Беседа о Литургии. Литургия как центр жизни христианина.

Как сложилась Проскомидия.

Священник Алексей Уминский:

Сегодня мы поговорим о том, как сложилась проскомидия. Проскомидия с греческого, как приношение.

В общине святых апостолов у каждого христианина было движение, которое можно назвать словом приношение. Приношение, как движение души, приношение как смысл собрания, приношение, как нечто, объединяющее всех людей воедино. Это приношение заключалось в том, что все считали общим. Это очень важный признак Церкви, церковной общины: во-первых, как особенно подчеркивалось в книге Деяний Святых Апостолов, у всех людей было общее сердце; во-вторых — никто не почитал ничего своим; и в-третьих — все приносили, чтобы это послужило для блага всех.

В шестой главе Деяний Святых Апостолов говорится об избрании семи дьяконов и их рукоположении на особое служение, на раздаяние потребностей. А затем описывается история об Анании и Сапфире, которая у некоторых людей вызывает недоумение. Вспомним эту историю.

Пришли два человека, которые вошли в новый мир христианской жизни, но решили совместно утаить от денег за проданную землю и принести только часть. И когда Анания принес деньги к ногам апостолов, Петр сказал ему, — Почему вы вложили в сердце свое солгать Духу Святому? Ведь разве это все не ваше было? И после этих слов Анания упал бездыханный. А когда пришла Сапфира, апостол и ее спросил, за какую цену вы продали землю? Она сказал, — да, за такую. И он ее укорил и сказал, что сейчас выносят твоего мужа и тебя вынесут. И она тоже умерла. Страшной такой неожиданной смертью.

Это место в Деяниях Святых Апостолов как-то ужасает... Как же так, ведь если эту ситуацию рассмотреть с нашей современной прагматической точки зрения, они же принесли деньги в Церковь, никто их не заставлял, это деньги были их собственными. Так за что же их так вот страшно наказывать?

Это очень серьезный вопрос. На самом деле его необходимо осознать для того, чтобы и нам всем от этой болезни исцелиться, потому что современное состояние нашей Церкви и нашей с вами общины очень похоже на состояние души Анании и Сапфиры.

Анания и Сапфира пришли в общину, где все общее, общее сердце, общая жизнь, где Христос царствует. Пришли не за тем, чтобы отдать себя, а чтобы получить эту благость, оставаясь прежними, оставаясь со своей корыстью.

Так и мы приносим Богу нечто "от своего", а все остальное считаем своим. И никогда это Богу мы не отдадим. Сделаем вид, что мы здесь абсолютно все свои, и будем пользоваться всем богатством благодати Христовой, как свои, потому что оно подается Богом совершенно даром, — его нельзя купить, его нельзя украсть, его нельзя просто присвоить. Оно Богом подается, как дар любви. И когда человек приходит, чтобы этот дар любви украсть, чтобы присвоить ложью дар Духа Святаго, то это есть хула на Духа Святаго. Это есть страшная ложь, которой человек готов исказить все существо Церкви.

Как же удобно в этом мире любви человеку корыстному, человеку лживому, человеку жестокому. Как легко можно сделать собою управляемым этот мир, где все живут по законам любви и доверия. Как легко, придти в этот мир, где все живут по законам любви и доверия. Как легко, придти в этот мир любви и доверия зная, что ты там будешь другим, что в этом мире будешь жить по законам мира сего.

Как это страшно, когда в этот мир ты приходишь таким. Когда ты приносишь не всего себя, не весь живот свой Христу Богу предаешь, а лишь чуть-чуть от своего.

Это грех очень страшный. Апостол просто отсекает его, не он даже отсекает, но он просто свидетельствует, что Дух Святой отсекает это из жизни общины, потому что такого в Церкви быть не может. Такой человек вообще в Церковь войти не должен, он будет из нее извергнут Духом Святым.

И вот такое наше современное состояние, состояние людей, приходящих в Церковь, приносящих. Ведь каждый, кто приходит в Церковь, по своему движению к Богу обязательно приносящий, приносящий что-либо для жизни общины, — свои руки, свое сердце, свой ум, свои средства, чтобы община жила полнокровной полноценной жизнью.

