Русская Церковь и культура в XVII в.

В 1653 г. Никон расправляется со своими бывшими друзьями по движению боголюбцев: Нероновым, Аввакумом и другими. На Со­боре 1654 г. Никон огульно осуждал все русские обычаи, требовал слепого принятия всего греческого на основании ранее скрываемо­го постановления восточных патриархов о патриаршестве в Рос­сии, требовавшего полного согласия с греками и в догматах, и в ус­тавах. Эти новшества вызывают уход в оппозицию всех боголюбцев. Они не признают авторитета современных греков. Они бывали на Востоке и знали, какой там упа­док в православии: патриарх Кирилл Лукарис выпустил от своего имени кальвинистское исповедание веры, некоторые епископы по нескольку раз меняли веру. Но выразить свои богословские убеждения и сомнения они не умели иначе как язы­ком внешних форм.

Поскольку никоновские реформы поддерживал царь, старообрядцы острие своего меча обратили и прямо против царя. Опираясь на учение иосиф­лян о неподчинении царям-еретикам, они объявляют царя анти­христом. Государство реагирует арестами, ссылками и казнями старообрядческих лидеров.

Сам Никон в первом добровольном сво­ем уединении завел печатню в Иверском монастыре и повелел пе­чатать Часовники по старому уставу и обычаю, перепеча­таны по-старому Псалтирь, Молитвенник и Каноник. ТОЗР, Никон и царь соглашались: старые славянские рукопи­си соответствуют греческим подлинникам, а новые греческие кни­ги неправильны. Дело было не в правильности книг, а именно в мечтах о Царьграде и будущем величии Московского патриарха, служащего там, а для этого необходимо было единство обрядов. Тем более с исчезновением Никона со сцены буря раско­ла могла бы утихнуть. Русские Соборы епископов 1665 и 1666 гг. просто единогласно постановили принять новый обряд без осужде­ния старого и разрешили тем, кто придерживается старого обря­да, спокойно и дальше служить по нему, только без осуждения новообрядцев. Но фанатики, как Аввакум проклинают за сво­ими службами новый обряд, фактически осуждают царя и весь епископат, принявший этот обряд.

Помимо вопроса об обряде стоял вопрос о Никоне и его факти­чески папистском учении о примате патриарха по аналогии солн­ца и луны. И вот по приглашению царя в Москву в конце ноября 1666 г. для соборного судилища приезжают патриархи Алексан­дрийский и Антиохийский с такими советниками-переводчиками, как отлученный от Церкви патриархом Вселенским за аморальное поведение и смены религий «епископ» Паисий. Под сукно кладется пись­мо Вселенского патриарха о том, что не надо раскола из-за разли­чий в обряде, суть в православном учении, которое едино и у гре­ков, и у русских старообрядцев. Царь богато одаривает восточных патриархов с тем, чтобы получить нужное ему суждение. Греки сначала высмеивают русских заих обрядоверие, но затем за эти обряды предают анафеме не только всех старообрядцев но и Стоглавый Собор и все его постановления, поскольку он утверди двуперстное крестное знамя; и даже, впервые в русской истории вводят индекс запрета на следующие писания: «Повесть о белом клобуке» с легендой о приходе белого клобука на Русь из Констан­тинополя после того, как греки предались латинянам на Флорен­тийском Соборе и «Житие св. Ефросиния», которое тоже утверждает двуперстное знамя.

Что касается учения Никона, то оно было объявлено папистс­кой ересью, и Никон был отправлен в строгое заточение в Фера­понтов монастырь. Греческий Собор осудил, однако, гражданское управление Монастырским приказом и постановил возвратить ду­ховенство и мирян, живущих на монастырских и церковных зем­лях, под судебную власть Церкви. Благодаря энергичному патриарху Иоакиму в 1675 г. Монастырский приказ был ликвидирован и в церковной администрации государственные чиновники были заме­нены церковными служащими.

