Человек, нуждающийся в чьей бы то ни было оценке – слаб

…Если вас интересует мнение о вас, – вы плохо про себя думаете, и скорее всего, вы правы!

А. Кочергин

Интервью на тему «Самоутверждение»

– Начиная с подросткового возраста, и далее как минимум в течение юности, многие люди испытывают потребность постоянно доказывать кому‑либо и самим себе свое соответствие неким ценностям, которые им представляются важными. У некоторых людей потребность в самоутверждении сохраняется на протяжении всей жизни. Нужно ли, на ваш взгляд, вообще кому‑то что‑то доказывать?

– Процесс доказательства чего бы то ни было есть элемент методики преодоления человеком давления окружающей его действительности. Когда мы просто катимся по наклонной траектории своей жизни от рождения к гробу, то очевидно напоминаем себе кусок фекалия, плывущего по сточной канаве. И, к сожалению, мы не ошибаемся в этих самооценках, если честны с собой.

Так вот, преодолевать себя надо обязательно, и доказывать свое соответствие неким ценностям надо обязательно, но важно – что и как. Потому что не всё то сопли, что блестит, и если человек доказывает свою состоятельность как личность, несущая нечто большее, чем собственные фамилию, имя и отчество, то это здорово. Если же самоутверждение интересует его как некое проявление нарциссизма, как любование собой в лучах суетной славы, то это ничем, кроме как следствием его ущербности, быть не может. Это – самоутверждение на уровне себялюбия – самоторчания, уж извините меня за вульгарный дворовый термин.

Как можно отличить теплое от мягкого? Очень просто, на самом деле. Я уже как‑то упоминал в одном интервью такое понятие, как «партийность в искусстве», когда меньшевик рисует, по мнению Ленина, меньшевистские натюрморты, а коммунист, рисующий пейзаж, рисует пейзажи коммунистические. Это определение немножко вульгарное и натянутое, но в нем есть рациональное зерно.

Православный человек всей жизнью своей преодолевает грех и утверждает правоту Веры Христовой, правильность своего выбора и правильность доктрины Православия, заключенной в том, что «Бог есть Любовь». Через эту жертвенную Любовь Православный человек и утверждается в окружающем мире: он утверждает Любовь, и его личная составляющая вторична относительно этого, потому что единственная первичная Благая Весть, существующая для верующего человека – это Новый Завет с Образом Спасителя, в котором нет ни одного спорного места в части отношения к Любви и к людям, живущим вокруг. В этой связи мы (по гражданину Ленину) «партия» Православной Любви, и всё, что мы делаем, мы делаем с этим «партийным признаком», и нет в наших делах и творениях поиска своей гордыни, а есть смирение и доброта сердца.

В любом социальном самоутверждении вроде бы используется единый инструментарий и достигается внешне общая цель – возвышение, но чтобы отделить допустимое самоутверждение от страстного, мы должны смотреть по итогу, вспомнить классиков с их «важен не процесс, важен результат» (с). В результате утверждения Православной Любви к окружающему миру мы видим изменение этого мира: мы видим, что вместе с человеком мир стал меняться, возвышаясь в том направлении, на которое жизнью, смертью и воскресением Своим нам указал Спаситель. А также в том направлении, которое Он определил, когда проповедовал и воспитывал Своих учеников – апостолов, которые находились подле Него, впитывая Благодать Нового Завета. Он передавал им сокровенные знания – то, что позволяет Православию сегодня быть действительно состоявшейся, цельной картиной мироздания, системой изменения окружающего мира и человека, изменения через Веру в Создателя и Закон Его.

Так вот, один человек, утверждаясь возвышением Духа, изменяет мир, озаряя его светом, а другой человек, утверждаясь, изменяет себя, утонув в гордыне, то есть в худшую из возможных сторон. И именно гордыня во втором случае пестуется и выращивается, как алчный сорняк среди плодородного поля. Люди, пытающиеся с помощью Бога что‑то изменить вокруг себя, со временем становятся всё более скромными, более аскетичными, сдержанными и вежливыми. И нет ничего более вульгарного, чем крикливый и шумный представитель шоу‑бизнеса, который пытается самоутвердиться в этом своем амплуа балаганного клоуна, живущего вымышленной жизнью своих персонажей.