Именно из этого приношения и сложилась ситуация в апостольской общине, когда вдовицам раздавали, сиротам раздавали, и всем всего хватало. Это был такой "христианский коммунизм", когда все у всех было общее, и все были приносящими, и Дух Святой — раздаятель благодати. И так сложилось служение дьяконов, когда дьяконы, низшая степень священнического служения, принимали от приносящих людей все, что они приносили в Церковь и распределяли по всей общине. Из этого же сложилась часть Литургии, которая называлась приношением, проскомидией, когда дьякон из всего приношения выбирает для служения, для приношения Богу, лучший хлеб и лучшее вино.

По принципу всей общины христианской все приходящие в Церковь были приносящими. В древних литургических памятниках записано, что нищие и дети-сироты служат в Литургии приношением воды, чтобы никто из приходящих не приходил просто так, чтобы никто не приходил брать, а все приходили отдавать. И поэтому самое простое, что может принести человек неимущий — это вода, чтобы омыть руки ноги страннику, чтобы эта вода служила омовением на Литургии. Принеси хотя бы воду, но не приходи пустым.

У Бога ничего нельзя купить, Бог может все только раздавать. А раздавать может только тогда, когда у человека свободны руки, чтобы принять. Когда в руках сумки, они отягощают, не дают возможности все бросить и Богу руки протянуть. Не превращай Церковь в магазин, не приходи, чтобы здесь что-то купить, заказать и отсюда унести, но чтобы принести и уйти отсюда одаренным.

Церковное собрание.

Священник Алексей Уминский:

На прошлой неделе мы говорили о проскомидии, но вообще-то Литургия начинается не с проскомидии, а с того, что все собираются вместе. Само слово Церковь по-гречески звучит экклесия, и переводится, как собрание.

В 11 главе послания к Коринфянам апостол Павел объясняет, что значит собираться на Литургию. И вот, когда он говорит, — Вы собираетесь в Церковь, — это не значит, что мы собираемся, скажем, пойти в церковь или что-то сделать в церкви. Это значит, — когда мы собираемся вместе в храме и становимся Церковью, той самой Церковью, про которую мы говорим, что мы в нее веруем.

Такое собрание людей в таинстве, собственно говоря, и делает людей Церковью. Наше евхаристическое собрание, это наше собрание во Христе, чтобы каждый из нас соединился с Богом, и через Бога по настоящему глубоко и в вечности соединился друг с другом.

Раньше священник приходил в церковь при полном уже собрании общины. Сейчас, к сожалению, он часто приходит в пустой храм, читает входные молитвы и облачается при полной тишине, и только один человек на клиросе стоит и ждет, чтобы начать читать часы. А священник должен приходить уже в Церковь, в общество людей, которых он будет возглавлять, в общество, которое называется народ Божий. А народ Божий, это такой народ, о котором апостол Петр сказал в своем первом соборном послании такие слова: и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный...

Обратите внимание на то, как Библии употребляется слово камень. Дьявол предлагает Христу сделать так, чтобы камни стали хлебами. Иоанн Креститель говорит фарисеям, что Бог может и из этих камней сделать чада Авраама. Христос говорит апостолу Петру, — "Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою". И на богослужении часто звучат слова псалма — "... камень, которым пренебрегли зиждущии, стал главою угла..."

Камнем называются как бы разные явления, но между ними есть связь. В последнем случае камнем называется Сам Христос. И Петру Господь говорит — ты камень. А Петр говорит — вы, как живые камни...

Смотрите, какая удивительная вещь. Дьявол прелагает Богу, чтобы камни сделались хлебами, а дьявол всегда предлагает такой соблазн, который по сути своей является подменой и обманом, но очень похожим на правду. Ведь Господь на самом деле делает из камней хлебы. Это мы — камни, из которых Он может создать детей Авраама, и когда мы причащаемся Телу и Крови Христовых, мы становимся сопричастными хлебу жизни, соединяемся с ним и становимся Живыми Камнями.

Забегая вперед скажу, что читая молитву эпиклезы и призывая Духа Святаго, Который должен освятить лежащую на престоле просфору, чтобы она стала Телом Христовым, священник произносит такие слова: Ниспошли Духа Твоего Святаго на ны и на предлежащие Дары сия. Он просит, чтобы Господь освятил не только Дары, но все собрание.

Господь делает нас Живыми Камнями, и мы, подобно строителям, занимаемся Божественным домостроительством. Мы строим Церковь, духовный дом Божий из себя самих. То есть каждый из нас кладет себя, свою духовную жизнь в основание Церкви. Церковь строится на основании прихода всех людей и желания быть Телом Христовым, быть этими Живыми Камнями.

