначальником моего рода является именно Фомка Кочергин, что под Минусинском в Сибири стоит село Кочергино, откуда род мой. Что дед мой по отцу был казаком в Первую мировую и умер в тридцать первом году, не дождавшись своего восемнадцатого ребенка, который стал моим отцом. Что дедушка мой по маме, Стёпа Рогожников, вернулся с фронтов Великой Отечественной войны, да так и не оправился от ран, умер, не успев состариться. И всё это говорит о том, что мой выбор был предопределен. А все остальное Господь сделал по трудам нашим, и Он помогает и милует меня раз за разом. Видимо, надеясь на то, что я оправдаю его помощь своим трудом во Славу России, Христа ради! Своей помощью тем ребятам, которым я что‑то своей жизнью, пройденным мною путем сумел показать, объяснить.

Объяснил в вещах сложных, часто крайне интимных и трепетных, не насилуя их при этом своими убеждениями или голословными заявлениями, доказывая только личным примером: говори то, что думаешь, поступай так, как говоришь!

Если я что‑то и заявляю, то всегда ссылаясь на собственный пройденный путь и на то, что видел своими глазами, и только Вера Христова, – Дар Божий не требует ничего, кроме истинно Веры…

Все события, которые я описываю, имеют свою дату, место и время. Часто люди, которые в них участвовали, еще живы. Я говорю о Боге, ссылаясь на конкретные факты. Это очень удобно: меня всегда можно проверить.

Вот почему я, милостью Божьей, Православный парень.

– Как вы считаете, почему в обществе, в котором мы живем, по‑прежнему, и в том числе среди молодежи, остается популярным атеистическое мировоззрение?

– Я – еще из той жизни. Я такой бодрый только на вид, так‑то мне сорок восемь лет. Соответственно, я помню то время, когда все были комсомольцами. Я искренне был секретарем комсомольской организации. Тогда уже был со свистком в голове, и мне казалось, что надо делать нашу работу, как следует, и заставить ее делать других. Но была вот какая неувязка: мы не были атеистами в плане борьбы против Бога, мы не знали, как именно веровать в Него и при этом нас учили, как верить в партию и Ленина. Мы веровали. Мы верили в XXVII съезд и материалы пленумов ЦК. У нас в жизни явно существовало то, за что можно было решительно сдохнуть в следующей войне, и мы к ней готовились. Было, например, наследие Павлика Морозова, учившее нас, как в политическом экстазе стучать на своих родных (!?), мы изучали жизнеописание Марата Казея, Володи Дубинина, Лизы Чайкиной, погибших «За Родину, за Сталина!» У нас была «Молодая гвардия». Вы даже не знаете, что это такое. Мы занимались патриотическим воспитанием, примерно тем же, каким занимался господин Геббельс, во времена которого в одном только Берлине было 28 институтов, которые работали на идеологию и пропаганду в Третьем рейхе. Поэтому чего удивляться, что микроскопическая Германия, которой реально не видно на карте, ухитрилась, опираясь на идеологию, порвать в боях половину мира? И могла бы побеждать и дальше, если бы не пошла сдуру на Россию.

Так вот, идеология в наше время более, чем была. Поэтому когда мы говорим о сегодняшних атеистах, то они – действительно атеисты‑богоборцы. У меня накоплен огромный по содержанию и объёму опыт общения с современными псевдоязычниками. Сначала я называл их, поддавшись общему влиянию, неоязычниками, теперь обоснованно называю их псевдоязычниками. Потому что они не язычники никакие, а именно атеисты, с точки зрения их богоборческой деятельности. Видимо, быть атеистом стало как‑то старомодно, вот и перекрасили чубчик, выщипали бровки, – глядь, а это чисто маленький фюрер.

Впрочем, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не курило. Вот и получается странная штука: мне люди не моей Веры – с точки зрения критики – безразличны. Выбор Веры является делом сугубо личным. Точка. Я по умолчанию отношусь ко всем с теплотой, если это люди приличные, воспитанные. Не грубый парень, но он при этом не верит в Бога? Ну, что же поделаешь. Клеймить его позором при встрече на лестничной площадке? Я что, свидетель Иеговы, что ли, который даже в пустой подвал орет заученное на зубок: «Спасайтесь! Грядут последние дни!», пытаясь всучить бюстику Ленина «Сторожевую башню»? Нет, не тот я парень, чтобы ядом на окружающих дышать.