Борьба старообрядцев и борьба с ними не закончились. Следующие попытки примирения были предприняты правительницей Софией и патриархом Иоакимом в 1680-х гг., когда было предложено устроить публичные прения меж­ду патриархом и его богословами, с одной стороны, и старообряд­ческими деятелями - с другой. Но старообрядцы пок­рыли патриарха и всех его окружающих бранью, плевали в патри­арха и бросали камнями, пускали в ход кулаки, так что пришлось на следующий день вызывать войска. Начались жесточайшие гоне­ния Софии на старообрядцев. Было казнено до 20 старообрядчес­ких деятелей, в том числе и Аввакум. Старообрядцы на это ответи­ли массовыми самосожжениями, в которых погибло около 20 ты­сяч человек, - они считали, что наступает конец света и блаженны мученики за веру. Самой стойкой крепостью сопротивления старо­обрядцев оказался Соловецкий монастырь, осада которого дли­лась с 1668 по 1676 г., когда монастырь наконец был взят штурмом, после чего войска перерезали почти всех его насельников.

Официальная Церковь вышла из борьбы с Пирровой победой. В старый обряд ушло до трети на­селения. Это были люди, готовые погибнуть за веру. Что касается официальной Церкви, то за исключениемнемногих, которые приняли новый обряд по убеждению, основной контингент составляли люди привыкшие слушать начальство и не рассуждать, безразлич­ные к вопросам веры. Уход из Церкви старообрядцев, по своему складу мышления кон­серваторов, элемента, который традиционно является опорой монархии, лишил последнюю этой опоры. А гонения на старообрядцев, которые продол­жались до 1905 г., настроили этот консервативный элемент против царской власти.

Надо отдать справедливость патриарху Филарету - в области образования он пытался что-то сделать. Задумано открыть в Моск­ве академию университетского типа, что горячо поддержал и Все­ленский патриарх Кирилл Лукарис, подыскивавший в Греции пре­подавателей для будущего учебного заведения. К сожалению, око­ло 1634 г. оба патриарха скончались, и дело открытия академии для учителей временно заглохло. Но в Москве собралось несколь­ко ученых монахов из Киева, Греции и доморощенных, русских. Позднее филантроп и воспитатель царевича Алексея Михайлови­ча стольник Ртищев за свой счет построил Андреевский монас­тырь и собрал туда полтора десятка ученых монахов. Эту братию Андреевского монастыря называют первой русской академией наук. Среди них был ученый монах из Киева еще домогилянской эпохи Эпифаний Славенецкий, знаток Отцов Церкви и вообще греческой традиции богословия, сопротивлявшийся латинизации, шедшей от Петра Могилы. Он умер в 1676 г., не дожив до откры­тия академии, которой суждено было появиться на свет при тор­жестве латинского школярства, главными проводниками которого явились Симеон Полоцкий из Литвы - кстати, учитель царя Федо­ра Алексеевича - богослов и литератор, москвич Сильвестр Мед­ведев и, в значительной степени, ученик Ордина-Нащокина князь Василий Голицын, которого западные послы считали одним из са­мых образованных людей Европы. Активно вопросом открытия академии занялись снова патриарх Иоаким и блестяще образованный молодой, но болезненный царь Федор Алексеевич. В 1679 г. открыто училище при Печатном дворе, в котором преподавали два ученых грека, братья Лихуды, и один русский. Но придворные ученые-западники Симеон Полоцкий и Сильвестр мечтали об академии, в которой должны были преподаваться кроме нравственного и догматического богословия философия, физика, математика, диалектика, риторика, грамматика и языки: греческий, латынь, славянский и польский. Фактически это должен был быть университет, но и академия наук, где разрабатывались бы науки и учебное дело, и главное учреждение духовной цензуры с правом приговаривать активных еретиков к сжиганию на костре. После перипетий, связанных с трудностью нахождения ученых в Греции и России и сопротивлением патриарха приглашению ученых с Запада, а с дру­гой стороны, вызванных смертью Федора и неопределенностью власти при Софии, академия официально от­крывается лишь в 1685 г. Этот год надо считать годом ро­ждения высшего образования в России.

