Каинова печать и русская революция
Чтение романа Федора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание» напоминает путешествие по сложной пересеченной местности, когда без карты не обойтись. Если не знать путь по этой местности, то путешествие будет очень интересным, но до цели не дойдешь. Если учитель прочтет роман, имея такую «карту», то с планированием уроков по этому тексту сложностей у него будет меньше и «интересные» места не будут потеряны. Самые удачные сочинения ученики пишут именно по этому роману.
Но для этого учитель и ученики должны избавиться от одного распространенного заблуждения. Вот эпизод на уроке по Достоевскому. Учитель спрашивает:
– Почему Раскольников сознался в убийстве?
Ученик отвечает:
– Потому что его совесть замучила.
Учитель:
– Садитесь, за такой ответ надо ставить «два».
Если бы Раскольникова совесть мучила, то это было бы понятно каждому, в ком есть совесть. Но ведь в романе не было того. Раскольников принял наказание, а совесть его молчит, от покаяния он был бесконечно далек. Вот цель – читая роман, держать в уме этот вопрос: почему Раскольников сознался в убийстве, когда совесть его была «совершенно спокойна» и свою «теорию», что люди делятся на два разряда, он считал верной?
Достоевский в романе берется показать все этапы преступления, когда являетсясама сущность наказания. Задача Достоевского в романе – художественная и одновременно мыслительная: Достоевский показывает, чточеловек в преступлении как бы переходит предел самой человеческой природы и должен с неизбежностью столкнуться с иной реальностью, кроме человеческой– принять мир Божий и жизнь – либо не принять Бога и жизнь… покончить с собой. Человек может сказать Богу «нет». Индифферентность – невозможна. «Религиозный индифферентизм» (толерантное «ни да, ни нет», «каждый по-своему прав») стал по замыслу романа – невозможен.
Таков масштаб художественной и мыслительной задачи Достоевского. С чем его можно сопоставить? – Только с описанием «первого убийства» в истории человечества. Первое убийство, описание этапов преступления и божественного наказания мы находим в первой книге Библии (Бытие, гл. 4). Мы полагаем, что основные этапы преступления и сущность наказания в романе воспроизводят древний библейский рассказ об убийстве Каином Авеля.
Тема «Каиновой печати» была определяющей в «наказании» убийцы Раскольникова. Его наказывают не муки совести, а двузначная печать Каина, когда преступник:
– совершенно охранен от преследования
– и совершенно одинок – отлучен от общества людей.
Существенное различие между первым убийцей в Св. Истории и убийцей Раскольниковым состоит в том, что Каин подвергся проклятию и «знамение» Каина было дано ему как защита. Каинова печать на Раскольникове дана ему в «наказание»: это не знак проклятия, а «наказ» – нечто понять, пережить, покаяние для него возможно.
Существенное положение в романе Достоевского занимает мысль, что Каинова печать не снимается покаянием, потому что покаяние под Каиновой печатью – невозможно.
В революции мы приняли на себя Каинову печать как наказание, и задача – в том, чтобы совлечь с себя Каинову печать. Как для личности, так и для народа одинаково достоверно, что печать Каина не снимается покаянием. Только – страданием.
В этом смысл тоталитарного режима и внутреннего террора в России после революции. В этом смысл участия народа в самой жестокой из войн мировой истории. Народ понес великое страдание и через внутренний режим, и через войну с внешним врагом. Самое важное сейчас – усвоить то всенародное страдание.
Необходимо с предельной ясностью видеть связь пережитого страдания с отступничеством всех сословий от исторических начал жизни нации, извлечь духовный смысл и сделать его своим. Не только кровь мучеников за веру мистически нас укрепляет, но все совокупное народное страдание – даже тех, кто стал соучастником утопии, совершил ошибку, соблазнился, был виновен и пострадал.
Всенародное страдание может стать этапом на пути выздоровления, а может и не стать. Не станет оно – в том случае, если слушать тех, кто контрреволюционный террор рассматривают сам по себе, вне связи с революцией, которая положила на нас Каинову печать. Когда современный «Каин» – глупенький либерал или сознательный адепт западной либеральной идеологии – зовет нас каяться в контрреволюции, а не в революции, нужно знать, что тем он хочет окончательно пресечь («как ножницами отрезать») нас от нашего прошедшего, окончательно обесценить то всенародное страдание, которое уже пережито как наказание и принесено как жертва. Бесстыдно над жертвами террора и войны – глумятся, само страдание предъявляют как позор и проявление рабского духа.
Когда «Каин» зовет нас каяться не в грехе – революции, цареубийства, гонений на Церковь, но каяться в наказании за грех, то он хочет одного: чтобы мы шли «путем Каина» (Иуд. 1:11).
«Преступление и наказание» может стать увлекательным чтением для современного человека, если осознать, что этапы духовного выздоровления у целой нации будут те же, что у Раскольникова.
Е.Е. Авдеенко