Апостол Петр говорит: Вы — род избранный, царственное священство, народ святый, люди взятые в удел... Некогда не народ, а ныне народ Божий.

О чем это говорит? О том, что все, кто собрался в Церковь, кто стал этими Живыми Камнями, — особенный народ, народ Божий, который в себе несет признаки царства и признаки священства. Потому, что Сам Господь, который делает нас Своим Телом, — Царь и земной, и небесный и первосвященник. Поэтому каждый, кто приходит на Литургию, знает он об этом или не знает, хочет он этого или не хочет, приходит для того, чтобы в этой литургии сослужить священнику, как один из священников.

Есть мир, отдаленный от Церкви, не освященный, а есть мир Церковный. Так вот, в мире Церкви все — священники. Первая священная степень, в которую посвящается человек во время крещения и миропомазания, это — мирянин, и к ней принадлежит каждый православный христианин.

Священническое облачение.

Священник Алексей Уминский:

Сегодня мы начинаем разговор непосредственно о чинопоследовании Божественной Литургии.

Вхождение священника в храм сопровождается определенными входными молитвами, которые он еще не облаченный читает перед Царскими вратами, благоговейно испрашивая у Бога силы на служение. Самая главная молитва звучит так: "Господи, низпосли руку Твою с высоты святаго жилища Твоего и укрепи меня в предлежащую службу сию. Да неосужденно предстану страшному престолу Твоему и бескровное священнодействие совершу. Яко Твое есть сила и слава во веки веков. Аминь". После этого священник испрашивает прощение у тех, кто находится в храме в этот момент, заходит в алтарь с чтением псалма: "Вниду в дом Твой...", делает земные поклоны перед престолом и облачается.

Облачения дьякона, священника и епископа во многом похожи. В облачение дьякона входит стихарь, орарь и поручи. В облачение священника входит почти то же самое, но прибавляются еще епитрахиль (которая в общем-то произошла из ораря, если сложить его вдвое), пояс и фелонь.

Все эти детали облачения пришли к нам из Византии и имеют символическое значение. Когда священник одевает священнические одежды, он читает молитвы, в которых раскрывается смысл этой одежды.

Священнический стихарь обычно называют подризник. Он выглядит как белая рубаха и означает целомудрие и чистоту, те одежды, в которых Господь ждет нас на свой брачный пир.

Поручи надеваются в знак того, что не своими силами, не своими руками, не своей какой-то властью, не своим разумом даже совершается богослужение, а силой Божией и Его милостью.

Дьяконский орарь в своем корне имеет латинский глагол ораре, что значит молиться, этим орарем дьякон призывает всех к молитве. Орарь дьякона символизирует как бы ангельские крылья за спиной. Обратите внимание, на иконах ангелы изображаются в дьяконских одеждах, в стихаре и в ораре крест накрест перевязанном. Ангелы непрестанно молятся, непрестанно славословят Бога, и дьяконское молитвенное служение носит характер служения ангельских чинов.

В облачение священника вместо дьяконского ораря входит епитрахиль. Епитрахиль похожа на ярмо. Апостол Павел в одном из своих посланий говорит: " Не заграждай уста волам молотящим..." Епитрахиль выражает готовность священника тянуть свою лямку, подобно запряженному волу, она все время напоминает, куда он "впрягся". Без епитрахили не совершается ни одна служба.

Наконец, священник облачается в фелонь, или ризу, которая символизирует славу Божию, покрывающую все недостатки человеческие, все его немощи и внутренние изъяны.

В облачение епископа тоже входят стихарь, епитрахиль, пояс и поручи. Саккос, заменяющий фелонь, похож на дьяконский стихарь, только более широкий и короткий. Он имеет то же значение, что и фелонь для священника. Омофор означает заблудшую овцу, напоминая, что епископское служение состоит в том, чтобы каждую заблудшую овцу привести к своему Спасителю. Посох в руке епископа говорит о непрестанном странствовании Церкви, которая не имеет на земле пристанища, но всегда находится в странствии в Царствие Небесное, потому что только там истинная родина, только там наше отечество.

А митра, которая возлагается на главу епископа, означает терновый венец Христа, потому что Церковь, в которой правит епископ, по словам святейшего патриарха Алексия I, — это Тело Христово всегда ломимое, всегда подвергаемое осмеянию, оплеванию и распятию.

Священные сосуды.

