И замышляют всякий день козни.
А я, как глухой, не слышу,
и как немой, который не открывает уст своих» (Пс 37,13-14).
Ввиду распространенных эсхатологических представлений о Небесном храме, который принесет с собою Мессия, нам понятен в допросе и следующий шаг Первосвященника. Не услышав ответа из уст Иисуса, он задал Ему прямой вопрос, не Мессия ли Он. «Первосвященник сказал Ему: “Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?”». – Громкие слова о «заклинании Богом живым» звучат весьма необычно[176]. Вообще глагол «заклинать» в Евангелиях встречается один единственный раз, только в данном месте. Здесь Каиафа требует от Иисуса присягнуть, или дать торжественную клятву говорить только истину[177]. Такой смысл «заклинания» мы встречаем, например, в Третьей книге Царств, где Израильский царь Седекия призывает пророка Михея: «Еще и еще заклинаю тебя, чтобы ты не говорил мне ничего, кроме истины во имя Господа» (3 Цар 22:16). Но читатель Евангелия, конечно же при этом требовании Первосвященника вспомнит слова Самого Иисуса, произнесенные Им в Нагорной проповеди, о том, что всякая клятва противоречит воле Божией: «Не клянись вовсе…. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф 5:34-37). – Вопрос Каиафы «Ты ли Христос, Сын Божий?» оправдан тем, что в представлении иудеев того времени новый Иерусалимский Храм может построить только Бог или Мессия, Сын Божий. Эта вера в чудотворную власть Сына Божия неоднократно выражена в Евангелии от Матфея. Ее высказывает искуситель: «Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами», «если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею» (Мф 4:3.6). Демоны в бесноватом кричали: «Что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас?» (Мф 8:29). В чудотворной власти Сына Божия убеждены ученики, которые после того как утих ветер на море, «подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий» (Мф 14: 32-33). Насмехающиеся над Распятым на Кресте Иисусом говорили: «Пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него; уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Божий Сын» (Мф 27:42-43). Так что нет ничего удивительного и в вопросе Первосвященника «Ты ли Христос, Сын Божий?
Когда Каиафа отождествляет понятия «Христос», – то есть Помазанник, Мессия, – и «Сын Божий», он формулирует свой вопрос вполне в духе иудейской традиции. Поэтому у нас нет оснований сомневаться, что вопрос мог быть поставлен Первосвященником именно так: «Ты ли Христос, Сын Божий?». Эта традиция берет начало в толковании того обетования, которое дал Давиду Нафан. Среди прочего там сказано: «Он построит дом имени Моему, и Я утвержу престол царства его на веки. Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном» (2 Цар 7:13-14). В одном кумранском комментарии к этому месту из Второй книги Царств говорится: «Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном: это сказано об отпрыске Давида, который явится вместе с Учителем Закона, и который будет на Сионе в конце дней» (4 Qflor 1,11). То есть, согласно иудейским представлениям, Мессия (как Сын Давидов) должен быть Сыном Божиим (разумеется, в смысле усыновления, как приемный сын).
Но читателю Евангелия как бы предлагается сопоставить вопрос Каиафы с исповеданием Петра: «Ты – Христос, Сын Бога Живаго» (Мф 16:16). В разговоре с учениками, исправляя представления Петра, Иисус говорил ему о Своих грядущих Страстях, о том, что Ему как Сыну Божию предстоит «много пострадать … и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (Мф 16:21). Первосвященнику Он словами пророка Даниила говорит о Себе как о грядущем Небесном Судии: «Ты сказал, – отвечает Он Каиафе, –Но Я говорю вам:
Отныне будете видеть Сына Человеческого,
Сидящего одесную Силы
и грядущего на облаках небесных»(Дан 7:13).
Петру Иисус как бы указывал на путь следования Ему через страдания к славе воскресения. Здесь же Он говорит, что желающий его смерти Первосвященник, не сознавая того, выносит приговор самому себе, ибо перед ним стоит грядущий Судия.
Иисус отнюдь не желает торжественно клясться, как того требовал Каиафа, но и не молчит. Он отвечает, однако не прямо: мол, «да, Я – Христос, Сын Божий». Нет! Иисус отвечает несколько загадочными для нас словами: «Ты сказал». Это ответ утвердительный, но несколько уклончивый, с определенным нюансом. Иисус как бы соглашается, но в то же время дистанцируется, отстраняется от того смысла, который Каиафа вкладывает в слова «Христос» и «Сын Божий». Эти понятия для Иисуса несут иной смысл, нежели для Первосвященника, да и для всех, пожалуй, иудеев того времени, не исключая даже учеников Иисуса. Слова-то правильные: «Христос», «Сын Божий», – да только истинного смысла этих слов Первосвященник не знает.
Как бы то ни было, совершенно ясно, что Иисус, понимая, что пора положить конец спектаклю, в котором Он будет осужден, что бы Он ни сказал, в типичной для Него манере ответил, что да, Он – Христос, Мессия. Но при этом Он тотчас разъяснил этот титул другим наименованием Мессии, взятым из пророка Даниила, – Сын Человеческий, Который сидит одесную Бога и грядет на облаках небесных. – Да, Он – Мессия, посланный Богом, чтобы установить на земле Царствие Божие. И они увидят Его Пришествие.
