Святая земля как «наследие Бога»
Одним из важных элементов в изменении аргумента о Святой земле в сторону подчеркивания ее значимости лично для Бога стало распространение идеи о Святой земле как «наследии Бога». Еще Р. Рехрихт отмечал это как важный общий элемент папских булл, посвященных крестовым походам, однако не разобрал идею на конкретных примерах и не указал точно хронологические рамки ее существования[152]. Специально эта идея с тех пор так никогда и не изучалась.
Уже на раннем этапе крестовых походов Святая земля могла восприниматься как «наследие Бога». Такой пример был найден в хронике первого крестового похода Эккехарда из Ауры. Балдуин Булонский в одной из своих речей, приведенных в хронике, говорит о том, что достойным делом является сражение за «наследие Христа» (pro Christi hereditate, contra invasores Sancte Terre predonesque alienigenas pugnare honestum est)[153], однако описанные события происходят несколько позднее самого похода, в период, когда Балдуин уже стал королем Иерусалима. Этим, впрочем, сведения о существовании идеи во времена первого крестового похода исчерпываются. Больше пока ничего найдено не было.
Конечно, согласно версии Гийома Тирского, уже на соборе в Клермоне папа якобы использовал эту идею. Понтифик якобы утверждал, что Бог особо выделяет эту часть мира, называя ее своим наследием (earn orbis partem, immo particulam, hereditatem suam dignatus est appellare )[154]. Впрочем, вряд ли мы можем в этом случае доверять Гийому Тирскому. Он написал свою хронику в конце XII века. В относительно современных событиям записях речи такой аргумент нигде не выдвигается. Единственное, очень слабое, свидетельство – цитирование начала 78‑го псалма (Боже, язычники пришли в наследие Твое) в речи папы Урбана II в Клермоне в версии Бальдрика Дольского[155]. Кстати, этот псалом цитируется и в версии речи папы, приведенной в хронике Гийома Тирского[156].
Несколько иная ситуация наблюдается во время второго крестового похода. Мы видим присутствие похожей идеи непосредственно в пропагандистском источнике – в письмах святого Бернара, которые были составлены с целью агитации. В письме 363 Бернар говорит, что существует угроза потери Богом «своей» земли, которую Он уже начал терять (coepit Deus coeli perdere terram suam)[157]. В том же письме Бернар рассуждает, почему Бог не решил проблему сам, а призвал для этого людей, чтобы они вернули Ему Его наследие (restituendam sibi hereditatem suam)[158]. В письме 458 Бернар повторяет мысль об угрозе потери Богом «своей» земли (coepit perdere terram suam) [159].
Во время же третьего крестового похода, а также впоследствии представление о Святой земле как наследии Бога встречается очень часто в пропагандистских источниках разного плана.
О Святой земле как о наследии Бога говорит и папа Луций III в письме, в котором призывает короля Англии отправиться на войну в Палестину в связи с угрозой, исходящей от Саладина (1184) (terra Hierosolymitana, specialis hereditas Crucifixi)[160]. Архиепископ Кентерберийский (1185) в письме своим подчиненным епископам называет Святую землю «наследием и вотчиной Бога» (terram sanctam, in qua steterunt pedes Domini, hereditatem et patrimonium crucifixi )[161]. В том же письме он пишет, перефразируя 78‑й псалом, что «язычники приходят в наследие Господа, чтобы осквернить храм Его» (veniunt enim gentes in hereditatem Domini, ut polluant templum eius). Проповедник третьего крестового похода Алан де Лилль призывает в своей проповеди о кресте «освободить землю нашего наследия, наследия Христа, приданого Девы» (libèrent terram nostre hereditatis, Christi hereditatem, Virginis dotem) [162]. Папа Целестин III в булле Cum ad propulsandam (1193), адресованной английскому духовенству, с предписанием проповеди крестового похода, также пишет о Святой земле как о наследии Бога (in captione Sancte Terre, que Domini est hereditas nuncupata )[163]. Иннокентий III говорит о Святой земле как о наследии Бога в булле Plorans ploravit ecclesia, отправленной духовенству многих регионов, с предписанием проповеди похода[164]. Он же в письме графу Тулузскому (1198) призывает последнего выступить за море, чтобы защитить наследие Бога (ad partes transeas transmarinas, ubi funiculum hereditatis Christi… defendas) [165]. Представление о Святой земле как о наследии Бога с хорошей периодичностью встречается и в других письмах Иннокентия III[166]. В булле Utinam Dominas (1208), адресованной верующим Ломбардии и Марке, папа утверждает, что Бог «живет в изгнании, выдворенный из своего наследия» (de sua hereditate… pulsus exsulat) [167].
