От человеческой мудрости к силе Божьей

Когда Павел размышлял о своем посещении Афин, ему стало ясно, что убедительные и истинные слова, не сопровождаю­щиеся делами, которые открыто являют силу Божью, мало­полезны. После своего приезда в Коринф он был готов ска­зать: «И слово мое и проповедь моя не в убедительных сло­вах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией» (1Кор.2:4,5, курсив мой).

Ричард Рэкэм, комментатор, соглашается с этим. Он гово­рит: «В Афинах св. Павел попробовал мудрость мира и по­нял, что этого недостаточно... Его разочарование при виде неудачи своего метода в попытке коснуться легкомыслен­ных афинян, несомненно, горело в нем огнем, с которым он отрекся от мудрости мира сего в своем Первом послании к Коринфянам».

В Афинах слово преобладало над делами, но в Коринфе проявление сверхъестественной силы подтвердило сказан­ное слово. В Афинах Павел видел мало плодов, но его евангелизационное служение в Коринфе произвело великую жатву душ.

Павел пытался и раньше прийти в Эфес. Лука рассказыва­ет, что он со своей евангелизационной командой не пошел туда в тот раз, потому что они «не были допущены Духом Святым проповедовать слово в Асии» (Деян. 16:6). Я верю, что они не были допущены туда по основной причине — они еще не были готовы. Поражение Павла в Афинах и его пере­оценка приоритетов в Коринфе стала главным и необходи­мым опытом до прибытия его в Эфес. Как и столкновение сил на высшем уровне с духом Питона в Филиппах.

Павел и его команда провели почти три года в Эфесе, на­много дольше, чем обычно, потому что урожай там был обильным. Домашние церкви умножались по всему городу и за его пределами. Павел учил основателей церквей в школе, владельцем которой был человек по имени Тиранн. Затем он отправлял их евангелизировать в такие города Малой Азии, как Филадельфия, Сардис, Фиатира, Лаодикия, Пергам и Смирна. В итоге Лука мог сказать, что «с такою силою возра­стало и возмогало слово Господне» (Деян. 19:20), «так что все жители Асии слышали проповедь о Господе Иисусе, как Иудеи, так и Еллины» (Деян. 19:10). Кроме того, даже враги Павла были вынуждены признать: «Почти во всей Асии этот Павел своими убеждениями совратил [от поклонения Арте­миде] немалое число людей» (Деян. 19:26).

Ни до ни после Павел не испытывал такого успеха, как во время служения в Эфесе. В этом и состояла суть его миссио­нерского труда. Павел заложил такое хорошее основание, что рост церквей в этом регионе продолжался в течение длительного времени после его отъезда. Ф. Ф. Брюс говорит: «Провинция Малой Азии была вся евангелизирована и оста­валась одним из ведущих центров христианства в течение многих столетий».

Твердыни тьмы

Возможно, твердыни тьмы в Эфесе не были настолько не­приступными, как в Афинах — ничто не сравнится в этом плане с Афинами, — но они были очень грозными. Главным ключом к открытию Эфеса и Малой Азии для проповеди Евангелия была не блестящая проповедь и не убедительные слова человеческой мудрости, но духовная война на всех уровнях, включая стратегический. Опыт Павла в Эфесе побу­дил его написать верующим там следующие слова: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против ду­хов злобы поднебесных» (Еф.6:12). Клинтон Арнольд, уче­ный из университета Байолы и специалист по Посланию к Ефесянам, говорит, что «в этом Послании собрано наиболь­шее количество силовой лексики по сравнению с любым другим посланием, приписываемым перу Павла». Активное противоборство в «поднебесной», или же в невидимом мире, подготовило почву для распространения Божьего Слова в видимом мире.

Павел написал Первое послание к Коринфянам в Эфесе. То, что он написал в этом Послании, можно интерпретиро­вать как ссылки на духовную борьбу стратегического уровня. Павел говорит коринфянам: «По рассуждению человеческо­му, когда я боролся со зверями в Ефесе...» (1 Кор. 15:32). Что он имеет в виду под «зверями»? Были ли это реальные звери в Римском Колизее? Ф. Ф. Брюс полагает, что в данном случае нам следует воспринимать язык Павла как образный, а не буквальный, и я согласен с ним. Некоторые комментаторы предполагают, что Павел, возможно, имел в виду своих оп­понентов в лице людей. Может быть, но я думаю, скорее все­го, Павел подразумевал борьбу в «поднебесной» сфере, по­тому что он ясно говорит о том, что наша брань не против крови и плоти. А если так, то «звери» могут быть территори­альными духами или сильным, которого Павел связал, очис­тив таким образом духовное окружение для плодотворного Церковного роста.

Но какими же были те духовные силы, что противостояли Павлу в Эфесе? Это был большой город, четвертый по вели­чине в Римской империи. По словам Брюса Мецгера, Эфес был столицей магов и колдунов всего древнего мира. Мецгер говорит: «Из всех греко-римских городов Эфес... был самым гостеприимным городом для магов, колдунов и шарлатанов всех мастей». Неудивительно, что Эфес стал главным произ­водителем фетишей, которые представляли собой ключевое средство для сил тьмы почти во всех анимистических обще­ствах. Серебряных дел мастера в Эфесе организовали доход­ный бизнес по производству и продаже разного рода фети­шей и амулетов. Так называемые «эфесские письма» были из­вестны во всей Римской империи. Ф. Ф. Брюс комментирует их следующим образом: «Фраза "эфесские письма" широко использовалась в древности для обозначения записок, со­держащих в себе заговоры и заклинания... которые носили в маленьких цилиндрах или медальонах на шее или в других местах на теле».