Вульгарность или благородство – выбор за каждым из нас, и каждый выбирает именно то, во что он верует. Кто‑то верует в деньги, в успех, в публичность, в нахрапистость, когда по головам – да к заветной цели, а кто‑то верует в то, что, потеряв всё, мы часто обретаем именно то, к чему стремились всю жизнь. Вот поэтому‑то иногда люди внешне успешные и уходят в монастыри. Чтобы обрести истинное и потерять суетное. Как, например, в свои 24 года это сделал Игнатий Брянчанинов, который, будучи дворянином и одним из успешных молодых людей своего времени, тем не менее, стал известен как Святитель, как один из самых известных Православных мыслителей России всех времен. Отказавшись от многообещающей жизни в миру и выбрав вместо этого монашеский постриг, он тоже утверждался, но через Веру Христову и Любовь к людям его окружающим. Его духовное наследие по сию пору изучается и является основополагающим для Русской Православной Церкви.

И скольких его ровесников мы не видим и не помним, хотя когда‑то они казались себе и окружающим социальными гигантами, которые просияли в светской жизни, в предпринимательстве, но насколько меньший вклад они внесли, насколько меньшую роль сыграли в истории Русской нации!

Вот в этом принципиальная разница. Бороться нужно всегда, и цель оправдывает те усилия, которые будут вами предприняты. Но цели высокие низкими средствами не достигаются, ни при каких условиях, а подлые цели и будут привлекать для своего достижения средства подлые. И только так, всё по подобию своему!

– Андрей Николаевич, не могли бы вы определить, в чем заключены принципиальные различия между истинными и ложными путями самоутверждения, и как человеку победить те ложные комплексы, которые толкают его в сторону ложного самоутверждения в собственных и чужих глазах?

– Знаете, в чем прикладная ценность Православной идеологии? А в том, что практически любые решения, поступки, любые социальные проявления конкретного человека уже когда‑то, в течение последних двух тысяч лет, имели место в христианской истории и культуре. Они описаны и осмыслены или буквально, или в контексте весьма схожей ситуации. И мы, приложив определенное усилие, всегда найдем в прошлом ответ на всё, что происходит сего дня. В Святоотеческом Предании всегда отыщется описание поступка, Подвига Веры или рассуждения столь яркие, что они не оставят нам никакого повода для сомнения в части того, как дОлжно нам поступать в том или ином случае. То есть наша Вера лишает нас искушений сомнения и нерешительности.

Как пример, есть один Святой, который всю свою жизнь был пьяницей, неудачником и приживался при какой‑то богатой даме, живя с ней в прелюбодеянии. Тогда храмы строились на мощах мучеников, которые появлялись как следствие гонений на христиан в Римской империи. Казни происходили очень часто: как только власти Рима находили тайных христиан, их тут же казнили.

И вот эта богатая женщина решила построить храм. Она отправляет некую экспедицию к месту казни христиан, чтобы заполучить те мощи, которые бы освятили ее будущий храм, и отправляет с этой экспедицией своего, как сейчас принято говорить, гражданского мужа. Он воспринимает это событие вдруг как‑то очень остро, всю дорогу он плачет, постоянно говорит «вот меня‑то вы обратно и привезете». Никто из его спутников этих слов не понимает, считая их проявлением похмельного синдрома, и вся экспедиция списывает его странное поведение на то, что мало ли «с бодуна» что человек не наплачет. Они подъезжают к месту казней, где римляне как раз заняты тем, что истязают недавно схваченных ими верующих.

Как это было принято в то время, их колесуют, четвертуют, рвут на части, заливают им в рот олово. И вдруг этот фактически ущербный, низкий человек, поднимается на плаху и провозглашает себя христианином, после чего принимает мученическую смерть. И одним этим поступком утверждения себя христианином он становится достойным, чтобы его признали мучеником, и всю свою прежнюю непутевую жизнь он перечеркивает одним шагом, просияв в истории. И не для того, чтобы просиять, а для того, чтобы явить миру пример того, что нет того греха, который бы Господь не простил искренне кающемуся человеку, ибо нет греха непрощаемого, кроме греха нераскаянного. Православие – это религия Героя, Христа ради! Воистину!