Описание развития образования, даже если ограничиваться со­бственно духовным образованием, на Руси в XVII веке будет ущерб­ным, если не упомянуть Юрия Крижанича- первого панслависта. Это был хорватский католический священ­ник, который, для того чтобы попасть в Россию, скрыл свою веру и назвался сербом. Это был ученый-эрудит и лингвист, появивший­ся в Москве в 1659 г., как он сам писал. Когда выяснилось, что он скрыл свое католичество, его сослали в Тобольск, но обеспечили самые лучшие условия и право писать. Он написал книгу о полити­ке, в которой критиковал славян в низкопоклонстве перед Запа­дом, а русских - за невежество, но возлагал все надежды на Россию и освобождение ею остальных славянских народов. Он считал, что славяне страдают больше от немцев, чем от турок, и виделих буду­щее в конфедерации под скипетром русского царя. Эта его книга была в библиотеках царя Федора и царевны Софии. Другая его книга стала попыткой создания общеславянского языка. Руко­писи Крижанича включают и труды по богословию и философии. В 1677 г. он вернулся в Москву и получил разрешение на возвраще­ние на родину. Крижанич скончался в 1678 г.

31. Кризис Русской Церкви и идеала "Святой Руси" в XVII в.

После Смуты светская власть приобретает все большее значение. При патриархе Иоасафе I (1634-1640 гг.) положение патриарха изменилось. Исчез титул "Великий Государь." Патриарх стал именоваться просто "Великий Господин." В царских бумагах уже рядом с царем больше не стояло имя патриарха. Даже в некоторых распоряжениях царя по делам церковным не упоминалось имя патриарха. Но иногда по старой теократической традиции царь по чисто государственным делам обращался за советом к патриарху.

При патриархе Иосифе (1642-1652 гг.) вновь ожила мечта о Москве, как о Третьем Риме. Решено усилить духовный престиж Москвы, стягивая в нее из провинциальных городов всю красу и гордость тамошнего духовенства, особенно речистых и популярных пастырей - проповедников. Надо было воочию всем показать духовную силу и блеск Третьего Рима. Предполагалось упорядочить обрядовый вопрос, исправить богослужебные книги, ввести в церквах всякое благочиние, учредить школы. В Москву съехались Аввакум из Юрьевца - Повольского (т. е. Поволжского, Нижегородско-Костромской край), Лазарь из Романова-Борисоглебска (тоже с Волги, под Костромой), Даниил из самой Костромы, Логгин из Мурома. К кружку привлечен и архимандрит Никон, прибывший с посольством из Соловков и оставленный на Москве по воле царя. Царь Алексей пришел к выводу, что Москве нельзя возвеличиться, отгородившись китайской стеной от мира, что киевская ученость - восточная, греческая и православная, что пора ею вооружиться. Царь решил приступить к пересадке киевской учености в Москву.

Внутренний конфликт в идеологии "Москва - III Рим."

Сила низового народного общественного мнения в древней Руси была велика. Теократическая идеология "единого вселенского православного царя всех христиан" толкала московских царей на пути сближения с греками и всеми другими православными. А доморощенная Москва не пускала своих царей на вселенское поприще. Отсюда вышел старообрядческий раскол. Коренная русская среда, московская и провинциальная, не увлекалась никакими мировыми горизонтами и мечтой о кресте на куполе Св. Софии, отрицательно отнеслась к вновь пришедшим ученым чужакам. Гордому церковному москвичу отвратна была фигура православных киевлян. С досадой чувствовали москвичи, что южно-русским собратьям чужда глубокая затаенная мечта москвичей о воплощении наяву идеала Москвы - Третьего Рима. На Руси постепенно формируется два понимания идеологии «Святой Руси»: 1. интравертная, предполагавшая исключительно защиту самой России от внешней опасности как единственной истинно православной державы и вместилище подлинной веры; 2. экстравертная, исходившая из тезиса о Москве – Третьем Риме, подразумевавшем вселенский характер московского царства и необходимость повсеместной защиты интересов истинной православной веры и народов, ее исповедующих, подталкивавшей к идее возвращения Константинополя и воссоздания Греческой империи.

