Почитание святителя Филиппа, митрополита Московского
Почитание святителя Филиппа, митрополита Московского
в Великом Устюге[1]
Исторические предпосылки и начало почитания
Явленная икона святителя Филиппа в истории Яиковской пустыни.
Легенда и реальность
Филипповская пустынь, известная с начала XVIII в. как Знамено-Филипповский монастырь, находилась в двух верстах к западу от Великого Устюга в местности называемой Яиково, расположенной на левом берегу реки Сухона. Согласно историческим документам основал её постриженик Теплогорской Богородицкой обители Лонгин, которого постриг в своё время настоятель означенной обители «черной поп» Иона[16]. Летом 1654 г. «чернец» Лонгин, после чудесного явления ему во сне святителя Филиппа митрополита Московского, пришел по его велению на Яикову гору. Там, «на край реки Сухоны в горе на пустом месте» он выкопал в земле «пещеру», в которой поставил принесённую с собой икону святителя Филиппа, митрополита Московского. Сам же поселился поблизости, в издавна «запустевшей» деревне Нестеферово[17].
Весть о принесённой старцем Лонгином иконе святителя Филиппа быстро разнеслась по окрестностям, и вскоре к ней стали «приходить и молебны петь с посаду и из иных волостей» многие богомольцы. Для того чтобы обустроить задуманную им пустынь, Лонгин ходил с этой иконой по Устюжскому посаду и окрестным волостям и собирал у местного населения пожертвования на благое дело. Брал старец всё, что давали доброхотные люди: и хлеб, и деньги и иную лепту. При этом он сумел привлечь к устройству обители некоторых состоятельных устюжан – торговых людей гостиной сотни, чему также сохранилось документальное свидетельство[18]. В нём, в частности, рассказывается, что когда по весне 1655 г. «от бури ветренной и от дождевого промою» устроенная Лонгином пещера обвалилась, то «гостиной сотни» Сила Усов подал челобитную на имя царя Алексея Михайловича «в съезжей избе воеводе князю Ефиму Фёдоровичу Мышецкому», в которой просил дозволения устроить ему в запустевшей «деревнишке «Нестеферово, а Яичкино тоже», находившейся неподалёку от обвалившейся пещеры, часовню и перенести туда икону святителя Филиппа. Судя по документу, челобитную Сила Усов подал 26 июня 1655 г. Скорее всего, её рассмотрение состоялось в кратчайшие сроки, однако точная дата этого события остаётся нам неизвестной. Тем не менее, в источнике сообщается, что дозволение на строительство часовни в запустевшей деревне Нестеферово[19] Сила Усов тогда получил. При этом указом воеводы велено было ему дополнительно ещё и «малую кущу для успокоения молебников и трудников» поставить. Под «малой кущей» здесь, на наш взгляд, следует понимать небольшую деревянную постройку рядом с часовней, предназначенную для отдыха богомольцев и паломников. То есть, по сути, начало новой обители было положено уже в конце июня 1655 г. И, скорее всего, часовню и «малую кущу» при ней Сила Усов устроил «по обещанию» своему в том же году[20].
Прямых сведений о том, во имя какого святого была освящена эта часовня, в сохранившихся документах нигде не имеется. Можно лишь предполагать, что в честь святителя Филиппа митрополита Московского. Во всяком случае, в 1662 г. в ней, среди прочих различных икон, находилось сразу три образа св. Филиппа, в том числе и принесённый Лонгином на Яикову гору[21].
После устройства и освящения часовни в Нестеферово количество притекавших поклониться образу святителя Филиппа паломников ещё более увеличилось. В одном из сохранившихся старинных документов рассказывается о большом крестном ходе, состоявшемся 29 августа 1661 г. из Великого Устюга на Яикову гору. В источнике сообщается, что крестный ход был устроен священнослужителями Устюжской церкви Иоанна Богослова по договоренности со старцем Лонгином для принесения с посада в устраиваемую им новую пустынь пожертвованного кем-то «Животворящаго Креста». После колокольного набата, наделавшего в Великом Устюге немало шума, многолюдная процессия двинулась «со многими хоругви и с иконами» в Нестеферово. Принесённый ею в пустынь живописный «четырёхаршинный» крест был установлен в часовне на специально устроенном помосте. Поскольку сам крестный ход не был одобрен устюжскими «митрополичьими приказными», то уже на следующий день ими было учинено дознание с надлежащим допросом его организаторов, которое, впрочем, в тот раз каких-либо последствий не имело[22].
В следующем 1662 г. старец Лонгин выхлопотал у Ростовского и Ярославского митрополита Ионы, в ведении которого пребывали в то время приходы и монастыри Устюжского уезда, храмозданную грамоту на строительство в Яиковской пустыни деревянной церкви «во имя святителя Филиппа чудотворца»[23]. Благодаря его неустанному попечению эта церковь была воздвигнута буквально за несколько месяцев. Её основой стал находившийся на посаде старый деревянный храм блаженного Иоанна Устюжского, который был перевезён на Яикову гору. Однако положенной по закону благословенной грамоты на устроение святой обители у Лонгина не было. Оправдывая свои действия, старец говорил людям, что строительство новой пустыни ему разрешил сам святитель Филипп Московский, а потому другие разрешения ему без надобности, поскольку «никому не запрещено такие пустыни заводить, и право на то ни у кого не отнято»[24].
