Захват Святой земли – личное оскорбление Бога, достойное отмщения
Еще одним аргументом, основанным на особой значимости Святой земли лично для Христа, является идея о том, что сарацины нанесли Богу личное оскорбление, за которое необходимо отомстить. Как и в случае с тезисом о Святой земле как о наследии Бога, существование самой идеи как таковой мы можем зафиксировать уже во времена первого крестового похода, однако широкое распространение она получает в конце XII в. И именно в это время лишь она берется на вооружение пропагандой.
С. Трууп, написавшая монографию по поводу идеи возмездия в крестовых походах, демонстрирует: идея о крестовом походе как об отмщении уже имела определенное хождение во времена первого крестового похода[181]. Впрочем, она, видимо, была еще не так распространена[182]. Примеров по периоду до 1187 г. С. Трууп приводит очень немного. Более того, в нашем случае эти примеры еще нужно критически оценивать: С. Трууп изучает идею отмщения во всех ее проявлениях, и далеко не везде речь идет конкретно об отмщении за оскорбление, нанесенное Христу, которое в данный момент нас интересует.
Дж. Райлей‑Смит говорит об идее отмщения оскорбления Богу как об одном из элементов представлений современников о первом крестовом походе, но при этом не дает конкретных примеров и не уточняет, какая именно терминология применяется в этих примерах[183]. В том же ключе говорит С. Кангас опять же на примере первого крестового похода (crusade can be interpreted as a blood feud pursued to take vengeance for the insults suffered by the supreme Lord), однако не подкрепляет это примерами[184].
Если же обобщить имеющиеся сравнительно немногочисленные примеры интересующей нас идеи об отмщении за оскорбление, нанесенное лично Богу, датируемые периодом ранее 1187 г., можно четко увидеть то, чего раньше не замечали: все эти примеры не относятся к пропаганде, а лишь отражают восприятие событий современниками, и не более того. Видимо, идея вначале была не более чем мнением современников событий, а затем была принята на вооружение пропагандой.
Рассмотрим имеющиеся примеры интересующей нас идеи по порядку.
В хронике Бальдрика Дольского приведена речь некоего священника перед началом штурма Иерусалима. В ней, помимо общего плачевного состоянии оскверненной Святой земли, а также обоснования ее значимости, говорится о вредительстве непосредственно Богу: «они издеваются и порицают Христа и наш закон» (ipsi Christo legique nostre subsannant et improperant) [185]. Вывод – призыв к отмщению: «Если кто‑то чужой сразит кого‑либо из ваших, разве не отомстите вы за кровь ваших. Тогда гораздо больше вы должны отомстить за Бога вашего, отца вашего, брата вашего, которого вы видите упрекаемым, поставленным вне закона и распинаемым»[186]. В хронике Раймунда Анжильского об оскорблении говорит апостол Андрей, явившийся Пьеру Бартелеми: Бог привел вас, крестоносцев, сюда, для отмщения за презрение к Нему (pro contemptu sui et suorum vindicta vos hue venire fecit)[187]. В хронике Гийома Тирского об отмщении за оскорбление якобы говорится в речи Готфрида Бульонского: необходимо отомстить за оскорбление, нанесенное Господу (tantam Domino Christo illatam ulciscamur iniuriam)[188].
С. Трууп обращает внимание на два фрагмента из корреспонденции времен первого крестового похода, в которых фигурирует идея отмщения за оскорбление[189]. Один из них содержится в письме папы Пасхалия II консулам Пизы, в котором говорится, что “Christianus populus … Ierusalem… a barbarorum tyrannide et iugo strenuissime vindicavit” [190]. Судя по латинской конструкции, речь в цитате идет о том, что христианский народ вырвал Иерусалим из рук варварской тирании и тяжелейшего ига, и речь здесь, как думается, необязательно идет об «отмщении» в собственном смысле слова, как утверждает автор книги, хотя это и не исключено. Убедителен, правда, другой приведенный ею пример: в письме крестоносцев папе Урбану «с фронта» (1098) первые пишут, что «мы, иерусалимцы Иисуса Христа, отомстили за оскорбление верховного Бога» (nos Hierosolymitani Iesu Christi iniuriam summi Dei vindicavimus)[191].
