Безгрешность, непорочность, неподвластность греху отличает Спасителя от всех людей, но при этом не уничтожает их природного единства с Ним.

Греховное состояние неестественно для человека, оно возникло после грехопадения и потому не является необходимым свойством человеческой природы. Восприняв человеческую природу, Сын Божий остался при это не причастным греху: «Он воспринял всего человека и все, свойственное человеку, кроме греха, потому что грех не естественен и не Творцом всеян в нас»^[196].

Апостол Павел учит, что «Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной» (Рим 8:3); это означает, что «плоть» (человеческая природа) Христа была лишь подобна склонной к греху человеческой плоти, но при этом была свободна от греха.

Священномученик Ириней Лионский говорит: «Спасительное Слово сделалось тем, чем был погибший человек, — и поясняет: — Если кто скажет, что плоть Господа была потому отлична от нашей плоти, что она не имела греха... то скажет справедливо. Если же он выдумывает для Господа другую сущность плоти, то у него не может быть и речи о примирении. Ибо примиряется то, что некогда было во вражде. Если же Господь принял плоть из другой сущности, то уже не примирено с Богом то, что через преступление сделалось враждебным»^[197]. Преподобный Ефрем Сирин пишет: «Поскольку тело Адама создано было раньше, чем явились в нем расстройства, посему и Христос не принял расстройства, которые позднее получил Адам, так как они были некоторым придатком немощности к здравой природе. Итак, Господь здравою принял ту природу, здравость которой погибла, дабы человек через здравую природу Господа возвратил себе здравость первобытной своей природы»^[198].

То, что Иисус Христос, как человек, уставал, пил, ел, спал, испытывал боль и, наконец, умер, давало повод некоторым еретикам учить о том, что плоть Христа была повреждена грехом. Но, согласно святым отцам, наличие у Господа Иисуса Христа естественных немощей (как их называли, неукоризненных, беспорочных страстей) свидетельствует не о том, что Он Сам причастен греху, а о добровольном принятии Им последствий грехопадения ради спасения человека.

Как говорит преподобный Иоанн Дамаскин, «естественные страсти наши были во Христе, без всякого сомнения... Он позволяет плоти испытывать то, что было ей свойственно», но «то, что было естественно, не предшествовало Его воле, ибо в Нем не созерцается ничего вынужденного, но все — как добровольное. Ибо, желая — Он алкал, желая — жаждал, желая — боялся, желая — умер»^[199]. Святитель Лев Великий говорит: «Он сделался причастным человеческих немощей, но отсюда не следует, что сделался

участником и наших грехов. Он воспринял образ раба без скверны греха»^[200]. Христос «распят не за Свои грехи, а для того, чтобы мы освободились от своих грехов»^[201].

В течение Своей земной жизни Христос не совершил ни одного личного греха даже мысленно.

О совершенной безгрешности Иисуса Христа многократно говорится в Новом Завете: «И вы знаете, что Он явился для того, чтобы взять грехи наши, и что в Нем нет греха» (1Ин 3:5); «Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников» (Евр 7:26); «Не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца^[202]» (1Пет 1:19).

Только при условии непорочности и чистоты Христос мог быть тем Агнцем Божиим, «Который берет на Себя грехи мира» (Ин 1:29), «Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу» (Евр 9:14), а Его Святая Кровь могла стать искупительной для нас (Еф 1:7; Кол 1:14), стать жертвой «за грехи всего мира» (1Ин 2:2).

Две природы во Христе — Божественная и человеческая — едины и неразделимы.

В вероопределении IV Вселенского Собора о соединении Божественной и человеческой природ во Христе сказано: «Соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, но тем более сохраняется свойство каждого естества и соединяется в одно Лицо и одну Ипостась, — не на два лица рассекаемого или разделяемого, но одного и того же Сына и единородного Бога Слова, Господа Иисуса Христа»^[203].

Соединение двух природ в одной ипостаси^[204] называется ипостасным соединением; это означает, что две различные природы обретают единство в силу принадлежности одному лицу, одной ипостаси. Одно из Лиц Пресвятой Троицы (Бог Сын, Слово Божие) в момент воплощения воспринимает человеческую природу, и таким образом в Божественной Ипостаси (Лице) соединяются две природы — Божественная и человеческая.