И этот великий человек стал для меня, человека слабого и грешного, прожившего не самую праведную жизнь, слабой надеждой на то, что и мне есть повод надеяться на спасение моё в Боге.

И стоит мне утверждаться в Вере моей ровно для того, чтобы удержать на своих плечах послушание Подвига – быть Православным, претерпевая и презрение и ложь, и ненависть, и предательство людей слабых, спаси их Господи и помилуй прежде меня. И трудиться для Веры моей, и верить в то, что только она в состоянии спасти мою истерзанную страну и мой униженный, оскорбленный народ. Народ, который, как тот мужик с похмелья, слабый, маловерный и ничтожный, тащится к месту казни и в терзаниях решает – просиять ему Верой или спрятаться от мучителей и гонителей Её.

Этот пример побуждает меня делать нечто большее, чем просто вести свою жизнь, выполнять свои социальные обязанности, совершать планомерно выстроенные поступки. Мы всегда найдем ответ там, где мы попытаемся его найти, опираясь на те священные книги, знания и тот священный опыт, который, Слава Богу, у нас есть. Он и есть та самая живая связь с тем Подвигом, который совершил Спаситель, придя в этот мир и зная, чем этот приход для Него закончится. Господь тоже утвердился – прямо на Кресте. Смертию смерть поправ!

И тут возникает вопрос: неужели кто‑то из ярких звезд бомонда готов принять смерть за свои убеждения – кстати, убеждения в чем, – в том, «как надо жить в Москве» (с)? Я не знаю людей, которые бы позволили приколотить себя гвоздями к доске в обмен на прекрасную машину, яхту, колье, обожание вульгарной толпы…

Я сильно сомневаюсь, что, сражаясь за роскошный дом, кто‑то рассудочно и искренне решит обменять его на свою жизнь, понимая, что именно этот объект и есть то, что дороже самой жизни.

А вот за Веру люди претерпевали и будут претерпевать ужасные мучения, и цена этой Вере и стоящим за ней убеждениям определяется ровно через их готовность к поступкам, ведущим к этим мучениям.

КСТАТИ, ВЫ НИКОГДА НЕ ЗАДУМЫВАЛИСЬ, ПОЧЕМУ СТОЛЬКО МУЧЕНИЙ ПРЕТЕРПЕВАЮТ ЛЮДИ ЗА ВЕРУ В «ПАРНЯ», КОТОРОГО КАКИЕ‑ТО ИУДЕИ РАСТЕРЗАЛИ ПАРУ ТЫСЯЧ ЛЕТ НАЗАД?

Отвечу просто: до какой степени диаволу больно от его позорного поражения от пришедшего в мир Богочеловека, как он мстит всем Его последователям, как он истязает тех, кто маленькими шажками, на переломанных судьбой ногах, спешит к ЭТОЙ ЖЕ САМОЙ ПОБЕДЕ, НАД ЭТИМ ЖЕ САМЫМ ВРАГОМ! Господь победил на Кресте, но это был Бог, представляете, что вам будет стоить ВАША ПОБЕДА!? Ненависть врага нашего – чем не подтверждение Божественной правоты Спасителя?!

Вы готовы к сражению? Если нет – в сторону из‑под наших ног, Православные идут!

– В значительной мере ваша публичная жизнь связана со спортом. Считается, что многие спортсмены истязают себя на тренировках и соревнованиях для того, чтобы доказать всем свою способность достичь тех или иных спортивных вершин, то есть ради самоутверждения. В тех видах спорта, с которыми вы непосредственно связаны, можно предположить наличие большого количества людей, занимающихся, чтобы самоутвердиться за счет своей способности к физическому насилию, способности постоять за себя и своих близких. При этом считается, что состязательный спорт в принципе невозможен без конкуренции, без страсти к победе над другими людьми.

В чем, на ваш взгляд, ложность и опасность спортивного, а равно любого другого самоутверждения, основанного на гордыне, на стремлении превосходства безо всякого смирения и самоограничения? В чем ошибаются гордые самоутверждающиеся люди?