Священник Алексей Уминский:

В прошлый раз мы говорили о священническом облачении и о его символическом значении. Конечно, изначально священники не имели специальных одежд, но постепенно они начинали получать некоторые внешние знаки отличия от других членов церкви, и только со временем эти одежды приобрели свое значение

Так и любая другая присутствующая в храме символика для нас, православных христиан, очень важна, но не абсолютна. Мы должны понимать ее временный исторический характер и смысл. Так, если на священнике в данным момент нет облачения, от этого он не перестает быть священником. В тюрьмах и лагерях священники не имели облачений и все же совершали таинства

В древности символом называлась глиняная или деревянная печать, которая разламывалась на две части, когда расставались два близких человека, которые хранили свою часть в знак верности и единства. Таким образом, символ был знаком того, что реально соединяет, делает людей едиными.

Сейчас под словом символ часто понимают изображение чего-то, что реально отсутствует, и он играет некую искусственную, чуть ли не театральную роль. Например, в некоторых книгах по литургике написано, что во время малого входа, священник "изображает" шествие Христа на проповедь. Так поздняя символика, пытаясь объяснить Литургию, часто скорее замутняет смысл происходящего, нежели объясняет его. Происходит как бы профанация того священного, и трепетного, и таинственного, что словами объяснить невозможно, что может быть только явлением силы и Духа.

На самом же деле никто ничего не изображает. Литургия не призвана изображать. Литургия призвана являть. Настоящий литургический символ это то, что именно являет реальность и присутствие, а отнюдь не замещает собой отсутствие.

Символ присутствует в Литургии, как знак неизъяснимого, но реального потому, что слова оказываются недостаточными для того, чтобы явить реальность происходящего. Символ помогает, как помогает притча.

И любая настоящая церковная символика — это явление того, что реально присутствует. Так, если бы икона была символом, замещающим Христа, она тут же стала бы идолом.

Свое символическое значение имеют и богослужебные сосуды. Дискос обозначает Небо, на него возлагается Агнец, Владыка Неба. Звездица символизирует вифлеемскую звезду. Копием римского воина Спаситель был прободен на Кресте, на Литургии это острый нож, которым вырезается Агнец и вынимают частицы из просфор.

Главная большая просфора называется Агнец, что значит ягненок. При употреблении в богослужении словом агнец обозначается жертва. В течение всей ветхозаветной истории ягненок был всегда самой главной и самой чистой жертвой за грехи людей. Для еврейского народа принесение в жертву ягненочка как бы давало знание того, что вот ты согрешил, совершил зло в этом мире, а страдает за тебя этот невинный, совершенно чистый и непорочный ягненок, который по характеру своему является символом чистоты и кротости, беззлобия и беззащитности. Священное Писание под именем Агнца понимает пришествие в мир Спасителя. И поэтому, когда Иоанн Креститель на Иордане видит воплотившегося Сына Божия, он показывает на Него и говорит, — Вот Агнец Божий, который берет на себя грехи мира. Поэтому эта просфора и называется Агнцем, предназначенным для жертвоприношения.

Вторая просфора предназначена для воспоминания о Божией Матери, третья называется девятичинной и предназначена для воспоминания всех святых, четвертая — для воспоминания живых, а пятая — для воспоминание усопших.

Подобная атрибутика появилась не сразу. В древние времена чина проскомидии, в том виде, который мы имеем его сейчас, еще не было, он сложился где-то к концу первого тысячелетия. В Деяниях святых апостолов проскомидию называют преломлением хлеба. Когда Литургия совершалась апостолами, или в катакомбах в условиях гонений, для совершения проскомидии было только два богослужебных сосуда — чаша и дискос, на котором раскладывалось преломленное Тело Христово. И с этого дискоса верные брали Тело и вместе отпивали от Чаши, то есть причащались так, как сейчас причащаются священники в алтаре.

Позже, когда во времена Константина Церковь умножилась, появились приходские храмы, и стало тяжело преломлять хлеб на очень большое количество причастников. Тогда, это было во времена Иоанна Златоустого, появилось и копие и лжица, а позже и другие принадлежности.

В богослужении ничто не может существовать само по себе. Эти вещи появились для удобства богослужения, но войдя в него, должны были стать его участниками, служащими для более полного раскрытия смысла происходящего.

Это станет для нас особенно понятным, когда на следующем занятии мы будем говорить о том, как велика, просто космична, по своему символическому значению проскомидия.

Проскомидия.

