В паруса запредельным врагам.

И многие падали в ноги

Чужим иноземным врагам.

Живете теперь, страдаете

Под пятою Бога жестокого.

Рабами его прозябаете,

Забыв нашу Мать светлоокую.

А были когда-то свободными

С ветрами в косы вплетенными.

И были мы непобедимыми,

Но стали, увы, побежденными.

Ирина Капитанова.

Земляне

Русалочка плыла по течению вдоль самого дна, легкими движениями лавируя между камней. Ее звали – Лайла, что на языке коренных жителей Земли означало: юная, звенящая, неугомонная, светящаяся, вечно смеющаяся. Ее золотистые волосы приобрели чуть зелено­ватый оттенок – слишком долго она не жила на поверхности. В тот день она очень явно по­чувствовала голос Мамы. Мама сказала, прячьтесь: скоро придут Очень Злые, они принесут с собой Страшное, то, от чего умирают Первые дети.

До этого они жили на поверхности и прятались, кто в лесу, кто под водой, когда прихо­дили полукровки. Полукровки получились от Первых детей и людей издалека, тех, чей Папа-Фаэтон погиб, и Мама-Земля усыновила их. Теперь их называют Вторыми детьми.

Те, кто общался с ними, говорит, что они какие-то странные. Для них: он сам, еще че­ловек, цветок, дерево, облачко – это все отдельные существа, совсем отдельные. Они не умеют то сливаться, то частично отсоединяться – они отдельные совсем и всегда. Это не умещалось у нее в голове: как это – быть совсем отдельным – не видеть лес глазами птицы, не слышать, о чем говорят деревья, не распускаться в лепестках распускающегося цветка. А как же они тогда делают священное слияние – если ты не можешь проскользнуть внутрь любимого и раствориться в нем, а он не может проскользнуть внутрь тебя, и раствориться в тебе. А еще говорят, кто-то из них может быть заодно с Очень Злыми, несущими с собой Убивающее, потому что им не больно, когда умирает кто-то другой.

Очень Злые надеются как-то пропитать Убивающим всех детей – и тогда вся кожа Мамы покроется ровным слоем Убивающего, и оно убьет ее.

Но Первые дети умирают, прикоснувшись к Убивающему. Говорят Вторые дети мо­гут прикоснуться к Убивающему и остаться в живых, и полукровки унаследовали от них эту черту.

Люди прятались от полукровок не потому, что не любили или не доверяли им, просто никогда не известно, кем родится их ребенок, будет в нем жизнь Первых детей или Вторых. И иногда, очень редко, в нем даже мог родиться кто-то из Очень Злых. А значит в любой де­ревне мог оказаться один или двое таких, кто заодно с Очень Злыми. Если он наведет Очень Злых на деревню, они принесут с собой Убивающее и уничтожат деревню.

Сейчас опасность нависла над большей деревней полукровок в дне, ночи и дне пути вверх по течению. Лайла просто чувствовала ее, буквально, на ощупь.

И самое страшное было в том, что деревня сама не могла защититься от этого. Те защитники, которые жили сразу за околицей деревни, могли защитить только от видимого глазами, поэтому Лайла очень торопилась, торопилась домой, посоветоваться с осталь­ными.

Новгород

Дружинные дома Новгородского князя стояли чуть за околицей. Так, чтобы город всегда был виден, чтобы случись что – поспеть.

Князь сидел за дружинным столом и задумчиво разглядывал заморский кинжал с резной рукояткой.

Ратимир – лучший кметь[6] в дружине, – мерил шагами комнату.

–Что-то неспокойно мне, княже. Предчувствие какое-то недоброе.

–Отчего, Ратимир, с северных застав третьего дня была весточка – не видали норвежских ладей в Ладоге. С Киевом вроде мир – неоткуда ждать подвоха.

–Не знаю, княже. Беспокойно мне что-то. Что-то громовое колесо[7] огнем горит.

–Хочешь, сам с дозором сходи, все проверь. Не вижу я, откуда бы к нам пришло что не­доброе.

Волхвы

Тильда сидела у ручья и смотрела, как струится вода. Странное чувство, как будто зовет кто-то. И говорит на каком-то древнем наречии, как будто и думает по-другому. Странное чувство. Берегиня выложила круг из камней и разожгла кос­тер.

Она долго смотрела на огонь, и через огонь на воду. Постепенно ее тело стало покачиваться в такт перекатам ручья и язычкам пламени. Постепенно, волна за волной, Тильда начала растворяться. Тело берегини продолжало покачи­ваться, а сама она стала костром и играла язычками пламени. Стала ручьем, и за­струилась и потекла, перекатываясь по блестящим круглым галькам. Стала де­ревом и зашелестела на ветру зелеными листочками. Стала синим колокольчиком, что рос у нее за спиной, и потянулась всем стеблем, распуская сиреневатые лепе­стки.

