Ликвидация обновленческого и григорианского расколов.

Годы Великой Отечественной войны стали временем ликвидации болезненных для Русской Церкви обновленческого и григорианского расколов, спровоцированных и в значительной степени и в значительной степени организованных государственными органами в период НЭПа. Эти два движения встретили войну по-разному. Обновленчество с началом ее пережило кратковременный период оживления своей деятельности. Уже 22 июня первоиерарх митрополит Виталий (Введенский)*1 и заместитель первоиерарха митрополит Александр (Введенский) выпустили яркое патриотическое воззвание. Оно было написано Александром Введенским, обладавшим ораторским и литературным талантами. Близко знавший заместителя первоиерарха А.Левитин позднее писал, что тот взялся за дело «с необыкновенной энергией»: «Война снова выдвинула его в первые ряды, в эти дни все люди с популярными именами шли в ход»*2.

Впрочем, Александр Введенский недолго оставался заместителем. Митрополит Виталий, неспособный из-за болезней, возраста и характера проявлять необходимую активность, постепенно отходил от дел. В сентябре 1941 г. он отпраздновал 50-летие своего священнослужения, но это было последнее его служение в качестве первоиерарха. 6 октября митр. Виталий ушел в отпуск и передал власть своему заместителю. 10 октября в новом заявлении он уточнил свой уход, охарактеризовав как бессрочный, и указал, что все свои полномочия и прерогативы передает Александру Введенскому, назвав его новым титулом — «Святейший и Блаженнейший Первоиерарх Московский и всех Православных Церквей в СССР». Титул был введен без санкции Собора, но все обновленческие иерархи одобрили его. 12 октября А.Введенский в качестве первоиерарха написал свое первое патриотическое воззвание*3.

В эти октябрьские дни тяжелых боев под Москвой, когда не исключалась сдача столицы, А.Введенский был вызван в отдел эвакуации Московского городского Совета и там, по свидетельству А.Левитина, генерал госбезопасности сообщил, что митрополита Александра с семьей и митрополита Виталия в ближайшее время эвакуируют в Оренбург. «Там, в глубоком тылу, вам будет удобнее управлять церковью, — вежливо заключил он разговор». Все возражения Введенского были отвергнуты. На указание полной невозможности оставить Москву без обновленческого архиерея, генерал предложил рукоположить молодого архимандрита, служившего настоятелем Воскресенского собора в Сокольниках Сергия (Ларина), уже несколько лет связанного с органами госбезопасности*4.

В срочном порядке 9 и 11 октября были проведены хиротонии во епископа Коломенского Анатолия (Филимонова) и во епископа Звенигородского Сергий (Ларина). А 12 октября состоялось последнее заседание обновленческого Высшего Церковного Управления, на котором произошло принятие решения об упразднении ВЦУ и переходе всей полноты церковной власти к первоиерарху с правом передачи ее по его усмотрению любому лицу из иерархии. Было решено также образовать Московское епархиальное управление в составе двух новых архиереев, под председательством епископа Коломенского Анатолия. Кроме того, ВЦУ на своем последнем заседании единогласно постановило лишить сана и отлучить от Церкви с анафематствованием бывшего Ленинградского митрополита Николая (Платонова), в 1938 г. отрекшегося от Бога. Постановление было послано благочинному церквей Ленинграда протопресвитеру Алексию Абакумову для опубликования в храмах города. Следует отметить, что в январе 1942 г., незадолго до своей смерти в голодном блокадном Ленинграде, согласно некоторым свидетельствам, Платонов раскаялся и вновь был принят в молитвенное общение с Патриаршей Православной Церковью*5.

