Притча о царском брачном пире (22:1-14).
1 Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал: «2 Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего 3 и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели придти. 4 Опять послал других рабов, сказав: “Скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир”. 5 Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою; 6 прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. 7 Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их. 8 Тогда говорит он рабам своим: “Брачный пир готов, а званые не были достойны; 9 итак пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир”. 10 И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими. 11 Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, 12 и говорит ему: “Друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде?” Он же молчал. 13 Тогда сказал царь слугам: “Связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; 14 ибо много званых, а мало избранных”».
Несколько наблюдений показывают, что прочитанная притча о царском брачном пире очень важна для евангелиста Матфея.
Во-первых, этой притчей евангелист разрывает последовательную связь с Евангелием от Марка. Мы ведь помним, что одним из литературных источников Матфея служит именно Марк. Так вот, в Евангелии от Марка последовательность такая: притча о злых виноградарях (Мк 12:1-12), за нею вопрос о подати кесарю (Мк 12:13-17). Матфей, следуя этому порядку Марка, вставляет между притчей о виноградарях и вопросом о подати отсутствующую у Марка притчу о брачном пире. Разумеется Матфей делает это сознательно, так как полагает, что эта притча должна быть рассказана его читателям именно в этомместе.
Во-вторых, в Евангелиях существует похожая притча – о званых на праздничный ужин. Она рассказана в Евангелии от Луки (Лк 14:16-24) и, возможно, восходит к той же самой притче Иисуса, которая лежит и в основе притчи о брачном пире у Матфея (Мф 22:1-14). Дело в том, что устное предание речей и поучений Иисуса Христа в течение десятилетий, естественно, приспосабливалось к постоянно меняющимся историческим условиям. С этим феноменом мы уже неоднократно сталкивались: одни и те же слова Господа в разных Евангелиях звучат немного по-разному. – В настоящем случае, сравнивая притчу о пире у Луки с притчей о брачном пире у Матфея, мы замечаем, что Матфей больше отражает веру христианской церкви его времени и с целью проповеди именно для церкви он сильно перерабатывает, или редактирует притчу о пире в ее изначальном виде, как мы ее читаем у Луки. Евангелист Матфей и здесь проявил себя как литературный и богословский редактор.
На чем основывается последнее утверждение? Сравним тексты Луки и Матфея.
Во-первых, у Луки говорится о том, что «один человек сделал большой ужин и звал многих» (Лк 14:16). Просто некий человек и просто большой ужин. У Матфея существенное уточнение: не просто некий человек, а «царь», и не просто ужин, а «брачный пир для своего сына».
Во-вторых, у Луки хозяин «послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже всё готово» (Лк 14:17). У Матфея послан звать гостей не один раб, а посланы рабы (множественное число), и не один раз, а дважды.
В-третьих, причины, по которой приглашенные отказываются прийти на ужин у Луки, вполне понятны и объяснимы: «И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти» (Лк14:18-20). Вспомним, что притчи Иисуса Христа характерны тем, что они богословские темы разъясняют всем понятным языком житейских будничных событий и явлений. Но в притче Евангелия от Матфея все выглядит маловероятным и неправдоподобным для обычной житейской ситуации. Дважды приглашенные отказались прийти и при этом даже не извинились как в притче у евангелиста Луки. Одни просто отправились – «кто на поле свое, а кто на торговлю свою». Другие же приглашенные, схватив посланных к ним царских рабов, оскорбили и убили их.Кстати,этот мотив убийства роднит данную притчу у Матфея с предыдущей притчей о злых виноградарях.
Наконец, в четвертых, невероятно, чтобы царь перед уже приготовленным праздничным свадебным обедом, когда тельцы и всё прочее, «откормлено, заколото, и всё готово», вдруг предпринял еще военный поход, «послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их». И только после этого истребительного похода царь велит своим рабам: «Пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир», который, кстати, уже давно был готов. – У евангелиста Луки реакция хозяина пира на неприличный отказ приглашенных более естественна и понятна: «Разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой» (Лк 14:21-23). Несомненно, ситуация, описанная у Луки, понятна и более жизненна. Конечно, трудно себе представить, чтобы вдруг все приглашенные гости отказались от приглашения. Но возможна ведь ситуация, когда многие или даже большинство из приглашенных не придут к назначенному сроку. Кто не переживал что-то подобное? Не убивать же их за это! – Но ситуация у Матфея – при всем сходстве – совсем иная. И необъяснимые, с житейской точки зрения, моменты его притчи становятся объяснимыми, если мы в ней усмотрим темы и идеи, важные не для иудейского окружения Иисуса Христа, а для раннехристианской церкви, в которой жил и действовал евангелист Матфей.