Она увидел тех, кто звал ее. В глубине, на дне реки они танцевали под перекаты волн. Их красивые тела плавно изгибались, их руки скользили и сплетались в узоры.

Постепенно берегиня начала различать их речь. Речь чувств и ощущений. Так с ней го­ворила Земля, когда она слышала ее голос. Речь чистокровных детей Земли. В ней была поло­вина той же крови, что текла в них. Вторая половина была от высоких стройных людей, де­тей погибшего Отца. Когда-то очень давно его можно было увидеть в небе, как маленькую синеватую звездочку. Сейчас тысячей отдельных каменных глыб – его разорванное тело – плыло по небу, так далеко, что их нельзя было увидеть.

Первые дети продолжили свой танец. Что они хотели сказать ей. Тильда с трудом разбирала слова.

Чувство опасности… Большая деревня у реки… Очень большая... Знакомые очертания. Новгород?! Откуда-то с юга… Через двенадцать дней... Дружина беспомощна. Помочь мо­гут только волхвы... Кмети даже не увидят того, что на них нападает...

Знакомая сосна, древняя, разлапистая, в три обхвата. Под ней притаилась хижина Вели­мудра. Тильда тихонько постучала в дверь.

Заходи – голос прозвучал прямо в мозгу.

– Ты знаешь про деревню русалок вниз по течению от Новгорода?

– Слухи, дочка, только слухи, никто не знает, есть ли эта деревня на самом деле.

– Велимудр, они выходили на связь. Со мной сегодня днем.

– Почему же тогда они не вышли на связь со мной?

– Не знаю, Велимудр, может быть я больше настроена на их волну?

– Тильда, ты же знаешь, что я сильнее тебя. Ты только учишься. Если услышала ты, то я должен был услышать. Может быть, ты поймала видение из давно минувших дней?

– Велимудр! Новгород в опасности!

– Я проверю, Тильда, Новгород и все его окрестности. Этой же ночью проверю. Но как, по-твоему, я мог не услышать того, что услышала ты?

– Через двенадцать дней. Мы должны выйти сейчас, чтобы успеть.

– Если это правда – мы выйдем завтра утром. До Новгорода можно дойти за десять дней.

Земляне

Этой ночью Тильда спала беспокойно. Сон волнами окутывал ее, но сквозь сон чувствовалась тревога. Краем сознания берегиня ощутила, что кто-то проскаль­зывает в ее сон, да так ловко, что попытайся она не впустить – просто ничего не успела бы сделать.

Она увидел очень красивое женское лицо. Одной из тех, что танцевали вчера под водой. Ее золотистые, чуть зеленоватые волосы плавно спадали на плечи, мягко облегая руки и спину.

- Здравствуй, вещая, - проговорила она звенящим голосом, - Ты умеешь слышать го­лос Мамы. Ты можешь понять то, что мы говорим. Ваша деревня в опасности. Очень боль­шая деревня у реки. Через двенадцать дней и двенадцать ночей с юга придут те, кто заодно с Очень Злыми. У них будет с собой Убивающее. Они попытаются заразить Убивающим всю деревню. Тех, кто откажется заражаться – они убьют.

- О чем ты говоришь?

- Я подбирала самые понятные для тебя слова. Точнее я сказать не могу. Вы можете увидеть Убивающее. Те защитники деревни, что живут за околицей в длинных домах, это не видят. Их заразят первыми. Торопись, берегиня.

- Велимудр не верит мне. Он почему-то вас не слышит.

- Мы пытались докричаться до него, но он не слышит. Все-таки вы уже сильно отли­чаетесь от нас. Не все из вас могут отличить наши голоса от дуновения ветра или журчания ручья. Вы все слышите, просто для вас оно сливается.

- Но почему я разобрала?

- В каждом из вас есть наша кровь и кровь Вторых детей, и путь любого из вас, мо­жет быть, либо ближе к нашему, либо - к пути Вторых детей.

- А Велимудр?

- Он сильнее тебя, но он лучше понимает Вторых детей, а потому ему сложно разо­брать наши голоса.

Тильда расстроилась, и русалка сразу уловила ее эмоцию.

- Не переживай. Мы будем кричать громче, может быть, тогда он нас услышит.

- Я попытаюсь убедить его.

- Поторопись, - едва слышно прошептала она и выскользнула из её сна также легко, как вошла.

Теперь сон тяжелой обволакивающей волной окончательно накрыл её, и только где-то в глубине подсознания осталось щемящее беспокойство.

Волхвы

Велимудр был бодр и весел.

- Я же говорил тебе, Тильда! Все тихо! На десять дней пути – ни воина, ни мага, ни волхва с недобрыми мыслями.

- Двенадцать дней! Двенадцать, Велимудр!

- И еще, я не нашел деревню русалок вниз по течению.

- Для тебя они слились с дном и водорослями. Если уж мы умеем сливаться с деревьями и цветами, то они могут делать это лучше. Они с этим родились.

- Если они пытались докричаться до тебя, то зачем им прятаться от меня?

- А они не прятались, они просто так живут.

- Тильда, я говорил с волхвами. Никто не услышал твоих русалок, понимаешь? Никто! Вельтазар может найти сверчка в стогу сена! Он не слышал ничего.

- Одна из них приходила в мой сон. Она сказала, что дружина падет первой. И только мы сможем защитить город. И еще она сказала, что они несут с собой Убивающее.

-Убивающее?! Что это?

- Не знаю, Велимудр. Она сказала, что подобрала самое понятное для нас слово. Надо идти, Велимудр! Никто, кроме нас не защитит город!

- Хм… Хорошо. Я еще раз проверю. Но откуда мне знать, что мы не гоняемся за картинкой, скажем пятисотлетней давности? Почему никто ничего не услы­шал? Никто, кроме тебя, дочка?

Земляне

Волхвы не выдвинулись! Лайла металась из стороны в сторону, не находя себе места. Прошло семь дней и восемь ночей. Велимудр упорно не слышал их, и Тильда не смогла угово­рить его. Что же делать, Мама?

- Мама-а-а-а-а!!!…,- ее крик пронзил толщу воды. Стайки рыбок шарахнулись в сто­роны, как от огромной Щуки. И Лайла медленно начала втягиваться в ил и растворяться. Волна за волной, она сливалась с Мамой и со всеми ее детьми. С рыбами и с растениями, с птицами и с деревьями, и с рекой, в которой жила ее деревня.

Большое «Я» почувствовало боль в какой-то части себя. А, вот оно, маленькое « я». Оно болит. Их чувства, их ощущения слились, и Лайла-Мама – Мама-Лайла издала крик, крик, ко­торый не мог не услышать никто, в ком была хоть капля крови Землян.

Тильда сидела на берегу и смотрела на воду через огонь. Она смотрела на прекрасную девушку, сидящую на дне реки. Вдруг берегиня услышала крик боли. Крик такой силы, как будто кричала сама Мама. Стоп, или это и кричала Мама?!

Волхвы

Из транса Тильду выбросил рев Велимудра. Старый волхв несся напролом че­рез кусты. Его седые волосы пышной гривой развевались на ветру.

- Прости меня, Тильда! Ты была права! Я услышал! Только сейчас услышал! Да­вай бегом! Поднимаем всех! Выступаем прямо сейчас! Попробуем успеть!

Велимудр ревел и носился от хижины к хижине. Он уже не доверял своему мысленному крику, после того, как не услышал мысленный крик других.

Стройной цепочкой волхвы понеслись прямиком через болота. И первым бежал Вельтазар, распрямляя дорогу и делая твердыми кусочки топей.

Земляне

Вся русалочья деревня сидела в одном общем кругу, касаясь друг друга руками. Они обменивались мыслями.

- Что делать, волхвы не успевают?

- Напасть самим?

- Но Убивающее уничтожит нас, мы даже ничего не успеем сделать.

- Нас не увидели волхвы, откуда эти увидят?

- А если они развернут Убивающее во все стороны, на все вокруг? Вслепую?

- Там много людей и они беззащитны. Кроме нас им никто не поможет.

- Надо идти.

- А если мы поплывем вверх по реке и выстроим круг четко напротив большей деревни. Можно вызвать Место Силы, прямо в самой деревне, тогда несущих Убивающее просто смоет, и Убивающее здесь будет выключено.

- Для этого нужно плыть всем – Место Силы нелегко вызвать.

- Мы уже не успеваем.

- Мы можем успеть.

- А если они уже развернули Убивающее во все стороны?

- Мы можем успеть.

И вся деревня русалок поднялась и поплыла вверх по течению. Впереди вибрируя всем телом и рассекая воду мощной грудью, плыли самые сильные мужчины, а позади двухсотлетние старцы и совсем маленькие ребятишки.

Новгород

Епископ пустил коня легкой рысью, а сам отдыхал в седле. Пятеро его подручных адептов ехали за ним следом. Они несли с собой смерть.