Артемида была высшим духом

Сверхъестественные силы тьмы изобиловали в Эфесе в пе­риод, когда туда прибыл Павел. Не нужно было быть экс­пертом в области духовной картографии, чтобы увидеть, что высшим духом над всем регионом была Артемида, иногда называемая Дианой. Артемида была чрезвычайно знаменитой не только в Малой Азии, но также и во всей Римской империи. Клинтон Арнольд говорит, что Артеми­де, «по словам Павсания, поклонялось столько людей, сколько не поклонялось никакому другому известному бо­жеству»». Серебряных дел мастера, изготавливавшие обра­зы Артемиды, использовали исключительно богохульный язык, называя ее «великой богиней», «величие, которой по­читает вся Асия и вселенная» (Деян. 19:27). Во время беспо­рядков в Эфесе они кричали: «Велика Артемида Ефесская! > (Деян. 19:28). В литературе того времени ее называли «вели­чайшей», «святейшей», «превознесенной», «госпожой», «спасительницей» и «царицей космоса».

Для всех тех, кто знаком с деятельностью царства сатаны, не остается никаких сомнений, что Артемида Эфесская была не только территориальным духом над самим Эфесом и Ма­лой Азией, но что ее духовная власть превышала власть мно­гих других высокопоставленных сил мира тьмы. Ее влияние распространялось далеко за пределы этих границ. Ф.Ф. Брюс цитирует источник, указывающий, что ей поклонялись по меньшей мере в тридцати трех местах на территории Рим­ской империи. Артемида, в сущности, правила своей терри­торией еще до заселения ее греками. Ее образ не является ти­пичным для греческого элегантного искусства, но представ­ляет собой гротескного азиатского языческого идола с множеством грудей. Клинтон Арнольд обнаружил, что Арте­мида была «единственным божеством, которая открыто признавала свою высшую божественность при помощи зна­ков зодиака».

Хотя ученые, изучающие древний мир, не пользуются термином «территориальный дух», но их описание Артеми­ды полностью соответствует моему определению. Возьмем, к примеру, Пола Требилко из Новой Зеландии, который ут­верждает, что «Эфес был прибежищем для многих культов, но самым значительным и могущественным божеством была Артемида Эфесская» (курсив мой). Если она действи­тельно была территориальным духом, она контролировала многие аспекты жизни города. Так оно и было, по словам Требилко: «Именно культ Артемиды Эфесской более чем что-либо другое сделал Эфес центром религиозной жизни того периода. Но влияние культа Артемиды перешло за гра­ницы религиозной сферы, захватив гражданскую, экономи­ческую и культурную жизнь этого города» (курсив мой). Да­лее он продолжает: «Любой фактор, не принимающий во внимание Артемиду, повлиял бы не только на религиозную, но практически на все остальные аспекты жизни города». Другими словами, если Павел отправился в Эфес проповедо­вать Царство Божье, самым его серьезным врагом в невиди­мом мире была Артемида Эфесская.

Павел, теперь намного более опытный в евангелизме, на­саждении церквей и духовной борьбе на всех уровнях, был готов взять приступом крепость Артемиды. Он, должно быть, был поражен, когда впервые увидел храм Артемиды, одно из прекраснейших мест в архитектуре человечества.

Позже он вошел в историю как одно из семи чудес света. Его площадь в девяносто три тысячи с половиной квадратных футов была в четыре раза больше, чем площадь Парфенона в Афинах. Все колонны высотой в сто двадцать семь футов были подарены разными царями, а это еще одно подтверж­дение того, что Артемида пользовалась большим влиянием в древнем мире. Ее положение в видимом мире было очевид­ным для всех, а грозный статус в центре могущества в мире невидимого признавался теми, кто имел глаза, чтобы видеть это измерение реальности.

В Эфесе Павел вступил в схватку с силами тьмы. Некото­рые советуют нам не пытаться делать подобное, говоря, что христиане должны только защищаться против атак врага, не выступая в битве против демонических духов. Однако другие, такие, как Том Уайт, стоят за более наступательный подход. Уайт говорит: «Определенные "высоты" на нашей земле — это оскверненные, темные уголки в наших городах, которые держат двери открытыми для демонического воин­ства. Много раз я предпринимал молитвенные прогулки к таким местам, как языческие храмы, книжные магазины «Но­вого века», порнографические магазины, университетские студенческие городки, городские залы, залы судебных засе­даний и штабы оккультных организаций. Я испытывал странное напряжение между выполнением побуждения, продиктованного пониманием того, что это угодно Богу, и ощущением сопротивления со стороны сил зла в проведе­нии такого рода наступательных мероприятий». Том Уайт прекрасно охарактеризовал то, что, должно быть, чувство­вал апостол Павел, когда вошел в пределы города Эфеса.