Притча Матфея – очевидная аллегория, где царь – это Бог, Который приготовил для Иисуса, Своего Сына, эсхатологический брачный пир. В первый раз Бог приглашал на этот пир Израиль, для чего послал к нему рабов – пророков Израиля. – Приглашенные «не хотели придти». Бог снова приглашает Израиль на пир, теперь уже через Своих рабов – апостолов Христовых и раннехристианских миссионеров. Но они за свою проповедь Евангелия были оскорблены и убиты. На это разгневанный Бог – в понимании христиан того времени – ответил разрушением и сожжением города убийц, то есть Иерусалима, что произошло в 70 году РХ, когда римские войска разграбили и сожгли Храм, а город Иерусалим был разрушен до основания. В таком случае, под отказавшимися от приглашения Евангелие понимает иудеев в своей массе. Это они – званые, но они же отвергли спасительное приглашение Божие в Его Царствие, возвещаемое Иисусом Христом. Со времени истребления Иерусалима на брачный пир приглашаются «люди с распутий», то есть язычники. И с той поры свадебные чертоги заполняются не только – как у Луки – «нищими, увечными, хромыми и слепыми», то есть отверженными Израиля, но просто всеми, кто только найдется – «злыми и добрыми». В этом существенное отличие Матфея от Луки.
В упоминании «злых и добрых» отражен реальный состав церкви Матфея, в которой сосуществуют пришедшие из язычества люди самых разных нравственных качеств. Всё это нам известно и из более ранних христианских источников – из посланий Апостола Павла. – Только понимая эту нравственную неоднородность церковного общества, мы можем понять и продолжение притчи о царском брачном пире, которое снова описывает нечто совсем уж непостижимое и непонятное. Прочитаем еще раз это продолжение:
11 Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, 12 и говорит ему: “Друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде?” Он же молчал. 13 Тогда сказал царь слугам: “Связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов”.
Спрашивается: Откуда у случайных людей, собранных со всех дорог, могли быть нарядные праздничные одежды? Если уж царь велел созвать всех, кто встретится на пути, то разве не должен он был и принять каждого таким, как он есть?
Смущение этой несообразностью у нас исчезает в том случае, если мы заметим, что у евангелиста Луки в притче о пире ничего подобного нет! Там всё заканчивается словами о том, что дом наполнился приглашенными со всех сторон нищими и убогими. И всё. О неподходящей одежде, о темнице и скрежете зубовном даже намека нет. – Все дело в том, что рассказанную Иисусом и переданную нам Лукой притчу о пире Матфей не только редактирует, но дополняет другой притчей о брачной одежде, которая, видимо, была известна в иудействе того времени. Подобные рассказы мы встречаем в иудейской литературе. Например, рабби Иоаханан († 80 г. РХ) толкует место из Книги Екклезиаста: «Да будут во всякое время одежды твои светлы, и да не оскудевает елей на голове твоей» (Еккл 9:8). Толкование рабби дает в виде притчи:
«Это подобно царю, который пригласил своих подданных на пир. Но он не указал точное время. Среди них были мудрые, которые себя нарядили и уселись у ворот царского дворца в ожидании. Они рассуждали: В царском дворце ни в чем нет недостатка (то есть запасов во дворце достаточно, чтобы приготовить и начать пир в любое время). Но были среди приглашенных и неразумные, которые пошли каждый на свою работу трудиться, говоря: Пир еще надо готовить, а для этого нужно немало времени. Тут внезапно царь позвал всех к себе. Мудрые предстали перед ним разодетые и украшенные. Неразумные предстали грязными и запачканными. Тогда царь образовался мудрым и разгневался на неразумных, говоря: Те, кто украсил себя к пиру, пусть возлягут, едят и пьют; но те, кто не украсил себя к пиру, пусть стоят снаружи и смотрят»[108].