В начале мая 1662 г. «митрополичьи приказные» игумен Троице-Гледенского монастыря Афанасий и протопоп Устюжского Успенского собора Владимир донесли о самовольстве старца Лонгина митрополиту Ростовскому и Ярославскому Ионе. Обвинения их строились на том, что «чернец» Лонгин, «не хотя Бога ради терпети подначальства», без разрешения настоятеля покинул Теплогорскую пустынь и без благословения митрополита собирал пожертвования на новый монастырь. Кроме того они сообщили, что грамоту на строительство церкви в Яиковской пустыни Лонгин получил обманом, через подставное лицо[25].
В итоге, по указу владыки, последовавшему 31 мая 1662 г., храмозданную грамоту на постройку Филипповской церкви у Лонгина отобрали, все собранные им на строительство храма пожертвования отдали в Теплогорскую обитель, а самого неугомонного старца вернули туда же под строгий контроль настоятеля Ионы и посадили на цепь в хлебопекарне для тяжёлой «хлебенной» работы. В устроенной же Лонгином Яиковской пустыни по указу «митрополичьих приказных» провели строгую ревизию с составлением подробного списка всего, что там имелось[26].
При проведении описи имущества новой обители на Яиковой горе, состоявшейся 23 июня 1662 г., выяснилось, что пустынь старанием Лонгина уже почти полностью обустроена: поставлена «часовня с шатром», с тремя «слюдными» оконцами размером «по аршину», с железными решётками на них, при которой имелись в достаточном количестве различные иконы, богослужебные книги, церковная утварь и четыре двухпудовых колокола. Построенной стояла и Филипповская церковь, хотя последняя была ещё не до конца покрыта крышей и не освящена. Имелись в пустыни уже и три кельи с сенями – две ветхих и одна новая, в коих, помимо самого Лонгина, обитали ещё двое старцев. Помимо этого у ручья была обнаружена устроенная в земле «пещера», в которой жил «белец» Фёдор. При обители имелись свои земельные угодья, была разработана пашня, и на ней посеяны рожь, пшеница и ячмень; часть пахотной земли находилась «под парами»[27]. После завершения ревизии часовню на Яиковой горе опечатали, а всё имущество устроенной Лонгином обители в начале июля того же года передали под расписку строителю Теплогорской Богородицкой пустыни «черному попу» Ионе[28].
О результатах проведенной проверки «митрополичьи приказные» доложили Ростовскому и Ярославскому митрополиту Ионе, и тот, увидев, что монастырь трудами старца Лонгина уже полностью обустроен и действует, предписал им немедля «в Филиппове пустыне часовня роспечатать и Божия милосердия иконы и книги и колокола и ризы и всякий завод» вернуть прежнему владельцу под роспись. А самого старца Лонгина благословил быть строителем новой Знамено-Филипповской пустыни. В конце августа 1662 г. указание Ростовского митрополита Ионы было исполнено[29]. Так, основанный без формального разрешения Яиковский монастырь получил законное право на своё существование[30].
В 70-80-е годы XVII в. «Писцовая книга Устюга и уезда» фиксирует ещё одну – придельную церковь во имя святителя Филиппа: «За острогом же на нижнем посаде близ Сухоны реки церковь Пречистой Богородицы Одигитрии холодная древяная о пяти главах, с пределы, а в пределех службы святителя Филиппа митрополита Московского и преподобного Семиона Столпника и благоверного князя Владимира Киевского, нареченного во святом крещении Василия». Филипповский придел располагался с левой стороны храма; в иконостасе, по правую сторону от царских врат, был помещён «образ святителя Филиппа митрополита, писан на красках, пелена камчатая, крест кружива сребряного, кисти шолковые»[31]. Ничего удивительного в этом нет: в непосредственной близости от храма стоял двор Грудцыных-Усовых, член семьи которых – Сила – принимал участие в строительстве Филипповой пустыни. В 1657 г. Сила и Иван Усовы (Грудцыны) были старостами церкви Симеона Столпника[32], возможно, идея постройки придельного храма – их общая.
В 1676–1683 гг. иконы и житийные повести святителя Филиппа царские писцы также отмечают в устюжских церквах Вознесения и Николы Гостиного, а также изображение святителя указано среди избранных святых на створах иконы Всемилостивого Спаса в Мироносицкой церкви[33].
В описании Теплогорской Богородской пустыни за 1683 г., откуда «сшёл» Лонгин, изображение святителя Филиппа отмечено среди святых «в подножии» на полях вокруг чудотворной иконы Владимирской Божией Матери, в иконостасе тёплой церкви Сретения Господня, «писанная на золоте», и в надвратной шатровой церкви Происхождения Честнаго Креста Господня[34].