Здесь же можно назвать обнаруженный Дж. Франсом в латинском манускрипте 5132 из Национальной библиотеки Франции (листы 19–21) и опубликованный А. Линдером документ, предположительно проповедь, которая имеет отношение к литургии по поводу годовщины взятия Иерусалима[192]. Датировка его лишь приблизительна: предположительно это первая половина XII столетия[193]. В этом документе говорится, что «вы воины, которые отомстили за короля вашего, за вас пострадавшего» (vos… milites… qui vindicastis regem vestrum pro vobis passum), и что Бог исполняет через крестоносцев то, что мог бы исполнить через ангелов [194].
Иначе говоря, примеры можно пересчитать по пальцам руки, и, даже если какие‑то случаи не были замечены автором сей книги, степень распространенности идеи нам примерно понятна. И стоит еще раз повторить: ни один пример не имеет прямого отношения к пропаганде.
Пожалуй, есть пока только одно исключение из этого вывода. В булле Cor nostrum Александра III (1181) говорится об угрозе разорения Палестины, которое будет бесчестием по отношению к Богу (desolationem eius, quod absit, in ignominiam Dei, et in contemptum fidei Christiane de proximo formidamus)[195]. А в остальном эта идея оставалась тогда непопулярной.
Как справедливо пишет С. Трууп, идея отмщения становится более популярной в источниках по крестовым походам в ходе XII века, преимущественно в конце столетия[196]. Впрочем – отмечает она же, – не нужно думать, что эта идея становится повсеместно присутствующей в источниках по крестовым походам того времени[197], хотя к концу века она и фигурирует в большинстве текстов по тематике крестовых походов[198]. Эти выводы перекликаются с мнением, высказанным многим ранее в монографии У. Шверин: последняя в монографии, посвященной изучению папских писем, говорит о том, что идея стала распространенной в понтификат Иннокентия III, хотя ею был найден и один пример в письме Григория VIII[199]. Действительно, такой пример имеется и будет приведен далее вместе с остальными примерами.
Если рассмотреть конкретные примеры в деталях, можно увидеть: аргумент мести за оскорбление, нанесенное Богу, становится популярным в пропаганде крестовых походов, начиная с саладинских завоеваний и третьего крестового похода. Во‑первых, часто речь шла об оскорблении, нанесенном лично Христу. Во‑вторых, речь могла идти и об оскорблении, нанесенном кресту Христа, видимо, в связи с захватом сарацинами реликвии Истинного Креста в генеральном сражении с Саладином при Хаттине.
С крестом все понятно и логично. В своем письме духовным и светским властям Германии Генрих де Альбано говорит, что крестоносцы вооружаются, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное кресту Господнему (ad vindicandam crucis iniuriam)[200]. В письме архиепископу Кентербери и его подчиненным (1195) папа Целестин III призывает народ «подпоясаться оружием» для тех же целей (ut iniuriam crucis vin‑dicta celeri ulciscantur)[201]. Сложно предположить, что здесь имеется в виду что‑то иное, кроме истории с захватом реликвии в битве при Хаттине с войсками Саладина.
Сложнее с оскорблением Христу, ведь далеко не всегда понятно, в чем точно оно все‑таки заключается. Кстати говоря, при всех достоинствах работы С. Трууп, именно этому моменту внимание в ней не уделяется.