как о судьбах государства, так и о судьбах церкви. Алексей Михайлович понимал свой долг как восприятие на себя и на русскую церковь византийского теократического наследия. Он хотел во всем уподобиться греческим басилевсам, как истинный царь православия. Алексей Михайлович начинал верить, что наступают сроки, когда Россия приблизится к Босфору и когда III Рим возродится в самом Царьграде. Эти мысли через разговоры посольских людей не утаились от греков. И если не в Константинополе, то на Афоне и у св. Гроба греки иногда благосклонно поддакивали русским в этих мечтах, вожделея освободиться от ига ислама. В письменном заявлении бывшего Константинопольского патриарха Афанасия Пателара, приехавшего в Москву в 1653 г., утверждалось, что для православных греков русский православный царь есть столп твердый и утверждение вере и помощник в бедах и прибежище нам и освобождение. В круге таких идей "огречивание" русского церковного чина приобретало особый смысл. Более ясно мыслившие о междуцерковных возможностях ученые киевские церковники именно представляли, что сближение в обряде с греками приблизит и политическое объединение православных народов под московским царем. В таких широких планах царь Алексей Михайлович и решил повести как книжную, так и обрядовую справу, через людей греческого образования. Некоторым толчком к продвижению вопроса явился приезд в Москву в 1649 г. Решено было, ради точного изучения не только новых, а и древних греческих чинов, собрать на Восток наиболее древние греческие рукописи, а заодно произвести наблюдение и над современной богослужебной практикой.

На этом фоне вновь поднимается вопрос о священстве и царстве. По Никону Священство выше царства в силу превосходства его задач и правомочий, при сравнении двух величин. Царству поручено земное - низшее, священству небесное - высшее. Из библейского происхождения царства и священства Никон выводит их неравенство. Неравенство их усматривает Никон и в судьбах истории церкви. Священство - от самого Бога, и древнее и нынешнее, а не от царей. Пока такое отношение властей соблюдается, и царства стоят твердо. В поведении Алексея Михайловича Никон видит нарушение этого богоустановленного строя. Никон, как и неразумно спровоцированные им старообрядцы, встав по мнимым основаниям на эту точку зрения, не убоялся и крайних выводов из нее.

Движение боголюбцев.

На национальный кризис Церковь отвечает духовным подъемом. Гермоген был не одиночкой. 16-месячную польско-литовскую осаду выдержала Троице-Сергиева лавра. Вдохновителями ее противостояния были архимандрит Дионисий и летописец Смутного времени Авраамий Палицын. После Смутного времени Дионисий становится основателем и духовным руководителем движения ревнителей благочестия, называвшихся также боголюбцами. Движение состояло из совестливых и преданных Церкви, относительно хорошо образованных представителей белого духовенства. Движение было реакцией на опыт Смутного времени, опыт столкновения толщи народа с Западом в лице поляков и шведов. Опыт этот оставил большие травмы: он убедил многих, что Россия серьезно отстала от Запада и ей надо догонять западные образование, технику, организацию управления и вооруженных сил и пр.; но в Западе увидели врага как внешнего, так и внутреннего - в том смысле, что принятие его порядков грозит гибелью российских традиций и образа жизни, а то и православия. Одни делали вывод, что без западных специалистов не обойтись, но надо при этом защитить родную старину, изолируя западных жителей России в отдельные поселения с правом только служебного общения с русскими. Другие были готовы во всем подражать Западу вплоть до отказа от православия. С этого синдрома Смутного времени и началось деление русского общества на западников и славянофилов.