– Я постоянно твержу одну и ту же выстраданную мысль, которая мне крайне близка и дорога: сильные люди – это люди добрые. И когда видишь, например, из материалов в интернете, как какой‑нибудь очередной нерусский борец, проигрывая, позволяет себе вульгарное, абсолютно безобразное, хулиганское поведение по отношению к своему спортивному противнику, то понимаешь, что речь здесь идет именно об истерично оберегаемой гордыне. Когда самоутверждение для этого спортсмена и есть цель всего, что он делает в спорте.

И тут же смотрим на Фёдора Емельяненко. На то, как он реагирует на очередную победу или поражение. На то спокойствие, которое в нем всегда заключено. На его первые слова после одержанных побед: «Спасибо всем, кто за меня молился!» При этом он ошибается, как любой человек, давая повод демонам поливать его грязью. Но только мухи ищут дерьмо, потому что им без него голодная смерть, мы же видим самое главное в личности этого богатыря – смирение, основанное на Вере, Духе и силе его. И когда он доказывает «силу Русского оружия», когда он показывает своими подвигами, что есть Православное воинство, то всегда при этом сдержан, скромен, благообразен, являя нам пример духовности Русского человека.

Напомню, что спорт – это всегда маленькая война. И тот, кто выигрывает в спорте, демонстрирует силу духа своей нации, ее целостность, демонстрирует ее характер. Поэтому господа, которые ведут себя в спорте вульгарно, видимо, хотят показать, что именно несет их нация. Имеют право. Мы их увидели, мы их услышали и поняли. Это не наш путь.

И когда кто‑то предлагает ответить им с «нашего» угла ринга подобным же образом, мне хочется сказать: «Ребята – не уподобимся! Не нужно походить на своих врагов, иначе они победят!» И это я повторяю постоянно. Не надо прогибаться под чьими‑то злобными взглядами, упаси Господь: любой вызов должен быть принят. Но уподобляться – никогда. Это не пустые слова «теоретика», в Ю‑тубе есть вполне реальные кадры, как, не пошевелив пальцем, стоя на ринге, мне удалость всего лишь жесткостью слов остановить грязную разборку на первенстве Северо‑Запада по Муай Тай, где в финальном бою «нерусский угол» решил проверить на твердость главного судью при поддержке нерусской составляющей зала и примкнувших к ним продажных визгливых девок русской внешности.

У меня получилось, уверен: получится и у вас, с Верой в сердце и силой в сжатом кулаке… Не кусайте врага деснами, без зубов это щекотно! Но «Вначале было Слово!» (с).

Скажу более, был удивлен: они тогда извинились! Это и есть пример того самого смирения, которое позволяет сохранить важное в ущерб личному и одержать победу над диавольскими происками. Мое личное мнение о любом итоге поединка будет признано именно мною, ущербным, и подвергнуто мною смирению для того, чтобы не потерять основную составляющую спорта, где нет споров, разночтения и склоки, ПОТОМУ ЧТО ЕСТЬ СУДЬЯ, который прав ВСЕГДА по умолчанию.

Мы не на базаре, мы не в пьяной коммунальной квартире. Мы тащим этот мир к свету, и те, кто пытается его испачкать по дороге фекалиями своей злобной гордыни, ошибаются. Единственный способ ему это доказать – показать пример, как именно должен реагировать Православный человек на свою победу, на свой проигрыш, показывая истинное благородство, основанное на силе этого человека как в физическом, так и в духовном смысле.

Ну и совет, как «помогать судье быть честным» – нокаутируйте своего противника – и все попытки возможных подтасовок будут несостоятельными.

– Где же, на ваш взгляд, находится мера в самоутверждении? Почему получается так, что люди самых разных национальностей и самых разных декларируемых ими вероисповеданий так остро нуждаются в том, чтобы соответствовать неким ценным для них представлениям о себе?