13 октября первоиерарх и митрополит Виталий в одном вагоне с руководителями Московской Патриархии, баптистских общин, старообрядческим архиепископом выехали на восток и через несколько дней прибыли в Ульяновск. Там почти 2 года и находилась резиденция главы обновленческой церкви. Служил А.Введенский в небольшом храме в отдаленном районе Ульяновска, отданном обновленцам осенью 1941 г. (ранее он использовался под склад органами НКВД). Обладавшему большим честолюбием Введенскому очень хотелось сделать еще один шаг и официально объявить себя Патриархом. 29 октября и 4 ноября 1941 г. он отправил в Московское епархиальное управление письма, подписанные — «Первоиерарх-Патриарх Александр» с указанием поминать его по формуле: «Великого Господина и отца, Святейшего и Блаженнейшего Первоиераха Александра, Патриарха Московского и православных церквей Богохранимой страны нашей». 4 декабря в Ульяновске состоялась его патриаршия интронизация. Эта акция была совершена без санкции обновленческого епископата и общин. Большая часть духовенства восприняла ее негативно, Московское епархиальное управление также высказалось против патриаршества Введенского и не дало указаний церковным приходам возносить его по новому титулу. В результате в конце декабря 1941 г. глава обновленческой Церкви, вероятно также под воздействием государственных органов, вынужден был отказаться от титулования себя Патриархом*6.

В Ульяновске первоиерарх продолжал активно писать патриотические воззвания. Так, 23 июня 1942 г. он выпустил послание к годовщине начала Великой Отечественой войны, а в августе послание «Пастырям и мирянам Кавказа», где было сильно влияние обновленцев: «Братья и сестры наши возлюбленные, в грозный час обращаемся мы с нашим первосвятительским словом. Враг беспощадный топчет родные земли Кавказа, заливая их кровью и огнем... Православные! Все, от священства и до малейшего мирянина, все способные братья, боритесь!.. А если Господь судит, по своему промыслу, временно попустить врагу теснить нас, то даже находясь в оккупации, не складывайте своего оружия. Подобно другим вашим братьям, которые оказались в оккупации, не склоняйте своей главы пред сатаной, боритесь с ним... Бог — Великий Мститель за попираемую правду. Бог Вседержитель, да сохранит вас, да освободит родину нашу. Да воссияют в ней мир и свободная жизнь. Молитесь, православные. Братья и сестры, помолившись, идите бороться и побеждать»*7. В апреле 1943 г. воззвание первоиерарха, приуроченное к празднику Пасхи было издано типографским путем в количестве 6000 экземпляров и распространено на оккупированной территории*8.

Духовенство обновленческих храмов все годы войны честно исполняло патриотический долг. Оно звало людей на ратные и трудовые подвиги, собирало средства для раненых воинов, в фонд обороны и т.д. Так, в Спасо-Преображенском кафедральном обновленческом соборе Ленинграда молебен о даровании победы Красной Армии впервые отслужили 29 июня 1941 г. В этот же день было положено и начало сбору добровольных пожертвований на оборону. Управляющий епархией протопресвитер Алексий Абакумов обратился с речью к прихожанам: «Коварный враг вероломно напал на наше отечество, намереваясь поработить землю Русскую и обратить в ничто многолетние труды ее обитателей. Огнем и мечем угрожает он нашим городам и селам, смертию устрашает сопротивляющимся, узы рабства готовит свободолюбивым сынам нашей Родины. С дерзновением восстанем против злых умыслов неприятеля, не перестанем умолять Господа о даровании победы Красной Армии и живым делом помощи откликнемся из стен нашего собора на призыв Правительства об общем сопротивлении врагу»*9. На известие о войне регент хора, комендант храма А.Ф. Шишкин отозвался сочинением талантливого произведения для церковного хора на текст: «Боже великий и вечный, святый... Силою твоею защити страну нашу, Господи. Господи! Победи крестом твоим борющую ны...». Этот концерт одобрил известный церковный композитор В.А. Фатеев, умерший во время блокады*10.

Ленинградские обновленцы продолжали свою патриотическую деятельность и дальше. Только в апреле 1942 г. они внесли в фонд обороны 240 тыс. рублей. Но к этому времени в Спасо-Преображенском соборе в результате смерти от голода трех членов причта остался единственный служащий священник — протопресвитер П.Фруктовский, который едва справлялся со своей службой. Наконец 24 февраля 1943 г. двадцатка вступила в переговоры с заштатным обновленческим протоиереем Сергием (Румянцевым). Он был приглашен на вакансию второго священника с тем, чтобы впоследствии занять и остававшуюся уже пять лет вакантной обновленческую Ленинградскую архиерейскую кафедру. В марте сектор административного надзора Ленгорисполкома удовлетворил ходатайство двадцатки о регистрации С.Румянцева, вскоре он был удостоен сана протопресвитера. Его кандидатуру на архиерейскую кафедру утвердил первоиерарх, который 8 апреля прислал С.Румянцеву телеграмму: «Предлагаю Вам немедленно прибыть ко мне в Ульяновск Радищева 103 для хиротонии во епископа Ленинградского»*11.