Образ святителя Филиппа, «писан на красках», упоминается в описи 1702 г. Волчьеручьевской Знамено-Богородской пустыни, которая была приписной к Устюжскому Знамено-Филипповскому монастырю. Икона находилась среди других святынь в часовне. Аналогичную икону встречаем и в описании Соезерской Троицкой пустыни за этот же год[35].
Вызывает некоторое недоумение отсутствие образа святителя Филиппа в Троице- Гледенском монастыре, постоянным благодетелем которого было семейство Грудцыных, да и настоятель, игумен Афанасий (причастный, напомним, к гонениям на старца Лонгина), в конце июня – в июле 1666 г. совершал паломничество в Соловецкий монастырь[36]. Помимо прочего, подворья Троицкого и Соловецкого монастырей в Устюге стояли, что называется, стенка об стенку. Тем не менее, образ нового святого в этой обители не замечен, а вот икон с изображением преподобных Зосимы и Савватия было немало, описи XVIII в. отмечают их даже на вратах монастырской ограды[37].
Со временем главная причина основания Яиковской обители была забыта и в самом Знамено-Филипповском монастыре. По укоренившейся в духовной литературе версии её основателем стали ошибочно считать преподобного Филиппа Яиковского, местночтимого святого[38]. Согласно «Истории Российской иерархии», на которую ссылались составители монастырских ведомостей, как минимум с середины XIX в., инок одного из северорусских монастырей Филипп в первой половине XVII в. ушёл для уединения на Яикову гору, построил там келью и обитал в ней отшельником, «проводя дни и ночи в молитве». За добродетельность и праведность свою преподобный Филипп был особо уважаем окрестными жителями, которые часто обращались к нему за наставлениями. Преставился он 17 августа 1662 г. и был погребён на территории Яиковской пустыни. Церковно-краеведческие публикации в «Вологодских епархиальных ведомостях» пролили свет на деятельность старца Лонгина, но из-за ошибки в датировке перенесения иконы в часовню лишь утвердили мнение, что тот пришёл с иконой не на пустое место и поселился в пещере близ уже стоявшего монастыря[39].
Вероятно, всплеск интереса к явленному образу святителя Филиппа возник уже после первых публикаций, хотя в описях имущества и в сведениях о состоянии монастыря, вплоть до 1894 г., мы не встречаем ни упоминания об иконе, принесённой старцем Лонгином, ни текста самого «Сказания». При этом необходимо отметить, что в монастыре с 1886 г. велась летопись, в которую могли быть включены старинные предания, однако её следов пока не обнаружено[40].
Как выглядела явленная икона святителя Филиппа, мы не знаем. Существует лишь такое описание первых трёх икон, поставленных Лонгином в часовню на Яикове:«Образ Филиппа митрополита писан на красках с золотом, венец и гривна серебряные, басмяные, да три креста серебряных, да крест оловянной с распятием, вызолочен; в венце и гривне ставки, возглавие шито по атласу, по местам сажено жемчугом, а мерою полтора аршина. Да образ же Филиппа митрополита в киоте, пятнишная; на створах Соловецкие Зосима и Саватий чюдотворцы; обложена серебром басмяным, с пеленою камчатою, крест шит серебром. Да икона ж Филиппа митрополита пятнишная на красках»[41].
Из этих трёх образов явленным, на наш взгляд, может быть либо второй, либо третий – оба «пятишные», то есть небольшого размера, чаще всего такие были аналойными. В описании не говорится, но одна из икон (судя по «прикладу» и украшениям, первая, – «мерою в полтора аршина») наверняка была приложением богатых устюжских купцов – по тогдашней терминологии, «гостей» и членов гостиной сотни. У того же Грудцына, к примеру, имелись «свои» изографы, которые могли написать образ по его заказу. Небольшую икону можно было купить («выменять на деньги», как тогда было принято говорить).В «Устюжской летописи», куда предание было включено, болящему Луке Васильеву Голубеву святитель Филипп предлагает «выменять» его образ в лавке у купца. В монастырском варианте святитель Филипп говорит Луке: «Ты же хощеши здрав быти, то иди (имя рек купца) и вымени образ мой у него, и иди от града Устюга за 2 поприща вверх Сухоны реки по берегу до глубокаго рва и жительствуй тамо»[42].
Возможно, монастырские переписчики уточнение «имя рек» вставили от себя, но оно кажется более правдоподобным, если учесть, что о купеческих иконных лавках в городе ничего не известно. В писцовых книгах Устюга XVII в. нет записей о существовании иконного ряда, несмотря на то, что иконописцев было множество.
В уцелевших описях и приходо-расходных книгах Знамено-Филипповского монастыря, отложившихся в фондах Российского государственного архива древних актов и Великоустюгского центрального архива, прослеживается судьба древних святынь,причём в некоторых документах описание икон дано более детально.