– Вы знаете, всё дело в слабости. Человек, нуждающийся в чьей бы то ни было оценке, слаб. Потому что ему необходимо каждый день доказывать себе свою состоятельность, заискивающе глядя в глаза окружающих. Это комплекс неполноценности, это болезнь. Зигмунд Фрейд однажды сказал поразительную по своей глубине вещь (при всем моем неуважении к Зигмунду Фрейду): «Жизнь человека – это преодоление детского комплекса». До какой степени нужно оставаться перепуганным слабым ребенком, чтобы до конца своих дней страстно ловить взгляды и пытаться ощутить чью‑то любовь, поддержку, понимая, что это те самые костыли, на которых только и удается устоять под порывами ветра? Сильному человеку ни костыли, ни локти толпы не нужны.

Нам безразлично, как к нам относятся люди, как бы жестоко это ни звучало. Потому что человек Православный – это человек, стоящий перед Богом и только перед Ним. И суд Божий – это единственный суд, ожидающий нас по‑настоящему, что бы ни происходило на различных этапах нашей жизни, сколько бы нас в течение жизни ни ставили в условия ответчиков.

У уголовников есть замечательная поговорка: «Как только ты начал оправдываться, ты уже не прав».

Меня поразил ответ одного «исполнителя» по «имени» Децл, это у которого «какашки» дредов торчат прямо из головы, по поводу его отношения к тиражированию собственного имени в желтой прессе. Он ответил: «Какая разница, о чем они говорят? Только бы была ротация, только бы они не молчали! Всё, что угодно, всё хорошо». Вот так и продается душа диаволу, когда любой ценой, лишь бы не молчали…

Если ты начинаешь зависеть от внимания к тебе людей, тебя окружающих, то поверь, ты будешь крайне удивлен тому обилию яда, который они будут готовы вылить на твою голову. И не потому, что они тебя ненавидят или знакомы с тобой, зная грехи твои, а лишь потому, что это есть вторая сторона публичной гордыни – публичная грязь, пускай даже мифическая.

Любой самостоятельный человек обречен, прямо по Джонатану Свифту: «узнать значительную персону легко, по толпе неудачников, которые собрались, чтобы ее уничтожить». И лишь ущербным людям это может нравиться.

Поэтому самоутверждение должно быть либо целевым, когда человек утверждает не сам себя, как пуп земли, а себя через Веру свою, через своё место относительно Создателя, когда он готов утвердиться перед миром прежде всего в своих убеждениях, то есть в чем‑то большем, чем собственная личность. Потому что мы прекрасно понимаем, что наша жизнь – это один перманентный экзамен, который будет либо сдан, либо нет, оценка будет бинарной, и не нам ее ставить. И никто не знает до конца, кто в конечном итоге что получит. Потому что известие об этом мы получим только по смерти нашей. В этой связи нужно иметь силу, спокойствие и понимать, что мы воплощаем в жизнь однажды принятое решение, и стараться так, чтобы данное решение было действительно воплощено.

Маловероятно, чтобы люди окружающие смогли нам при этом помешать хоть чем‑то, если мы не будем вникать в их суетную оценку нашего труда. Хорошую или плохую – никакой разницы в этом нет. Потому что зависимость от людей, тебя окружающих, сразу делает нас слабее, нерешительнее: «а что люди скажут!?» – ЗАБЕЙТЕ!

Самостоятельность в этом смысле есть некая форма передачи своей судьбы, жизни и воли в руки Бога и независимость от воли и прихоти общества, которое зачастую движимо корыстными, эгоистическими представлениями, отличными от тех высоких ценностей, которые нам задал Спаситель, придя в этот мир.

Веруете в то же, во что я, – идите рядом, мешать мне бессмысленно, помочь почти невозможно, так к чему столько оценок, слов, ненависти или странноватых восторгов… Я шагаю к Богу, иду, как могу, чего и вам желаю. Не оглядывайтесь и не спрашивайте у зевак дороги, они ее не знают. Впереди сияет Крест в Небесах – нам туда!

– Андрей Николаевич, как, более или менее преуспев в истинном самоутверждении, о котором вы рассказали, или просто объективно достигнув высот в каком‑либо деле, – не впасть в гордыню и сохранить свое духовное здоровье?