В 1942 г. в Ульяновске уже была совершена одна архиерейская хиротония во епископа Рыбинского Димитрия (Лобанова), но в этот раз власти разрешили выехать ленинградскому протопресвитеру только в Москву. В столице 18 апреля 1943 г. и состоялась последняя хиротония обновленческого епископа, им стал Сергий Румянцев, женатый и имевший детей. В Московском Воскресенском соборе в Сокольниках его рукоположение во епископа Ладожского, викария Ленинградского с поручением временно управлять Ленинградской епархией, совершили архиепископ Звенигородский Андрей (Расторгуев и епископ Ташкентский и Среднеазиатский Сергий (Ларин). Румянцев, уважаемый прихожанами, был избран ими, а не назначен сверху. Этот случай явился «лебединой песней» обновленческого брачного епископата*12. К середине 1943 г. первоиерарх управлял тринадцатью правящими архиереями (6 митрополитами, 4 архиепископами, 3 епископами) и кроме того более 10 иерархов находились на покое, в качестве безместных. Ощущалось явное «перепроизводство» обновленческих архиерейских кадров и А.Введенский назначал их, главным образом, на священнические места.

В 1943 г. патриотические взносы обновленцев еще более выросли. Спустя месяц после своей хиротонии, 21 мая епископ Сергий (Румянцев) обратился с посланием к 1-му секретарю Ленинградского обкома ВКП(б) А.А. Жданову, опубликованным в «Ленинградской правде»: «По настоящий момент мы, ленинградские православные обновленцы, собрали и внесли в фонд обороны 820000 рублей и с неослабевающей энергией и любовью продолжаем сбор средств. Молю Господа, да подаст он Вам, вождь трудящихся города Ленинграда, дорогой Родине и героической Красной Армии скорейшую, полную победу над врагом»*13. В число первых церковных деятелей, награжденных в октябре-ноябре 1943 г. медалью «За оборону Ленинграда» вошли и представители обновленчества — епископ Сергий, протоиерей Лев Егоровский и не менее 5 служащих Спасо-Преображенского собора. В наградной характеристике Румянцева от 22 ноября 1943 г. говорилось: «Принимал активное участие среди верующих обновленческой ориентации в сборе средств в фонд обороны государства. Собрано и внесено на оборону около полутора миллионов рублей»*14. Общую цифру патриотических денежных взносов обновленцев СССР установить не удалось. Понятно только, что она составляла несколько десятков миллионов рублей — ленинградцы пожертвовали всего около двух миллионов рублей, еще больше внесли москвичи и т.д.

Весна-лето 1943 г. стали последним периодом относительной стабильности обновленчества. В начале мая первоиерарх разослал архиереям телеграмму: «В воскресенье 9/V предлагаю отпраздновать двадцатилетний юбилей Собора 1923 г. После литургии отслужите благодарственный молебен и передайте мое первосвятительское благословение духовенству и мирянам, дабы вся церковная жизнь епархии точно и неизменно основывалась на принципах великого Собора 1923 года. Надо всегда помнить, что мы, православные обновленцы, твердо сознаем свое обновленческое достоинство». Юбилей был торжественно отпразднован. Епископ Ладожский Сергий в архипастырском слове после молебна даже заявил: «Сейчас в дни войны путь церковно-общественной жизни, принятый Собором 1923 года оправдался в полной мере»*15. Однако, уже через несколько месяцев стала ясна полная ошибочность этих слов.