В 1702 г. в деревянном шатровом «четвероуголном на вырубах» Знаменском храме находилось два образа святителя: на левой стороне нижнего ряда иконостаса «образ Филиппа митрополита Московского чюдотворца, написан стоящей, венец и цата басменные на жести вызолочены, в привесе на проволоке панагия вырезана на раковинной жемчюжине: образ Знамения Пресвятыя Богородицы. На той же проволоке круглых два камышка хрусталных, поля обложены жестью и вызолочены, ветхи. Пелена у того образа отлас полосатой, кругом обложена тафтою струйчатою… Да у правого крылоса образ Филиппа митрополита штилистовой[43], в киоте, венец и цата серебряные, резные. В возглавии написан образ Спаса Нерукотвореннаго, венец и цата серебряные, резные, поля и средина вызолочено листовым золотом, на затворках написаны преподобные Зосима и Савватий Соловецкие. Венец и поля обложены жестью и по ним вызолочено листовым золотом. И тот образ и киота в киоте ж, и на болшой киоте в возглавии написано Отечество; а на створех Василий Великий, Григорей Богослов, Иоанн Златоуст; а на левом Петр, Алексей, Иона Московские чюдотворцы, на них три венца с цатами жестяные, вызолочены. И у того образа пелена вышита по отласу Филипп митрополит золотом и серебром, и кругом ево вышит тропарь серебром». Во второй, тёплой клетской церкви во имя святителя Филиппа, его образ стоял в местном ряду справа от царских врат, следующим после иконы Спаса Нерукотворного. К сожалению, размер иконы не обозначен, указано лишь украшение: «Подле того образа образ Филиппа митрополита Московского, венец и цата серебряные, басменые, на жести. В венце и в цате шесть камышков простых»[44].
В последующие годы в монастыре происходила значительная строительная деятельность; в 1735 г. вместо двух деревянных была поставлена каменная двухпрестольная церковь. В 1772 г. в обоих храмах по-прежнему упоминаются три Филипповых образа и, несомненно, те же самые, только частично сменившие «наряд»: в холодной Знаменской церкви в иконостасе «на левой стороне при царских вратах… венец и гривна сребряные басмянные позолоченные», там же у левого клироса «в киоте резном.., венец и гривна сребряные басмянные позолоченые, оклад и поля медные, в гривне мелкой жемчюг с плашками простыми»и в тёплом приделе Филиппа митрополита в нижнем ставе иконостаса: справа от царских врат, следующая после иконы Спасителя, – «венец и гривна басмянные сребряные по белому железу, в венце и гривне три камни в кожучках простые»[45].
В октябре 1804 г. «иконник» Пётр Соколов получил три рубля «за починку образов» – хотя в книге не указано каких, понятно, что старых, – потемневших или «опершалых». Через несколько лет монастырь с целью «поправления в церкви св. образов» обращается к другому иконописцу, дьячку Ильинской градской церкви Василию Никитину; в феврале 1812 г. за выполненную работу «в расход» внесена сумма 3 рубля 50 копеек[46].
В 1817–1820-х гг. для холодного Знаменского храма изготовляется новый иконостас, иконы для которого пишет диакон устюжской Воскресенской церкви Пётр Александров Протопопов (Попов). Возможно, древние образа были оставлены тогда на своих местах. Однако в 1843 г. тому же мастеру монастырь выплачивает 9 руб. 15 коп. «за написание снова по ветхости красок двух местных Знамения Божией Матери и святителя Филиппа образов», а резчику Ярофеевскому было выдано 4 руб. 28 4/7 коп. за киоты к ним[47]. Из записей в приходо-расходной книге можно сделать вывод, что в более поздних описаниях иконостасов упоминаются уже новые произведения, хотя, вероятно, выполненные на старых «дсках».
В 1844 г. живописец, устюжский мещанин Марк Дементьев по заказу пишет четыре иконы, в том числе святителя Филиппа, в настоятельскую келью. Размеры их не указаны, скорей всего, это были «пядницы»[48].
Опись церковного имущества за 1854 г.[49] отмечает в иконостасе холодной Знаменской церкви образ святителя Филиппа (без каких-либо украшений, малого размера), помещённый «в углублении» слева на царских вратах. В нижнем ярусе с левой стороны – его же образ «небольшой величины во дске с изображениями чудес как его, так и Божией Матери и святых мучеников Виктора и Вениамина. На святителе риза серебряная, венец серебряный под золотом со стразами, и на прочих изображениях 9 венцов серебряных же 840». И ещё один (приписан на полях, год «поступления» не обозначен) образ святителя Филиппа в фольговой ризе, украшенной «простым жемчугом и каменьями». В тёплом приделе в местном ряду иконостаса справа от иконы Спасителя значится образ святителя Филиппа (на полях поздняя припись: «Риза сделана медная сребропозлащенная, с таковым же венцом»[50]).