Священник Алексей Уминский:

И вот священник встает перед жертвенником и начинает совершать проскомидию.

Он делает поклоны и целует священные сосуды, читая тропарь Великой Пятницы, который звучит только на службах Страстной седмицы. Тем самым начало проскомидии является как бы вхождением в искупительную жертву Христову, страдания Господа нашего Иисуса Христа.

После возгласа " Благословен еси Бог наш...", когда в храме читаются часы, священник готовит вещество для Божественной Литургии.

Копием он вырезает квадратную часть печати агничной просфоры (эта часть и называется Агнец), и поставляет ее на дискос. Агнец свидетельствует о воплощении Господа нашего Иисуса Христа, о том, что Сын Божий стал Сыном человеческим.

На дискосе изображается икона рождества Христова. Этот праздник, к которому мы сейчас движемся, обычно представляется, как праздник очень веселый, радостный, почти детский, но на самом деле он по своей сути глубоко трагичный. Все то, что мы встречам в Рождестве, мы встретим во время Страстной седмицы. Вифлеемская пещера и гроб Господень — это в общем-то одно и то же. Пелены, которыми Младенец повивается в яслях Марией, это та плащаница, которой Он будет повит Иосифом и Никодимом, и миро, которое приносят Ему волхвы, будет использовано для помазания Его после снятия с креста. А песнопения Великого поста и Страстной седмицы будут все время возвращать нас к тому месту, где родился Спаситель, потому что Он родился не для того, чтобы жить, а для того, чтобы умереть за наши грехи.

Дискос изображает одновременно и вифлеемскую пещеру, и гроб Господень. Когда мы совершаем проскомидию, мы осознаем Его рождество и воплощение, связанное с Его крестной смертью. Поэтому на проскомидии вместе с воплощением происходит как бы и распятие Христово. Священник крестообразно надрезает просфору со словами: "Жрется Агнец Божий, вземляй на Себя грехи всего мира, за мирский живот и спасение". Завершая эту часть священнодействия священник копием пронзает просфору с правой стороны, в том месте, где на печати написано имя Иисус, со словами: "Един от воинов ребра Его копием прободе". И выливает в чашу вино, смешанное с водой: "И абие изыде кровь и вода и видено есть свидетельство и истина есть свидетельство Его". Таким образом готовится само вещество для Божественной Литургии.

После того, как Агнец приготовлен для дальнейшего священнодействия, священник вынимает частичку из богородичной просфоры и кладет на дискос справа от Агнца. Потом из девятичинной просфоры последовательно вынимает девять частичек в память служения святых: в память Иоанна Крестителя, пророков, святых апостолов, святителей, мучеников, преподобных, исцелителей и бессеребренников, праведных Иоакима и Анны, а также в память святых, в часть которых освящен храм, память которых совершается в этот день, а также поминает им лично чтимых святых, просветителей нашей земли — Мефодия и Кирилла, князя Владимира и великой княгини Ольги. Последняя частичка вынимается в память того святого, кто написал Литургию, — Василия Великого или Иоанна Златоустого,

Поминовение святых во время проскомидии имеет очень большое значение, — мы ко всем святым обращаемся, и все святые становятся рядом с нами.

Эта часть проскомидии напоминает собой деисусный чин иконостаса. Впереди Спаситель, с одной стороны Матерь Божия, с другой стороны — все святые в своем общении и близости со Христом в молитве за Церковь, которые молят Его, как Судию Милосердного о помиловании всех предстоящих в храме.

А потом священник берет просфору заздравную, вынимает из нее частичку в память святейших патриархов, епископов и всех православных христиан и молится за наше отечество. А потом берет просфорку за упокоение и вынимая частичку молится за тех, кто создал храм, о всех прежде почивших православных патриархах и почивших из прихода святого храма сего.

И наконец, священник читает молитвы за наши приношения, то есть записки, которые мы подаем за ящик. И в этой проскомидии участвует своим священнодействием, я хочу это подчеркнуть — священнодействием, каждый человек. Наше приношение состоит не просто в том, что мы подали записочку и денежку заплатили. Как священник священнодействует во время проскомидии, так и мы в этот момент принимаем участие в проскомидийном священнодействии, как приносящие эти имена и нашу молитву за них.