Есть и другая раввинская история, в которой повествуется о том, как царь доверил слугам свои царские одежды. Мудрые взяли одежды и аккуратно убрали их и содержали в первоначальной красоте. Неразумные же одевали эти одежды на работу и пачкали их. Пришел день, когда царь потребовал одежды назад; мудрые вернули их свежими и чистыми, царь положил одежды в свои сокровищницы и велел им идти. Неразумные же вернули одежды грязными и запачканными. Царь велел отдать одежды для чистки, а их велел посадить в тюрьму[109]. – Речь здесь, конечно, о том, что человек должен вернуть Богу свою душу в ее первозданной чистоте; человек же, который может вернуть лишь грязную душу, будет осужден на последнем Суде.
История, присоединенная Матфеем к притче Иисуса Христа о званом пире, была понятна его читателям (по меньшей мере тем, кто происходил из иудейства). Она понималась как притча о последней и решающей встрече человека с Богом – Царем и Судией.
Для Матфея важно не только то, что в Церкви сосуществуют «злые и добрые». Евангелист поднимает тему последнего Суда и тему ответственности христиан из язычников, тех самых, которые собраны «по распутьям дорог». Притча о брачном пире царского сына – явно обработка Матфеем дошедшей до него притчи о пире, которая была произнесена Иисусом Христом, и добавлением к ней заимствованной из иудейского предания истории о Суде Божием над приглашенными на эсхатологический пир, но не омывшими свои души от греховной нечистоты. Это притча направлена не фарисеям (они отказались от участия в пире), но христианам, особенно христианам из язычников. Та же тема поднимается апостолом Павлом в Послании к Римлянам, которое было написано лет на 20-25 раньше Евангелия от Матфея. Напомню слова апостола Павла. Он пишет предостережение языкохристианам, бывшим язычникам. Они как «дикая маслина» привились к «благородной маслине», которая в Священном Писании Ветхого Завета есть образ избранного народа Израиля. Они привились к вере Авраама, Исаака, Иакова, Моисея, пророков, ветхозаветных праведников. Но пусть новые христиане из язычников не превозносятся, помня, что вера во Христа и Спасителя произросла из ветхозаветной веры праведников: христианство выросло из Израиля. Иудеи как ветви в своем большинстве «отломились неверием, а ты[христианин из язычников] держишься верою: не гордись, но бойся. Ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя» (Рим 11:17-21).
Как было сказано в притче о злых работниках в винограднике, «Царство Божие дано будет народу, приносящему плоды». Язычники вошли в Церковь. Они исповедуют Господа Иисуса. Но… «не всякий, говорящий Мне: “Господи! Господи!”, войдет в Царство Небесное». Одетого не в брачную одежду ожидает осуждение: «Возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов». Эти слова традиционны. Они нам уже встречались в речи Иисуса об эсхатологическом пире в Мф 8:11-12. Выражение «тьма внешняя» характерна для евангелиста Матфея. В притче это – образ тьмы, которая простирается за стенами залитых светом праздничных небесных чертогов. Недостойного прогонят из праздничного зала, и он будет стоять в этой тьме, плакать от обиды и скрежетать зубами от зависти. Таков яркий образ, который, разумеется, нельзя принимать буквально. Эти суровые слова носят предостерегающий, увещательный и учительный характер.
Суровым предостережением также завершается разбираемый отрывок Евангелия от Матфея: «Много званых, а мало избранных». Это изречениедобавлено к притче. Оно отсутствует в других евангелиях. Слово «избранные» (evklektoi,) евангелист Матфей заимствовал у Марка, где оно означает тех учеников Иисуса, которые выстоят до конца (Мк 13:20.22.27). Матфей внушает христианам своей Церкви: не достаточно быть призванным (приглашенным); не достаточно принять приглашение на брачный пир. Важнее то, как мы будем «выглядеть», какими мы предстанем перед Богом в Конце.
IV. Искусительные вопросы фарисеев (22:15-33).