Посредине между этими крайностями стояло движение боголюбцев, которых вернее было бы назвать русскими пуританами. Они стремились возродить православие в его первозданной красоте как веру, очищающую нацию, пробуждающую ее духовный потенциал. Они возродили проповедь как нравственное оружие, проповедуя не только в храмах, но на площадях и улицах, разоблачая лукавых и продажных администраторов, навлекая этим на себя их гнев. Патриарх Филарет, который, кроме патриаршего, носил еще титул «великого государя», т.е. даже формально до своей смерти в 1634 г. был соправителем своего сына Михаила, первого царя Романова, а на практике фактически самодержцем, в духовно-богословских делах не разбирался и боголюбцам особого предпочтения не оказывал. Праведный Дионисий даже был однажды публично бит. Вообще в биографии патриарха Филарета много темного. В годы Смутного времени он не только вознесся благодаря Лжедмитрию I. что косвенно подтверждает версию о Самозванце как бывшем дворовом Захарьиных-Романовых, но даже каким-то образом позднее попал в лагерь Тушинского вора и. по-видимому, был им поставлен в «патриарха». Одно ясно: Федор-Филарет был властолюбивым и готов был добиваться власти любой ценой. Выдвинута гипотеза об убийстве царевича Дмитрия Федором Романовым, его агентами из расчета, что при бездетности Федора Иоанновича именно он, племянник царицы, унаследует трон. И действительно, боярская партия после смерти Федора Иоанновича выдвигала кандидатуру Федора Никитича.

Боголюбцы развернулись после смерти Филарета и особенно при покровительство-вавшем им царе Алексее Михайловиче. Уложение 1649 г. приняло ряд статей, ставивших Церковь под контроль чиновников. Так, был создан Монастырский приказ во главе с государственными чиновниками, который ведал монастырскими владениями и доходами с них. Духовенство ниже патриарха и миряне, работающие в Церкви, делались теперь подсудными гражданским судам, которые могли приговаривать священников к телесным наказаниям за оскорбление царских чиновников. И после 1649 г. боголюбцы-проповедники не раз подвергались жесточайшим избиениям за разоблачение чиновников, злоупотреблявших властью.

Боголюбцы привлекали к церковной деятельности и проповедничеству и мирян, руководили Печатным двором, беспрецедентно расширив его деятельность, выпуская большими тиражами не только церковные книги и буквари для начальных школ, но и всевозможные переводные научные книги, учебники, пособия. Они же занялись подготовкой исправления книг согласно постановлению Стоглавого Собора. Рассылали гонцов по монастырям Востока и России собирать рукописи. В Церкви они боролись за «единогласие».

Дело в том, что крещение Руси состоялось в эпоху торжества монашества в православии и получило поэтому только монастырский богослужебный устав, рассчитанный на примерно семь-восемь часов богослужений в сутки, что в приходском обиходе невыполнимо. Положение не улучшилось с получением в XIV веке Афонского устава вечерних и утренних служб. В результате на Московской Руси возобладала практика «многогласия», когда одновременно шли возгласы духовенства, чтение дьячка и пение хора, делая богослужение и невразумительным, и почти бессмысленным. И вот вместо того чтобы сократить богослужения, боголюбцы настаивают на дословном и поочередном его исполнении, получая в этом, как и во всех других своих предложениях, полную поддержку набожного царя Алексея. Естественно, это удлинение богослужении навлекает на них злобу большинства населения. А их борьба за полусухой закон - запрет на торговлю спиртными напитками по воскресеньям и постным дням и закрытие кабаков в эти дни, проведенный в жизнь благодаря поддержке царя, - нажила боголюбцам дополнительных врагов среди купцов, торговцев и просто любителей выпивки.

И все же казалось, они одержали полную победу: духовник царя, боголюбец протопоп Стефан Вонифатиев выдвигается царемкандидатом в патриархи, но по возрасту отказывается и убеждает царя поддержать кандидатуру новгородского владыки Никона. В 1652 г.Никон становится патриархом, но только после того как царь согласился дать ему титул «великого государя», т.е. равный царю какой носил лишь патриарх Филарет. Но то был отец царя а тут -сын деревенского дьячка из далекой Мордовии. Естественно это делает Никона одиноким при дворе и навлекает зависть и ненависть бояр. Эти чувства возрастают стократно когда уезжая на поле боя во время русско-польской войны за Украину царь оставляет управление страной Никону в качестве регента