За каждое имя из просфорочки вынимают частичку, и вот рядом со Христом, с Агнцем Божиим, взявшим на себя грехи мира, с Матерью Божией, со всей небесной Церковью, вырастает большая гора, можно сказать — толпа, частичек, которых часто так много, что они собой все вокруг Спасителя своего покрывают, и Матерь Божию и все другие частички. Рядом со Христом на этом дискосе оказываются болящие, скорбящие, заблудшие и отпавшие, которые сами, может быть, ко Христу придти не могут, но которых мы приносим, как те четверо принесли расслабленного и положили его пред ноги Спасителя. Мы приносим на этот дискос, который являет собой уже соединенную, земную и небесную, Церковь Божию, всех наших близких, — и живых и усопших, и верных и отпавших, и заблудших и болящих, страждущих и заключенных, тех даже, кто по жизни от Христа далеко, ушел от Него, предал Его, забыл о Нем. Нет другой такой сильной молитвы у Церкви кроме молитвы Литургии, которая могла бы вот так реализовать, объять собой все наши прошения. (Поэтому, по моему глубочайшему убеждению молебны, которые служатся после Литургии, — бессмысленное дело, и служить их по большому счету не надо. Все, что мы можем у Бога попросить, на Литургии совершается).

Священник заканчивает проскомидию каждением. Как волхвы принесли золото, ладан и смирну, так приносится кадило к этому приношению. Священник кадит звездицу, которая собой изображает вифлеемскую звезду и крест, и кладет сверху на дискос, покрывая его крестом, как орудием нашего спасения. Затем он последовательно кадит три покровца и покрывает ими проскомидию, как покрыт пеленами Младенец Христос, или как Спаситель покрыт плащаницей. Христос — во гробе, как во время Великой Субботы.

Проскомидия теперь являет собой великое таинство седьмого дня, когда Господь почил от дел Своих, ту субботу благословенную, после которого мы — в предчувствии воскресения Христова, спасения и открытия жизни будущего века. И поэтому после того, как священник покадил проскомидию, он подходит к Царским вратам и открывает завесу Царских врат, как знак пришествия и спасения.

Прошения Великой Ектеньи-1

Священник Алексей Уминский:

В прошлый раз мы говорили об Божественной Литургии, как о Таинстве Царства, о том, как наше участие в Божественной Литургии уж сейчас на земле приобщает нас к Царству Небесному. И вот Царствие Небесное возглашается, и мы сразу начинаем о нем молиться.

Ектения — общеизвестное место Литургии, которое встречается и во всех других богослужениях. Первая ектения, которая звучит в храме, называется великой или мирной ектенией. И первое условие с которого начинается доступ наших душ в Царство Небесное, заключается в том, что человек должен стяжать дух мирен.

Дьякон или священник, который произносит ектению, прежде всего возглашает: "Миром Господу помолимся".

Слово "миром" не означает, что мы молимся все сообща, но значит — быть в состоянии мира. Это первое условие, с которым человек приходит на Литургию, — он должен быть в мире. Он должен быть в мире с Богом, он должен быть в мире с самим собой, он должен быть в мире с ближними. Не зря Евангелие говорит нам о том, что если ты идешь приносить свою жертву Богу, а с кем-то не примирился, то оставь жертву на дороге, иди сначала примирись, и только после этого приходи к жертвеннику.

Мы должны быть в мире, если действительно ищем Царства Небесного. Иначе невозможно, потому что сказано в Евангелии: блаженны миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся.

В современном контексте слово "миротворец" для нас звучит немножечко иначе, чем в евангельском. Сейчас словом миротворец называется человек в голубой каске с автоматом, а евангельское слово вовсе не означает человека, примиряющего путем компромиссов враждующие стороны. Миротворцы это люди, умеющие творить в себе этот мир, который на самом деле дается человеку огромным трудом, но который и сам выстраивает человека.

Прежде всего нам надо уметь созидать мир внутри себя. Надо понимать, что этот мир Божий превосходящий всякий разум, действительно вне этого мира существует, потому что слово мир даже в церковно-славянском языке понимается по разному. Мир, в котором мы живем, и мир, который мы имеем в душе, — это разные понятия.

Миротворец — это тот, кто умеет стяжать дух мирен, о котором говорил преподобный Серафим Саровский : "Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся". Это первое условие, через которое Царство Небесное входит в человека. Человек, который в мире пребывает, это тот, который победил себя, победил этот мир, победил дьявола. Ведь дьявол это как раз то существо, которое не дает нам быть в мире, которое постоянно этот мир разрушает.

Стяжать дух мирен, это вообще-то цель христианской жизни. Пребывать в мире — это одно из самых благодатных состояний, к которому стремится человеческая душа.