В 1884 г. два образа святителя Филиппа указаны в описи настоятельских покоев и братской трапезы, причём против второго (ничем, кстати, не украшенного) на полях сделана пометка: «в церкви»[51]. По всей видимости, именно он и был установлен в иконостас Знаменского храма, в 1875 г. покрыт фольговой с искусственным и частично настоящим жемчугом, а в дальнейшем серебряной ризой.
В 1887 г. в холодном Знаменском храме в нижнем ставе справа от царских врат отмечен образ святителя в ризе с «бусом и разными камнями», а слева – упомянутый в описи 1854 г. «небольшой величины в дске с изображением чудес, как его, так и Божией Матери и св. мучеников Виктора и Вениамина». В Филипповском приделе в иконостасе по правую сторону от царских врат – икона святителя в «сребропозлащенной» медной ризе с таким же венцом[52].
В ведомости монастыря за 1894 г. на левом клиросе в иконостасе холодного храма переписчики отмечают икону святителя Филиппа пядичную,в серебряной ризе иссеребряным венчиком, прямо указывая, что именно этот образ и был принесён Лонгином[53].
В ведомости о состоянии Знамено-Филипповского монастыря за 1904 г. икона святителя, по-прежнему находившаяся на левом клиросе Знаменской церкви, также указана как явленная: «В холодном храме в иконостасе на левом клиросе есть <…> достойная замечания икона свт. Филиппа, обложенная серебряной ризою и таким же венчиком. О происхождении этой иконы сохранилось следующее предание под заглавием «Чудо св. Филиппа о исцелении некоего древодела от лютой болезни»[54]. Точное совпадение – слово в слово – с описанием святыни в статье Суворова Н.И. «Знамено-Филипповский Яиковский монастырь Вологодской епархии» в Прибавлениях к № 3 «Вологодских Епархиальных ведомостей» за 1888 г. позволяет судить, что в монастырских сведениях о монастыре, начиная с конца 80-х, использована выдержка из труда известного вологодского историка[55].
В сведениях о монастыре за 1911 г. повторяется, что в иконостасе холодного храма «между иконами», против левого клироса, находится «замечательная древняя пядничная икона святителя Филиппа Митрополита Московскаго», в киоте за стеклом, украшенная серебряной ризой и венчиком[56].
Последние описи церковного имущества составлены в 1918, 1926 и 1928 гг. В них нет ни слова о явленной иконе. Во всех трёх документах говорится лишь о малом образке святителя Филиппа на царских вратах, иконке, вставленной в доску с изображениями чудес и мучеников Виктора и Вениамина в местном ряду иконостаса холодной церкви, и иконе в местном ряду тёплого Филипповского придела[57].
В известных на данный момент протоколах обысков и реквизиций, проводимых в устюжских монастырях в 1918–1919 гг., среди изъятого имущества Знамено-Филипповского монастыря культовые предметы не значатся. В тот период церковное имущество считалось всенародным достоянием, переданным в пользование общине, которое она обязалась беречь и хранить под угрозой уголовного преследования за утрату. Скорее всего, небольшого размера икона в серебряном окладе была вынесена из храма либо до «внезапных» проверок отрядами красноармейцев и чекистов, либо до подписания общиной договора, при котором и составлена опись, поэтому в неё не попала. По крайней мере, в актах изъятия церковного серебра за 1922 г. серебряный оклад с иконы Филиппа митрополита не упоминается.
Остаётся добавить, что почитание святителя Филиппа монахи Знамено-Филипповского монастыря распространили и в своих исторических вотчинах. Так, в «Летописи Ерогодской Успенской церкви 1868–1922 гг.» под 1889 г. говорится: «Крестьянами Устья Мяколицы куплена лампада к своей иконе святителя Митрополита Филиппа. Этот угодник с давних пор чтится, вероятно, оттого, что в древности <…> деревня была за Яиковским Знамено-Филипповским монастырём. Прежний праздник, монастырский, уцелел и до сих пор. Устьяне ежегодно в день памяти своего угодника 9 января молебствуют на деревне, уносят из местнаго храма икону свт. Филиппа. В настоящем году они устроили новую икону святителя Филиппа в медной ризе и киоте»[58].
ПРИЛОЖЕНИЯ
ПСРЛ. – Т.37. – Л., 1982. – С. 123.
«Во дни богохранимыя державы благочестивейшаго тишайшаго самодержавнейшаго великаго государя царя и великаго князя Алексея Михайловича всея великия и малыя и белыя России самодержца архипастырствующу тогда святейшему Никону патриарху Московскому и всея России Ростовския же митрополии престол правящу Ионе митрополиту в лето 7162 индикта 7 бысть в граде Устюге Великом некто человек простолюдин именем Лука Васильев Голубев ремеслом древодел, попущением божиим случися ему болезнь люта, яко не мощи самому ни с места двинутися, но домашнии его водяху расслабленна суща всеми уды, и бысть в болезни той более полугода, и в едину от нощей Петрова поста спящу ему во храмине своей и явися ему Филипп митрополит Московский во святительской ризе и рече ему тихо: «Человече, вижу тя изнемогша зело, но аще здрав хощешь быти, вымени образ мой в лавке у купца, иди берегом вверх града две версты до глубокаго рва и сотвори ту жилище, не медли, веруй мне».