Оживление обновленчества в начальный период войны оказалось очень кратковременным. Да и в то время большинство окормляемых А.Введенским архиереев старались не афишировать свою юрисдикцию и как можно меньше отличаться от «староцерковников». Возросшие в годы войны авторитет, нравственная мощь, организационное укрепление Московской Патриархии, а также изменение отношения государства к ней способствовали изживанию остатков церковных расколов «слева». В 1942 — первой половине 1943 гг. государственные органы постепенно стали отвергать обновленцев. Так, когда в апреле 1942 г. первоиерарх назначил митрополита Корнилия (Попова) на Воронежскую кафедру, в облисполкоме последнему отказали в регистрации, заявив, что не знают первоиерарха Александра Введенского и не могут регистрировать присылаемых им лиц, а вот Патриаршего Местоблюстителя Сергия знают и с удовольствием зарегистрируют назначенного им епископа. Почти то же произошло и с архиепископом Филаретом (Яценко), назначенным весной 1942 г. в Свердловск. Обновленцев игнорировали при составлении комиссий по расследованиям преступлений гитлеровцев и т.д. Характерно, что когда первоиерарх пожертвовал в фонд обороны свою драгоценную панагию, И.Сталин в своей благодарственной телеграмме обратился к нему как к частному лицу, назвав его по имени и отчеству. Когда в феврале 1943 г., следуя примеру Московской Патриархии, «для опровержения клеветы фашистов о положении религии в СССР» А.Ф. Шишкин написал книгу «Церковь и Государство в России», печатать ее отказались — необходимость в подобной обновленческой литературе миновала*17.

Единичные случаи перехода храмов обновленцев в Патриаршую Церковь появились уже в 1942 г. Так, Серафимовская кладбищенская церковь в Ленинграде перешла под юрисдикцию митрополита Алексия (Симанского) в апреле, а Князь-Владимирский храм на станции Лисий Нос в сентябре этого же года*18. В начале 1943 г. часть обновленческих архиереев, осознавая надвигавшийся крах обновленчества, стала искать пути к возвращению в Патриаршую Церковь. Епископ Звенигородский Сергий (Ларин) вступил в конфиденциальные переговоры с митрополитом Николаем (Ярушевичем) об условиях, на которых могло бы произойти воссоединение. Еп. Сергий готов был пожертвовать Александром Введенским, чтобы обновленческие священнослужители воссоединились в сущем сане, хотя и с пожизненным запрещением женатых епископов. Когда об этих контактах стало известно первоиерарху, он перевел (5 апреля) Ларина из Москвы в Ташкент и переговоры заглохли*19.

Весной 1943 г. началось все нарастающее стихийное возвращение обновленческих приходов в Патриаршую Церковь, однако окончательный перелом произошел в конце года. Решающими факторами здесь явились избрание Сергия Патриархом и прием И.Сталиным церковного руководства, удовлетворение предложение и пожеланий последнего. Теперь обновленчество утрачивало свою юридическую сущность и в глазах правительства. В секретном докладе Г.Карпова И.Сталину от 12 октября 1943 г. указывалось: «В связи с избранием Сергия патриархом Московским и всея Руси, среди духовенства обновленческой церкви отмечается растерянность. Одна часть обновленческого духовенства не видит перспектив сохранения обновленческого течения и высказывает желание перейти в сергиевскую церковь. Со стороны некоторых из них есть даже прямые обращения в Московскую патриархию». В докладе приводились многочисленные конкретные примеры. Так, архиепископ Тульский Петр (Турбин) прислал митрополиту Николаю (Ярушевичу) телеграмму, в которой приветствовал избрание Патриарха, выражал надежду на соединение обеих Церквей и просил принять его в юрисдикцию Патриархии. Заштатный архиепископ Михаил (Постников), проживавший в Москве, в своем заявлении митр. Николаю также высказался за необходимость объединения Церквей. А управляющий Московской обновленческой епархией архиепископ Андрей (Расторгуев) даже обратился к настоятелю патриаршей церкви на Пятницком кладбище с просьбой принять его на службу в качестве второго священника. Г.Карпов подчеркивал, что «отмечены также случаи, когда верующие обновленческих приходов стремятся уйти из обновленчества и перейти в подчинение патриарха Сергия». Например, в трех районах Ставропольского края они отказались от обновленческих священников и обратились к благочинному патриарших храмов, прося назначить им настоятелей. Приходы в городах Армавире и Майкопе Краснодарского края уже перешли в Патриархию. В Туле 20 сентября 1943 г. на собрании прихожан обновленческого собора Всех Святых была принята резолюция: «В переживаемое наше тяжелое время не место в жизни Православной Русской Церкви внутренним спорам и разногласиям... Приветствуем с духовной радостью избрание на пост главы Православной Церкви митрополита Сергия и образование Священного Синода. Выражаем надежду на будущее умиротворение и соединение Православной Русской Церкви» и т.д.*20.