Есть люди, которые, по большому счету, являются неверующими в силу своей неграмотности. Об этом замечательно сказал Станислав Федоров: « Я атеист от незнания. Не потому, что я сопротивляюсь религии, а потому, что мне она не известна. Я родился перед войной, у нас была коммунистическая семья, и мне объяснили, что нужно жить вот так. Соваться куда‑то там в храм? С какого перепуга, если я комсомолец? Я и не пошел. И поэтому я чувствую некую неловкость от того, что даже не знаю, во что люди веруют. Я – не верующий человек».

Атеизм – это отрицание Бога и это тоже верование, определяемое сутью объекта отрицания. По большому счету, человек, исповедующий подобные вещи, признает Бога с точки зрения борьбы с ним. Согласитесь, что сражение с пустотой вполне возможно, но лишь при условии, что удалось развязать смирительную рубашку… Атеисты в большинстве своем идиотами не выглядят, значит, они сражаются против Бога, который отождествлен у них со Словом Божьим и Законом Его – Законом, прописанным для людей, в помощь праведной жизни их.

Что делал и делает князь мира сего? Он восстал против Любви Бога к людям и доказывает Богу всю ничтожность людской природы, искушая их богоотрицанием. Нет большего греха – и он это знает.

Меня ругают порой за жесткость моих суждений, но это не мои слова: атеизм является формой сатанизма. Так бывает, и я опять‑таки к этому спокойно отношусь. Бог дал свободу выбора каждому человеку в равной мере. Относиться к этому выбору следует спокойно, даже если он вульгарен с моей точки зрения. Только в морду мне не надо ничего говорить. Перегаром на меня дышать не надо. Драчлив. А так – пожалуйста, верьте, во что хотите. Вот есть же гомосексуалисты. Пока они бегают где‑то там, мне они безразличны. Пока они не решат пройти «парадом голубой победы» по нашим улицам, а вот тут надо будет для них сразу «скорую» набрать, вдруг не поспеет?

– Что вы думаете по поводу гомосексуализма?

– Даже неловко за немодность, но я и не думал о нем никогда! А что с ним, хворает недержанием, касатик, пукнуть опасается?.. Господи, прости.

…Как человек верующий, взрослый и достаточно опытный, я имею некое сожаление, что молодые ребята часто ведут себя столь агрессивно по отношению к вещам, им не знакомым. И тем пронзительнее звучат слова некоторых из них, когда они обращаются ко мне: «Вы меня не знаете, но вы меня простите, потому что когда‑то я вам хамил по Сети. Я искренне думал, что делаю всё правильно, что вы такой человек, не имеете права верить в этого жидовского бога и меня это очень раздражало. А сейчас я понял: там, в Православии, всё оказывается по‑другому! Простите меня! А с другой стороны, а чего вы мне тогда‑то всё не разжевали?..»

Вы знаете, какая штука интересная: вся наша жизнь нам для того и дается, чтобы мы нашли именно свой путь, свой долг, свой подвиг и свою расплату за те знания, которые получим. Если вам приходят подарки, то подарки цены не имеют, а значит, они легковесны. Если вы что‑то находите под ногами, то наверняка это испачкано в пыли. Поэтому нет большего счастья, чем собственными трудами обрести собственные знания, расплатившись за них в какой‑то мере или полностью своей жизнью. Ничего дороже для вас, чем эти знания, не будет.

Только подлецы и трусы учатся на чужих ошибках: у них не хватает смелости делать собственные. У меня хватает. Поэтому я искренне надеюсь, что имею право говорить о многих вещах, виденных мною или оплаченных «из моего кармана».