Если посмотреть примеры, становится видно, что очень часто вопрос просто‑напросто никак не поясняется. Папа Григорий VIII в письме всем верующим, сохранившемся в составе хроники о походе датчан в Святую землю, говорит о невозможности больше терпеть «неотмщенное оскорбление Христу» (iniuriam Christi fore diutius inultam)[202]. Папа не говорит, в чем конкретно состояло оскорбление. В своей проповеди о кресте Алан де Лилль пишет о том, что milites Christi (воины Христа) должны отомстить за оскорбления, нанесенные Богу (uindicent Christi iniurias)[203], опять же без конкретных уточнений о сути оскорблений. Иннокентий III в письме архиепископам и епископам Англии (1201), приведенном в хронике Роджера Ховеденского, говорит об оскорблении Иисусу Христу (qui… ulcisci velint iniuriam Iesu Christi)[204], снова без уточнений. Об отмщении за оскорбление говорится в булле Иннокентия III Plorans ploravit ecclesia (1198) (ut ipsius iniuriam vindicarent) без уточнений[205]. Эта же мысль снова без разъяснений фигурирует и в другой известной булле, Post miserabile (1198), адресованной в разные регионы так же, как и предыдущая[206]. В ходе четвертого крестового похода папа Иннокентий III писал крестоносцам, предостерегая их от атаки на Константинополь, говоря им, что, даже если император греков не прав, они приняли крест не ради наведения справедливости в Византии, а ради отмщения за некое бесчестие по отношению к Богу (пес ad hoc crucis signaculum assumpsistis, ut hanc vindicaretis iniuriam, sed opprobrium potius crucifixi)[207]. Важнее отправиться в Святую землю и отомстить за оскорбление, нанесенное кресту (in terre sancte transeatis subsidium et crucis iniuriam vindicetis)[208]. В письмах Гонория III французскому королю (1223) (Dei tui non vindicabis iniurias tarn atroces?)[209] и герцогу Австрии Леопольду VI (1223) (quod crucifixi te inurit iniuria)[210] об оскорблениях говорится без каких‑либо уточнений об их сути. Григорий IX говорит об отмщении оскорбления (iniuria) (без уточнений) в письме к духовенству (1231)[211].
Впрочем, некоторые источники все же позволяют немного уточнить суть нанесенных Богу оскорблений. В своей речи, сохранившейся в составе хроники Historia Peregrinorum , епископ Страсбурга вопрошает есть ли те, кого «воодушевляет оскорбление, нанесенное Спасителю» (non est quem sui moveat salvatoris iniuria) [212]. Здесь, в отличие от других текстов, наконец есть косвенное указание на суть оскорбления: в той же речи епископ еще раз призывает к мести (vindictam) за попрание Иерусалима язычниками. Дает определенное уточнение и фрагмент хроники Itinerarium Peregrinorum. Хронист пишет, что архиепископ Тира разнес по миру новость о поражении при Хаттине, потере Иерусалима и захвате «наследия Христа» (universis fidelibus hereditatem Christi a gentibus occupatam nuntians), и некоторые вследствие этого выступили для отмщения (ad vindictam)[213]. В проповеди аббата Мартина, приведенной в хронике Гюнтера из Паириса, говорится о том, как Господь «оплакивает нанесенные Ему оскорбления» (suas vobis déplorât iniurias)[214], которые заключаются, видимо, в изгнании Его из Святой земли, о котором говорится сразу после. Кое‑что также проясняет информация, приведенная в письме Гонория III верующим Ломбардии и Тосканы (1217): «Наступило время отомстить народам, а именно язычникам, которые держат и оскверняют Святую землю, и которые считают глупостью славу креста Христова и попрекают как позорные страдания Господа»[215].
Наконец, в письме всем верующим, последовавшим за падением Акры в 1291 г. папа Николай IV говорил о мести за христиан, которые были убиты, захвачены в плен, а также и за «другие бесчестия, нанесенные христианству»[216]. Примерно в то же время он говорит об оскорблении, нанесенном христианству, в письме, в котором призывает Филиппа Красивого выступить в поход (21 августа 1291 г., также после взятия Акры) (respice totius christianitatis opprobrium)[217]. Далее говорится о сарацинских завоеваниях и в том числе падение Акры, к которым, вероятно, и относится понятие оскорбления.
Комментирует суть оскорбления и Гумберт Романский в трактате «О проповеди креста» (ок. 1266–1268 гг.)[218]. В 13‑м «приглашении» к кресту он прямо говорит, что захват сарацинами Святой земли является оскорблением Бога, более тяжелым, чем было в свое время возведение золотого тельца ветхозаветными евреями: «Но бесчестие в виде возведения идола Магомета против Него (contumelia de erectione ydoli Machometi contra eum), которое длится уже более шестисот лет, тяжелее, чем оскорбление в виде возведения идола тельца, которое длилось лишь несколько дней»[219]. Сама глава более подробно раскрывает, как Бог был изгнан из особо возлюбленной Им земли, тесно связанной с Его земной жизнью, и в месте, где Его почитали, был возведен идол Его врага Магомета: «Но затем из этой земли, так по‑особенному любимой им, Он был изгнан сарацинами… Далее, они не только изгнали Его, но и искоренили Его имя и память о Нем в тех местах. Ведь там, где Он был возвещен пророками, был прославлен поющими ангелами, был проповедован хором апостолов, никто сейчас о Нем не проповедует, не звучат хвалы Ему, и никто не осмеливается превозносить публично Его имя. Притом они не только искоренили там Его имя, но и возвысили там имя Его худшего врага, ненавистного Магомета»[220]. Причем бесчестие является не единомоментным, а перманентным и считается продолжающимся до тех пор, пока сарацины сидят в Святой земле (tanta contumelia Deo suo facta, iamdudum et continuo perseverans)[221].