Иисус говорит о Своем Царстве, не имеющим ничего общего с мирскими представлениями о власти. Он говорит не о захвате царского престола Давида в Иерусалиме. Он говорит не о Своем земном величии, а о Своем земном унижении, о Страстях и крестной смерти, которые приведут Его к Небесному престолу. В словах Иисуса можно было услышать также скрытую угрозу тем, кто Его судит сейчас. Придет время, когда они сами предстанут перед Ним как Судией мира. – Ответ Иисуса был достаточным основанием для того, чтобы Первосвященник обвинил Его в богохульстве, оскорблении Бога. В приступе искусственного ужаса он «разодрал одежды свои и сказал: “Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его! как вам кажется?”» С Первосвященником согласились все прочие члены Синедриона: «Они сказали в ответ: “Повинен смерти”».
Строго говоря, объявление себя Мессией не было богохульством. Никто из появлявшихся в те годы претендентов на мессианство – а таких было немало – в богохульстве обвинен не был. Самое худшее обвинение, какие они могли ожидать, было обвинение во лжи. А здесь – богохульство, то естьпреступление, за которое в древности полагалось побиение камнями (Лев 24:13-16). – Так Синедрион добился того, чего хотел. Он мог выдвинуть перед римским судом обвинение, заслуживающее смертной казни. Все остались довольны и теперь могли дать волю своим чувствам. Наружу вышла вся скопившаяся ненависть к Иисусу. Одни из «народных старейшин» «плевали Ему в лицо и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам и говорили: “Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?”» – Эти издевательства явились исполнением пророчеств Священного Писания. Так у пророка Исаии:
«Я предал хребет Мой биющим
и ланиты Мои поражающим;
Лица Моего не закрывал
от поруганий и оплевания» (Ис 50:6).
Повествование о Страстях Иисуса для раннего христианства было чем-то бóльшим, чем просто рассказ о суде над Ним. Всякий, кто узнавал об этих Страстях, должен был прочувствовать ужас и несправедливость всего происходящего. Именно этой цели служат описания издевательских насмешек над Иисусом. И не только…, но и рассказ об отречении от Него Петра, одного из самых близких Его друзей.
Исполняется недавно произнесенное Иисусом пророчество о Петре, которому было сказано: «Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня» (Мф 26:34).
Отречение Петра (26:69-75).
69 Петр же сидел вне на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: «И ты был с Иисусом Галилеянином». 70 Но он отрекся перед всеми, сказав: «Не знаю, что ты говоришь». 71 Когда же он выходил за ворота, увидела его другая, и говорит бывшим там: «И этот был с Иисусом Назореем». 72 И он опять отрекся с клятвою, что не знает Сего Человека. 73 Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: «Точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя». 74 Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека. И вдруг запел петух. 75 И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: «Прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня». И выйдя вон, плакал горько.
Петр сидел во внутреннем дворе дома Первосвященника. Сначала к нему подошла служанка и сказала, что он тоже был с Иисусом Галилеянином, которого только что арестовали. Все слышали слова служанки. Поэтому Петр, испугавшись, «отрекся перед всеми, сказав: “Не знаю, что ты говоришь”». После этого он решил покинуть дом Первосвященника и пошел к воротам. Но там его увидела другая служанка, которая сказала окружающим: «И этот был с Иисусом Назореем», что надо понимать как «назарянин», из Назарета в Галилее. Петр клялся, что это не так, что он Иисуса даже не знает. Он клялся, то есть призывал на свою голову кару Божию, если он говорит неправду. Тут подошли стоявшие у ворот люди и повторили свое подозрение, указав на галилейский акцент речи Петра. Петр снова «начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека». – «И вдруг запел петух», возвещая наступление утра.
[Небезынтересно, что слова о пении петуха, означают не совсем то, что мы себе представляем. В те далекие времена ночь начиналась в 6 часов вечера и длилась до 6 утра. Она делилась на четыре стражи, по три часа каждая: в 9 вечера, в 12 ночи, в 3 часа и в 6 часов утра. После третьей стражи, то есть в 3 часа утра, менялась стража. При смене стражи трубил сигнал, так называемый gallicinium,что в переводе с латыни означает «пение петуха», то есть время рассвета (от латинского gallus – петух). И вот, в тот момент, когда Петр в третий раз отрекся от Иисуса, над городом раздался звук трубы, то самое «пение петуха», которое поразило Петра].
Он вспомнил пророчество о его постыдной трусости. Он – вовсе не под страхом пыток или смерти – отрекся от своего Учителя, испугавшись слов служанок – женщин, свидетельства которых в те времена вообще не имели никакой силы и значения. Он трижды отрекся от Иисуса, хотя и обещал быть верным Ему даже под угрозой смерти: «Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя» (Мф 26:35). – И вот теперь ему стало так стыдно, что, выйдя из дома Первосвященника, он раскаялся в своей неверности, сердце его не выдержало, и он горько заплакал.
Какая удивительная и поучительная история! Ведь мы видели, что Петр до последнего времени действовал с отчаянной смелостью. Он начал с того, что, защищая Учителя, обнажил свой меч, готовый схватиться с целой толпой. Далее, – все ученики после ареста Иисуса сбежали, а Петр держал свое слово и не оставил Иисуса в беде. Он тайно последовал за арестованным во двор первосвященника. И вот теперь тот же Петр «начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека». Да, в нем проявилась эта странная двойственность и непредсказуемость человеческой природы. И каждый читатель этой истории может задуматься: если уж такое произошло с Петром то что же ожидать от нас? Да, все мы должны считаться с возможностью нашей неверности и нашего предательства. История с Петром касается всех нас.