Факт атеизма неоспорим – так и диавол есть, но как меня это унижает? В этом разница: атеисты сообразно своим верованиям и религиозным практикам богоотрицания голосят, что мы им поперек пищевода. А мне они безразличны как любой, не попавший под ноги мусор. Я о них не думаю вообще, о них не пишу, их не клеймлю. Не пытаюсь их поймать на слове, до тех самых пор, пока их хула на Господа не станет адресной и явной. Если не рискнут они оскорблять мои Святыни на моих глазах или оскорблять Имя Бога, а вот тут у каждого Православного должно быть незыблемое понимание: мы Воины Христовы, – перед нами враг злобный! А значит, не имеем права мы на слабость Духа в борьбе за Веру нашу – в бой! Бог с нами, а с ними лишь эфемерное право на критику Православия, забери которое – и им останется только о голых шлюхах судачить… Пусто и подло…

– Насколько нужно быть Православным, чтобы называться им по праву? В России большинство Русских мужчин и женщин носят на шее крестик, все слышали про заповеди «не убий, не укради», многие заходят в храм дважды в год, чтобы набрать святой воды и освятить куличи… Что, на ваш взгляд, нужно знать и какие поступки или дела совершать, чтобы действительно быть Православным человеком?

– Я сам не без греха, потому что постоянно нахожусь в разъездах, вследствие этого часто нарушаю заповеди, которые должны исполняться неукоснительно. Предположим, воскресенье нужно встречать в Храме, а я часто сделать этого не могу, потому как «живу в самолете». И тут возникает такая штука, что общение с моим духовником происходит непозволительно редко. Я говорю это специально, чтобы объяснить: я не имею права свысока обсуждать эту тему и кого бы то ни было критиковать.

Скажу более: если вы не приходили в Храм, не причащались и не исповедовались более месяца, то есть все основания считать вас человеком уже не воцерковленным. То есть если подходить к Вере, с точки зрения канонических представлений о ней, то таких Православных, которые были в храме раз в год, можно смело отлучать от Церкви. Но кто вправе их судить в этой связи? Я? Ни в коем случае. Вспомним о словах Спасителя «кто без греха, пусть первым бросит в нее камень». В России часто так: в Бога веруют – а в Церковь не ходят. В этом и заключена некая трагедия Русского человека, когда всей душой стремясь к Богу, он в силу своего азиатского разгильдяйства находит для себя возможным некие блуждания в этом вопросе. Нам не хватает обычной дисциплины, просто дисциплины…

– А зачем вообще нужна Церковь? Разве где‑то в Библии Христос учил, что для того, чтобы правильно верить, нужно строить храмы и монастыри, участвовать в службах и таинствах под руководством священников? Разве нельзя быть Православным, просто молясь Богу собственными словами и соблюдая Его заповеди, не приходя при этом в храм? Почему Православие отводит Церкви такую большую роль в деле спасения человека?

– Благодать. Волею судеб сейчас мне пишут многие ребята, которые задают такие вопросы, какие не задали бы даже своим родителям. В связи с этим я потихонечку сам себе начинаю напоминать всесоюзного старосту дедушку Калинина, которому все пишут. Вот у меня спрашивают: «Андрей Николаевич, я хочу в храм, но страшно всего стесняюсь и боюсь. Там какие‑то сумасшедшие бабки, которые шипят, какой‑то, похоже, злобный, а может быть и пьющий, судя по лицу, батюшка. А вдруг он мне наговорит гадостей? А если он меня потянет на исповедь, но у меня же есть такое, что если я расскажу об этом, то меня в тюрьму можно посадить. Я исповедуюсь, а меня посадят. Как мне быть, чтобы не ошибиться и чтобы у меня всё было хорошо?»

Нужно не ритуалы исполнять, а с Богом говорить, а Бог и так в курсе, что и как было сделано, так при чем тут страх? Вот это и есть Благодать общения с Богом в Храме, та Благодать, которая заключена в намоленных стенах и Образах, когда Господь – в каждой трещинке, в каждой досочке, в каждом кирпичике только потому, что столько людей вместе собрались молиться ему. Трое молятся – среди них Христос: это и есть тело Христово – Церковь.

И Храм‑то з<