Папа Гонорий III говорит о Святой земле как о наследии Бога в связи с так называемым «вассальным аргументом», о котором еще пойдет речь далее[168]. Можно встретить идею и гораздо позднее: в письме королю Франции Филиппу Красивому (1291) папа Николай IV говорит о Святой земле как о наследии (hereditatis dominice funiculus terra santa versa est ad alienos) [169].
Пьер де Блуа, написавший в преддверии третьего крестового похода трактат о необходимости организации экспедиции, уточняет: Святая земля является наследием Христа как по отцу, так и по матери, которая является потомком царя Давида[170].
В речи епископа Страсбурга, присутствующей в хронике Historia Peregrinorum также имеются рассуждения о том, что «земля эта есть наследие Христа, где стояли ноги Его» (hec est terra hereditatis domini, ubi steterunt pedes eius) [171]. Присутствие призыва сражаться за «наследие Христа» (pro hereditate Christi) в речи магистра тамплиеров в хронике Libellas de expugnatione Terre Sancte per Saladinum, рассказывающей о завоеваниях Саладина перед третьим крестовым походом, таким образом, удивительным не выглядит[172]. Автор хроники, вероятно, был очевидцем хотя бы части описанных событий. Указание на это имеется в другом фрагменте текста[173].
Аббат Мартин, речь которого приведена в хронике четвертого крестового похода Гюнтера из Паириса, также говорит о проблеме «наследия Бога»: «Сегодня я вверяю вам дело Христа, можно сказать, я вручаю Его вам в руки, чтобы вы постарались вернуть Его в свое наследие, из которого Он был жестоко выброшен»[174].
В связке с идеей о Святой земле как наследии во времена третьего крестового похода в пропаганде крестовых походов получает распространение 78‑й псалом. Собственно, его первые строки, сообщающие, что язычники пришли в наследие Бога, иллюстрируют представление о Святой земле как о божественном наследии. В булле Audita tremendi, выпущенной для всех верующих как реакция на победу Саладина при Хаттине и как иллюстрация к несчастьям Святой земли и адресованной всем верующим, цитируется Псалом 78 Deus venerunt gentes [175]. Стоит отметить, что в момент написания буллы Audita tremendi Запад, вероятно, еще не знал о падении Иерусалима (это никак не отражено в булле), но пришедшая вскоре новость о взятии святого града, вероятно, поспособствовала закреплению в пропаганде крестовых походов 78‑го псалма.
Более того, после потери святого града в 1187 г. – как показывает в своей статье А. Линдер – этот псалом становится ключевым для новой литургии, посвященной освобождению Иерусалима[176]. К сожалению, регистры папы Климента III, из которых можно было бы почерпнуть информацию о развитии литургии крестовых походов непосредственно после потери Хаттина, не сохранились, однако в хронике Арнольда из Любека говорится о предписании понтифика ввести в практику богослужений 78‑й псалом[177]. Вскоре после прихода к власти в письме к французскому духовенству Иннокентий III предписал интегрировать псалом в ежедневные богослужения[178], а затем повторил это предписание в булле Quia maior, отправленной верующим различных регионов (опять же, введение псалма именно в ежедневные богослужения) (1213)[179]. Гонорий III давал аналогичное предписание ежедневного произнесения 78‑го псалма во всех церквях в 1224 г.[180]
Резюмируя, можно констатировать, что, хотя представление о Святой земле как наследии Бога не было чуждо и более ранним источникам, его серьезное распространение относится к времени третьего крестового похода.