Летописец Льва Вологдина.
ПСРЛ. – Т.37. – Л., 1982. – С. 140.
«В лето 7162, а от Рождества Христова 1654. Бысть во граде Устюге древодел Лука Васильев сын Голубев, которой в разслаблении лежал с полгода. Спящему ему в нощи в Петров пост явися ему святой Филипп митрополит Московский во святительской одежде и рече ему: «Вижду тя, человече, зело изнемогша; но аще хощеши здрав быти, вымени образ мой у купца в лавке и иди берегом вверх града Устюга два поприща до глубокаго рва и жительствуй тамо». Он же, сотворив тако, бысть здрав. И от того прозвася Филипповская пустыня».
ВУЦА. – Ф. 23. – Оп. 1. – Д. 137. – Л. 15 об.–16.
«В лето от Рождества Христова 1654-е бысть во граде Устюге некто древодел Лука Васильев, иже одержим бысть лютым недугом шесть месяцев.
В пост Апостолов Петра и Павла, спящу ему во едину из нощей, явися св. митрополит Филипп Московский во святительской одежде, и рече ему: вижу человече тя весьма боляща, а хощеши ли здрав быти?
Он отвеща ему, хощу, Господи мой! Вопроси же боляй, ты кто еси, святый Божий? Св. Филипп отвеща ему: аз есмь Митрополит Московский, ты же хощеши здрав быти, то иди (имя рек купца) и вымени образ мой у него, и иди от града Устюга за два поприща вверх Сухоны реки по берегу до глубокаго рва и жительствуй тамо.
Он же возбнув от сна, ощути себя здраво, яко николи же боле и сотвори тако, яко же заповеда ему святый, ископа же пещеру, и постави икону Святителя и вселися ту. Последи же пострижен бе преп. Филиппом, во иноцех же наречено бысть имя ему Логгин».
[1] Доклад опубликован: Материалы Всероссийской общественно-научной историко-краеведческой конференции «12-е Стефановские чтения», посвящённой 100-летию города Котласа. – 18–19 марта 2017 г. // Двинская земля. – Выпуск 10. – Котлас, 2017. – С. 317–333.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] «В 1492 г. в виду открытия на р. Цильме серебряных и медных месторождений из Москвы распорядились выслать туда «деловцов», «кому руду копати»: из Устюга Великого – 60 человек, с Двины – 100, с Пинеги – 80, пермичей, вымичей, вычежан и усоличей – 100». – См.: Садиков П.А. Очерки по истории опричнины. – М., 1950. – С. 210.
[2] Шергин Б.В. Повести и рассказы. – Л., 1984. – С. 55.
[3] Камкин А.В. Православная церковь на Севере России. – Вологда, 1992. – С. 97; Мальцев В.И. Мастера деревянной скульптуры Русского Севера XVII в. // Культура Русского Севера. – Л., 1988. – С. 137; Щипин В.И. Иконописцы Черевковской волости. XVII в. // Материалы Кирилло-Мефодиевских чтений. – Вып. 1. – СПб., 2006. – С. 288 – 292; Успенский А.И. Царские иконописцы и живописцы XVII в. – Т. 2. – М., 1910. – С. 260; РГАДА. – Ф. 1196. – Оп. 3. – Д. 100. – Л. 19.
[4] Более ранними сведениями мы не располагаем. – Прим. авт.
[5] Описание Великого Устюга в Устюжской писцовой книге «Письма и меры Никиты Вышеславцова да подъячего Агея Федорова 131 и 132 и 133 и 134 году». // Бысть на Устюзе… Историко-краеведческий сборник. – Вологда, 1993. – С. 200, 205, 211.
[6] Устюг Великий. Материалы для истории города XVII –XVIII столетий. – М., 1883. – С. 54–57.
30 сентября 1678 г. эти церкви сгорели, вместо них была построена одна деревянная клетская. В конце XVIII в. возведён доныне существующий каменный трёхпрестольный храм. – Прим. авт.
[7] В «Писцовой книге Устюга Великого и Устюжского уезда 1623–1626 гг.» имеются описи шести городских храмов (Успенского собора с приделами, ц. Прокопия прав., Происхождения Креста Господня, Введенской ц. в Михайло-Архангельском монастыре и цц. Иоанна Предтечи и Василия Великого в Ивановском монастыре), к остальным применена общая фраза: «А в церкве образы и книги и свечи и ризы и сосуды церковные и колокола и всякое строенье мирское приходных людей». – Прим. авт.
[8] РГАДА. – Ф. 1209. – Оп. 1. – Кн. 512. – Л. 164.
[9] ВУЦА. – Ф. 363. – Оп. 1. – Д. 52. – Л. 14 об.
