А вы, возлюбленные, назидая себя на святейшей вере вашей, молясь Духом Святым, Сохраняйте себя в любви Божией, ожидая милости от Господа нашего Иисуса Христа, для вечной жизни.

Послание Иуды 20, 21

Только я приподнялся со своего места, как помощник пастора повернулся в сторону и указал рукой на занавес. На сцену вышла женщина с белыми волосами. Было очевидно, что она исполнена Божьей любви, подобно потоку меда от нее исходил аромат помазания — силы Святого Духа. Он был так сладок и насыщен, что, казалось, его можно разрезать ножом! Я провалился назад в кресло, не в силах поверить своим глазам. Я ведь знал, что это должно быть моим служением.

Женщина взяла микрофон и так восхитительно стала говорить о Божьей благодати. Затем на зал сошла Божья сила, и все люди, бывшие в инвалидных колясках, начали вставать на ноги. Пространство перед сценой заполнили люди, чтобы исповедать Иисуса своим Спасителем. Все служение было пропитано силой и помазанием.

Когда служение закончилось, все люди вдруг исчезли, в зале остались только я и эта женщина. Она пристально посмотрела на меня и сказала: «Я не знаю, почему Бог дал мне такое служение, должно быть кто-то из вас, мужчин, не справился с ним».

Я очнулся от видения, весь дрожа. Разбудил Розалию и рассказал ей все, что видел. Я решил, что больше не могу жить так, как жил раньше: разрываться между призванием проповедовать и глубоким чувством собственной ничтожности. Моя душа изнывала от боли.

Я сказал своей жене: «Я должен ответить на призыв к служению — погрузиться в него, удержаться на плаву или утонуть. Если нам придется, есть сухой хлеб, спать под деревом или одевать наших детей в дерюгу, ты все еще останешься рядом со мной?»

Розалия сказала «да». И в то утро мы вместе решили искать Бога, чего бы нам это ни стоило. Спустя две недели я уволился с работы, чтобы посвятить все свое время служению.

Молитвенная келья

После увольнения с лесопилки у меня появилось столько свободного времени, что я не знал, что с ним делать. Тогда я подумал о маленькой церкви, которую мы с Розалией начали несколько месяцев назад. (Хоть я и был основателем этой церкви, но попросил служителя из другого города приезжать и проповедовать у нас каждую неделю. В то время у меня еще не доставало смелости проповедовать самому).

В старом здании кегельбана, где мы проводили служения, я отделил перегородкой небольшую территорию, около четырех квадратных метров, которую раньше сдавали внаём под буфет или киоск, и превратил ее в крохотную ясельную комнату. Затем я решил в течение недели использовать это местечко в качестве своей «молитвенной кельи». Почему-то я решил, что если буду молиться такое же количество часов, какое я обычно работал, то Бог «оплатит» мне это время, обеспечив нас всем необходимым для жизни.

Я и понятия не имел о том, как будет трудно сдержать обещание молиться восемь часов в день. Утром первого дня я пришел в свою келью, закрыл дверь, опустился на колени и начал молиться на родном английском языке: «О, Боже, теперь я полное время в служении. О, Боже, пусть наши запасы не иссякают. Не дай голодать нашим детям. Используй меня, Боже, пожалуйста, используй меня!» (Я провел много времени, умоляя Бога. Я был всего лишь парнем, который был воспитан в строгом учении о святости, но почти ничего не знал о вере).

Я молился обо всем, что только приходило мне на ум. Молился обо всех известных мне миссионерах по всему миру. Какое-то время я даже молился о тараканах, обитавших в этой каморке, приказывая им сдохнуть во Имя Иисуса! Но, несмотря на все это, через пятнадцать минут у меня заканчивались темы для молитвы.

Поэтому, чтобы скоротать долгие часы, которые я пообещал проводить в молитве, я переключился на иные языки. Я начал молиться на языках не потому, что знал об их пользе. Честно говоря, я даже не знал, правильно ли это с точки зрения духовного закона. Так называемые проповедники святости говорили, что нельзя молиться на иных языках, когда вздумается. От других верующих я слышал, что можно использовать языки в качестве молитвенного языка.

Я не был уверен в правильности того или иного учения. Все что я знал, это то, что должен оставаться в этой «келье», потому что уволился с работы. Таким образом, в тот первый день я начал молиться на иных языках, чтобы просто убить время.

Наконец гудок на лесопилке возвещал: десять утра. Перерыв!!! Я мчался в ближайшую кофейню, съедал несколько пончиков, выпивал чашку кофе и бежал обратно в молитвенную келью. В моей голове была одна мысль: «Через пятнадцать минут я должен вернуться к молитве», — именно такое время длился перерыв у работников лесопилки.

Я продолжал молиться на языках. Мне казалось, что прошло уже несколько часов, но на самом деле еще даже не наступил полдень!

Затем звук гудка, четко следуя расписанию рабочего дня моих друзей с лесопилки, снова вернул меня к реальности и напомнил о суровом решении, которое я сам для себя принял. Для рабочих был перерыв на обед, а мне казалось, что темнота кельи обступила меня со всех сторон.

Мои бывшие коллеги по работе проводили, по крайней мере, четыре часа на открытом воздухе, распиливая и придавая нужную форму дереву, которое затем переправляли в разные уголки мира. При звуке гудка все брали свои обеденные тормозки, удобно устраивались на скамейках, чтобы перекусить, расслабиться и послушать анекдоты. Я знал до мелочей, что они делают, но меня не было с ними. Действительно ли я верил Богу? А если мой план провалится? У меня не было другого выбора, только верить.

В поисках ответа

Мне вспоминается одно вечернее служение в пятидесятнической церкви, когда я с чувством опасения и в то же время радостного волнения впервые слушал откровение о крещении Святым Духом и сопровождающем это переживание даре говорения на иных языках. Всю дорогу домой, пока три наших сынишки спали в обнимку на заднем сидении Фольксвагена, мы с Розалией обсуждали услышанное.

Розалия получила крещение Святым Духом, будучи еще подростком. Я начал задумываться о том, что, может быть, именно это переживание станет спасительным избавлением от жизни, полной разочарования и постоянного раскаяния в грехах, от которой я, как ни старался, не мог освободиться.

Мне казалось, что жизни многих христиан преобразились сразу после их рождения свыше. Если это, правда, то почему мне было так трудно измениться? Может ли молитвенный язык, на котором через меня будет молиться Святой Дух, быть ответом, так необходимым мне, чтобы перешагнуть через эту невидимую черту и стать настоящим победителем?

С того дня прошло какое-то время. Однажды вечером я пришел домой к Розалии и мальчикам после очередного сражения с самим собой, которое закончилось поражением. Мне было достаточно прочитать разочарование на лице Розалии, чтобы остаточное влияние нескольких пропущенных с друзьями рюмок мгновенно исчезло. Внутри поднялось сильное чувство обличения. Я оказался на грани отчаяния и жалости к самому себе.

Пока Розалия укладывала детей спать, я сидел на кухне, низко повесив голову, сгорая от стыда и угрызений совести. Затем она подошла ко мне и, не говоря ни слова, взяла мои руки в свои, показывая тем самым, что она со мной в этой борьбе.

После того вечера мы с Розалией стали чаще молиться вместе, и мое желание больше узнать о крещении Святым Духом продолжало расти. Мы часто говорили об этом даре. Я так жаждал действительно знать Бога, так жаждал получить ответы на свои многочисленные вопросы.

Я хорошо знал стих из Послания к Евреям 11:6: