Праведная смерть Леонида. Харалампий — кормилец семейства

Отец Харалампия предчувствовал свою кончину, хотя она была и преждевременна. Как новый Иаков, он по очереди подзывает к себе своих детей. Самым млад­шим, близнецам, он говорит, что впредь они должны будут слушаться и оказывать сыновнее почитание Харалампию.

Затем, пожелав остаться наедине с последним, он ска­зал ему: «Дитя мое, прости меня за то, что я не дал тебе образования. В то время поступить иначе было нельзя. Сейчас я ухожу. Помни о своем обете, который ты дал Вогу, и ни в коем случае не нарушай его. Я же прошу лишь об одном. На тебя теперь ложится долг кормиль­ца семьи, и мне очень хотелось бы, чтобы близнецы по­лучили образование. После этого, с моим благослове­нием, иди туда, куда тебя направит Бог». Сказав это, благословенный Леонид навеки сомкнул свои глаза.

Эти последние слова Харалампий воспринял как за­поведь. Такого же мнения был и его духовный настав­ник Илья. Об этом просила старшего сына и скорбя­щая вдова, его мать.

Таким образом, Харалампий временно принимает на себя обязанности главы семейства, однако они не ста­ли препятствием для его благочестивых устремлений. Напротив, он полностью погрузился в самого себя. Днем — тяжелая работа, ночью — бдение. Что касается поста, то он стал еще строже, чем когда-либо. Утеше­ние и дружескую поддержку он находил у своего на­ставника Ильи и у своих единомышленников — старо­стильников. По понедельникам, средам и пятницам он ел лишь один раз в день, его пищей, были только хлеб и вода, и то — после захода солнца.

Харалампий подражает святому Дионисию Эгинскому

Выше мы упоминали о том, как в плену у болгар один «друг» Хараламлия в тот момент, когда действительно нужна была его помощь, «удружил» ему.

Этого человека звали Афанасий, в греческой армии у него было звание ефрейтора. Находясь в подчинении у Хараламлия, он пользовался его благорасположением. Родом он был из приграничного с Болгарией села, насе­ление которого тогда говорило большей частью на бол­гарском языке. Из-за этого жители других поселений шутливо называли это село «Малая София».

После оккупации Харалампий узнал, что его «друг» Афанасий, как ни в чем не бывало, вернулся в свою де­ревню. Несомненно, располагая всеми необходимыми сведениями, он мог передать его в руки военного три­бунала. В этом случае Афанасию грозила высшая мера наказания. Но такая мысль даже не приходила в голо­ву Харалампию. Однако Бог попустил случиться следу­ющему.

Как-то раз, идя по центральной улице Драмы, Хара­лампий вместе со своим младшим братом Косьмой уви­дели, что навстречу им идет какой-то человек.

«Я взглянул на своего брата, — рассказывает Косьма, — он внезапно остановился и весь побагровел. А тот, как слепой, ничего не замечая, подходил все ближе и ближе. Из любопытства я спрашиваю: „Харалампий, что случилось?" Услышав мой голос и увидев прямо пе­ред собой моего брата, идущий нам навстречу человек в мгновение ока повернул назад и бросился бежать, как безумный. В этот самый момент как из-под земли пе­ред нами появился один очень крепкий парень, Васи­лий. В болгарском плену он так натерпелся от Афана­сия, что только и искал случая, чтобы отомстить ему.

Неожиданно у Харалампия вырывается: „Афанасий, Афанасий... Вот он! Здесь!" Василий, услышав это имя, вспыхнул как порох и был готов броситься в погоню: „Где он? Куда он пошел? Да говорите же скорее!"

Однако Харалампий, оправившись от первого вол­нения, счел за лучшее обмануть Василия, Нежели стать причиной мести и убийства. Он показывает ему прямо противоположное направление и говорит: „Вот туда он побежал" Когда мы остались одни, я спросил его, что все это значит, и он подробно рассказал мне об Афана­сии».