[10] РИБ. – Т. 12. – СПб., 1890. – Стб. 1019–1023.
[11] Тупицын С.И. Хроника земли Красноборской. – Красноборск, 1998. – С. 25–27, 36–37.
[12] РГАДА. – Ф. 1201. – Оп. 5. – Ед. хр. 172 – 175; РГАДА. – Ф. 1201. – Оп. 5. – Ед. хр. 558; РГАДА. – Ф. 350. – Оп. 2. – Ед. хр. 3762. – Л. 856.
Несомненно, братия оказывала заметное влияние на религиозно-нравственное состояние обитателей этого края, хотя в документальных источниках и упоминаются бытовые стычки с местным населением на почве земельно-фискальных отношений. Так, в 1682 г. архимандрит Илларион бил челом на стольника Иева Пояркова, дьяка Андрея Покрышкина и крестьян Вотложемской волости. В челобитной настоятель жаловался, что те «старцов наших бранят всякой неподобной бранью, архимандрита с братиею бесчестят, и служек и половников в делавую пору на Устюге волочат и в приказной избе держат, намучивая на них сказки, чем бы им впредь иметь очиска; а сенные наши покосы насилством велят косить, и на тех наших покосах многой монастырской наш скот побивают до смерти, а иной без вести пропадает». – См.: Дополнения к «Актам историческим, собранным и изданным Археографической Комиссией». – Т. 10. – СПб, 1867. – С. 297– 298.
[13] Пуцко В.Г. Святитель Филипп, митрополит Московский и всея Руси, в иконописи и лицевом шитье XVII в. // Альманах «Соловецкое море», 2007. – № 6.
Складень – икона Богоматери Боголюбской с митрополитами Алексием, Киприяном, Филиппом и епископом Стефаном Пермским другими святыми сначала находился в Благовещенском соборе, затем в Чудовом монастыре в усыпальнице в.к. Сергея Александровича, сейчас – в Государственной Третьяковской галерее. – Прим. авт.
[14] Лобакова И.А. Два вида Колычевской редакции «Жития митрополита Филиппа». // Труды отдела древнерусской литературы. – СПб., 2003. – С. 539; Голубинский Е.Е. История канонизации святых в Русской Церкви. // Богословский вестник. М., 1894. – № 8. – С. 204–205.
[15] Севастьянова С.К. Переписка Новгородского митрополита Никона с царём во время путешествия в Соловецкий монастырь за мощами митрополита Филиппа (март – июль 1652 г.) // Книжные центры Древней Руси: Книжники и рукописи Соловецкого монастыря. – СПб., 2004. – С. 300–301, 316.
[16] Теплогорская Богородицкая пустынь была основана в 1643 г. по случаю явления чудотворного образа Божией Матери «Владимирская». Она находилась на левом берегу реки Юг в 65 верстах от г. Великий Устюг. Ныне – село Теплогорье Великоустюгского района Вологодской области. – Прим. авт. – См.: Митрополит Евгений (Болховитинов). Список монастырей, прежде бывших и ныне существующих в Вологодской епархии. // ВЕВ. – 1864. – Прибавления к № 5. – С. 141; Ратшин А. Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях и примечательных церквах в России. – М., 1852.. – С. 72.
[17] Суворов Н.И. Знамено-Филипповский Яиковский монастырь Вологодской епархии. // ВЕВ. – 1888. – Прибавления к № 3. – С. 38–39; Шляпин В.П. К истории Устюжского Знамено-Филипповского Яиковского монастыря. //ВЕВ. – 1903. – № 13. – С. 374–375; Шляпин В.П. Материалы к истории Устюжского Знамено-Филипповского Яиковского монастыря. // ВЕВ. – 1903. – № 14. – С. 409; ГАВО. – Ф. 1260. – Оп. 3. – Д. 106. – Л. 8.
[18] Впервые данный документ был обнаружен в 1839–1840 гг. топографом межевой роты Семёном Васильевым и использован им при составлении рукописи «Описание города Устюга Великого». Однако его труд дошел до читателей лишь в 1995 г. благодаря публикации в краеведческом альманахе «Великий Устюг». Между тем, в 1888 г., вологодский историк Н.И. Суворов поместил этот же документ в своей статье о Знамено-Филипповском монастыре, напечатанной на страницах «Вологодских епархиальных ведомостей». При этом он допустил ошибку в датировке источника, указав 22 июня 7173 – 1665 г. Из текста же документа видно, что относится он к 1655 г., о чём свидетельствует упоминаемое там имя устюжского воеводы Е.Ф. Мышецкого, правившего на Устюге в 1652 – 1655 гг. и умершего около 1659 г. В оригинале рукописи Семёна Васильева дата документа указана правильно – 26 июня 7163 – 1655 г. См.: Фонды ВУГИАХМЗ. – № 13552. – С.108; Васильев С. Описание города Устюга Великаго Вологодской губернии в историческом, статистическом и топографическом отношениях. [Введение И.С. Велиевой и Ю.С. Васильева]. // Великий Устюг. Краеведческий альманах. – Вологда, 1995. – С. 422–423; Суворов Н.И. Указ. соч. – С. 39–40; Лебединский М.Ю. Хроника рода князей Мышецких (от предков Рюрика до наших дней). – М., 1998. – С. 49–51.