– Мне очень нравится притча об одном монахе, который был столь «ревностным», что, когда он молился на братской службе в храме, то другие монахи не могли стоять с ним рядом потому, что от него шел жар. Он был «прозорлив, чудотворен», у него было множество духовных талантов, он имел популярность в округе. Видя всё это, настоятель монастыря однажды призвал его к себе и попросил смириться. На что тот сказал: «Вы мне просто завидуете, а Господь наградил меня обилием даров потому, что любит меня более остальных». Настоятель на это попросил пояснить его одно, потом другое место в Писании, спрашивал на память священные тексты и молитвы, но монах не смог ответить ничего вразумительного. « Я ничего этого не знаю, но Господь меня любит, и это ясно по всему, это всем видно» – так сказал он. Настоятель рассердился и спросил: «Как же ты, не зная азбуки, можешь читать книгу?» Имея в виду ту книгу жизни, которую читаем мы все, опираясь на канонические представления о том, что есть наши поступки, наша жизнь в целом. Монах выслушал всё это и, оставшись при своем мнении, ушел к себе в келью.

Через некоторое время братья обратили внимание на то, что он не вышел на утреннюю службу. Они пришли к нему и увидели его растерзанным, избитым до такой степени, что кровь его была даже на потолке. Израненный, но оставшийся в живых, этот монах поведал, что, расстроенный, он каждый вечер проводил в мыслях о корысти настоятеля и его несправедливом отношении к себе, и истово молился о том, чтобы Господь и дальше помогал ему в его служении. Однажды, во время такой молитвы, он увидел, как стена его кельи стала открываться и за ней оказалась лестница, по которой с Небес спускался Спаситель. Монах очень обрадовался этому видению и уже бросился к нему навстречу, но единственное, что сделал правильно – тут же наложил на себя Крестное Знамя. На что «Спаситель» тут же превратился в демона и стал жестоко избивать монаха, приговаривая: «Не надо креститься! Креститься‑то не надо было!»

Сатана в состоянии принимать любое обличие, и, как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад. И эти намерения, которые были у этого в принципе неплохого человека, мостили для него дорогу в ад, по которой его тащила гордыня, вводя в прелесть. Так вот, после этого случая монах принял истинное раскаяние, исповедовался, смирялся и вскоре потерял все свои чудесные дары, которые прилетели к нему, оказывается, не от Бога, но от князя мира сего. И только под конец жизни, уже обретя глубокое покаяние, пройдя множество очищающих постов и стяжав молитвенный Подвиг, он стал тем Старцем, к которому шли за дарами прозорливости и чудотворения люди. За дарами, которыми награждает просиявших в Вере людей Господь. Которые, в свою очередь, часто просят: «Господи, забери это! Зачем мне эти искушения?» И, тем не менее, Господь оставляет ровно то, что им надлежит передать миру, но в помощь нуждающимся, а не для соблазна.

Это тот самый пример, когда нам хотелось бы бегать по воде ногами, чтобы пугать милых дам на пляже, вызывая у них безумный восторг. Но ходил по воде Спаситель, который был всего лишь Богом, и ему было безразлично, вызовет ли он восторг у видевших это чудо рыбаков или нет. Который превращал воду в вино, не заботясь о том, какой социальный отклик вызовет это действие. И по сути дела распят‑то Он и был за то, что иудеи очень надеялись использовать Его возможности в «мирных, но корыстных целях», и ошиблись. Они Ему говорят о троне земном, а Он им – о Царствии Небесном.

Он обращался к людям, которых хотел вернуть Небу. И за это, не получив ожидаемых даров земных и не приняв предлагаемых Им даров Небесных, толпа иудеев оплевала, искалечила и алчно распяла Спасителя. Таково отношение толпы к тому, что делает человек, имеющий ту самую духовную силу, тот самый духовный Подвиг, который исполняет однажды принятое им решение вопреки всему, что происходит. И если люди так обошлись с Ним, то чего же ждать людям обыкновенным, не имеющим столь божественной связи с Отцом Небесным, а всего лишь верующим в Бога и полагающимся на Него? Людям, еще только стремящимся к Вере? Поэтому всё в порядке: чем ближе к Богу, тем круче тропинка, тем меньше попутчиков, но чище воздух. И каждый из нас придет в одиночку, если сможет дойти.