Мне кажется, что в этом борении Харалампий явил­ся подражателем святого Дионисия Эгинского. По­добно тому, как он сокрыл убийцу своего брата, Хара­лампий пощадил того, кто должен был стать убийцей не только его самого, но и многих других столь жесто­ко мучимых им невинных людей. И Косьма добавляет: «Если бы мы захотели, то могли бы проучить его как следует и без Василия. Он должен до гроба быть благо­дарным моему брату».

Таким великим незлобием был украшен Харалампий еще идо того, как стал монахом.

Новые препятствия

Наконец братья-близнецы Косьма и Дамиан вырос­ли и получили высшее образование. Косьма стал преподавателем в начальных классах, а Дамиан — государственным чиновником. Получив свободу, Ха­ралампий готовился осуществить великую мечту своей жизни. Однако... новые препятствия. Теперь уже со стороны единоверцев, собратьев-старостильников.

— Но вы поймите, что я поклялся пред Богом.

— Нет, ты должен ради успеха нашей борьбы оста­ваться в миру. Это твой долг.

Уход из мира опять откладывается. Так продолжа­лось до 1950 года. Все это время Харалампий находился в первых рядах старостильного движения. Но надо от­метить, что он, несмотря на свою ревность в вере, имел и рассуждение, всегда знал чувство меры. Вот как рас­сказывал сам приснопамятный Старец о событиях то­го времени:

«После перехода официальной Церкви на новый стиль мы отошли от нее. Но тут возникла большая про­блема — у нас не было главы, архиерея. К старостильникам присоединилось достаточно много священни­ков, иеромонахов со Святой Горы, однако епископа у нас не было. Когда в 1935 году митрополит Флоринский Хризостом отошел от официальной Церкви и присое­динился к старостильникам, нашей радости не было границ. Но надо отметить, что и среди старостильников существовало разногласие. Одни считали, что с изменением стиля из Церкви ушла и благодать, другие же говорили, что благодать в. ней осталась, а наша пози­ция — это позиция протеста против перехода на новый стиль. Это мнение вполне разделял и я.

Точно также думал и присоединившийся к нам ми­трополит Флоринский. В своем послании, насколько я помню, он писал: „Нашей матерью является Элладская Церковь, из нее мы почерпаем благодать. Однако мы не согласны и не желаем нести на себе ответственность за изменение календаря.

Но в 1950 году верх взяли сторонники крайнего тол­ка. Под председательством владыки было проведено со­брание. Высокопреосвященнейший сам всем все разъ­яснял. Он говорил собравшимся:

— Я прошу вас, не впадайте в крайности. Послушайте меня, и я обещаю вам, что победа будет за на­ми. На протяжении целых десяти лет я был ново­стильным епископом. Если теперь я начну говорить, что с переходом на новый стиль благодать ушла, тогда получится, что и у меня нет благодати, что я — лже-епископ.

Однако эти фанатики ничего не хотели слушать, они отвечали:

— Ты — архиерей, и у тебя есть благодать потому, что ты старостильник. Что же касается новостильни­ков, то их Таинства недействительны.

Со своей стороны я тоже пытался что-то разъяс­нять, но все это было абсолютно бесполезно. На собра­нии царили взаимное непонимание и полная путаница. В конце концов, владыка Хризостом как председатель был принужден подписать документ, в котором говорилось, что официальная Элладская Церковь с перехо­дом на новый стиль автоматически стала еретической и лишилась благодати. Подписывая это заявление, он сказал: „Я ставлю свою подпись под документом, с ко­торым совершенно не согласен" Однако акт был подписан. Когда он попал мне в руки, я так сильно рас­строился, так плакал, так был всем этим разочарован, что говорил сам себе: „О, несчастный, Бог призвал тебя к равноангельской жизни, а ты остался для того, чтобы спасти людей. Вот тебе и результат. Как можно ско­рее беги к своей цели, чтобы тебя не настигла внезап­ная смерть и ты не был нарушителем обета данного то­бой Богу“».