[19] В земельных актах XVII в. Яиковская пустынь проходила также под названием Нестеферовской, происходящим от топонима поселения, на территории которого она находилась – «деревня Нестеферово, а Яичкина тож». РГАДА. – Ф. 281. – Оп. 19. – Д. 13485. – Л. 1–2; РГАДА. – Ф. 281. – Оп. 19. – Д. 13521. – Л. 1–2.
[20] Фонды ВУГИАХМЗ. – № 13552. – С.108; Васильев С. Указ. соч. – С. 422–423.
[21] ГАВО. – Ф. 1260. – Оп. 3. – Д. 106. – Л. 4–5; Шляпин В.П. Материалы к истории... – С. 408.
[22] ГАВО. – Ф. 1260. – Оп. 3. – Д. 87. – Л. 1–2 об.; ГАВО. – Ф. 1260. – Оп. 3. – Д. 106. – Л. 4; Шляпин В.П. К истории... – С. 374–375, 377–378; 408.
[23] Примечательно, что первая маленькая церковка в честь святителя Филиппа была построена в Каргополе в 1652 г., затем на Патриаршем подворье в Москве к Трёхсвятительской церкви был добавлен один престол и выстроен домовый храм во имя нового чудотворца. Близ Устюга Филипповская церковь была построена спустя десять лет после начала общецерковного почитания святого. Для сравнения: в Москве, в Мещанской слободе, первую деревянную приходскую церковь в его честь построили только в 1677 г. – Прим. авт. – См.:Севастьянова С.К. Указ. соч. – С. 299; Церковь святителя Филиппа митрополита Московского в Мещанской слободе. – М, б.г. – С. 36; ГАВО. – Ф. 1260. – Оп. 3. – Д. 106. – Л. 1; Шляпин В.П. Материалы к истории… – С. 405.
[24] ГАВО. – Ф. 1260. – Оп. 3. – Д. 87. – Л. 2; ГАВО. – Ф. 1260. – Оп. 3. – Ед. хр. 106. – Л. 6; Шляпин В.П. К истории… – С. 374–375, 378, С. 408.
[25] ГАВО. – Ф. 1260. – Оп. 3. – Д. 106. – Л. 1; Шляпин В.П. Материалы к истории… – С. 405.
[26] ГАВО. – Ф. 1260. – Оп. 3. – Д. 106. – Л. 2 – 4; Шляпин В.П. Материалы к истории... – С. 406–407.
[27] Собственными земельными угодьями Филипповская пустынь обзавелась ещё в конце июля 1659 г. Согласно имеющемуся в нашем распоряжении документу именно тогда старец Лонгин взял на оброк в Сухонском Нововышлом стану деревню «Нестеферово а Яичкина тож», запустевшую около 1640 г. «от непомерного волосного тягла». Как отмечалось ранее, начиная с 1655 г., в этой же «запустевшей» деревне уже существовала часовня, принадлежавшая Яиковской обители. Таким образом, с июля 1659 г. Филипповская пустынь окончательно утвердилась в указанной местности. Позже, в августе 1663 г., старец Лонгин, будучи уже признанным церковной властью строителем Яиковской пустыни, взял на оброк ещё одну «пустошь», находившуюся в том же Нововышлом стану – «Ведерниково, а Щапихово тож». Тем самым он ещё более расширил земельные угодья устроенной им обители, во владении которой в 1678 г. находилось 8 дворов «половников» с 14 душами мужского пола. – Прим. авт. – См.: РГАДА. – Ф. 281. – Оп. 19. – Д. 13485. – Л. 1–2; РГАДА. – Ф. 281. – Оп. 19. – Д. 13521. – Л. 1–2; ВУЦА. – Ф. 363. – Оп. 1. – Д. 52. – Л. 17.
[28] ГАВО. – Ф. 1260. – Оп. 3. – Д. 106. – Л. 4–6; Шляпин В.П. Материалы к истории… – С. 408–409.
[29] ГАВО. – Ф. 1260. – Оп. 3. – Д. 106. – Л. 10; Шляпин В.П. Материалы к истории… – С. 410.
[30] Со временем, примерно в начале семидесятых годов XVII в., в Яиковском монастыре рядом с «тёплым» Филипповским храмом построили ещё один, Знаменский, который являлся «холодным», то есть летним. Затем, в начале XVIII в., в обители возвели пятиглавую каменную церковь с колокольней, главный престол которой в 1735 г. освятили в честь иконы Божией Матери «Знамение», а придельный – во имя святителя Филиппа, митрополита Московского. Примечательно, что после завершения строительства этого храма одну из деревянных монастырских церквей брати