Такое мирное устроение, его построение и созидание — и является миротворчеством. Человек, который умеет хранить, оберегать этот мир внутри себя, тем самым создает его и вокруг себя, приносит его в храм.

А затем после этого возгласа — Миром Господу помолимся, — мы начинаем молиться о вещах вроде бы понятных, но которые важно осмыслить. Великая или мирная ектения на самом деле является великой, и по своим прошениям — вселенской. Она обнимает все прошения земные и небесные, и материальное устроение и нашу духовность.

Первое прошение — о Свышнем мире и спасении душ наших.

Когда мы пытаемся создать в себе некий мир, некое мирное устроение, мы должны понимать, что этот мир может быть только сходящим с небес. Он не может соответствовать только законам мира, в котором мы живем, по которым мы строим свои отношения друг с другом, часто достигая мира или какого-то состояния удобства и комфорта лукавством, лицемерием, или какими-то другими земными вещами. Сейчас очень популярны такие вещи, как система Карнеги, некие уловки, позволяющие обмануть самого себя и сделать вид, что ты в мире, что хорош и имеешь возможность наладить правильные отношения с другими людьми.

Но на самом деле это дается не иначе, как только миром, который свыше сходит к человеку, и поэтому мы молимся о Свышнем мире, о том мире, который действительно Господь посылает.

Апостолы собрались после воскресенья Христа за дверями затворенными. Христос воскрес, а у них мира нет. Они собрались, как раньше собирались, но без Христа. Двери закрыты, окна закрыты — страха ради иудейского. И к ним является воскресший Спаситель, и первое что Он делает, это говорит, — Мир вам. Он подает Свой мир в эти сердца, полные страха этого мира.

А ведь это были апостолы, ученики, которые знали Христа лучше, больше, чем другие. Но вот Христос воскрес, а они сидят за закрытыми дверями страха ради иудейского. Как это на нас похоже. Мы ли не знаем, что Христос воскрес, мы ли не знаем, что Господь не оставит нас, нам ли не известно через Евангелие, через Церковь, через предание нашей Церкви, огромное количество явлений силы Божией в мире? Мы знаем, что Господь с нами, и все равно страха ради иудейского закрываемся, прячемся, нет у нас мира.

Этот мир подает нам только Господь, а мы можем его принять или отвергнуть, можем сохранить или растерять, умножить в себе или расточить его безумно. И в самом начале Литургии мы молимся, чтобы этот мир стал спасением наших душ, — О Свышнем мире и спасении душ наших, Господу помолимся.

Дальше мы молимся и обо всех: о мире всего мира, о благостоянии Святых Божиих Церквей и соединении всех. Видите, сколько раз звучит слово мир в этой мирной ектенье, — мир, который мы призываем в свои души, мир, который мы призываем на весь мир, на душу каждого человека.

Прошения Великой Ектеньи-2

Священник Алексей Уминский:

Мы продолжаем разговор о Великой или мирной ектении.

Следующее прошение: О святем храме сем и с верою, благоговением и страхом Божиим входящих в онь, Господу помолимся.

В нем есть два слова, определяющие неисчерпаемые понятия в духовной жизни — благоговение и страх Божий.

Благоговение. Вот сейчас пост идет. Мы говеем, а можно — благоговеть. Понимаете, какой смысл сразу приобретает наш пост? Ведь можно не просто поститься, но этот пост провести в состоянии очень высокого духовного настроя, в состоянии мира, приобщенности к Царствию Небесному. Это будет благоговение.

Тогда понятно, зачем человек постится. Конечно, не для того, чтобы при окончании поста тут же о нем забыть и с радостью и удовольствием пуститься во все то, от чего нас этот пост спасал. Я молился — теперь могу не молиться, я постился, теперь могу не поститься, что-то делал, теперь могу этого не делать, теперь я могу отдохнуть от поста. Так часто бывает, когда мы ощущаем пост, как обузу. А если бы он был для нас именно благоговением, то вошел бы в нашу жизнь, как ее составляющая, как ее неотъемлемая часть.

Святой Иоанн Кассиан римлянин пишет, что если пост не становится состоянием нашей жизни, если он кончается для нас, и мы возвращаемся в то место, с которого мы этот пост начали, если мы не становимся после поста другими людьми, то этот пост был проведен бесполезно, он был совершенно не нужен. Если вступив в пост мы вышли из него такими же, если пост нас никак не изменил, мы только хуже себе сделали.