Обновленческому епископату было не все равно, раскаиваться при воссоединении индивидуально или объединиться с Патриаршей Церковью, создав общий коллегиальный орган типа Синода, что внешне бы выглядело, как добровольное слияние двух равноправных течений в Русском Православии. В сентябре — начале октября 1943 г. архиереи «Московского епархиального управления», во многом игравшего роль руководящего центра обновленчества в период эвакуации первоиерарха, начали проявлять инициативу в направлении создания подобного коллегиального органа. Однако из нее ничего не вышло. Помешали ширящийся переход кающихся обновленческих священников в Патриархию, отрицательная позиция Патриарха Сергия и возвращение в Москву А.Введенского. Первоиерарх еще в июне 1943 г. высказывал «большое недовольство таким длительным пребыванием в эвакуации»*21, но получил разрешение властей переехать в столицу только в середине октября.

А.Введенский не желал смириться с надвигавшимся крахом обновленчества и считал, что оно может сохраниться в качестве своеобразного течения -типа старообрядческого толка или секты. При этом он опирался на наиболее стойкую часть епископата — митрополита Свердловского Филарета (Яценко), епископов Сергия (Румянцева), Димитрия (Лобанова) и некоторых других. Г.Карпов в докладе от 12 октября 1943 г. писал, что А.Введенский, «не допуская возможности объединения обеих церквей на равных началах», «узнав об избрании Сергия патриархом, предполагал даже ставить вопрос о патриаршестве в обновленческой церкви в целях уравнения ее положения с сергиевской церковью», но видя растерянность среди своего духовенства и возможность распада обновленчества, отказался от своего намерения*22.

Вернувшись в столицу, первоиерарх вступил в управление Московской епархией, состоявшей из 9 приходов. К 7 ноября он, по установившейся традиции, послал телеграмму И.Сталину, опубликованную в прессе. Однако юридическое положение обновленчества оставалось неясным. В связи с образованием двух государственных органов, курировавших религиозные организации А.Введенский поставил вопрос о передаче обновленческой Церкви в ведение Совета по делам религиозных культов, что фактически узаконило бы ее существование как полностью независимой организации. Но первоиерарху без каких-либо оснований отказали в просьбе, возглавляемые им иерархи и приходы остались в ведении Совета по делам Русской Православной Церкви. Власти отказывались рассматривать обновленчество, как независимое религиозное течение и это не предвещало ничего хорошего*23.

Осенью 1943 г. позиция государственных органов уже окончательно определилась. В упоминавшемся докладе И.Сталину Г.Карпов, излагая свою точку зрения, писал, что возглавляемый им Совет, «исходя из того, что обновленческое течение сыграло свою положительную роль на известном этапе и последние годы не имеет уже того значения и базы, и принимая во внимание патриотические позиции сергиевской церкви, считает целесообразным не препятствовать распаду обновленческой церкви и переходу обновленческого духовенства и приходов в патриаршую сергиевскую церковь». Эти соображения получили полное одобрение председателя Совнаркома, написавшего на докладной записке две резолюции: «Тов.Карпову. Согласен с Вами. И.Сталин» и «Правильно. И.Сталин». 16 октября Г.Карпов направил в Совнаркомы союзных республик, в краевые и областные исполкомы секретное письмо: «Совет по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР сообщает для сведения, что в тех случаях, когда обновленческое духовенство по своему желанию переходит из обновленческой ориентации в патриаршую сергиевскую церковь, препятствовать не следует. Также не следует препятствовать переходу групп верующих или в целом приходов по желанию верующих из обновленческой в сергиевскую церковь. Условия приема митрополитов, епископов и священников обновленческой ориентации устанавливает патриарх Сергий и на месте его епископат»*24.