Таким образом, оскорбление, нанесенное Богу, в представлении пропагандистов, видимо, заключалось банально в самом факте оккупации
Святой земли мусульманами, а уже точечно акценты каждый раз могли расставляться разные.
В заключение стоит отметить еще один любопытный элемент, который, правда, встречается в источниках лишь несколько раз. Теоретики крестовых походов и римские понтифики иногда даже говорят о том, что путем вторжения в Святую землю сарацины совершают не просто «оскорбление», а «очередное распятие» Христа.
В. Крамер обнаружил в свое время два таких примера[222]. Первым является трактат Генриха де Альбано, который пишет: «Разве в этом мы не можем увидеть, как Христа распинают второй раз? Ясно, что язычники распинают второй раз того, кого уже один раз распинали евреи»[223]. В данном случае речь идет о трактате, непосредственное применение которого в пропаганде сомнительно, однако стоит добавить, что Генрих де Альбано выражает свою идею и в пропагандистском письме высшим духовным и светским чинам в Германии, сохранившемся в составе хроники Historia de expeditione Friderici : «Как же он позволил язычникам захватить древо креста, если не будучи вторично распинаемым ими?»[224].
Второй из примеров принадлежит Гумберту Романскому. В 4‑й главе трактата о проповеди креста Гумберт приводит пример из неких «Деяний Артура»[225], в котором рассказывается о том, как рыцари, бывшие при дворе короля Артура, нашли лодку с неким невинно убиенным рыцарем. Подтверждением было найденное при нем письмо, в котором сообщалось, что он был невинно убит. Рассказанная история функционально является аналогией для крестового похода. Далее Гумберт вопрошает: «Что же должно сделать все христианское сообщество в отмщение врагов своего Господа, невинно распятого и лежащего в лодке креста израненным, пронзенным копьем и окровавленным, восклицающим на всю Землю следующее? (далее цитата из: Иов. 16:18 [в латинской Библии – 16:19])» (Quid ergo debet facere tota Christianitatis multitudo in ultionem inimicorum Domini sui innocenter crucifixi, et in navicula crucis uul‑nerati et lanceati et cruentati et clamantis universe terre illud…)[226]. Прямо и четко Гумберт не формулирует мысль: «сарацины распяли Христа», но в условиях имеющегося контекста иной трактовки фрагменту, пожалуй, не найти.
К этим примерам можно добавить примеры из папских писем. В булле Utinam Dominas (1208), адресованной верующим Ломбардии и Марке, говорится: «С распростертыми на кресте руками Он словно сообщает нам о повторном бесчестии распинающих Его на кресте, и почти никого должная набожность не движет отомстить» (Expansis in cruce brachiis iteratam quasi crucifigentium se nobis insinuât contumeliam, et репе penitus nullus est qui ad eius débita moveatur devotione vindictam) [227]. Бог распят на кресте, Его бок пронзен копьем, а ноги – гвоздями, и никто не реагирует на это должным образом, хотя мы в долгу перед Ним [228]. «Увы, – резюмирует понтифик, – грешному народу, увы народу, полному грехов» (Vae genti peccatrici, vae populo pleno peccatis!). В письме папы Урбана IV к графу Блуа с призывом выступить в крестовый поход (1264) содержится мысль о «втором распятии» Христа сарацинами: папа призывает графа выступить «на защиту самого Христа, которого мерзкие сарацинские народы пытаются вторично распять» (ad defend‑endum ipsum Christum, quern fede Sarracenice nationes iterato crucifigere moliuntur )[229].