Очень часто благоговение в человеке рождается через пост, через такое его несение, которое порождает некий навык духовной жизни. Авва Дорофей в своей замечательной книге пишет, что самое главное в духовной жизни — это навык. Есть навык ко злу, а есть навык к добру. Если человек сумеет воспитать в себе навык к добру, то он превратится в нем в добродетель. А что такое добродетель? Это когда человек всегда одинаковый. Если он милосердный, то он милосерден каждую секунду своей жизни, у него это состояние не проходит. Добрый человек всегда добрый, его нельзя разозлить. Если этот человек целомудренный, чистый, то он не оскверниться ни зрением, ни слухом. У нас этого нет. Мы хорошие время от времени, мы только иногда способны на хорошие поступки, — только оттого, что в нас нет навыка. А вот пост рождает навык, который делает человека благоговейным.

О страхе Божием надо говорить отдельно, это понятие требует очень серьезного духовного рассмотрения. Опять сошлюсь на Авву Дорофея, третье поучение в его книге — о страхе Божием. Это одна из его самых блестящих бесед.

В этом прошении звучит еще одно хорошее слово — благостояние, — это стояние в добре, стояние в правде Божией. Церковь — некий нерушимый столп, который является свидетельством о правде Божией для каждого человека. Но эта правда Божия свидетельствуется всему миру не только через догматы, не только через Предание, не только через писания святых отцов, не только через морально-этическое учение. Правда Божия свидетельствуется прежде всего через нас. Этот мир не читает святых отцов, он не знает догматов Церкви, он сейчас почти не знаком с Евангелием. Но этот мир встречает нас.

Благое стояние Святых Божиих Церквей — это стояние каждого из нас в этом благе, это свидетельство правды Божией миру. Мы можем свидетельствовать о том, что Церковь — это столп и утверждение истины, что Церковь хранительница истины Духа Святаго, только своей жизнью, только своей приобщенностью. Невозможно этому миру объяснить, что мы-то плохие, но где-то там есть другие хорошие люди. Нас не поймут, нас так никто не воспринимает. Ты — это Церковь, какой ты — по тебе я сужу о всех остальных. И вот мы молимся об этом благом стоянии, чтобы мы не пошатнулись, чтобы мы устояли до конца.

И еще мы молимся о соединении всех. Церковь действительно — соборная, и не потому только, что она основывает свое учение на Вселенских Соборах, что она рассеяна по всей вселенной, а потому что Церковь, действительно, всех соединяет. У Аввы Дорофея есть замечательная общеизвестная схема. Центром мироздания является Господь, и если к этому центру провести радиусы и на каждом радиусе обозначить разные точки, — это будем мы на нашем пути к Богу. Чем ближе мы подходим к Богу, тем обязательно ближе мы становимся друг другу. Так Господь собирает нас вместе — делая шаг к Богу, мы делаем шаг друг к другу, это закон духовной жизни. В этом смысл нашего служения Литургии, в этом смысл существования Церкви, потому что Церковь должна всех собрать у Христа и сделать всех едиными. Да будут все едины, — говорит Господь в своей первосвященнической молитве, — якоже и мы с Тобой, Отче.

Прошения Великой Ектеньи-3

Священник Алексей Уминский:

Мы продолжаем разговор о Великой ектенье.

Следующая молитва о Святейшем Патриархе, архиепископе или епископе, о тех, кто является руководителем нашей церковной общины, кто как пастырь добрый предстоит перед Христом за все словесные овцы.

Для нас важно понять, какая это величайшая ответственность ? быть ходатаем перед Богом за народ Божий, будучи человеком, обличенным и немощами, и грехами, встать перед Богом за весь Божий народ. Так Моисей молился Богу, когда вел свой народ через пустыню египетскую, ? народ жестоковыйный, непослушный и неверный, который все время предавал Бога и предавал Моисея, все время бунтовал, несмотря на все милости, которые Господь посылал в пустыне. В какой-то момент Моисей даже стал кричать Богу: "Господи, ну разве я этот народ породил? Разве он мой? Почему же мне такая тяжелая ноша досталась?"

А Господь укреплял Моисея в этом пути и сделал его ходатаем за этот народ. По молитве Моисея Он прощал его страшные грехи, посылал манну с неба, камень в мед превращал, потому что Моисей носил этот народ в своем сердце, как мать носит ребе<