Выбор И.Сталина в пользу Патриаршей Церкви был продиктован прежде всего прагматическими соображениями. Обновленчество не пользовалось широкой поддержкой верующих внутри страны и за рубежом, большая часть поместных православных церквей их не признавала, воспринимая как «раскольников» и «узурпаторов церковной власти». Кроме того на оккупированной территории германским командованием были закрыты почти все обновленческие храмы, а духовенство репрессировано, в то время как там появились тысячи новых патриарших церквей. Причина отвержения обновленчества заключалась и в том, что относительно консервативная Московская Патриархия являлась в гораздо большей степени носительницей национальных традиций. Это было особенно важно в годы войны.

Патриархия приняла по отношению к кающимся обновленцам твердую линию. Причем она несколько ужесточилась в течение последних месяцев 1943 г. В первой половине октября в беседе с Г.Карповым Патриарх Сергий, возражая против какого-либо общения с А.Введенским, ставил «следующие условия принятия обновленческого духовенства: а) женатых митрополитов и епископов, не лишая сана, отстранить от церковной деятельности, оставив их за штатом; б) монашествующих (или вдовых) митрополитов и епископов принять в патриаршую церковь, но переводя митрополитов в архиепископы или епископы, а епископов в священники, допуская в последующем их восстановление в прежнем сане»*25. Однако после сессии Священного Синода 20-28 октября, рассматривавшей среди прочих вопросов прошения о воссоединении обновленческих митрополита Ярославского Корнилия и архиепископа Тульского Петра, эти условия стали более жесткими. В дальнейшем в сущем сане принимались только священнослужители, получившие его до 1923 г., когда обновленцы были запрещены Патриархом Тихоном, если они не вступали в брак. А диаконы, священнослужители и епископы обновленческого поставления принимались мирянами или в том сане, который они имели до уклонения в раскол.

5 ноября 1943 г. в зале заседания Священного Синода в Москве был совершен чин приема в Патриаршую Церковь первого обновленческого архиерея — архиепископа Михаила (Постникова). Свое письменное покаяние он прочитал вслух и оказался принят в сане епископа, как рукоположенный в 1922 г., с назначением на Архангельскую кафедру. А затем в течение нескольких месяцев по стране прокатилась волна ликвидации обновленческих общин и массового возвращения духовенства. Произошло это не без вмешательства гражданских властей.

В декабре у А.Введенского родилась дочь и ему был выдан пропуск для поездки в Ульяновск к семье с правом возвращения в Москву. Однако затем в течение 10 дней ему не разрешали обратный выезд в столицу. За эти дни в юрисдикцию Патриарха перешли 6 из 7 обновленческих московских храмов и 21 декабря архиепископ Звенигородский Андрей (Расторгуев) со всем причтом кафедрального собора Воскресения в Сокольниках. Одновременно прекратилась связь с «цитаделью» обновленчества — Средней Азией. «Отчаянные телеграммы первоиерарха оставались без ответа, наконец им было получено сообщение, что Средне-Азиатская епархия признала Патриарха, «в связи с чем поминовение Вашего имени за богослужением нами прекращено». Епископ Ташкентский Сергий (Ларин) 27 декабря был воссоединен мирянином, но вскоре после этого получил поставление во епископа Патриаршей Церкви. Позднее выяснилось, что из Средней Азии шли в Москву и Ульяновск к А.Введенскому десятки писем и телеграмм от священников и мирян с запросами, но ни одного из них первоиерарх не получил. Вслед за Средней Азией «пали» две другие обновленческие «твердыни» — Кубань и Северный Кавказ*26.

Воссоединение принесшей покаяние общины ленинградского Спасо-Преображенского собора с Патриаршей Церковью произошло 9 января 1944 г. В феврале на заседании Священного Синода митрополит Алексий (Симанский) выступил с докладом о принятии им в церковное общение всех обновленческих приходов епархии*27.

Завершилась история обновленчества в Ленинграде принятием С.Румянцева в общение с Патриаршей Церковью. Его прошение на имя митр. Алексия было подано в июне 1944 г., однако к нему подошли особенно требовательно. В постановлении Священного Синода и Патриаршего Местоблюстителя от 28 июня указывалось: «Принимая во внимание крайний соблазн, посеянный среди духовенства и верующих Ленинграда принятием обновленческого епископского посвящения Румянцевым, служившим до последнего времени председателем православных двадцаток в ряде храмов Ленинграда и являвшимся, таким образом, представителем православных общин верующих, хотя Румянцев в то же время пребывал в обновленчестве, будучи заштатным обновленческим священником, ...для принятие его в каноническое общение с Православной Церковью, необходима такая же гласность его обращения, какою сопровождалось его выступление в качестве обновленческого епископа, когда им открыто совершались службы, посвящения клириков и произносились проповеди». Синод поручил принять Румянцева «через публичное покаяние по установленному для приема обновленческих епископов чину... как мирянина»*28. 24 июля последний в Никольском кафедральном соборе принес покаяние перед лицом архиепископа Псковского и Порховского Григория (Чукова). Румянцев был принят как мирянин, но уже вскоре удостоен рукоположения в сан диакона и священника, став настоятелем Троицкой церкви в Лесном. Оставаясь пресвитером, он еще долго служил в Ленинграде.

Кроме правящих и пребывающих на покое обновленческих архиереев воссоединилось с Патриархией не менее 4 вернувшихся к 1945 г. из ссылки митрополитов и архиепископов. Всего, по некоторым сведениям, принесли покаяние 25 архиереев старого — до 1923 г. поставления, в том числе 2 марта 1944 г. митрополит Виталий (Введенский), и 13 архиереев нового поставления*29. Происходило оно, как правило, в зале заседания Священного Синода, покаяние рядового духовенства также совершалось келейно — в алтаре храма. Епархии, являвшиеся в основном обновленческими, принимались архиереями, специально назначенными для этого Патриархией (Средне-Азиатская, Северо-Кавказская и Кубанская).

Попытки не столько принести покаяние, сколько воссоединиться оставшись почти в полном одиночестве, начал предпринимать и глава обновленческой Церкви. В письме епископу Александру (Толстопятову) от 20 апреля 1944 г. Патриарх Сергий сообщал: «А.Введенский, по-видимому, собирался совершить нечто грандиозное, или, по крайней мере, громкое. Прислал мне телеграмму: «Друг Друга обымем!», меня называет представителем религиозного большинства в нашем Православии, а себя — представителем меньшинства. А закончил какой-то арлекинадой, подписался Первоиерархом, доктором богословия и доктором философии. Я ответил: «Введенскому А.И. Воистину Христос Воскрес! П.С.»*30.

Первоиерах служил в единственном оставшемся у него Пименовском храме столицы, вместе с митрополитом Филаретом (Яценко), но последнему в конце 1944 г. московский уполномоченный Совета по делам РПЦ запретил служить как незарегистрированному. Перед Всероссийским Поместным Собором в январе 1945 г. А.Введенский пытался получить приглашение на него через Г.Карпова, но потерпел неудачу. Неудачей закончились и попытки встретиться с прибывшими в Москву на заседания Собора Восточными Патриархами. После этих тщетных попыток первоиерарх стал поминать в храме нового Патриарха Алексия, а в июне 1945 г. написал ему письмо с просьбой о приеме в юрисдикцию Московской Патриархии. Начались переговоры. В частных беседах Введенский говорил, что готов принести покаяние с условием остаться в сане епископа, не запрещенного, а действующего. Но в сентябре последовало окончательное решение — он может быть принят лишь мирянином и занять единственное возможное место — рядового сотрудника «Журнала Московской Патриархии». Поэтому воссоединение не состоялось. 26 июля 1946 г. первоиерарх умер от паралича, а 9 октября этого же года была отслужена последняя обновленческая литургия в Пименовском храме -накануне поступило предписание Совета по делам РПЦ о передаче церкви Патриархии*31.

Таким образом, в 1946 г. остатки обновленчества фактически прекратили существование. Лишь архиепископ Александр (Щербаков) и митрополит Филарет (Яценко) еще несколько лет не сдавались. Первый приезжал из Казахстана, где он жил, в Москву, просил в Совете по делам религиозных культов зарегистрировать общину в г.Джамбуле, открыть там молитвенный дом, а его самого признать первоиерархом, главой обновленчества. После неоднократных отказов, в 1948 г. он был принят в юрисдикцию Московской Патриархии в сане протоиерея. Митрополит Филарет не раз подавал прошения о принятии его в сане епископа, но получал отказы. Так и не покаявшись, он до середины 1950-х гг. считал себя заместителем первоиерарха и продолжателем дела обновленчества, однако не имел ни одного прихода*32.

К середине 1940-х гг. исчезло и другое церковное течение, отколовшееся от Патриархии — григорианство. Начало войны застало его в состоянии глубокого упадка. В октябре 1941 г. после переезда в Ульяновск Местоблюстителя Сергия (Страгородского) остававшаяся там небольшая кладбищенская григорианская церковь перешла в его юрисдикцию. 12 июля 1943 г., еще до избрания Патриарха принес покаяние епископ Фотий (Тапиро), он был принят в звании монаха, но затем поставлен на Краснодарскую кафедру. Вскоре после этого покаялись последние три григорианских епископа: Гермоген (Кузьмин), Иосиф (Вырыпаев) и Феодосий (Григорович). Двое первых были приняты в сане архимандритов, а Феодосий — в сане иеромонаха*33.

Хотя обновленчество и григорианство так же как и Московская Патриархия с началом Великой Отечественной войны заняли патриотическую позицию, к этому времени они уже фактически изжили себя. Экстремальные условия, в которых оказалась страна, лишь наглядно выявили этот факт. Первые признаки начала стихийного процесса возвращения раскольнических приходов и духовенства в Патриаршую Церковь появились в конце 1941-1942 гг. Ликвидация обновленческого и григорианского движений сопровождалась давлением на них государственных органов. Советское руководство, руководствуясь прежде всего прагматическими соображениями, осенью 1943 г. сделало окончательный выбор в пользу Московской Патриархии. Его диктовала И.Сталину политическая ситуация в СССР и за рубежом. Кроме того, Патриаршая Церковь была кровно заинтересована в ликвидации расколов. И государственные органы, изменив в 1943 г. курс своей религиозной политики, не могли не учитывать это, полностью перестав поддерживать уже не интересовавшие их (в значительной степени созданные ими же в 1920-е гг.) церковные движения. К середине 1940-х гг. и обновленчество и григорианство практически полностью исчезли.

Примечания

1. Виталий (Введенский Владимир Лаврентьевич, 1870-1950). Окончил Тульскую ДС, в 1890 — Московскую ДА со степенью кандидата богословия. С 1891 священник женского монастыря в г.Белеве В 1919 пострижен в монашество, возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Белевского монастыря. 15.08.1920 хиротонисан во епископа Епифанского. Летом 1922 уклонился в обновленчество. С 19.09.1922 архиеп. Тульский, с 15.04.1925 митр. Тульский, с 10.05.1930 председатель обновленческого Священного Синода. С 5.05.1933 первоиерарх, 6.10.1941 ушел на покой. 2.03.1944 после покаяния принят в Патриаршую Церковь в сане епископа. С 1944 архиепископ Тульский и Белевский, с 1946 архиеп. Дмитровский. Скончался 25.03.1950.

2. Левитин А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты, т.3, с.376.

3. Кузнецов А.И. Обновленческий раскол в Русской Православной Церкви, т.3, с.545-550.

4. Левитин А., Шавров В. Указ.соч., с.383-384.

5. В огне войны. Русская православная церковь в 1941-1945 гг. (по материалам Ленинградской епархии), с.263; Кузнецов А.И. Указ.соч., с. 552-553.

6. Козаржевский А.И. А.И. Введенский и обновленческий раскол в Москве // Вестник Московского университета. Серия 8. История, 1989, N1, с.64; Кузнецов А.И. Указ.соч., с.555-563.

7. РЦХИДНИ, ф.17, оп.125, д.188, лл.20-21.

8. Там же, л.4.

9. ЦГА СПб, ф.4769, оп.3, д.147, л.4.

10. Там же, л.13.

11. Там же, ф.7384, оп.33, д.67, л.101.

12. В огне войны. Русская православная церковь в 1941-1945 гг. (по материалам Ленинградской епархии), с.263.

13. Ленинградская правда, 1943, 3 июня.

14. ЦГА СПб, ф.7384, оп.38, д.123, л.197об.

15. Там же, ф.4769, оп.3, д.147, лл.39-40.

16. Кузнецов А.И. Указ.соч., с.581.

17. ЦГА СПб, ф.4769, оп.3, д.147, л.45.

18. В огне войны. Русская православная церковь в 1941-1945 гг. (по материалам Ленинградской епархии), с.263.